У оппозиционного публициста Бориса Стомахина в настоящий момент проходит обыск. Как объяснил Борис, обыск проходит в связи с возбужденным против него уголовным делом по статьям 205.2 (Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма) и 282 (Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства) УК РФ.

Обыск проходит в отсутствие адвоката, все мобильные телефоны у него изъяли. Сам Борис опасается за свою свободу и жизнь.

Публичная переписка, развернувшаяся между членами КС оппозиции К.А. Собчак и А.А. Пионтковским, вне сомнения, весьма интересна. Создается впечатление, что за этим спором две стратегии протестного движения. Такое видение подкрепляет своим авторитетом столь уважаемый аналитик, как Лилия Шевцова.

На мой же взгляд, дихотомия, которая красной нитью проходит через эту переписку, является ложной.
Наверняка, и тут Лилия Федоровна права, между картинами мира, представлениями о формате взаимодействия с властью и многими другими позициями Пионтковского и Собчак, как и групп, которые они в данном случае представляют, огромная разница, если не пропасть.
Вопрос-то, однако, стоит уже. Главный вопрос, ответа на который ждут избиратели от Координационного cовета, - «что делать?».

Я сомневаюсь, что Ксения Анатольевна станет спорить с тем, что конечной целью протестного движения является установление в России полноценной устойчивой демократии, невозможное без смены нынешнего политического режима, включая персональный состав его верхушки.
В то же время я сомневаюсь, что Андрей Андреевич выступает против эффективности и массовости протестной активности.
Противопоставление антипутинского пафоса и конкретных требований, связанных с обеспечением независимости суда и сменяемости власти, является фактически противопоставлением цели и средств. В реальности, на мой взгляд, одно без другого неэффективно и бессмысленно.

Я не представляю себе позиции, требующей кричать только «Путин, уходи!», сопровождая это требование риторикой в духе «жирных червей» и «сифилиса власти», но ни за что не говорить ничего конкретного о должных механизмах устройства государственных институтов. Не знаю никого, кто бы придерживался такой позиции.

Но столь же нелепым заблуждением является сведение протестной повестки к частным реформистским требованиям вне контекста конечной цели борьбы. Пионтковский прав, утверждая, что при этом режиме частные требования судебной реформы или сменяемости власти невыполнимы – режим держится на имитации выборов и контроле над судом. Попытка сформировать у людей представление о том, что этот режим может стать «хорошим» и отказаться от своей природы, нелепа и обречена на неудачу.

Мысль о том, что мы должны от общих лозунгов «за все хорошее» переходить к конкретным требованиям, раскрывающим механизмы достижения этого «хорошего», за время предвыборной кампании в КС стала банальной. То же относится к ставшей общим местом за последнее время идее проведения только шествия без набившего всем оскомину митинга. В этом смысле видеть, при всем уважении к коллегам, в такого рода предложении какую-то особенную заслугу фракции КС «Группа граждан» невозможно. Практические же предложения требований хоть по сменяемости власти, хоть по судебной реформе не выдерживают критики и верно охарактеризованы Пионтковским как «любительские упражнения на тему», а предлагаемое название «Юрьев день» стало объектом заслуженной массовой критики.

Утверждая же, что «Группа граждан» «ЕДИНСТВЕННЫЕ, кто предложил реальную программу шествия», Ксения Анатольевна просто грешит против истины. В ответ на поступившее от коллег предложение Координационному совету было немедленно предложена другая тема первой большой акции – требование освобождения политзаключенных и прекращения политических репрессий. Для выбора именно этих требований в качестве основных для первой большой публичной акции КС, а не фоновых, как это предлагается коллегами, есть серьезные моральные и политические основания, которых нет для любых других требований. Не говорю уж о том, что такой выбор дает нам время, чтобы выработать обоснованный и взвешенный набор требований в других сферах вместо того, чтобы лихорадочно лепить его из смеси популизма и собственных фантазий.

При этом вполне возможно сопроводить основное требование акции дополнительными, связанными с механизмом политических репрессий. В их число могут войти требования отмены или пересмотра Закона об экстремистской деятельности, «политических» статей УК: 212 (массовые беспорядки), 213 (хулиганство), 275 (измена Родине), «экстремистских» - 280, 282, 282.1, 282.2, роспуска Департамента по противодействию экстремистской деятельности. Эти требования носят гораздо менее системный, более точечный характер и могут быть согласованы гораздо быстрее.

Вопрос, который стоит сейчас перед Координационным советом, это не вопрос о том, у кого правильная, а у кого неправильная картина мира. В конце концов, все члены КС получили поддержку избирателей, и я уверен, что немалое число из них одновременно голосовали за Удальцова и Собчак, Пионтковского и Пархоменко. То, что все мы вместе входим в состав органа, от которого ждут согласованных эффективных действий, - объективная реальность.

Вне сомнения, мы можем найти массу оснований для размежевания, но искать, полагаю, мы должны не их, а возможности совместить на наши позиции и предложить протестному сообществу наиболее эффективные стратегию и тактику, включая конкретные акции и мероприятия.

В частном случае акции в начале декабря найти общее взаимодополняющее понимание, уверен, вполне возможно.

Эггерт испек мнение на злобу дня - об очередном витке скандала с адвокатами Pussy Riot. Получилось дежурно, как утренние оладьи невыспавшейся супруги.

"В "Истории" с большой буквы о трех художницах-авангардистках, смелых политзаключенных, классиках нового диссидентского движения поставлена точка. Вся эта возня со сменой адвокатов, регистрацией товарного знака, то ли поддельными, то ли подлинными подписями на чистых листах и спорами о деньгах очень выгодна властям и, возможно, не обошлась без их участия".

Почему вдруг поставлена точка? Спала медиа-истерика - пора надевать белую рубаху и ложиться в гроб? "История", вполне может быть, только начинается, интересно бы о ней подумать. Ведь на злобу дня можно выдавать и свежие мысли.

"Но с политической точки зрения все это, увы, неважно. Потому что репутация символов оппозиции авторитарным режимам должна быть как у жены Цезаря – вне подозрений".

Что такое "с политической точки зрения"? Что "неважно"? Где пошатнулась репутация Маши и Нади? Главное - в чьих глазах? Уставших от освещения журналистов? Провластных спецпропагандонов? У одних работа предполагает такие издержки, а у других, собственно, в разрушении репутаций и состоит работа.

"Нельзя представить себе Вацлава Гавела, обсуждающего из тюрьмы вопросы авторского права на свои пьесы, Владимира Буковского, выясняющего отношения со своим адвокатом Диной Каминской, или Михаила Ходорковского, вступающего в публичный спор с женой".

Начнем с того, что все это персонажи из досетевой эпохи. У них и у нас, современных, попросту другие социальные и коммуникативные практики. Дальше: думать, будто диссиденты обходились без ссор и разборок, смешно. Люди были другой закалки, и ссоры были другого масштаба. Они не банили друг друга в твиттере, а прекращали здороваться, спускали бывших товарищей с лестниц, проклинали и отказывали им в общении.

Если б хоть кто-нибудь из комментаторов интересовался политикой и хоть изредка что-то читал... Почитайте, как во время Второй мировой ругались союзники де Голль и Черчилль. Поинтересуйтесь, как ругались русские революционеры - что во время эмиграции и репрессий, что во время войн, что во время революций. Вы тихо прихуеете и ощутите себя носителем унылых мелкобуржуазных приличий.

"Лично я уверен, что молодость и отсутствие опыта просто подвели Надежду, Марию и Екатерину. Никто не имеет права осуждать их...".

Ах ну вас за ногу, глубокоуважаемый эксперт! "Молодость и отсутствие опыта" почти на уровне мема "бедные дурочки PussyRiot". Если кто не помнит, их так назвала Марина Токарева в беседе с Собчак.

Создатели Pussy Riot - люди с таким политическим-активистским-диссидентским опытом, что Эггерту и не снилось. Кстати, есть ли у него вообще хоть какой-то опыт? В общем, такой опыт мало кому снился и лучше, пожалуй, не снился бы вообще.

Вот у меня политического и далее по списку опыта довольно много. Из опыта: любой благоглупый бубнеж "чума на оба ваши дома", "не ссорьтесь", "разборки наносят ущерб" есть самый омерзительный поступок в ситуации конфликта. Если у тебя нет сил разобраться и ты решаешь "а гори все синим пламенем", то заткнись и сиди молча. Как в данной ситуации делаю я, например. Хотя дружу и с Петей/Надей, и с Марком, и вообще мог бы что-нибудь с умным видом пробубнить.

Конфликты - неизбежная часть жизни, пропадают конфликты и разборки - пропадают драйв и сама жизнь. В любом серьезном конфликте действительно все запутано. Действительно, извне мало что понятно, так как все стороны запутывают историю еще больше, а сами неспособны к спокойному диалогу. Действительно, тошно выбирать между двумя нормальными сторонами, между двумя хорошими сторонами выбирать супертрудно, а выбирать, кто прав из друзей, попросту невыносимо.

Однако в любом конфликте есть правая сторона и есть неправая. Всегда.

Дело комментаторов - распутывать конфликт и давать нам возможность выбрать, кто прав, а кто нет. Потому что выбирать все равно придется. Испытывать отторжение к плохо пахнущим сюжетам мы сами умеем.

В Координационном совете оппозиции началась публичная дискуссия - и не только по тактике, но и по стратегии дальнейших действий. Точнее, спор о тактике (о дате и лозунгах) декабрьской манифестации вскрыл глубокие стратегические расхождения. Впрочем, в широком общественном движении именно так все и происходит.

Ксения Собчак в полемике с Андреем Пионтковским с внезапной откровенностью раскрыла подоплеку - желание «умеренных» отказаться от того, что уже 6 лет назад было обозначено «радикалами» как «мирный демонтаж режим». Дабы не отпугивать тех представителей «среднего класса», чьи лица «не искажены гримасой ненависти». И состав, и вектор споров в Координационном совете оппозиции необычайно напоминают ситуацию в любом первом представительском органе, избранном на революционной волне. Так было во французской Конституанте 1789-91 годов, русских Думах 1906-07 годов... Поэтому начавшаяся полемика естественна и органична. Избежать ее было нельзя. Даже горячность участников оправданна, ибо слишком высоки ставки – каким будет характер внесистемной оппозиции, а следовательно, и ее судьба.

Борьба общественных движений с режимом (не будем пока произносить страшного слова на букву "р") сродни военным кампаниям - в них так же важно угадать момент перехода к обороне или к наступлению, понять, есть ли шанс добиться разгрома противника или лучше вовремя остановиться, удовлетворившись победой по очкам. Ошибка тут очень часто синоним поражения. И никакие примеры тут не могут быть ориентиром: неудача может быть следствием как неверного выбора момента для атаки, так и несвоевременного отказа от натиска. А многомудрые историки задним числом будут говорить о роковой слепоте полководца или лидера движения.

