В 20-числах ноября 1988 года в Москве происходило невероятное. В те годы, впрочем, многое заставляло привыкшего к однообразию и постоянству советского человека изумленно таращить глаза. Но выставка, посвященная сталинским репрессиям, - это было нечто из ряда вон...

Происходило все в Доме культуры Электролампового завода. Том самом МЭЛЗ, где в то время гремел рок-парад презентации "Ассы", выставлялись художники-авангардисты и вообще пировал юный дух перемен. Но на эту выставку шло очень много стариков. Не просто шли - стояли в многочасовой очереди!



Выглядело все очень доморощенно и рукодельно. Оно, наверное, и было сделано руками организаторов - историков и энтузиастов, а не "ведущих дизайнеров", но не в оформлении было дело. По стенам висели бесчисленные документы из дел, фотографии и лагерные письма. Настоящие! Люди трогали их руками - не могли удержаться, хотя и так можно было прочитать. Еще помню большую карту ГУЛАГа и бюст Сталина. Что тоже было удивительно: это имя не то чтобы было под запретом. Портрет его иногда можно было увидеть на лобовом стекле какого-нибудь дальнобойщика или таксиста. Но публично имя не упоминалось вообще. Будто и не было его вообще в истории. КПСС была, Революция, Победа, а Сталина - нет.

Но я о посетителях. Я впервые увидел столько пожилых людей с похожим выражением лица. Это были сами репрессированные или их дети. Все не мог понять, что за ожидание написано было на лицах у многих. Что они ждут от обнародования своего прошлого: известности и почета, денежных компенсаций - чего? Понял гораздо позднее. Многие из них ведь совершенно искренне верили в великие задачи, провозглашенные СССР. И даже осознавая всю несправедливость, творящуюся с ними, другой стороной своего сознания не могли понять, почему же именно они оказались той неизбежной жертвой, которую непременно надо было заплатить в этой непримиримой борьбе за счастье человечества? Ведь, значит, они все же чем-то хуже, "неправильнее" других, чем-то заслужили эту роль балласта истории, мусора, выброшенного по дороге.

Они ждали не просто реабилитации - прощения и оправдания Историей. И "Мемориал" возвращал людям веру в себя, в правду и в здравый смысл.



У стендов, кстати, часто шли ожесточенные дискуссии, люди вообще в тот год вдруг ощутили возможность поговорить и поспорить, и делали это повсюду, не боясь. Кто-то пытался возлагать цветы к бюсту Сталина, кто-то в гневе их выбрасывал.



Потом был Соловецкий камень на Лубянке и Дни политзека возле него, потом возник Правозащитный центр "Мемориала", занимавшийся уже сегодняшними делами неправомочных преследований. Был октябрь 93-го и, наверное, лучшее исследование тех событий, сделанное моим другом - мемориальцем Александром Черкасовым. Которое, кстати, размещено и на некоторых весьма "нелиберальных" и сталинистских ресурсах, посвященных тем событиям.

Споры об Истории были и будут всегда, это - нормально. Лишь бы не появлялась "генеральная линия" и насмерть припечатанные ею на человека ярлыки-определения. Сегодня мы во многом живем под их знаками: "либерасты", "нацики", "хомячки", "кремлядь"... Теперь вот - "иностранный агент", Олег Орлов, который в числе первых мемориальцев как раз и рассказывал об этом пути шельмования "неправильных" и о том, куда это ведет. Еще в 1988 году, на "Неделе совести" в ДК МЭЛЗ.



Рассказ одного из организаторов выставки на сайте "Мемориала".

Уважаемые сограждане!

Московская Хельсинкская группа обращается ко всем физическим и юридическим лицам с призывом принять участие в сборе средств для продолжения деятельности Московской Хельсинкской группы.

Все собранные частные пожертвования будут использованы на поддержание функционирования офиса и сайта организации, текущий мониторинг ситуации с правами человека и подготовку ежегодного обзорного доклада о выявленных нарушениях, организацию работы с индивидуальными жалобами граждан и создание общественной приемной, юридическую защиту правозащитных организаций и правозащитников, подвергающихся преследованиям.

Для осуществления пожертвования через банк (в зависимости от статуса жертвователя – физическое или юридическое лицо) необходимо заполнить один из предлагаемых ниже платежных документов и осуществить платеж в любом отделении Сбербанка РФ или иного коммерческого банка. Для добровольных пожертвований физических лиц Вам необходимо в соответствующих графах бланка от руки написать Ваши фамилию, имя, отчество, дату рождения, адрес места жительства, серию и номер паспорта или документа, заменяющего паспорт, сведения о гражданстве, поставить на бланке свою подпись и дату. Для перевода пожертвования через банк, пожалуйста, не забудьте взять с собой паспорт.

Квитанция для добровольных пожертвований физических лиц (Скачать, формат DOC, 38 Kb)

Квитанция для добровольных пожертвований физических лиц (Скачать, формат RTF, 72 Kb)

Платежное поручение для добровольных пожертвований юридических лиц (Скачать, 28,5 Kb)

Вы также можете сделать электронное пожертвование в рублях через перевод в системе WebMoney R277215799399 (способы пополнения описаны на сайте www.webmoney.ru, сделать это можно из вашего кошелька WebMoney, через автоматы мобильных платежей, с банковских карт и т.п.) или в системе Яндекс.Деньги 410011495255214 (о том, как это сделать, подробно написано здесь).

22 ноября в Бутырском районном суде г. Москвы решился вопрос о мере пресечения публицисту и оппозиционному активисту Борису Стомахину. Суд посчитал Бориса опасным преступником в решил применить к нему меру пресечения в виде лишения свободы до 9 декабря этого года.

После 9 декабря по ходатайству следствия срок заключения публицисту может быть продлен. В настоящий момент Борис находится в Следственном изоляторе "Медведково" (И-4).

Напомню, что Борис Стомахин был задержан 20 ноября после многочасового обыска у него дома. Обыск был проведен в связи с возбужденным против него уголовным делом по статьям 205.2 (Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма) и 282 (Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства) УК РФ.

Непроглядная тьма за окном каждое утро заставляет меня недобрым словом вспоминать Дмитрия Медведева. Этого человека с компьютерными игрушками в руках уже нет на посту президента России. Забыты речи о модернизации и демократии, а эксперимент со временем продолжается и при Владимире Путине.

Но Медведев уже во главе правительства. И вот с экрана пухлый пупсик грозит поднять штрафы за нарушения ПДД в столицах до 500 тысяч рублей. Идея проста и понятна: высокопоставленный чиновник, гэбешник или мент безнаказанно нарушают правила, пользуясь служебными «мигалками». Крутой бизнесмен и средней руки коррупционер обеспечивают себе комфорт, пополняя кошелек регулировщика. Простой люд, озверев, плетется в вечных пробках. Вороватые чиновники «Росавтодора» дали стране видение ее перспективы: нормальные дороги в России появятся аж через 1000 лет.

Приятно, что премьер пожалел нестоличную Россию: обещая москвичам и питерцам дикие штрафы, регионам он дарует поборы вдвое меньшие. Знает, что в провинции «мигалок» поменьше. Да и чиновная братва не так еще разжирела на разворовывании бюджета: госкорпорции, «Газпром», «Газпромнефть», «Росвор» расположились в столицах.

Можно подумать о том, каков Медведев «юрист». Анатолий Собчак его на юрфаке ЛГУ, видимо, не научил, что правонарушения предотвращает не страх сурового наказания, а осознание его неотвратимости. Можно поговорить о том, как довольны инициативой премьера гаишники. Один придорожный взяточник уже, как передают коллеги, обомлел от счастья: «Теперь квартиру дочке точно куплю!».

Можно решить, что Медведев не читал Конституции. Именно при нем были введены дифференцированные по регионам штрафы за парковку - в собянинской Москве вдвое выше, чем по стране. Теперь вот премьер собирается и дальше развивать новый «федерализм». Глава правительства задумал дифференцированно грабить граждан, вместо того чтобы деньги, вытащенные в Минфин под распил федеральным чиновникам, вернуть регионам. Но нет на Медвевева Конституционного суда, потому что суда в путинской России нет.

Что же происходит в России после «избрания» Владимира Путина президентом? Процесс называется просто: «торжество реакции».

Безумная эпидемия запретительства инициируется Путиным из Кремля. Тучные стада депутатов «Единой России» голосуют за безумные штрафы за нарушения на массовых акциях, фактически ограничив митинги и шествия, объявляют неугодные НКО, что сообщали о воровстве голосов на выборах, «иностранными агентами». По командам из администрации президента, по свистку Вячеслава Володина то вводится цензура в интернете, то лишают полномочий депутатов.

Это все высочайше предписанные реакционные новации. Но в этот тренд легко вписывается и всякая глупая, но верноподданническая инициатива снизу. Каждый видный член партии власти, от мала до велика, выдрючивается, выдумывая, что бы еще запретить.

Пример подает Путин, ему следует Медведев, а разнообразные мелкотравчатые: Сидякины, Яровые, Бурматовы и Костуновы - отчебучивают все новые коленца в думском балагане. К примеру, депутат Евгений Федоров, явно умученный от трудов по борьбе с «мировой закулисой», уже в который раз вносит в Думу законопроект о СМИ – иностранных агентах.

Но хватит возмущаться. Новые инициативы Медведева оппозиции надо только приветствовать. Мало власти было возмущения в той же Москве кражей голосов и переписыванием результатов выборов, мало обид от новых штрафов, всеобщих платных парковок и повышения тарифов, отбираемых накопительных пенсий и растущих тарифов ЖКХ, мало скандалов с воровством и коррупцией. Слишком мало выходило на улицы. Стотысячных манифестаций протеста было мало.

Побывал вот на «кругом столе» историков: правые и левые, монархисты и социалисты, сравнивая Россию 1905-1917 годов и нынешнюю, приводили пример за примером, вопрошая: «Неужели власть не видит - в воздухе снова пахнет Революцией?!» «Да в России долготерпеливый, как говорил Сталин, русский народ. Но если его доведут до края, о его истинном нраве те, кто безумствует, могут, как столетие тому назад, узнать лично, а не из твиттера».

В общем, кого бог хочет лишить власти, того он сначала лишает разума. А эта власть ныряет за амфорами и летит с журавлями, смотрит в монитор айпада, и ласкает айфон. Из-за штор на окнах бронированного «Мерседеса» на пути по Рублевке от спецдачи до апартаментов Кремля или Белого дома не видно России.

Путин, к примеру, говорил, что смотрит в экран, наслаждаясь ассорти из заботливо подобранных добродеевыми и эрнстами теленовостей. Тут сюжеты о поднявшейся с колен России и о вечном крахе «гнилого Запада». Земля людей, видимая в иллюминатора правительственного вертолета, настоящая Россия, она от первых лиц так далека...

«Пусть эти, у кого нет хлеба, поедят пирожных!» Так, мне кажется, сказал автовладельцам и всему народу Дмитрий Медведев.

Может быть, явно подрывающие стабильность речи премьера о штрафах нужно трактовать как выступление тайного революционера, считающего, что чем в стране хуже, тем для ее будущего лучше?

Тогда цитата из видеоблога экс-президента, проболтавшего модернизацию, переводится всего одной горьковской фразой: «Пусть сильнее грянет буря!»

Члены Партии Жуликов и Воров бывают разные - совсем невежественные и чуть более интеллектуальные, абсолютно неадекватные и старающиеся уловить настроения общества и под них подстроиться. Но для всех пживцев характерна одна общая черта: о чем бы они ни стали говорить, обязательно солгут.