Вот поэтому и нужна стратегам и народным вожакам (демагогам) гениальность – то есть тончайшее понимание всей ситуации, быстрый расчет с учетом всех факторов. Там, где нет очевидного лидера с интуицией и волей вождя, помощь может оказать демократия – на скрытом, подсознательном уровне вовлеченные в процесс понимают ситуацию и глубоко, и масштабно. Поэтому в ситуации четкого выбора они будут исходить из своего понимания, и тогда слово скажет «гений нации».

Теперь о сути конфликта с выбором 8 или 9 декабря, «Народного импичмента» или «Юрьева дня». Но сначала надо сказать, что широкое присутствие в руководстве оппозиции литераторов и артистов абсолютно естественно. Любое протестное или национальное движение с неизбежностью сперва приводит на свои вершины философов, историков, литераторов, режиссеров – тех, кто вдохновляет и точно формулирует те идеи, за которыми идут или вскорости пойдут миллионы. Уже затем их потеснят «пламенные борцы» - герои подполья или баррикад, командиры повстанческих армий, и литераторам придется ограничиться шлифовкой идеологии. Борцов сменят гении аппаратной игры и жрецы победившей идеологии. А завершится цикл «чиновниками от баррикад» - оппортунистами и шестеренками новой машины власти. Внутри эта тенденция к рутинизации может приостанавливать свой ход всплесками «романтически-фундаменталистских» движений, пытающихся вернуть систему к давно пройденным героическим фазам. Но это потом.

Поскольку выборы в КС прошли через 10 месяцев после начала движения, когда уже начался явный сдвиг к следующим его фазам, то в руководстве протеста оказались приблизительно в равных долях представлены и «литераторы», и «реввожди», и «чиновники баррикад». И среди «литераторов» также отсутствует монохромность.

Как я понимаю, начался долгожданный спор о том, является ли начавшееся в прошлом декабре протестное движение первым этапом антикоррупционной революции, как это было провозглашено в принятом на митинге 12 июня «Манифесте Свободной России», или это лишь ее генеральная репетиция и протестное движение должно рассматривать себя не как революционеров, а как армию диссидентов, начавшую многолетнюю изнурительную осаду режима.

В первом случае, даже признавая поражение революции, нельзя опускать ранее поднятые знамена. Если лозунги устранения нелегитимной власти, люстрации ныне правящей номенклатуры (пункт 7 требований «Манифеста») и коренной демократизации провозглашены, они – такова логика революции – не должны не только смягчаться, но, напротив, наращиваться. Такова была позиция российских и других демократов 1989-1992 годов. От требований многопартийности – к суду над КПСС. От суверенитета республик – к национальной независимости. От легализации рыночных отношений – к «народной приватизации». Другое дело, что тактически революционная оппозиция может временно откладывать требования немедленного исполнения своих лозунгов, соглашаться на компромиссы, входить в состав круглых столов… Например, польская «Солидарность» согласилась на промежуточное переходное правительство, на легитимацию статуса Ярузельского, пришедшего путем военного переворота. Но от своих конечных лозунгов, в том числе от требования ликвидировать «коммуну» и создать католическую буржуазную республику, Лех Валенса вовсе не отказался.

Но если автор этих строк неправ, и генеральной репетицией Пятой Русской революции было не оппозиционное движение «несогласных» 2007-2010 годов, а декабрьско-майские события, то надо осторожно свернуть флаги и изобразить, что целью движения является не устранение режима узурпаторов, но лишь создание условий для его демократического реформирования в течение многих лет. Например, Первая Русская революция, которую из-за ее поражения (на самом деле счет был ничейным) современники называли «Освободительным движением», прошла свой зенит в ноябре 1905 года. В дальнейшем можно было использовать легализацию многопартийности и хоть куцего, но парламентаризма как плацдарм для дальнейшего продвижения к демократии и реформам. С этой точки зрения, и восстание на Пресне, и волны терактов, и Выборгское обращение, отправившее за решетку цвет российского либерализма, - все это уже было агонией и пустым мучительством.

Спор о декабрьской манифестации может разрешить Навальный, бросив на весы меч своей славы кумира протестного движения. Тем самым он, как истинный вождь, определит и судьбу оппозиции, и свою собственную судьбу на долгое время.

Но честнее было бы провести опрос среди тех, кто избирал Координационный совет оппозиции: хотят ли они «импичмента» власти или ее отказа от наиболее откровенных форм «крепостничества». Тем самым надо дать им возможность честно самоопределиться, кем они себя считают: участниками движения за демонтаж режима или участниками движения за демократизацию системы. Пусть всё решит коллективный гений нации.

Ведь ужасный садизм гнать в наступление бойцов, которые стремятся только удержать оборону, отстреливаясь из траншей. А чересчур горячие головы могут записаться в разведку.

К юбилею советского контрнаступления под Сталинградом в нынешнем Волгограде провели масштабную военно-историческую реконструкцию уличных боев за город. И в советско-российской, и в западной историографии принято считать, что именно в уличных боях в Сталинграде 6-я немецкая армия Паулюса понесла особенно тяжелые потери, истекла кровью и потому так и не смогла полностью захватить город. На самом деле, все было с точностью до наоборот. Если посмотреть данные о потерях 6-й армии, то выяснится, что в августе, когда немцы еще не вошли в Сталинград, они были больше, чем в последующие месяцы, когда в городе шли ожесточенные уличные бои. При этом количество дивизий в составе 6-й армии весь этот период постоянно увеличивалось за счет передачи соединений из 4-й танковой армии.

Скорее всего и соотношение потерь в городских боях для советских войск было менее благоприятным, чем в ходе боев в донских степях, в том числе за счет больших потерь во время переброски подкреплений через Волгу. Немцы имели опыт в городских боях, первыми создали штурмовые группы, у них гораздо более четко было налажено взаимодействие между родами войск, и был значительно выше уровень подготовки бойцов и командиров. Уличный бой – это более сложный вид боя, и та армия, которая лучше подготовлена, имеет в нем дополнительное преимущество. Вероятно, прав был маршал Малиновский, когда в 1965 году утверждал: “Я считаю, что Сталинград вообще не надо было оборонять. Проще было отвести войска на восточный берег Волги. Волга – слишком серьезная преграда, чтобы немцы смогли быстро форсировать ее. Те войска, которые были перемолоты в борьбе за город, лучше было бы использовать для контрударов по флангам противника. Тогда наши потери были бы гораздо меньше немецких, а так в ходе оборонительного сражения они оказались в несколько раз больше”.

Стоит еще отметить, что во время уличных боев в сентябре – ноябре 6-я немецкая армия практически не брала пленных). Это было вызвано как ожесточенностью, так и специфическим характером боев, когда боевые порядки противников часто были перемешаны и эвакуировать пленных с поля боя было затруднительно. Вероятно, память о подобной жестокости привела к тому, что потом, после капитуляции 6-й армии, красноармейцы особенно жестоко относились к сталинградским пленным, из которых лишь 5-6 тыс. человек смогли вернуться на родину.

Мало кто обращает внимания на то, что немцы сравнительно просто могли бы избежать сталинградской катастрофы, причем для этого совсем не требовалось вмешательства Гитлера. Достаточно было грамотных действий командующего 6-й армии Фридриха Паулюса и командующего группой армий «Б» Максимилиана фон Вейхса. То, что советские войска пытаются окружить сталинградскую группировку, для немцев секретом не было. Красная Армия неоднократно пыталась сделать это в сентябре и в первой половине октября, но лишь несла большие потери. Однако к моменту последнего, удавшегося контрнаступления, начавшегося 19 ноября, произошли изменения, благоприятные для советской стороны. С 10 октября оборону на Дону от Клетской до Вешенской держала 3-я румынская армия, имевшая в своих рядах немало новобранцев и располагавшая лишь 48 современными противотанковыми орудиями. Ее боеспособность можно было повысить, укрепив оборону немецкими войсками. Именно разгром 3-й румынской армии предопределил окружение 6-й армии. 48-й германский моторизованный корпус в составе 1-й румынской и 22-й немецкой танковых дивизий был помещен в качестве резерва за фронтом румынских войск. Но даже с его учетом Юго-Западный фронт превосходил 3-ю румынскую армию в численности в 2,5 раза и имел 728 танков против 140.

Вопреки распространенному мнению, румыны были самыми боеспособными из всех германских союзников за исключением финнов. Но успешно противостоять Красной Армии румынские войска могли только тогда, когда силы были более или менее равны. Между тем, можно было бы поставить 48-й корпус непосредственно в оборону 3-й армии, а резерв за ее фронтом можно было бы поставить другой корпус из двух моторизованных дивизий. В составе 4-й танковой армии находилась 29-я моторизованная дивизия, предназначавшаяся для похода на Астрахань и в боях в Сталинграде не участвовавшая. К началу ноября она насчитывала 59 танков. Поскольку поход на Астрахань был отложен на 1943 год, ее можно было без труда выделить в резерв на фронте Дона, подкрепив еще одной танковой дивизией, действовавшей в Сталинграде. Например, 14-й танковой (55 танков) или 24-й танковой (60 танков).

Паулюс действительно перед самым контрнаступлением вывел 14-ю танковую дивизию, в которой остался 41 танк и которая понесла потери в ноябрьских боях, в резерв, но расположил ее гораздо восточнее 48-го корпуса, в Верхней Бузиновке, откуда она не могла вовремя помочь 3-й румынской армии, которая могла бы продержаться на 3-4 дня дольше. Контрудар двух указанных дивизий задержал бы советское продвижение еще на 3-4 дня и мог бы нанести серьезные потери советской 5-й танковой армии. Конечно, удержать Сталинград не удалось бы, но у Паулюса бы осталось достаточно времени для отвода 6-й армии. Кроме того, без 29-й мотодивизии он не имел бы шансов создать надежную оборону Сталинграда с юга против наступавших советских войск, и это бы стало дополнительным стимулом для отхода из города.

Хочу коснуться также еще одного символа Сталинградского сражения – дома Павлова. Считается, что четырехэтажное здание облпотребсоюза в центре Сталинграда на площади имени 9 января (тогдашний адрес: Пензенская улица, 61) было важным стратегическим объектом и героически оборонялось отрядом под командованием сержанта Якова Федотовича Павлова в течение двух месяцев. На самом деле Павлов был командиром разведгруппы из четырех человек, которая первой заняла этот дом в конце сентября. Поэтому в штабе Чуйкова дом стали обозначать как дом Павлова, которому позднее присвоили звание Героя Советского Союза. Уже на следующий день в дом был переброшен пулеметный взвод старшего лейтенанта Ивана Филипповича Афанасьева из 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской дивизии генерала Александра Родимцева. Естественно, Афанасьев, а не Павлов принял на себя командование гарнизоном - ведь не может сержант командовать старшим лейтенантом. Может быть, сегодня стоило бы восстановить справедливость и посмертно присвоить Афанасьеву звание Героя России.

У тех, кто читал роман Василия Гроссмана "Жизнь и судьба", может создаться впечатление, что все обитатели дома Павлова погибли. Но это совсем не так. Из 31 защитника дома Павлова были убиты лишь трое - лейтенант-минометчик А.Н. Чернышенко и рядовые И.Я. Хайт и И.Т. Свирин. Еще двоих расстреляли за дезертирство. Были ранены, но благополучно пережили войну и Павлов, и Афанасьев. Сдается мне, что это здание для немцев было не так уж важно, раз они его только обстреливали, но не штурмовали.

И сегодня, через 70 лет после Сталинградской битвы, в России сохраняются основные советские мифы, с ней связанные. В частности, до сих пор утверждается, что советские войска начали контрнаступление, не имея численного перевеса над противником, и уступая ему в авиации. Между тем, в действительности в полосе Юго-Западного фронта советские войска насчитывали 399 тыс. человек с 728 танками. Им противостояли 12 492 румынских и 11 211 немецких солдат, имевших 140 танков. На Донском фронте 296 тыс. советских солдат с 288 танками сражались против 60 тыс. немецких и румынских солдат с 125 танками. Только на Сталинградском фронте в полосе наступления численный перевес был скромнее – 140 тыс. против 100 тыс. человек с (из них – три четверти румын), зато по танкам подавляющий перевес был на советской стороне – 455 против 59. В районе Сталинграда действовало около 2 тыс. советских самолетов против 600-650 немецких, румынских, итальянских и венгерских самолетов (см.: Панин А. Сталинград. Цена победы. М.: АСТ, 2005. С. 52-55). Как и всегда, Красная Армия одержала победу под Сталинградом не благодаря советскому военному искусству, а благодаря большому перевесу в людях и технике. И, как обычно, победа была куплена большой кровью. В декабре, когда продолжалось советское наступление на юге и шли бои с группировкой Гота, пытавшихся деблокировать окруженных в Сталинграде, потери Красной Армии убитыми и ранеными оказались наибольшими за весь 1942 год.

Отшумели выборы в КС оппозиции, отгремел «Марш регионов». Возникла некоторая информационная пауза. Пришло время задуматься. Но не над тем сакральным вопросом, который озвучил еще Андрей Пионтковский: «А что потом? Что потом?». Нет, так далеко мы пока не заглядываем. Зададимся другим вопросом, попроще: «А что сейчас?»

Сначала поползли было нехорошие слухи, что КС ушел в заслуженный отпуск.

Однако произошла некая утечка - «несколько членов КС написали в общей почтовой рассылке, что они вообще-то не давали никакой подписки о неразглашении и не считают себя обязанными дальше хранить это героическое молчание».

Как выяснилось, КС вовсе не бездельничал, а готовился к битве. Нет, не к «финальной битве между добром и нейтралитетом», как пафосно назвал свой блог Алексей Навальный. Но все же к решающей. К Битве за Регламент. Впрочем, нет, не так. К БИТВЕ ЗА РЕГЛАМЕНТ.

Если кто-то думает, что я шучу или издеваюсь, то он жестоко заблуждается. Я бы даже сказал - фатально. Я не шучу.

Почему это важно?

Есть такая крылатая фраза - «Демократия - это процедура». А регламент - основа всякой процедуры, Не обязательно демократической. Регламент может убить демократию. Или, наоборот, породить.

В Нижнем Новгороде гражданское движение уже прошло этот этап. Битва за Регламент заняла у нижегородцев более двух месяцев. В ходе этой битвы одна оппозиционная организация перестала существовать, другая родилась. Таким образом, тезис о том, что регламент может убить политическую организацию, вовсе не метафора. Будучи не просто очевидцем, но активным участником этой битвы, я считаю своим долгом рассказать коллегам-оппозиционерам о некоторых важных ее деталях. Важных, на мой взгляд, именно потому, что люди вообще очень склонны совершать одинаковые ошибки. От некоторых из них мне хотелось бы предостеречь как избранный КС, так и его избирателей. Итак -

Ошибка №1. «Это формальный вопрос, и мы его решим быстро».

Увы, так не получится. Прежде всего потому, что вопрос регламента не формальный, а фундаментальный. Базовый. Быстро его не решить. Поэтому лучше сразу приготовиться к длительной нервотрепке. У нас она заняла, повторю, больше двух месяцев. И большая часть этого времени была потрачена впустую именно потому, что все надеялись, что "решим быстро".

Ошибка №2. «У нас есть человек, а у него есть опыт, он нам напишет хороший регламент».

Как «человек, у которого есть опыт», я вам сразу скажу - так не получится. Подчиняться регламенту должны будут все, а не один человек, поэтому логично и демократично, если не один человек или «группа граждан» будут разрабатывать и утверждать регламент, а все, кто будет потом по этому регламенту работать. Один человек или «группа граждан» напишет проект регламента «под себя» или в лучшем случае так, как ему (им) кажется лучше. Но вовсе не факт, что то же самое покажется остальным. Таким образом, демократические принципы сразу окажутся нарушены. Этого допустить нельзя. Кроме того, нет универсального опыта. То, что хорошо в одном случае, в другом может оказаться очень плохо. То, что хорошо для общественной организации, может быть плохо для организации политической. Вспоминаю, как ругался со Стасом Дмитриевским. Стас взял за основу составленный им же проект регламента Национальной ассамблеи. Смешал с декабрьскими тезисами Андрея Илларионова и пребывал в счастливом убеждении, что создал отличный продукт. При всем моем уважении к Стасу, я не смог удержаться. «Твой проект регламента никуда не годится», - говорил я ему. «Что ты понимаешь? Хороший регламент для общественной организации». - «Но не для гражданского совета - тут нужны другие подходы, демократические». - «А вот у Каляпина в «Комитете против пыток» никакой демократии». - «Да у него может быть хоть диктатура - это его дело. Ты бы еще общество собаководов вспомнил!» И т.д. и т.п. Не буду всего пересказывать. Чудом не поссорились.

Ошибка №3. «Есть проект, мы его примем за основу, а потом доведем до ума поправками».

Опыт показывает, что есть проекты, которые нельзя улучшить никакими поправками: проще сразу от них отказаться и написать документ «с нуля». Мы уже наступали на эти грабли (а сейчас на них наступили коллеги из Московского гражданского форума). В нашем случае мы неделями обсуждали поправки, цепляясь к отдельным словам, даже запятым, принимали проект даже не постатейно, а попунктно, но в конечном итоге все равно от него пришлось отказаться. И писать новый вариант целиком.

Ошибка №4. «Если вам не нравится проект, предлагайте альтернативный».

И на эти грабли мы тоже наступали. С большими потерями. Поясню, почему этого делать не следует. Подлинной альтернативой плохому проекту, написанному единолично или «группой граждан», является не проект другого автора или другой группы авторов, а действительно общая работа над регламентом, при которой никто не тянет одеяло на себя, что неизбежно случается при альтернативных проектах. Между тем регламент должен объединять, а не разъединять. Конкуренция тут только повредит.

Ошибка №5. «Вопрос регламента лучше обсуждать кулуарно, в узком кругу».

Это совершенно не так. Я уже писал, что будет лучше, если в работе над регламентом сразу же примут участие все, кого он касается. То есть должно быть максимально широкое обсуждение. Кроме того, регламент все равно придется опубликовать, и лучше, если вы сразу подготовитесь к жесткой критике. Иначе она вас может очень огорчить. Помимо прочего, всякая кулуарность, закрытость вызывает раздражение у тех, кого ставят в известность постфактум. И наоборот - открытое обсуждение обычно успокаивает страсти.

Ошибка №6. «Хороший регламент должен быть объемным, чтобы четко прописать все процедуры».

Это совершенно не так. Хороший регламент должен быть максимально кратким, основанным на принципе минимализма. В работе над регламентом следует не столько включать в него какие-то желательные положения, сколько исключать нежелательные.

Ошибка №7. «Регламент достаточно принять большинством».

Совершенно неверно. Регламент необходимо принимать консенсусом. Просто во избежание последующего раскола.

На этом я, пожалуй, закончу свой краткий ликбез по регламентам, а в следующий раз опишу содержательный смысл тех демократических принципов, которые сейчас в Нижнем работают, как именно, и почему другим регионам, включая столичные, стоит по крайней мере присмотреться к опыту Нижегородского гражданского движения.

«Несчетное количество раз меня спрашивали
"Маша, ты с какой планеты?"»

Посадили философа и поэта, мыслителя и визионера - Надежду и Марию. Посадили и радуются, потирая руки, посадили и молятся, благодаря бога, посадили и ждут, когда философ и поэт «образумятся», превратятся в обывателей, слепых и жестоких, как их гонители. Не дождутся - поэты и мыслители живут в другом измерении, в других мирах черпают идеи и образы, мужество и веру.

Одна из активисток панк-группы рассказала о Марии Алехиной, что «в какой-то момент, когда она была на службе, ей привиделось, какой должна быть следующая акция Pussy Riot». Другими словами, ей было откровение, видение о панк-молебне. Визионер - тайнозритель, ему открывается то, что сокрыто от других, и он подчиняется внутреннему зову, описывая и воплощая в жизнь увиденное, смысл которого раскрывается со временем. Как написал свящ. Вячеслав Винников, «их Господь послал для нашего вразумления, как посылал юродивых - Василия Блаженного и многих других».

В июне 2012 г. Роман Прияткин к дню рождения Марии издал ее «Стихотворения и эссе», собрав открытые материалы из Живого журнала. Он посвятил сборник легендарной деве-освободительнице Жанне д’Арк - воину и визионеру, которую святые призывали к освобождению страны, церковь обвиняла в ереси и колдовстве, правители чернили клеветой, а суд угрозами и обманом склонял к покаянию.

«Сырая белая комната сдержала три вопля…»

Поэтические видения Марии звучат как пророчества о ее судьбе - о заключении панк-троицы, о мертвенном мире, лишенном любви, о боли, застывшей в груди:

Сырая белая комната сдержала три вопля.
В тех местах остались обои
Застывшими пузырями:
Пятнами синими на стене проступали,
Вниз стекали и под пол уходили;
И когда в эту комнату мы заходили,
То замолкали.
И те кто любил, уже не любили,
За окном птицы уже не летали,
Только тени по белому потолку плыли
И сливались с нами.

29.VIII.2010

Сырые стены казематов, по которым стекают холодные капли, я видела в будапештском музее политических репрессий - Доме террора. На стенах камер висят фотографии замученных жертв, а из динамиков льется монотонный стук капели, отбивающей безучастные секунды мучительного ожидания…

Белые глухие стены - это мы, равнодушные люди, непроницаемые, глухие к воплям страдающих, к плачу детей, к мукам неволи. Я много раз видела, как человек оборачивается холодной стеной при одном упоминании о Pussy Riot: лицо деревенеет, глаза затягивает пелена, добродушие сменяется злобой, извергающей потоки грязи. Что это? Проявление его сути? Природных запасов ненависти? Пропаганды, выливающей на Pussy Riot потоки клеветы? Не могу привыкнуть к этому трансформеру. Каждый раз превращение в монстра вызывает оторопь. Причем степень внезапного ожесточения не зависит от образования или религиозности, срабатывает сила настолько дремучая, что сметает все цивильные одежды человечности. Не только с тех, против кого была направлена акция, но и с тех, ради кого она была проведена.