Вот, например, Артемий Галицын из тех единороссов, которые понимают, что их соратники - последователи петербургского депутата-гомофоба Милонова - докатились до полного позора и стали всеобщим посмешищем. Напомню, если кто не в курсе, что некоторое время назад группа жителей Петербурга, науськиваемая Милоновым, обвинила американскую певицу Мадонну в «пропаганде гомосексуализма», «подрыве российской обороноспособности» и «падении деторождения в России». С этими претензиями они вчера с позором проиграли суд, учиненный ими над Мадонной, под хохот зала и ехидные реплики судьи, и теперь будут вынуждены выплатить партнерам певицы весьма существенную сумму судебных издержек.

Но вернемся к единороссу Галицыну. Он понимает, что его однопартийцы превратились во всеобщее посмешище, и, будучи не в силах их отмыть от позора, начинает подыгрывать общим настроениям. В своей статье «Извращенцы разного цвета» Галицын пишет:

«Взрослых людей, которые получили нестерпимые моральные страдания от «розовых браслетов» и пламенных речей певицы, для их же блага нужно сдать на принудительное лечение в одну из психиатрических больниц города».

Казалось бы, браво! Какой просвещенный единоросс попался! Но не тут-то было, все ехидство в адрес своих незадачливых соратников Галицын изливает с одной целью: заявить, что милоновцы "такие же извращенцы", как и граждане, противостоящие их наездам. «Геи и антигеи - это разные стороны одной монеты, не очень большого достоинства». Неадекватые милоновцы - это не важно, уговаривает нас единоросс, а важно - и тут шулер ловко подменяет крапленые карты, - что «закон о запрете пропаганды гомосексуализма направлен на защиту детей» (!) и его должны соблюдать все.

И вот в этом Галицын совершенно откровенно лжет. Милоновский закон о т.н. "пропаганде" гомосексуальности не только не защищает детей, но несет реальную общественную опасность - прямую опасность для несовершеннолетних подростков. Эта опасность имеет две составляющие:

1. Гомосексуальных подростков, которые только-только начинают осознавать особенности своей личности, этот закон лишает доступа к объективной информации о природе происходящих с ними процессов, внушает им ложное представление, будто бы они являются "уродами", "извращенцами", травмирует неокрепшую детскую психику - что приводит к закреплению чудовищных комплексов, калечит психику и зачастую толкает подростка к непоправимым поступкам, к самоубийству. Этому же способствует создаваемая мракобесами обстановка ненависти и травли вокруг подростков, родившихся гомосексуальными. Гибель детей, их изломанные судьбы и искалеченная психика - прямое следствие творений Милонова и его подельников.

2. Но не только молодым геям и лесбиянкам опасен этот закон. Опасности подвергаются и все остальные - гетеросексуальные - подростки, которых подобные законы ровно так же лишают доступа к объективной научной информации о гомосексуальности, воспитывают их в невежестве и ксенофобии, учат ненавидеть, узаконивают деление людей на "высшую расу" и "недочеловеков" - это милоновцы называют своими "традиционными ценностями".

Милонов не первый, кто идет по этому дурно пахнущему пути. В истории Соединенных Штатов 1970-х годов был такой персонаж - сенатор штата Калифорния Джон Бриггс, которого смело можно признать прототипом Виталия Милонова. Джон Бриггс ославился тем, что вынес в своем штате на референдум законопроект о запрете геям преподавать в школах, законопроект получил известность под названием «Инициатива Бриггса». (К слову, жители Калифорнии отвергли гомофобный законопроект, «Инициатива Бриггса» с треском провалилась.)

Как и Виталий Милонов, Джон Бриггс активно пиарился своей агрессивной гомофобией, при том что приватно он как-то признался, что «ничего против геев не имеет, что это - только политика». Вроде бы игры, клоунада, правда? Мерзкие, циничные игры, но ведь "ради заботы о детях", может, не все так плохо?.. Дальше цитирую из биографической статьи о знаменитом американском политике тех времен Харви Милке:

Сан-Франциско, 21 июня 1977 года. Гей по имени Роберт Хиллсборо умер от 15 ножевых ранений, в то время как нападавшие собрались вокруг него и скандировали «Педик!». Мэр Сан-Франциско Джордж Москоне и мать Хиллсборо обвинили во всем Аниту Брайант и Джона Бриггса.

За неделю до убийства Бриггс провел пресс-конференцию в здании муниципалитета Сан-Франциско, где назвал город «кучей сексуальных отбросов», имея в виду гомосексуалов...

Деятельность Бриггса и деятельность Милонова одинакова по своей сути. Их гомофобные законы - откровенный фашизм, это аналоги законов нацистской Германии, где также "неполноценными" объявлялись целые нации, и те же гомосексуалы в том числе. Милоновская орда прямо повторяет шаги своих предшественников - немецких нацистов и штатовских гомофобов времен маккартизма, их законы калечат души, несут страдания и смерть. И в первую очередь калечат и убивают именно подростков, лишь вступающих во взрослую жизнь, не способных противостоять травле и унижениям.

Пару лет назад в Соединенных Штатах при известии о самоубийстве нескольких подростков-геев, не выдержавших травли со стороны своих одноклассников, в обществе поднялась небывалая волна сопереживания. В акции «Все изменится к лучшему» (It Gets Better) со словами поддержки к юным геям обратились тысячи, сотни тысяч (!) американцев, включая известных уважаемых в обществе деятелей, а также первых лиц - президента Обаму (см. его обращение) и госсекретаря США.

В нашей стране статистику подростковых суицидов из-за гомофобной травли вовсе никто никогда не вел - это никого не интересует! Подростки из любых источников - в первую очередь с самых верхов, с думских трибун - получают один месседж: «Извращенец, сдохни, ты неполноценный!» или «Будь мужиком - унизь, избей, убей извращенца!» Гомофобный милоновский фашизм должен быть остановлен. Это не "проблема геев", это задача всего общества без деления на гомосексуалов и гетеросексуалов. Остановить фашизм - это задача всех адекватных цивилизованных людей.

Иван Симочкин, гетеросексуал, семьянин, отец двух дочерей, участник «Альянса гетеросексуалов за равноправие ЛГБТ»
———————

На фото: один из участников «Альянса гетеросексуалов за равноправие ЛГБТ» во время Марша против ненависти в Петербурге, октябрь 2012.

Почему до сих пор на оппозиционные шествия выходили до сотни тысяч человек с прямо противоположными, иногда даже резко враждебными взглядами, а теперь в Координационном совете возникла, как справедливо заметил член КС Сергей Давидис, нелепая «конкуренция между целями и средствами»?

В конце 80-х – начале 90-х годов демократам сочувствовали где-то 2/3 граждан. Как могли мы «профукать» этот бесценный потенциал? Для меня ответ ясен: депутаты, избранные на протестной волне, и те, кто пришел в правительство и другие властные структуры, практически мгновенно замкнулись в своем «верхушечном» мире. Подавляющее большинство из них просто забыли о существовании тех, кто вынес их на вершины, не проявляя ни малейшего интереса к тому, как они живут, о чем думают, не нужна ли им поддержка. Сработал подсознательно унаследованный советский принцип «Я начальник – ты дурак».

Теперь коллеги, избранные в КС, вроде бы по факту никакие не начальники, перво-наперво принялись выяснять, кто мыслит «правильнее». Повторяю, до сих пор в протестах участвовали те, кто с точки зрения друг друга мыслил категорически «неправильно». Не в том ли задача КС, чтобы сохранить эту традицию, то есть найти компромисс?

Казалось бы, чего проще: «Мы требуем обеспечить независимость суда. Власть это не выполняет. ПОЭТОМУ (и еще по тысяче причин) необходима ее смена».

Я не сомневаюсь, что эта простая формула давно стала бы руководством к общему действию, если бы участники «образцовых выборов» выполнили обещание – обеспечить механизм выяснения воли своих избирателей, то есть создали бы сайт с «голосовалкой» с использованием индивидуальных кодов. Если это сложно, то для начала хотя бы место для таких вот писем, как я сейчас пишу.

Пять с половиной лет назад я сделала набросок защитной речи в суде - на случай если Мосгорсуд допустит меня в качестве защитника наряду с адвокатами на кассационном процессе по делу Бориса Стомахина. Однако суд не удовлетворил тогда ходатайства Стомахина о допуске меня в качестве защитника, несмотря на доводы адвоката о том, что участие человека с филологическим образованием наряду с юристами в этом процессе важно, поскольку Стомахину вменяются в вину тексты – и ничего кроме текстов.

Речь моя тогда осталась не прочитанной. Сегодня же, в связи со вторым арестом Бориса Стомахина, я отыскала ее – и хочу привести ниже. Поскольку она, к сожалению, нисколько не утратила своей актуальности.

Читателя же я хочу попросить задуматься: допустимо ли вообще сажать человека в тюрьму за слово, каким бы неудобным, неуютным, неудобочитаемым это слово ни было?

Допустимо ли, в частности, существование 282-й статьи в Уголовном кодексе? Эта пресловутая статья стала уже язвой нашего общества. Сколько людей приговорено сегодня по ней, над сколькими нависла угроза ареста – но время отчетливо показывает, что чем больше сажают за «разжигание ненависти», тем больше ненависти и злобы генерируется в обществе.

Я знаю доводы в защиту этой несчастной статьи, среди которых часто звучит: а как же справиться без нее с проблемой неонацизма? Но с помощью арестов – можно ли с ней справиться? (Не говоря уж о том, что практика применения этой статьи нацелена у нас преимущественно не на разжигание ненависти в отношении нации либо расы, а на разжигание ее в отношении разнообразных «социальных групп», таких, как «власть», «армия», «полиция», «ФСБ» и так далее.)

Что видим мы в деле Стомахина? На одном полюсе – глубоко несчастный человек, травмированный и одинокий, фактически инвалид, единственный сын пожилой сердечницы, у которой никого кроме него нет. На другом – злобные тексты в интернете, подписанные его именем, которые невозможно читать – до того отвратительны. Но сам факт нового ареста больного, искалеченного человека – не отвратителен ли?

Предположим, что тексты, подписанные именем Стомахина, кому-то мешают жить. Но пребывание Бориса Стомахина за решеткой, сам факт мученичества за эти вгоняющие в депрессию тексты – разве мешать не будет?

За радикальную публицистику, за слово сажают сейчас людей с самыми разными, порой диаметрально противоположными взглядами, которым почти невозможно объединиться в нашем разрозненном и расколотом обществе. Дискуссии насчет правомерности существования «вербальных» статей в УК могут быть бесконечны, а вот отчетливое требование исключить из них наказание в виде лишения свободы могло бы стать объединяющим.

Нормальное, человечное общество оказывает таким людям, как Борис Стомахин, психологическую помощь, стремится помочь, проявляет сострадание. Злое же отвечает ненавистью на ненависть, толкает в революционеры и арестанты.

Пожар нельзя затушить керосином. Так же и ненависть нельзя укротить лишением свободы. От того, насколько мы будем человечны, непосредственно зависит, в какой атмосфере мы будем жить, в каком обществе предстоит существовать нашим детям и внукам.

Набросок защитной речи к кассационному заседанию Мосгорсуда по делу Бориса Стомахина 23.05.2007 года

Уважаемый суд!