Злоба обезличивает: люди начинают говорить одни и те же слова, будто читая одну для всех написанную роль. Я заранее знаю и молча кричу: «Только не это! Не надо. Стыдно. Как можно повторять злобно-затхлое и протертое до дыр «попробовалибывмечети-выпоротьместидвор-еслибыктебедомой-одетяхраньшенадобылодумать-правильнопосадили». Вот и новую ложь о якобы антисемитизме начнут повторять безликие рты. Все мертвое, чужое, без любви, без правды.

«Важно не изменить, а знать, что меняешь»

В одном эссе Мария описывает застывшее лицо аптекаря, который «сидел на стуле с чуть приоткрытым ртом, смотрел в одну точку, наклонив голову… Совсем не шевелился… Чуть позже в метро лица людей, почти все лица, напоминали ту или иную степень того человека, они замерли. Они не задумались, они провисли, потерялись. Даже если я смотрела в упор, в глаза, смотрела долго - они не отворачивались, как будто меня не видели. Как будто я умерла».

Нет, Машенька, вы живая в стране теней, плывущих по потолку белой комнаты. Это люди превратились в безликие стены, о которые бьется ваше сердце и ваше слово. Стены эти непробиваемы, они даже плачут холодными равнодушными слезами. Их сердце окаменело, и его не оживить. И все же надеешься: а вдруг? Засияют глаза, и услышишь: «Боже мой, что же мы наделали? Как могли вас так мучить? За что?» О таких видениях Марии мне ничего не известно. Увы.

Но есть в одном из ее эссе размышления о величии добра, обреченного на поражение: «Если вы выбираете делать добро, помогать во что бы то ни стало, знайте - вы проиграли. Вы точно проиграли. Но это не значит, что делать не надо. Важно помнить, кто мы. Важно знать, что совесть важнее. Важно делать по совести. Важно не изменить, а знать, что меняешь».

«Я спросила, почему нас отвозят по одному»

За два года до лагерного этапа появилось стихотворение о том, как их разлучат («разделяй и властвуй») и развезут в разные стороны: из белой комнаты – в белый дом, остров неволи, где история застынет храмом в Кижах, устремленным ввысь, древним храмом одинокого стояния в ровном поле, окруженном холодной водой:

Потолок поезда отрезал листву:
Я спросила, почему нас отвозят по одному.
Полей плывут полосы, спину лижут простыни.
Это - нож на воде или, может,
Это - остров Кижи,
Где мне разрешат остыть и
Откуда потом привезут историю, на нитку
нанижут.
Нет,
Это не может. Оглядывается провожатый:
«Вот эта, останавливаться,
Остановка
Ваша».
Белый дом, черная сажа.
И в сторону, чуть слышно: «Высаживай, не
наша».

18.IX.2010

Поезд увозит ее в другой мир: ваша - не наша. Под конвоем везут вдаль, отрезанную от природы и родных, а вокруг по-прежнему потоки разящей воды… В ее жизнь войдет церковно-тюремный остров, где образ храма рифмуется с холодом пыточного острия (Кижи-ножи), но история о ней вырвется из плена и станет легендой.

«У кого-то костыли вместо ног, а у меня ребенок»

У Марии особенный ребенок. О маленьком мудреце Филиппе читайте в Живом журнале его мамы. В видениях сын пытается спасти ее от преследования, открывая нам, что позвала маму Литература, что литературный талант, как дар инаковости, определяет ее судьбу:

Даня мне говорит: «Мы тебя спрячем,
Так или иначе,
Так или иначе.
Полезай в чемодан, старая кляча.
Какой там души фактура – халтура».
Даня пришептывает: «Литература
Литераутра, мама,
Сама позвала:
Что, не узнала?»

12.IX.2010

ЛитераУтра - утренняя буква, писание зари, новое слово, альфа искусства-протеста, которое не понимают, отвергают и сажают. Но оно вылетает из камеры и облетает вокруг земли, и ему рукоплещут.

«Только, Боже, тебе одному»

У поэта-визионера особое чувство распахнутых небес. И особая готовность принять все, что посылается свыше: и радость, и боль.

(…)
В последних утренних звездах
Скорлупчато-белый скрип.
Из него – я.
После него – радость без края,
И улицы пахнут свежестью,
И ты везде, ты везде.
Решето на небе:
Сквозь него
Градом ранит меня,
Роет меня… (…)

Через два дня после того, как Мария воплотила видение о панк-молебне в храме, она обратилась с доверительной молитвой к Богу, которая звучит как продолжение давнего разговора. Будто прежде они обсуждали замысел, а теперь пришло время последствий, которое требует особого мужества. Она просит Бога о поддержке, в надежде, что тот не отвернется от нее, даже если в слабости своей она предаст доверенное ей слово. Пронзительная молитва человека, сознающего свою немощь и любовь Того, кто ждет ее всегда на другом берегу, на другой «планете»:

Следствие - страх.
О, что мы?
- Разбились о капли, о стены.
Явились ли после кому?
Только, Боже, тебе одному.

И храни мою руку,
Когда просо слов
Брошу
И предам сразу же - жди меня.

На набережной,
На берегу
Я от них убегу.

23.II.2012

Сводка новостей по делу «гольяновских рабов»: Зарине, одной из освобожденных девушек из магазина «Продукты», только что звонила родная сестра Истамбековой. Она угрожала, требовала, чтобы Зарина отказалась от своих показаний против Жансулу Истамбековой и... сегодня же вернулась в магазин к своим обязанностям!

Тем временем Жансулу Истамбекова запугивает в Шымкенте своих бывших рабынь. Она обещает им, что проплаченный ей казахский канал «КТК» будет показывать передачи о том, как неблагодарные работницы убежали из прекрасного магазина «Продукты» и оклеветали хозяйку.

До сих пор не обнаружены (а идет ли поиск?) Салтанат и ее дети, рожденные в рабстве: маленький Амир и четырнадцатилетняя Асель. Салтанат работала на Жансулу Истамбекову более семнадцати лет и знала все про ее темное прошлое. Освобожденные женщины предполагают, что Салтанат убили.

Над остальными фигурантками дела, если суда над Истамбековыми не будет, также нависла серьезная угроза. Помочь возбудить уголовное дело может только давление прессы. Пожалуйста, делайте перепосты материалов о преступлениях Истамбековых!

Про другие случаи насилия Зарина отказалась рассказывать при свидетелях. Остальные девушки также рассказывали о насилии своим адвокатам с глазу на глаз.

Освобожденные женщины рассказали, что в магазин регулярно приезжали сотрудники полиции и по приказу Истамбековой им выносили деньги: полицейскому Насифу выносили по 10 тысяч, а полицейскому Диме - по 15 тысяч. За каждого рожденного в рабстве ребенка сотрудникам полиции регулярно платили по тысяче рублей.

В истории с освобожденными мигрантами из магазина «Продукты» появились новые подробности. Рабовладелица Жансулу Истамбекова сейчас в Казахстане. Она уже успела зайти к одной из своих бывших «рабынь» и потребовать дать интервью СМИ о том, что в магазине «Продукты» девушке жилось хорошо. Девушка сразу же сообщила про визит Истамбековой в Комитет «Гражданское содействие», сотрудники которого курируют «дело гольяновских рабов».

Вторая интересная подробность: женщины, освобожденные из магазина «Продукты», утверждают, что в магазин постоянно привозили-увозили огромные тюки и ящики якобы « с носками из Казахстана». Все это наводит на мысли о контрабанде.

Познакомилась еще с двумя фигурантами «дела гольяновских рабов»: Зариной и ее мамой Тажинар. Зарина - племянница Лейлы. Сначала в рабство к Истамбековым попала Лейла, а через четыре года Жансулу Истамбекова хитростью, угрозами и побоями заставила ее пригласить свою родственницу Зарину. Речь шла о том, что четырнадцатилетняя Зарина поработает в магазине «Продукты» на школьных каникулах, а в результате девочка попала в рабство на шесть лет.

Ее мама Тажинар все шесть лет безуспешно пыталась вернуть дочь. Тажинар довольно быстро удалось выяснить ситуацию в магазине. Она наняла адвоката в Казахстане, и он оказался наслышан про Истамбекову. Уголовное дело возбудить не удалось. Тажинар, ее адвокат, а также остальные фигуранты дела убеждены: замять уголовное дело помог любовник и покровитель Жансулу - бывший прокурор, а теперь начальник таможни Кайрат Балабиев. Есть предположение, что через магазин «Продукты» шла торговля наркотиками. И Кайрат Балабиев был в доле.

Напомню, что прокуратура Преображенского района отменила постановление о возбуждении уголовного дела по «рабству» в магазине «Продукты».

Когда Жансулу Истамбекова поняла, что Тажинар ни перед чем не остановится, чтобы вызволить дочь, она решила породниться с ней. И насильно выдала ее дочь Зарину замуж за своего племянника (бросившего жену с двумя детьми в Казахстане). От этого брака родился Нурсултан. Сейчас Зарина опять ждет ребенка. Отец в бегах.

СК возбудил уголовное дело по факту гибели трех сотрудников предприятия корпорации «Ависма» в результате выброса газа в цехе по производству титана. Возможной причиной смерти людей стало отсутствие средств защиты. По разным данным, в больнице оказалось от восьми до 21 человека. В городе Березники, где расположено производство, введен режим ЧС.

Летом 2002 года во время студенческой практики, я был на этом металлургическом предприятии. Впечатление комбинат произвел отличное - чистые цехи, новейшие технологии. Где-то дома завалялся слиток титана, подаренный местными инженерами.

И сегодня я узнаю, что на этом комбинате случилась большая авария, погибли люди. Что же произошло с успешным заводом за 10 лет?

Ответ увидел в той же статье Газеты.Ру: Председателем совета директоров предприятия является генерал-полковник Сергей Чемезов, ранее — генеральный директор «Рособоронэкспорта».

Горите в аду, путинские б...и.

Сегодня Бакия выглядела отдохнувшей и повеселевшей. А Бауржан меньше говорил на своем выдуманном языке. Например, мне он сказал на узбекском: «Давай, рисуй!» А потом отнял фломастер и начал рисовать сам.

Мальчик с рождения не бывал на улице и сейчас целыми днями сидит в маленькой комнатушке в хостеле - не в чем выйти, нет теплой одежды и обуви.

Как я уже писала, хотя ему уже почти шесть, размеры у него двухлетнего, максимум трехлетнего ребенка. У его мамы Бакии тоже нет зимней одежды и обуви, ее размеры 46-48, обувь 38.

Если у вас есть что-то подходящее по размерам, что вы можете пожертвовать Бакии и Бауржану, то вещи можно привезти в Комитет "Гражданское содействие", предварительно позвонив по телефону +7 (495) 681-18-23.