Мы имеем дело с необычным процессом и с необычным приговором. Борис Стомахин приговорен к большому сроку заключения исключительно за слово, за публицистику.

Многие люди вне зависимости от своих взглядов, убеждений, отношения к тому, что писал и говорил Борис Стомахин, восприняли этот приговор как чудовищную жестокость и как тревожный симптом. Четыре номера малотиражного бюллетеня «Радикальная политика», несколько статей из них, несколько плакатов – вот все, что стало основанием для приговора к пяти годам заключения в исключительно тяжелых условиях нашей сегодняшней тюремно-лагерной системы.

Я считаю, что приговор, вынесенный Борису Стомахину Бутырским судом города Москвы 20 ноября 2006 года, является несправедливым, необоснованным и подлежащим отмене.

Бутырский суд поставил Борису Стомахину в вину то, что он (дословно) «совершал свои действия, не разделяя общепринятые взгляды относительно принципов создания, деятельности и направлений развития Российской Федерации», а также «имея намерение лично противостоять... общепризнанным нормам гуманности, плюрализма, свободы...» Однако, ставя в вину Стомахину такое намерение, но не доказывая его, суд явно не учел, что и ему нужно следовать общепризнанным нормам гуманности, плюрализма и свободы.

Борис Стомахин родился и вырос в советскую эпоху. Он учился в школе, где учебный процесс был построен на советской идеологии и пропитан коммунистической пропагандой. А пафос советской идеологии насквозь был пронизан ненавистью к врагу, а также романтикой и героикой партизанщины и борьбы за национальное освобождение.

Публицистическая статья, вмененная в вину Борису Стомахину, – «Чеченский синдром навыворот» - является типичным образцом романтико-революционного произведения. В этом стиле писали прозаики и поэты Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Николай Островский и многие другие.

«Может быть, руки, сегодня держащие поминальную свечу, завтра будут сжимать автомат — в это пока не очень верится, но дай нам бог дожить до такого счастья! А пока, кроме набата слов, у нас нет другого оружия и другого языка...»

Заметьте, ни одна нация, раса или социальная группа здесь вообще не названы. Никакого призыва здесь не содержится, есть лишь предположение – «может быть». А то, что «сжимать автомат» здесь названо счастьем, тоже не имеет никакого отношения к каким-либо призывам. Тем более что в данном тексте «сжимать автомат» - это не более чем метафора.

Если допустить возможность уголовного преследования за такие тексты, как тексты Бориса Стомахина, то на скамью подсудимых рядом с ним можно было бы посадить несметное количество писателей, поэтов, публицистов, литераторов, художников и композиторов.

Примеров текстов, аналогичных текстам Бориса Стомахина, но гораздо более шокирующих, резких и неприемлемых с точки зрения общепринятых норм морали, можно привести множество. Вот один:

Пусть
горят над королевством
бунтов зарева!
Пусть
Столицы ваши
Будут выжжены дотла!
Пусть из наследников
и наследниц варево
варится в коронах-котлах!

Или:

Теперь
Не промахнемся мимо.
Мы знаем кого – мети!
Ноги знают, чьими
Трупами
Им идти.

В мы –
Не Корнеля с каким-то Расином –
Отца, -
Предложи на старье меняться, -
Мы
И его
Обольем керосином
И в улицы пустим –
для иллюминаций.

В этих жутких, шокирующих строках Владимира Маяковского ни одна прокуратура не увидела состава преступления. Никто это «пусть» не принял за призыв, и никому в голову не пришло за этот текст Маяковского посадить – ни при императоре Николае, ни при Сталине.

Героями советской идеологии и пропаганды были Павка Корчагин, без жалости рубивший своих врагов, в том числе и невооруженных, герои-молодогвардейцы, поджигавшие дома культуры вместе со зрителями, взрывавшими железные дороги, совершавшими прочие акты, которые в сегодня несомненно были бы расценены как акты международного терроризма. Независимо от того, нравится или не нравится нам роман Фадеева «Молодая гвардия», кому-нибудь пришло в голову за это произведение автора посадить? Нет. Это произведение, утверждающее героику терроризма как такового, партизанщины как таковой, и по сей день рекомендуется к изучению в школах и вузах.

Так почему же должен сидеть Борис Стомахин?

Глубокая трагедия Бориса Стомахина состоит в том, что он оказался чужим среди своих и не своим среди чужих. Начиная свою общественную деятельность с митингов чисто коммунистического толка, работая в Левом информационном центре, как показал на суде свидетель Якуничкин, Борис Стомахин в полной мере воспринял весь пафос революционного сопротивления и революционной романтики. Однако он разочаровался в коммунизме и коммунистах, и его потянуло к правозащитникам – то есть к людям, которым этот пафос глубоко чужд. Крохотный тираж злополучного бюллетеня попадал в руки людям, которые выбрасывали эти бюллетени, а при внимательном прочтении приходили в негодование. Отвергнутым всеми одиночкой был Борис Стомахин в нашем обществе. Можно было с ним спорить. Можно было его тексты критиковать в самых резких и решительных формах. Но сажать в тюрьму? Содержать его в течение целого года в душных и тесных камерах вместе с убийцами, грабителями и насильниками, мошенниками и наркоманами – за что? За выражение мнения, которое, видите ли, шокирует нас? Это, на мой взгляд, и есть абсолютное попрание конституционных принципов Российской Федерации, таких как плюрализм мнений и свобода слова.

Свобода слова вовсе не предполагает свободу исключительно приятного, ласкового слова. Свобода слова обязывает общество терпеть самые разнообразные мнения, в том числе и крайние, в том числе и резкие, и вызывающие. Нельзя поставить правильный диагноз больному, купируя его боль. Нельзя вынести трезвую оценку состоянию общества, затыкая рот кому бы то ни было. А без трезвой оценки невозможно и понять, как исцелить общество. Тем более когда речь идет о глубоко и тяжело больном обществе.

Борису Стомахину поставлено в вину пафосное освещение вооруженного конфликта в Чечне. Между тем то, что военные преступления в Чечне совершаются, является несомненным и общепризнанным фактом. Судебные процессы над Будановым, Ульманом, Лапиным наглядно продемонстрировали обстоятельства особо тяжких преступлений против мирного населения Чеченской Республики командным составом российских вооруженных сил. Огромное количество зафиксированных военных преступлений остается до сих пор не расследованным. И к этому нельзя проявлять равнодушие. Как нельзя, невозможно проявлять равнодушие к войне в Чечне – этой неисцелимой язве нашего общества. Но если равнодушным остается общество – оно в ответ на свое равнодушие получает то неравнодушие, которое выражено в текстах Бориса Стомахина. Не в тюрьму сажать надо такого человека. Такого человека нужно выслушать, возразить ему в том, в чем он не прав, принять к сведению то, в чем он прав, и не проявлять, если мы действительно граждане своей страны, хладнокровного равнодушия к язвам и болезням нашего общества. Не будет этого равнодушия – и, уверяю вас, тексты Бориса Стомахина примут более приемлемые для нашего изнеженного обывательского слуха формы.

Я считаю, что Борис Стомахин должен быть немедленно выпущен из-под стражи. Иного решения в принципе не может быть, если нам хоть сколько-нибудь дорого наше будущее. Общество наше захлестнуто лавиной жестокости, в наше время попраны принципы милосердия и гуманности. Не остановить, но продолжить эту лавину жестокости – это верный путь в никуда, в бездну. Какой будет страна через десять, через двадцать лет, если сегодня суд будет попирать как законность, так и человечность? Ведь в ней жить нашим детям и нашим внукам. Что оставим мы им? Наше хладнокровное равнодушие к чужому горю, к несправедливости? Номенклатурную совесть, которая не заменяет, а убивает совесть живую, человеческую? Но ведь они же, дети, и станут тогда жертвами той жестокости и того равнодушия, которую не сумели остановить взрослые, которую остановить можно только милосердием и человеколюбием.

На слово можно отвечать только словом. Ни следствие, ни суд не привели ни одного факта, чтобы хоть кто-нибудь пострадал от слова, от статей Бориса Стомахина.

Если же суд вопреки всем доводам защиты сочтет невозможным вынести решение об оправдании, то дело необходимо отправить на рассмотрение новым составом районного суда. Но в любом случае то наказание, которое Стомахин он уже понес, находясь более года в условиях следственного изолятора, во много раз превосходит тяжесть содеянного им, даже если он и виновен. Так считает и депутат Госдумы Виктор Черепков, который ходатайствует об освобождении Бориса Стомахина и дает за него поручительство, так считают и другие поручители, правозащитники и общественные деятели, ходатайства которых имеются в деле.

Вне зависимости от того, оправдает ли суд Бориса Стомахина, или сочтет его виновным, или отправит дело на дополнительное расследование, – в любом случае единственным справедливым, законным, верным и человечным решением суда может быть только немедленное освобождение Бориса Стомахина из-под стражи.

Удивительная история трех сестер Истанбековых оказывается не закончилась на старшей Шолпан (была осуждена за «истязание» работниц и помилована) и младшей Жансулу (владелица магазина «Продукты» в Гольянове). Средняя сестра Жанар Истанбекова тоже не отстает — она тоже владеет несколькими продуктовыми магазинами в Москве, и также приглашает на работу девушек из бедных казахских и узбекских семей.

Коллеги из казахстанской правозащитной организации ОО ПЦЖИ «Сана Сезiм» передали мне четыре заявления от сбежавших из магазинов Жанар рабынь. После многолетних попыток добиться возбуждения уголовного дела в Казахстане одна из девушек уже устала бороться (возбуждено уголовное дело по ст. 125 ч.2 УК РК «Похищение человека», в отношении неустановленных лиц, сейчас дело приостановлено) и отказалась от активных действий. Но есть еще три сбежавшие из невыносимых условий работы в Москве девушки, о которых я хочу рассказать.

Фатима Мусабаева и ее сестренка Алия из казахстанского города Шымкента остались сиротами в 2006 году. В мае 2007 года родственница Рашида – мужа Жанар Истанбековой — пригласила Фатиму поработать в Москву, мол чтобы деньги на окончание колледжа скопить, квартиру купить, а то ведь сиротки живут в общежитие. 19-летняя девочка согласилась, взяла с собой сестру и приехала в Москву, в магазин «GRAND-NORD Продукты» на Уральской, 13а. В тот же день из ее сумочки пропали все документы. Сразу стало понятно, что все будет по-другому: спали на складе прямо в магазине, за малейший проступок хозяйка била, во время приема гостей заставляла под угрозой избиения пить алкоголь, есть просроченные продукты, о заработной плате и речи не шло. Алию хозяйка забрала в квартиру в этом же доме присматривать за своей малолетней дочерью. При проведении проверок хозяйка раздавала работникам паспорта РФ, а после сразу их забирала.

Зимой 2008 года Фатима впервые попыталась сбежать. Она кинулась в парикмахерскую рядом с магазином, сотрудница взялась отвезти ее в отделение полиции по району Гольяново. Там Фатима написала заявление и просила о помощи, но вместо помощи через некоторое время в участок приехали... Рашид и Алия. Алия сказала по-казахски, что ей угрожали и Рашид требует вернуть заявление. Пришлось вернуться в магазин. Во время одной из пьяных вечеринок хозяев Фатима забеременела от одного из работников, и в ноябре 2009 года прямо на складе магазина родила сына Рината. После родов хозяйка отвезла ее в роддом, а после выписки забрала все документы на ребенка. В конце февраля 2010 года Жанар сообщила, что отправляет Рината в Казахстан. Сопротивляться было бесполезно.