Бауржану нравится рисовать. Но у него нет ни альбома, ни красок, ни карандашей. У Бауржана есть три пожертвованные игрушки: машинка и маленькие плюшевые дракон с котиком. Если у вас есть развивающие игры, детские кубики и прочие развлечения, из которых ваши дети уже выросли, то можно подарить игрушки Бауржану.

Адвокаты начали работу с освобожденными «рабами» и потенциальными свидетелями защиты.

Матери Бакии сообщили замечательную подробность: сестра Жансулу, Шолпан Истамбекова, была осуждена еще в 2002 году за содержание и истязание рабов в своих магазинах. Однако в 2003 году Путин помиловал ее личным указом.

Есть свидетельства, что в магазинах Шолпан сейчас работают рабы. Это в ее магазине были избиты журналисты канала РЕН-ТВ, пожелавшие выяснить ситуацию.

Сегодня распрашивала двадцатилетнюю Мутабар, как она попала в магазин «Продукты». Ее история отличается от злоключений остальных освобожденных «рабынь».

Мутабар - начинающая поп-певица из Узбекистана. Жансулу Истамбекова через знакомых пригласила Мутабар в Москву «сниматься в клипе», и обрадованная девушка согласилась. В Москве она никогда не была и по-русски почти не понимает. В магазине «Продукты» ее не заставили работать на кассе, не морили голодом и не избивали. Наоборот, девушка отсыпалась, отъедалась, делала маникюр и педикюр - готовилась к съемкам в клипе. Недоумевающим «рабыням» Жансулу Истамбекова объяснила, что скоро Мутабар за хорошие деньги продадут в сексуальное рабство арабам. Только вмешательство активистов, освободивших «рабов», помешало осуществлению этой сделки.

Опознание на фото родственников Истамбековой, задействованных в истории с «рабами».

Освобожденные девушки надеются, что Жансулу Истамбекова не сможет сбежать в Казахстан. По их словам, любовник и покровитель Жансулу, бывший прокурор и крупный предприниматель Кайрат Балабиев, сейчас сам находится под следствием, поэтому возвращение в Казахстан для Истамбековой опасно.

Бутырка постепенно переполняется. Сейчас в ней уже 1904 человека при лимите в 1847. Но нас уверяют: спальных мест хватит всем. В ряде камер верхние полки начали срезать, чтоб подогнать метраж к европейским стандартам, но срезали не все, так что все будет в порядке.

Узники 6 мая. Николай Кавказский. Он всегда собран, деловит и в меру оптимистичен. У него два политических сообщения. Во-первых, он благодарит всех, кто голосовал за него на выборах в КС, и со сдержанной иронией комментирует участие в выборах МММщиков. Во-вторых, Николай возмущен нападением фашистов на антифашистское шествие 4 ноября и считает, что это произошло во многом из-за того, что власть не смогла обеспечить безопасность. Николай узнал, что судебно-психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. Николая обвиняют только по 212-й статье, ему инкриминируется эпизод, когда омоновец его ударил, а Кавказский в ответ махнул ногой. Хотя некий свидетель уверяет, что и рукой. Потерпевший омоновец, впрочем, так и не найден - на видео он в шлеме.

Николай говорит: с нашего визита месяц назад, когда ему обещали заменить испорченный матрас, матрас так и не заменили. Сотрудник говорит: как не заменили? Ты в камере был с утра? Николай говорит: нет, был с адвокатами. Сотрудник: вот придешь - увидишь новый матрас. Может, и заменили. Надо было дожидаться нашего следующего визита.

В камере, по словам Николая, не жарко. Бывает тепло, а бывает и холодно. Одеяло одно. Вот пододеяльник, переданный родственниками, не отдают - не положен в тюрьме пододеяльник. Пресса приходит. Давно не приходит человек из спортзала. Николай охотно бы воспользовался услугами этого спортзала, деньги на лицевом счету есть. Руководитель делает пометку.

Андрей Барабанов. Сидит уже пять с половиной месяцев. Последние следственные действия были две недели назад - знакомили с экспертизами других людей по делу. Андрея обвиняют по 212 и ч. 1 318 УК РФ. По 318 Андрей свою вину признает. На митинг пришел, чтоб выразить свою гражданскую позицию. А судят за что - так не за что, а для чего. Чтоб люди боялись на митинги ходить. В экспертизе отмечено, что потерпевший от действий Барабанова не пострадал - касание было произведено по бронежилету.

Скучает без писем. Говорит: отвечает на все, а вот на свои - ответов не получает почти никогда. Грустно - как будто напишут, грех с души снимут, а отвечать уже и сил нет. Только девушка Андрея отвечает. Пока Андрею человек десять написало, а он с удовольствием получал бы еще. Не отказался б от передачки с овощами, фруктами и сладким. Андрей вообще не ест тюремную пищу, даже если в ней нет мяса (он вегетарианец) - организм привык к раздельному питанию, так что вегетарианские продукты ему нужны.

В камере дует иногда из окна. А обогреватель получить с воли нельзя. Руководитель объясняет: тюрьма старая, коммуникации не выдержат обогревателей во всех камерах, а исключение кому-то делать некрасиво.

Книги пока есть. Впрочем, "Фаланстер", вроде, обещал собрать и передать книжек. Матрас сносный, газеты спасают. Если их под матрас насовать. О приговоре Лузянину Андрей читал... надеется, конечно, что дадут меньше. А пока передает всем привет и что не падает духом.

Алексей Полихович. Не рад, что не выводят в спортзал, что библиотекаря не видел месяц, а появился он аккурат перед нашим приходом, принес стопку книг, не тех, который Алексей просил, а просто. Алексей давно не видел прессы, только с декабря удалось ее переадресовать из четвертого СИЗО, откуда Полихович попал в Бутырку. В хождении электронных писем был перерыв, сейчас приходят снова. Ответов на свои пока не получил.

У Алексея одна статья, 212 УК РФ, видео со своим участием он не видел. А под стражей его оставляют как активного участника объединения деструктивной направленности. Это ЦПЭ постарался, поясняет Алексей. Глупо представить, что я буду давить на омоновцев или уничтожать доказательства, которые сейчас у следствия в сейфе.

Свиданий Алексею не дают. Следователь как бы намекал, что хочет что-то в обмен услышать. Так что Полихович для себя решил, что до суда свиданий не стоит ждать. Передает, что не унывает. Девушке - привет. Главное, чтобы близкие не волновались, у Алексея сейчас много свободного времени, и он рассчитывает его использовать с толком. Хоть с большой радостью сходил бы на сессию.

Приговор Лузянину, считает, не может быть каким-то эталонным, слишком много нюансов. Где-то так Алексей и ожидал. Не удивился бы, если б дали больше, удивился бы, если б дали меньше...

Михаил Косенко. Михаил волнуется - начался суд, он просит не размещать в интернете то, что он думает по этому поводу. Сейчас он содержится в палате на восемь человек. Все признаны невменяемыми, но впечатление невменяемого производит только один. Сам Михаил чувствует себя средне. В тюрьме, говорит, невозможно чувствовать себя хорошо. Читает, отвечает на письма, смотрит телевизор. Михаил говорит, что статью ему переквалифицировали с 1 части ст. 318 на вторую. Его это расстраивает. Еще расстраивают тараканы, которые чувствуют себя в палате как дома - бродят туда-сюда по столу. Газеты и журналы не приходили ни в четвертом СИЗО, ни в Бутырке. Выбор продуктов в интернет-магазине узок по сравнению с четвертым. Да и деньги на лицевой счет оттуда не перевели. Получил два электронных письма, ответил на оба. Ждет еще.

А еще в Бутырке мы повстречались с антифашистами Сутугой Алексеем и Харченко Игорем.

Харченко, впрочем, утверждает, что он вне политики, просто антифашисты знакомые были. Статьи 111 ч.3, 113, 115, 282. В отличие от узников 6 мая, эти ребята сидят в больших камерах, на 22 человека. Харченко говорит, что сам из двухместной попросился в большую - клаустрофобия. Теперь нормально. У Харченко сейчас начались суды. Вину он не признает, но на справедливость в нашей стране не рассчитывает. Говорит: 6-7 лет было бы нормально...

Сутуга сидит 7 месяцев. Сам он из Иркутска. Спит на верхней шконке, уступил свое место больному человеку. Ходит на прогулки. Следователя своего (следователь поменялся) видел один раз, на продленке в августе. Статья 213, хулиганство. А свиданий ему не дают, так как в отношении неизвестных его соучастников ведутся оперативно-розыскные мероприятия. Было дело, приходили оперативники ФСБ и ЦПЭ, проводили беседу, интересовались анархистским движением и людьми из движения. Когда беседа Сутуге надоела, говорит он, он ее сам прекратил...

Страсть к «бывшим» в нашей оппозиции неистребима. Такое впечатление, что сам факт того, что человек был во власти, рядом с властью уже выглядит для значительной части оппозиции привлекательно. Магия, знаете ли.

О «бывшем» Гудкове я уже здесь высказывался. Теперь дошла очередь и до КС - Координационного совета, избранного недавно в интернете. Как многие, наверное, знают на первом и пока единственном его собрании в реале, техническая должность ответственного секретаря высокого собрания была разделена между членом КС Александром Винокуровым и не попавшим в число бонз оппозиции неким Дмитрием Некрасовым. Причем Винокурова назначили только после того, как часть участников КС возмутилась кандидатурой Некрасова.

А возмутиться было чем. Некрасов оказался бывшим сотрудником администрации президента и не скрывал этого. «Я крайне умеренный «соглашатель» с длинным шлейфом работы на «кровавый режим», - иронично написал он о себе. Почему бы не поиронизировать, раз КС устраивает, что от такого человека будет зависеть теперь, где, когда, в каком составе и при каких обстоятельствах он, КС, будет собираться.

Тем временем Некрасов вошел в роль. Вот он уже и единолично объявляет новое заседание. «На следующем заседании 24 ноября Координационный совет оппозиции обсудит даты следующих массовых акций и порядок работы органа... рассказал секретарь КС Дмитрий Некрасов», - сообщает сайт Каспаров.ру. А где второй, Винокуров? Ау! А он, похоже, уже и не нужен.

Ну, а мне-то что до всего этого? На Болотную я, как и другие нацболы, не ходил, в выборах в КС не участвовал. Все так, но должен же кто-то указать на проблему. Не только ведь Кашину Олегу одному ругаться задним числом. Вот и указываю. Имеющий глаза да увидит.

Если кто-то не следит за делом студента Олаолу Феми, сообщаю, он продолжает сидеть.
Вот уже больше года.
За "попытку убийства" толпы гопников, от которых пытался отбиться. Самое абсурдное в истории, что "пострадавшие" ограничились лёгкими телесными поврежденими, а дело возбуждено 115 статье.
Судя по тому, как ведёт себя в этом деле прокуратура, спускать дело на тормозах никто не хочет, и приговор планируют делать обвинительным - в противном случае придётся пересажать очень уж многих.
Как только судейская мразь начинает жаловаться, что, дескать, "на неё оказывается давление" - это первый признак того, что дело фальсифицируется.
Вернее, это второй признак, первый признак фальсифицированного уголовного дела в Украине - сам факт его возбуждения.