В июне, когда у хозяев были гости и все были пьяны, Фатима взяла из кассы 4700 рублей и сбежала, остановила машину, в которой оказались приезжие из Кыргызстана. Они помогли найти проводницу поезда, следующего в Казахстан, и та спрятала Фатиму на багажной полке за вещами, когда пересекали границу.

Сразу же по приезде Фатима написала заявление в РОВД, хотела вернуть сестру и сына. Через несколько дней дочь Жанар Азиза привезла Рината (ему было 7 месяцев, он был очень слаб для своего возраста: не держал головку, был истощен), сказав, что за документами нужно спуститься в их машину. Фатима побоялась это делать. Сестру Алию она разыскивает до сих пор.

3 июля 2010 года районным УВД Шымкента было возбуждено уголовное дело по статье «похищение человека». В рамках уголовного дела было отправлено множество международных поручений в Россию, которые закончились одним — материалы были переданы в ОВД Гольяново, которое в сентябре 2010 года вынесло отказ в возбуждении уголовного дела. Преображенская прокуратура его отменила и направила в Следственный отдел по Преображенскому району для проведения проверки, о результатах которой так и не сообщили, ни правозащитной организации ОО ПЦЖИ «Сана Сезiм», ни Фатиме, ни следственным органам Казахстана. Уголовное дело в республике по-прежнему приостановлено.

Судьбы еще двух девушек, которые хотят продолжать бороться за то, чтобы Жанар Истанбекову наказали по заслугам, не менее трагичны. Сбежавшие от Жанар рабыни знают, что Истанбековы в Шымкенте всемогущи, поэтому просят заменять свои имена псевдонимами.

Аида выросла в Шымкенте в многодетной семье, ее родители инвалиды. Работу в Москве ей предложил ее собственный двоюродный брат Галымжан, который уже трудился кассиром в магазине Жанар Истанбековой на ул. Щелковское шоссе, 85. Азиза — дочка Жанар — договорилась с проводниками и те отправили Аиду на поезде до Москвы без билета. Дальше все было по накатанной схеме: встреча на вокзале, изъятие паспорта. Из-за плохого русского Аиду определили работать на склад, где она разгружала тяжелый товар. Когда она впервые сказала, что хочет домой, Жанар припугнула полицией и побила для профилактики.

После многократных побоев за один только месяц у Аиды начались боли в печени, стала отекать нога, и она сбежала. Встретила рабочую из Кыргызстана, которая спрятала ее в подвале, накормила, помогла дозвониться сестре в Шымкент, которая сразу вылетела в Москву. Сестра сказала, что надо сходить в посольство за документами, а в посольстве сказали, что нужно обратиться...в полицию по району Гольяново.

В ОВД сразу же приехал Галымжан и Азиза, которые стали по- казахски кричать на Аиду, объясняя ей, что зря обратилась в полицию. Аиде стало плохо, ее увезли на скорой и срочно прооперировали. Через месяц, проведенный в больнице, МОМ помог Аиде добраться до дома, где она обратилась в организацию ОО ПЦЖИ «Сана Сезiм». Там помогли составить заявление, на которое в октябре 2009 года был вынесен отказ в возбуждении уголовного дела со ссылкой на отказ, полученный из правоохранительных органов России. Из-за давления родственников Аида отказалась обжаловать данный отказ, но сейчас, на волне интереса к рабыням из Гольянова, готова давать свидетельские показания.

Соня приехала в Москву в ноябре 2010 года. Ее позвала работать та же Азиза — дочка Жанар. За 10-месячным сыном Сони Нурсултаном обещала присмотреть сама. В Москве Соня очутилась еще в одном магазине семьи Истанбековых — ул. Уральская, 13а, где хозяевами были те же Жанар и Рашид. Жила Соня на складе в магазине, ела испорченные продукты, документов своих и зарплаты в глаза не видела. Однажды Соню обвинили в краже денег из кассы, пытали электрошокером, чтобы призналась. Признаваться Соне было не в чем, поэтому ей обрили голову, посадили в холодильник, позже заставили рабочего ее изнасиловать. В октябре 2011 года из-за участившихся проверок в магазине хозяева решили отправить Соню домой, предварительно взяв расписку, что она пребывала в России добровольно. Хуже всего для Сони оказалось то, что Азизе удалось убедить родителей Сони, что она занималась в Москве проституцией. Те выгнали дочь из дома, она бродяжничала, пока не попала в приемник для административно задержанных, откуда ее направили в организацию ОО ПЦЖИ «Сана Сезiм». Юристы помогли Соне написать заявление в правоохранительные органы, где попросили объединить ее дело с делом Мусабаевой Фатимы - ведь работали они в одном и том же магазине на Уральской, 13а. Однако в ответ получили лишь короткий отказ в возбуждении уголовного дела.

Какие выводы можно сделать? Все три сестры — Шолпан, Жанар и Жансулу Истанбековы - привыкли к безнаказанности, которая продолжается по сегодняшний день. Сейчас адвокаты бьются над возбуждением уголовного дела по использованию рабского труда в магазине «Продукты» на Новосибирской, 11, но им противостоит целая система, которая почему-то встала на защиту этой семьи с криминальным прошлым, а не на защиту девушек.

Нам приходят отказы в возбуждении уголовных дел, в которых говорится одно — могли убежать, ведь работали в многолюдном месте, выезжали в медицинские учреждения, поэтому статьи «незаконное лишние свободы» здесь не может быть. Интересно, а почему вообще правоохранительные органы возбудили дело именно по этому статье, по которой логичнее всего осуждать те, кто брал в заложники ради выкупа, например? Уж не для того ли, чтобы потом заявлять, что они не были лишены свободы, и не заниматься настоящим расследованием? Мы говорим о статье «использование рабского труда» с применением шантажа, насилия или с угрозой его применения, а также изъятием документов. Для меня до сих пор загадка, почему мы встречаем такое сопротивление правоохранительных органов.