Государство замусáренных расистов и расистствующих мусоров.

Когда я слышу о том, что волшебник Чуров как-то не слишком одобрительно высказался насчет прозрачности президентских выборов в США, или о том, что какой-нибудь, допустим, российский МИД выступает с заявлением по поводу прав человека в той или иной стране Европейского Союза, я сразу же вспоминаю давний эпизод из собственной жизни. Эпизод не слишком судьбоносный, но все же поучительный.

Как-то однажды я вошел в вагон метро. Вагон был довольно-таки плотно забит, но я заметил, что одна из скамеек совершенно пуста. Ну, я и сел. А когда я уже сел, то сразу же все и понял. Потому что я оказался рядом с человеком в совершенно мокрых штанах, в старой женской шубе и полковничьей папахе, доставшейся ему явно не прямиком с армейского склада. В ногах его, как и полагается, располагались два-три пластиковых пакета, содержимое которых завистливого любопытства не возбуждало.

Но главное было, конечно, не это. Мало ли как одет человек. Как хочет, так и одет. Главное было другое, а именно то, что человек этот распространял окрест себя такой оглушительный, такой ни с чем не сопоставимый запах, что его гордое одиночество на этой скамейке ни прямых, ни дополнительных вопросов не вызвало.

Первым моим импульсом было немедленно покинуть это несовместимое с жизнью пространство. Но неистребимые интеллигентские комплексы, но боязнь обидеть человека таким вот демонстративным пренебрежением, кольнуть его самолюбие, но мысли о том, что вот, мол, сидит тут несчастный одинокий человек, которому негде жить и, соответственно, негде помыться, удержало меня на месте. И я мужественно сидел рядом с ним, стараясь, впрочем, дышать как можно реже и не слишком глубоко.

Человек же этот принялся внимательно и весьма критично меня рассматривать. Прямо-таки сканировать. С головы до ног и обратно. В какой-то момент он ворчливо и в то же время назидательно (бывший учитель?) произнес: "Культурный вроде человек, а шнурок на ботинке развязан".

Я, конечно же, сказал "спасибо" и принялся с несколько постыдной торопливостью завязывать шнурок.

Вместе с лозунгом «Путин будет казнен» мы, москвичи, завезли в Нижний и другую столичную моду: не выходить из полицейского автобуса. Автобус останавливается у 5-го отделения полиции (это центральное отделение), омоновцы велят нам выйти – и к их величайшему удивлению мы отвечаем: «Зачем нам выходить? Нам и здесь хорошо!» Делаем сцепку и скандируем: «Это наш автозак!» Омоновцы растаскивают и выволакивают по одному. Всего было, кажется, 18 человек – всех набили в небольшой коридор, по обе стороны которого открытые двери камер (а равно – незакрывающаяся дверь туалета, создающая неповторимое амбре). Настроение возбужденное и приподнятое; мы тотчас вешаем на открытую дверь красный флаг с черной лимонкой в центре и фотографируемся всей компанией (жаль, не могу найти этой фотографии, хотя, говорят, где-то в соцсетях выложена). Наконец, нас для начала загнали в камеру, а затем пригласили кого-то (уже не помню) пройти для оформления – мы не очень-то вежливо отказались. Несколько офигевшие менты вызвали БСН (батальон специального назначения), который и начал растаскивать сцепку. Потом я узнал, что Олега Лалетина избили, когда он отказывался фотографироваться и проходить дактилоскопию (тому же Лелетину совсем недавно, в четверг, при задержании вывихнули руку и сломали два ребра. Задержали его тогда по беспределу).

Выволокли наконец и меня, приволокли, кажется, в комнату дознания, начали задавать полагающиеся вопросы – я молчу, как на картине «Допрос комиссара». Паспорт вместе с деньгами глубоко сныкан, мобила у Лаврешиной, перед походом почистил свои бумажки и выкинул даже московские проездные – а вот теперь догадайтесь-ка, кто я и откуда, давайте, ребята, пробивайте, удачи! И тут – поди ж ты – вываливается несколько бумажек, сидевший тут же молодой тип в гражданском (как оказалось, эшник) подбирает - оказывается, это забытое мной почтовое извещение на какую-то судебную повестку (и ведь я эти извещения просто выкидываю, ибо ни на какие суды своими ногами не хожу – зачем, спрашивается, я его прибирал?!). А там – и фамилия, и адрес... И это еще не все, ибо эшник, прочитав фамилию, засиял: «А, это из той группы, которую они же сами считают отморозками» - и зачитывает твит Димы Зыкова: «Нижнему п*да: туда едут Лаврешина, Строганов и Шехтман». Сейчас, говорит, мы свяжемся с московским ЦПЭ и всех пробьем... Вот попадос так попадос!

Любопытно, что на протяжении всего действа рядом со мной на скамейке сидели два истукана. По положению эти истуканы были явно понятые, но как-то были странно равнодушны для обычных понятых, простых обывателей, оказавшихся в новой и непривычной для них обстановке и роли. В какой-то момент менты вышли, оставив нас втроем, и старший из понятых начал настоятельно рекомендовать мне убрать с пола бумажный мусор, вывалившийся из моих карманов. Видимо, подразумевая, что культурный и воспитанный человек должен убирать за собой в общественном месте. Но я некультурно ответил, что мне эти бумажки не нужны, а если ментам они мешают – пусть сами и убирают. Попытка вступить с ними в контакт и объяснить, кто я и почему оказался здесь, не возымела никаких результатов. Потом-то Староверов мне объяснил, что понятые здесь специальные, профессиональные – из какого-то подментованного ЧОПа; что те же чоповцы работают и свидетелями – менты их специально возят на автобусах на митинги и марши, чтобы они смотрели на них из окна, а потом свидетельствовали в суде как люди, случайно проходившие мимо и – надо же! – увидавшие противоправные действия. Более того, когда после освобождения Староверов в моем присутствии стал просматривать интернет, он опознал двух своих свидетелей в момент, когда они вместе с ментами задерживали Олега Лалетина.

Вернули обратно в камеру, там один Строганов и мой телефон на лавочке (Лаврешина скинула, когда уводили). Прибрал телефон во внутренний карман куртки, не зная, что это как раз место, идеально просматриваемое установленной на потолке камерой. Тотчас вбегают БСНовцы: «У него телефон! Отдавай телефон!» «Какой телефон?» - удивляюсь я, до горла застегивая молнию на куртке. И тут как раз телефон возьми и зазвони! (Новичков именно в этот момент пожелал со мной связаться). «Не хочет отдавать» - догадались сообразительные БСНовцы и пошли звать ментов (ибо сами они обыскивать не имеют права). Пока то да се, успеваю скинуть телефон Строганову (потом я двое суток невозбранно этим телефоном пользовался). Снова тащат, снова обыскивают – облом: «опять пустой!». Засим полуседой уже капитан садится с ручкой за какой-то список и начинает выспрашивать мою фамилию. Задает вопрос и долго глядит на меня, дожидаясь ответа. Я молчу. Снова задает вопрос и снова долго глядит на меня. Я опять молчу. Я не испытываю испепеляющей ненависти к ментам, как некоторые мои товарищи, и потому наконец мне становится его жаль. «Ну вы же умный человек, - вежливо говорю я, – посудите сами, зачем мне отвечать?» «Потому, что МНЕ НАДО записать ваши данные», - наивно отвечает мент. Такая логика ввергает меня в ступор, и я окончательно теряю дар речи.

Несколько позже, когда нас уже пытались оформлять на пару со Строгановым, я вновь столкнулся с образцом ментовской логики. Мент начал жалобно сетовать нам на наше хамство: мол, вы совсем не цените нашего ментовского времени, «мы для вас не люди, а так – мусор». Это заставило меня уточнить некоторые моменты: «Кто кого тут лишает свободы – мы вас или вы нас?» Мент искренне удивился: «Я вас лишаю свободы?!» «Ах, нет? Ну тогда дайте мне мои вещи, и я пошел». Тут с ментом что-то случилось – кажется, он понял и стал бессвязно кричать. «А зачем вы бардак на улицах устраиваете?! Черт знает что вытворяете!» - с этими воплями он выскочил из комнаты.

Кстати, тот же капитан проявил изумительную политическую грамотность, когда, вычитав, что нас забрали с марша, пробормотал: «Ну, небось опять про Сталина-Берию кричали». От моего предложения рассказать, что же нам нужно на самом деле, отмахнулся – это ему не интересно.

Между тем, пока я сидел у капитана, произошло нечто неожиданное – я нашел поклонника своего поэтического творчества в лице эшника. А именно, мой эшник вдруг спрашивает: «Это вы написали стихотворение про стерхов?» - «Я». - «Сам написал?» «Сам. А что, нравится?» - «Да». Стихотворение люто-бешено антипутинское, до экстремизма включительно. Я был несколько удивлен.

Вскоре Бог сподобил меня познакомиться с эшником (представился как Владимир) поближе. Я и еще несколько человек находились в это время в прихожей у дежурной части, там же топтался и эшник. Вдруг передает свой респект Староверову: здорово он все это провел, и маневр с разворотом – это было круто! «Ну а вам как у нас?» - спрашивает. «Да, круто, не то что это унылое г*но в Москве. Если бы в Москве было так – стерха уже давно изрубили бы на котлеты» - «Думаете?» - «Уверен». После московской гопоты, всех этих окопных и ревяковых («ты чё, чо-то па-апутал?») этот тип заинтересовал меня чрезвычайно. Уверял, что 8 лет занимался оргпреступностью и лишь полгода назад был переброшен на экстремизм (действительно, нижегородцы не могли сказать о нем ничего определенного). Чрезвычайно любопытно стало узнать его мотивацию – до такой степени, что я даже пренебрег обычными правилами (которым в других случаях следовал неукоснительно) и вступил с ним в долгую беседу.

Концепция, которую изложил эшник, в общих чертах такова. Мы (т.е. активисты) хотим революции, а революция – это ужас-ужас, хаос, кровь, гражданская война и падение государственности. России же необходима сильная власть, потому что у России – свой особый путь. К тому же у нас нет сильных лидеров и вообще внятной альтернативы. Затем от теоретической части он как-то незаметно перешел к реальной. Оказалось, что оппозиционные активисты – неадекватны, а пуще всех неадекватен некий учитель истории (с учителем этим, Ильей Мясковским, я провел потом двое суток в камере. Мягкий, интеллигентный человек, самый умеренный в движухе: лозунг «Путин будет казнен», например, считает чересчур радикальным). Вообще среди них есть люди со звериными лицами, которые зальют Россию кровью, которые способны вновь взрывать церкви и расстреливать попов. «Ну например?» - поинтересовался я. «Ну... вот Староверов». «Как-то мне не показалось, что у Староверова звериное лицо». «Оно конечно да, но он – диктатор. Еще какой диктатор! Если ему дать власть – будет новый Сталин, будет расстреливать направо и налево» (так, заметьте, критиковал Староверова человек, который только что пел панегирик сильной власти). Бог его знает, о чем еще хотел говорить эшник – может быть, и предложить мне, как разумному и адекватному человеку, вместе бороться против этих страшных людей – но тут у него зазвонил телефон, и он с сожалением сказал, что вынужден прервать беседу. Но утешил. «Вам, говорит, скорее всего дадут несколько суток, так я буду приходить в спецприемник, и мы еще поговорим». «Ого!» - подумал я и начал обдумывать, как бы в вежливой форме (мне не хамят – я не хамлю) отказаться, если в спецприемнике мой новый приятель действительно возжелает вести конверсации тет-а-тет. Не знаю, что вынес из нашего разговора эшник, а я счел его для себя весьма полезным. Эшник связно изложил охранительную концепцию, которую – отдельными блоками – я нередко слышал от разных людей (при этом не испытывающих никаких иллюзий относительно тех, кто нами правит) и которая, по сути, есть главное препятствие к широкому распространению революционных настроений. По сути, если мы хотим успеха – мы должны поломать именно эту концепцию, доказать, что революция не есть ужас-ужас, что Путину и едросам есть альтернатива и у нас есть привлекательная программа – вместо того чтобы уныло расписывать, кто, где, сколько и чего украл.

Между тем попытки оформить меня продолжались. Оказывается, разобраться со мной до конца так и не смогли – то эшник с моими данными гуляет неизвестно где, то остается неизвестной дата моего рождения, и мент вежливо спрашивает о ней меня: мол все равно же мы знаем, кто вы такой, так какой вам смысл? «Ну, говорю, это уже узнавайте сами, ваше дело». «И узнаю!» - гордо заявляет мент и убегает узнавать (именно в процессе узнавания, кстати, я и имел удовольствие пообщаться с интеллигентным эшничком). Наконец, уже за полночь нас со Строгановым снова ведут в какое-то помещение, забитое ментами и БСНовцами, которые начинают нас тупо, по-гопнически, троллить. (Изо всего троллинга мне запомнилось только найденное сходство и различие между мной и Троцким. Сходство – в том, что у нас обоих бородки. Различие – в том, что Троцкий п*л, а я молчу.) Строганова увели в какой-то другой кабинет, а я просто закрыл глаза и попытался заснуть под неумолчный троллинг ментов. Менты, видя это, перешли от троллинга к обсуждению собственных проблем: один жаловался на «беспредельный автобус», другие матерились, что придется переписывать все протоколы, потому что в рапортах указано место правонарушения – Покровка, а оно оказалось – Звездинка! (Это сопровождалось ученым спором о том, что есть начало и конец правонарушения.) Так, в полусне, и оформился.

Часть задержанных развезли по другим отделениям, нас в 5 ОП осталось человек 9, в том числе Строганов, Староверов, Серж Кузнецов, другоросс из Арзамаса Дмитрий Исусов, Илья Мясковский, Олег Лалетин и один из лидеров местного движения «Русские» Алексей Каширин. Атмосфера была в высшей степени приятная, и время от времени камера превращалась в настоящий штаб нижегородского освободительного движения, где обсуждались стратегические боевые планы. Как же я завидовал в этот момент нижегородцам! Староверов рассказывал об устроенной в марте «осаде Кремля», о других акциях нижегородцев – рассказывал не как организатор митингов, а как полководец, вспоминающий проведенные им кампании и сражения, при том полководец суворовско-наполеоновской школы, для которого суть стратегии состоит в наступательном натиске (да простит меня сам Староверов, который в таких случаях обычно говорит, что это грубая лесть и что Макс Громов за такое бьет морду).

На следующий день начали уводить на суд – и выяснилось, что судья дает по отсиженному в ментовке (одни сутки). Это меня поразило, поскольку, наслышавшись о нижегородской юстиции, я приготовился не менее чем к 15 суткам. Потом оказалось, что с этим либерализмом непосредственно связан слышанный мною накануне спор ментов о Покровке и Звездинке: для Покровки был заготовлен специальный судья Ремизов с целым букетом 15-суточных приговоров, но благодаря стратегме Староверова он остался в своем кабинете в одиночестве, а все мы (40 щей) свалились на голову совершенно другой судье, которая только и думала, как бы от нас избавиться.

С дважды избитым Лалетиным в камере сделался приступ тяжелой хронической болезни, и его увезли на «Скорой». Я упоминаю об этом потому, что день спустя (!) открывается дверь камеры и мент выкликает: не знаем ли мы, где здесь Лалетин? Я в некотором недоумении спрашиваю: «С какой целью интересуетесь?» «НАМ НУЖНО его найти». Должно быть, в суд вести вздумали.

Для меня актуальным был вопрос- как вести себя в суде? Поначалу думал – демонстративно игнорировать, но когда выяснилось, что судья творит чудеса, решил поступить проще – подать ходатайство о переносе по месту жительства, уехать в Москву и дело с концом. Но тут Староверов показал мне Акт в защиту свободы собраний – и я понял, что это именно то, чего мне не хватало.

Акт этот, принятый Нижегородским Гражданским Движением, со ссылками на многие действующие законодательные акты (Конституцию и международные конвенции, подписанные Россией) провозглашает юридическую ничтожность так называемых «законов» о митингах и демонстрациях; согласно этому Акту, вплоть до восстановления в РФ конституционного строя и проведения свободных выборов единственным документом, регулирующим порядок проведения массовых акций в Нижегородской области, является непосредственно статья 31 Конституции РФ и Статья 11 Европейской Конвенции 1950 г.; и т.п. Это поразительно подкрепило мои давние мысли: хватит играть в легализм, хватит доказывать ИМ, что мы честно соблюдаем ИХ правила; пора, наконец, подобно революционерам начала ХХ века, начать строить параллельную легитимность, т.е., конкретно, заявить: «Мы не признаем ВАШИХ «законов», все ваши «законы» юридически ничтожны, а ваши суды и органы власти нелегитимны; мы находимся в состоянии войны с вами, жуликами и ворами, и мы – военнопленные, но не подсудимые; за вами право силы, но не сила права». Именно в этом смысле я и приготовился выступить в суде. «Мои действия являются глубоко законными, ибо я опирался на единственный законный документ, регулирующий порядок проведения массовых мероприятий в Нижегородской области – Акт в защиту свободы собраний; что же касается до так называемого ФЗ-65, то это юридически ничтожная бумажка, сочиненная самозваным сборищем жуликов и воров. Поэтому не я совершил проступок, а те неустановленные личности, которые в нарушение Акта и Конституции РФ воспрепятствовали мирному шествию граждан - именно они-то и должны быть привлечены к суду».

На следующее утро, в 8 часов, нас со Строгановым будят и ведут в суд. Ведет веселый молодой мент в желтой куртке, о котором Староверов сообщил, что его приставляют к политическим как наиболее интеллигентного во всей компании. Но, увы! Все мои приготовления пропали втуне. Сопровождающий мент заскочил в кабинет и тотчас выскочил обратно: возвращаемся, говорит, вам выдадут вещи и вы свободны. Судья заявила, что поскольку паспортов у вас нет и ваши личности до конца не установлены, то она и рассматривать дела не будет (по сути, как я понял, судья просто отбоярилась). До некоторой степени наша тактика – не представляться – оказалась вознагражденной. Нас вернули в отдел, но не отпускали, а водворили обратно в камеру. Тотчас стало весело, потому что привели товарищей из других отделов, чтобы они здесь дождались суда (наш отдел рядом с судом). Макс Винярский и Андрей Семенов, попав к нам, страшно удивились, что мы не украсили стены никакой наглядной агитацией, тогда как они побывали уже в двух камерах и – надо же! – после их ухода на их стенах чудесным образом проявлялись надписи: «Путин будет казнен». Аналогичное чудо немедленно свершилось и в нашей камере, причем лозунг был проиллюстрирован картинкой виселицы с болтающимся на ней человечком. Однако когда попытались украсить и противоположную стену – отворилась дверь, и дежурный мент заскулил: «Господа абстракционисты, что это вы делаете? Я же к вам по-человечески относился, и передачки вам давал, и в туалет вас водил, зачем же вы стены портите?». Как видно, художник попал в поле зрения камеры наблюдения.

Вскоре мент в желтой куртке выставил нас всех из отделения, как он хвастался, даже на два часа раньше, чем истек двухсуточный срок задержания.

В прекраснейшем настроении я стоял у суда, откуда – утром я этого не заметил – открывается вид на местный Кремль. Привезли последнюю партию задержанных. И вдруг – подъезжает машина, и из нее выводят четверых парней, СКОВАННЫХ ПОПАРНО НАРУЧНИКАМИ. У меня глаза на лоб полезли. Оказались из 2-го отделения полиции. Один их них, по имени Саша, рассказывал потом, как они двое суток вчетвером провели в стакане полтора на два метра, где невозможно было лечь – только сидеть согнувшись, как их бил начальник и т.п. А мы-то в пятом жаловались, что на семерых человек только три узкие скамеечки, так что спать приходится посменно!

Наконец, всех осудили и выпустили. Прошлись через Кремль, повесили на Дмитриевских воротах (тех самых, которые штурмовали нижегородцы в марте) бумагу с требованиями митинга, потом на площади Свободы перед бывшим острогом обсудили результаты, потом продолжили то же обсуждение уже в теплой и неформальной – я бы сказал даже, сильно теплой и сильно неформальной - обстановке. И уже на квартире у Староверова я, под впечатлением драйва этих дней, с ходу написал «Нижегородский марш», который все присутствующие тут же и спели под гитару Староверова:

Выйди на улицу маршем,
Врагам объяви войну.
Все что вокруг - наше,
Пора возвращать страну.

Страну, что у нас украла
Банда ночных воров.
Ты их терпел немало -
Хватит бессильных слов!

Выгони вон уродов
Трусливо засевших в Кремле,
Верни честь и свободу
Себе и своей земле.

Иди на ментов и ОМОНы,
Вступи с ними смело в бой,
И пусть их суды и законы
Склонятся перед тобой.

Голос воли народной
Крепнет с каждым днем.
Россия будет свободной!
Путин будет казнен!

9 ноября 2012 г. судья Замоскворецкого районного суда г. Москвы Андрей Федин приговорил Максима Лузянина к четырем с половиной годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Лузянин получил 3,5 года по ч.2 ст.212 УК РФ и 2 года по ч.1 ст.318 УК РФ, а в итоге - 4,5 года в результате частичного сложения сроков наказания.

Комитет 6 мая выражает решительный протест против приговора Максиму Лузянину. Мы считаем квалификацию событий 6 мая 2012 года как массовых беспорядков по статье 212 УК РФ незаконной и необоснованной. Никаких массовых беспорядков, предусмотренных данной статьей, на Болотной площади не было.

Не было необходимых для такой квалификации случаев насилия, погромов, поджогов, уничтожения имущества, применения демонстрантами огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказания вооруженного сопротивления представителям власти. Что еще важнее, в событиях 6 мая не было той степени общественной опасности, которая характеризует массовые беспорядки: обвиняемые в связи с указанными событиями не прорывались за территорию проведения согласованного с властями мероприятия, не пытались ничего сломать или разрушить, на кого-то напасть, а лишь защищали от полицейской агрессии свое право участия в согласованном публичном мероприятии. Немыслимы массовые беспорядки, заключающиеся исключительно в защите от нападения полиции. Такое понимание событий 6 мая, в частности, высказано уполномоченным по правам человека в РФ В. Лукиным и многими другими высококвалифицированными юристами.

Что касается ч.1 ст.318 УК РФ, Комитет считает, что суд проявил явную пристрастность, не учел всех обстоятельств произошедшего 6 мая на Болотной площади, в частности, не учел незаконные и преступные действия сотрудников полиции, необходимой обороной от которых и являлись действия Лузянина и других.

Сотрудничество со следствием, полное признание своей вины и согласие на особый порядок судопроизводства не спасли Максима Лузянина от длительного тюремного срока.

В связи с приговором Максиму Лузянину и в преддверии уголовных процессов по остальным узникам Болотного дела Комитет 6 мая совместно с политическими организациями и гражданскими активистами будет проводить массовые акции протеста. Акции пройдут в рамках закона. Мы призываем всех неравнодушных граждан к ним присоединиться.

История с освобожденными 30 октября рабынями и рабами из магазина "Продукты" в московском районе Гольяново, оказывается, имеет глубокие корни.

Сейчас, когда я перечитываю обращения в наш комитет «Гражданское содействие» с просьбами об адвокатской защите от женщин и мужчин, много лет работавших бесплатно и подвергавшихся унижениям и избиениям, я понимаю, что хозяйка бизнеса не просто рабовладелица, но еще и садистка. Откуда такие наклонности у Жансулу Истанбековой: избиение подчиненных ключами по спине, рулоном фольги по лицу, переломы пальцев и ушей, отбирание новорожденных детей у женщин, а потом сообщение им об их нелепых смертях? Оказывается, это семейное.

Небольшой поиск по публикациям десятилетней давности раскрывает перед нами семью Истанбековых, которые переехали в Москву из южного Казахстана много лет назад и отлично здесь обосновались. Первой, видимо, перебралась старшая сестра Шолпан Истанбекова с мужем, с которым в середине 90-х годов и занялась бизнесом — открыла продуктовые магазины, куда привезла работать несовершеннолетних молодых людей из Узбекистана и Казахстана. В 1998 году против нее было возбуждено первое уголовное дело за истязание работников — она просто не выпускала их на улицу и жестоко избивала. Тогда, как сообщалось в СМИ, уголовное дело закончилось ничем — пострадавшие семьи, забрав освобожденных детей домой, написали заявления об отсутствии претензий к Шолпан Истанбековой. Нам только остается догадываться, почему.

Получив индульгенцию, Шолпан Истанбекова привезла новую партию будущих рабов из республик Центральной Азии уже в 2001 году. Теперь уже дело дошло до реальных жертв — в подсобке одного из магазинов милиция нашла труп девушки с ножом в сердце, а вину на себя отчаянно взяла одна из рабынь Истанбековой. В 2002 году еще одна рабыня сбежала из подвального магазина и оказалась в центре для несовершеннолетних, где сотрудники обнаружили на ее теле множество свежих шрамов и ран. Девушка рассказала, что работала в магазине Истанбековой и не выдержала истязаний хозяйки. Выехавшие на место сотрудники милиции освободили из подсобного помещения еще около 10 работниц из Узбекистана и Казахстана, у некоторых были переломаны руки. Было возбуждено уголовное дело за истязание (статьи «использование принудительного труда» тогда в Уголовном кодексе еще не было), и наконец-то задержали Шолпан Истанбекову. В ноябре 2002 года Бутырский суд вынес приговор и осудил рабовладелицу с садистскими наклонностями на 5 лет лишения свободы за истязание и доведение до самоубийства.

Броский заголовок этой заметки наводит на мысль о преувеличении, однако это факт. Указом президента Путина от 30 сентября 2003 года №1139 Шолпан Истанбекова была помилована - назначенный срок был сокращен ровно вдвое!

Пока старшая сестра отбывала часть срока в заключении, младшая - Жансулу Истанбекова - решила продолжить семейный бизнес и в начале 2000-х годов, поездив в Казахстан и Узбекистан за новыми партиями рабынь, открыла сразу несколько магазинов. Видимо, уже тогда вырисовывалась схема, которую описывают освобожденные рабыни из Гольянова в 2012 году: одних заманивала обещанием на работы за 500 долларов в месяц, других — предложением хорошо провести каникулы в Москве, третьих — посулом снять клип на Красной площади. Все девушки родом из небогатых семей, часто без отцов и без связей в высших кругах.

В 2005 году одна из работниц магазина Жансулу Истанбековой попыталась вскрыть себе вены на ноге, попала в больницу и сообщила о том, что вместе с другими работницами живет в складском помещении магазина, паспорта у них отобрали, заработной платы они не получают, из магазина выходить строго запрещено и, самое главное, за малейшую провинность хозяева жестоко избивают - сами, а иногда заставляют принимать участие в избиении товарищей по несчастью. Тогда Жансулу Истанбекова и ее муж Сакен Муздыбаев были задержаны, но, видимо, уголовное дело хода не получило, поскольку об осуждении супругов за использование рабского труда и лишение свободы сведений нет. Сами работницы магазина «Продукты» в Гольянове помнят ту историю и говорят, что освобожденных рабынь просто депортировали из России и никакого наказания хозяева не понесли.

Средняя из сестер Истанбековых — Жанар - и по сей день владеет несколькими магазинами в Москве. Во время освобождения рабынь из Гольянова в этом году именно Жанар забирала четверых детей и увозила их в неизвестном направлении. Двоих малолетних детей хозяева просто выкинули на одном из автовокзалов Москвы. Дети пяти и шести лет провели одни на вокзале около суток, и только потом их доставили в ОВД "Гольяново", где они встретились с освобожденными мамами, которых в это время усиленно допрашивали. Судьба двоих детей от сбежавшей ранее рабыни еще остается неизвестной.

Этот и другие факты многолетней безнаказанности убеждали наших сегодняшних пострадавших в одном — надежды на полицию нет, она не будет их защищать. И это был важнейший психологический фактор, который долгое время удерживал их от побега: без паспорта, без денег, без средств связи куда бежать? Несколько попыток сбегать приводили к одному и тому же: одну сбежавшую возвратили хозяйке сотрудники ОВД "Гольяново", другую — постоянная покупательница, за помощью к которой обратилась измученная девушка.

Безнаказанность порождает повторение преступления в более жестком виде — начала старшая сестра с использования рабского труда, закончила истязанием и доведением до самоубийства, но была помилована. Младшая сестра подхватила семейную традицию, завезла новых рабынь и, избежав наказания за использование принудительного труда в середине 2000-х, в конце 2000-х стала позволять себе забирать у рабынь рожденных в неволе детей и распоряжаться ими по своему усмотрению.

Сейчас полиция ОВД "Гольяново" и следственный отдел по Преображенского району единодушно желают наказать самих освобожденных за якобы нелегальное нахождение в России, как будто они могли, не имея паспортов и возможности свободно передвигаться, встать вовремя на миграционный учет. К каким еще более страшным фактам приведет дальнейшая безнаказанность семьи Истанбековых? Освобожденные девушки уже сказали нам: «Или мы с вами добьемся ее осуждения и заключения, или она убьет нас, как и обещала».

Несмотря на широкий отклик людей на первое обращение о помощи Валерию Сендерову, обстоятельства требуют дополнительных уточнений. Сперва, конечно же, благодарности. Благодарности людям доброй воли за отзывчивость и желание что-то сделать для отважного человека, столкнувшегося с тяжелой болезнью. Благодарность - за размещение призыва о помощи редакциям сайтов Грани.Ру и «Эхо Москвы».

Во-вторых, судя по тому, что некоторые предлагают помощь врачебную, следует сказать, что у Валерия есть врач и он лечится по назначенной схеме. Прерывать ее, заменять, дополнять чем-то иным в его понимании означает погрузиться в хаос экспериментов. У него нарушена координация ног, и большой проблемой стало передвижение за пределами дома. Он человек умственного труда, для которого всегда важной была возможность ежедневной прогулки, что теперь стало сложнее. Кроме того, паркинсонизм (синдром мышечной ригидности) в условиях современной медицины неизлечим, его развитие можно лишь затормозить, дав больному возможность жить в привычных условиях, занятиях творчеством и общении с детьми (их у него трое: 11, 6 лет и 1 года). Для выработки дальнейшей врачебной стратегии необходимы консультации в Великобритании, где работают первоклассные специалисты именно по данной болезни. Там есть люди, которые содействуют устроению врачебного консилиума для Сендерова. Возможно, на консилиуме будет принято решение о необходимости операции, которую делают только там. Для этого, в частности, понадобятся денежные средства.

О досадной публикации реквизитов, не подходящих для переводов, я уже писал, принося извинения. Теперь, наконец, реквизиты оформлены как должно. Вот они (просьба указывать в поле «назначение», что это «благотворительный платеж»):

Реквизиты для рублевых переводов:

Номер карты Сбербанка: 4279 3800 1466 6897
Садовская Юлия Никитична

ОАО «Сбербанк России»
Московский банк
Дополнительный офис № 01608
к/с 30101810400000000225
р/с 30301810800006003800
БИК 044525225, КПП 775003035
ИНН 7707083893
Номер счета: 40817810838172013102

Яндекс-деньги: 410011616756313

Для валютных переводов:
PayPal: [email protected]

Путь каждого из нас непредсказуем. Особенно тех, кто однажды, как Валерий, оставил все «свое» и стал участником движения нравственного Сопротивления в СССР. Он мог не пережить бесчеловечных условий позднесоветского ГУЛАГа. Но ему выпало благополучно и в полном напряжении сил почти дойти до поры библейского возраста. Болезнь настигла у самого порога. Он принадлежит к тем, кто всегда действовал по внутреннему побуждению, не оглядываясь на последствия. В начале 1987 года заместитель генерального прокурора СССР приехал к нему в Лефортовскую тюрьму и сообщил о принятом наверху решении выпустить его, как и ряд других политзаключенных. Высокий госчиновник просил письменно высказаться об этом и о своем отношении к закону. Валерий написал, что, учитывая возможные перемены в стране, не возражает против своего освобождения и согласен считаться с законами, если они законны, как это было в последний легитимный период русской истории, в период Думской демократии.

За недолгое время строительства уже новой России были разные времена, и порой очень тревожные, о которых некогда в древности было сказано столь емко: «Тьма была по всей земле». И тогда Валерий придерживался однажды принятого ориентира и жил так, словно на нашей земле не царят тлен и беззаконие. Присоединяясь к нему в этом убеждении, выражаю надежду на то, что этот «князь Мышкин» нашего времени, отстаивавший дело свободы, не останется брошенным под небом нашей родины на произвол обстоятельств.

Платежка в формате DOC