Нешуточная полемика внутри московского КС - из противостоящих лагерей летят убойные аргументы, дошло до обвинений в сотрудничестве с режимом. Похоже, негласный руководящий принцип политкорректности, действовавший до этого среди организаторов акций Болотного движения, был нарушен, плотину прорвало.

Анализировать позиции и повторять давно звучавшие доводы смысла не вижу. Интереснее взглянуть на это со стороны и подумать о причинах, породивших серьезные проблемы у только что созданного сообщества медийных индивидов.

1. Не надо раскалывать лодку

Систематически замечаю, что в дискуссии оппозиционеров по самым острым и насущным вопросам довольно часто вклиниваются доброхоты, которые говорят, что эта полемика на руку Путину, поскольку "раскалывает оппозицию". Именно раскалывает. Дело не в оскорблениях и переходах на личности - это уровень личных разборок, раскол же предполагает разделение групповое и идейно мотивированное. Речь идет о базовых вопросах: насколько перспективно ждать "миллиона у Кремля", что произошло 10 декабря, на каких принципах нужно объединяться и пр.

В вопросе о том, куда и как идти протесту, истина кроме как в спорах родиться сегодня не может. Ну, нет у нас Ганди (Навальный, извините, никак не тянет), а чтобы им не стал, допустим, Лимонов, на организационном уровне было сделано все возможное и невозможное. И других кандидатов не видно. Соответственно, сегодня выработка общей стратегии возможна только через спор, но как только он начинается, с ходу раздается "давайте не раскалывать лодку". В результате накапливается критическая масса нерешенных вопросов, но вода дырочку всегда найдет. Полемика Собчак и Пионтковского прорвала плотину политкорректности, но это всего лишь симптом куда более серьезных системных проблем, которые ждут московский КС.

2. Не с того конца

В основе любых сложных процессов лежат банальности. Когда вы собираетесь с кем-то делать серьезное дело, то сначала вы встречаетесь, обсуждаете идею, затем конкретику - что и как, и только потом делаете, верно? По отношению к общественным объединениям действуют те же законы - разве что процесс обсуждения гораздо сложнее.

Еще в декабре прошлого года появилась знаковая статья Андрея Илларионова, предложившего протестному движению свои тезисы. Но обсуждать их нашему политбомонду было некогда - пребывали в благостной эйфории по поводу болотных и сахарных многотысячников. А позже телега протеста вместе со всеми, кто там оказался, уже катилась по наезженной колее и выбором направления как-то тоже не заморачивались: куда кривая вывезет, едем, покуда фартит. Дофартило до 6 мая, палки в колеса и по спинам стали попадать все чаще... Ребята решили сделать ребрендинг, назвали телегу КСом, чтоб солиднее, подсадили еще "людей хороших" для компании и покатились дальше. Движение - всё...

Но телега замедляет ход, инерция толчка, полученного протестом в результате выборов 4 декабря, ослабла. Теперь надо думать, надо рулить по российскому бездорожью, а то и из колдобин вытягивать по колена в грязи. И тут выясняется, что щуки с лебедями, противоестественным образом объединенные в одно целое, стремятся в противоположных направлениях. Трепещет лань-Собчак, конь-Пионтковский бьет копытом. Ей - на лужок, на солнышко и травку, ему - поле пахать, пни да коренья корчевать. Это противоречие неустранимо, и покуда они скованы в одной упряжке, и не вспашем, и не расслабимся.

Думаю, ясно, в чем проблема. Перед тем как объединяться, надо сформулировать цели и условия объединения, из которых следует уже все остальное. Отсыл к требованиям московских митингов не работает - там нет собственно политической платформы, есть лишь набор лозунгов. Рекомендую перечитать илларионовские тезисы.

Системные проблемы у московского протеста возникли 10 декабря, когда не относившаяся до этого к оппозиции группа лиц благодаря манипуляциям с участием представителей власти влезла в организаторы протестных акций. Выборы в КС эту проблему только усугубили, поскольку их процедура предполагала приоритет раскрученных СМИ кандидатов над остальными и все писатели, блогеры и журналисты успешно омандатились, обскакав оппозиционных политиков. Раскол, порожденный 10 декабря, никуда не делся, поскольку породившие его причины не устранены. Более того, он усугубился и разорвал даже зачищенный от полемики Оргкомитет (дискуссия по акции 8-9 декабря).

3. Процедурный вопрос

Объединиться - это значит взять на себя добровольные обязательства следовать общим принципам, каждый участник должен принять такое решение. Московский КС не является объединением, поскольку общие принципы пока даже не обсуждались. А с этого надо было начинать. Совместное нахождение в одних помещениях, участие в беседах и голосованиях еще не говорит о том, что люди пришли к согласию. Можно создать видимость единства путем пресечения внутренней полемики, но это лишь усилит разрушительный эффект в будущем.

Нет не только общих принципов - нет и самого органа. Выбирали в абстрактный "Координационный совет", у которого ни функций, ни структуры до сих пор не прописано. Избранники являются фактически инициативной группой без каких-либо утвержденных полномочий, которая называет себя "Координационным советом оппозиции". Им только предстоит создать процедуры принятия решений, описать задачи и структуру органа и доказать оппозиции, что они способны и достойны ее координировать. У каждой группы депутатов в голове свой КС, совмещение картинок и попытки их реализовать на практике обрушат и то немногое, что есть сегодня, либо породят усредненное неработоспособное нечто. Вариантов развития ситуации только два: раскол или стагнация. Эффективной работа КС не будет.

Представьте, начнется обсуждение функций КС. Быть исполнительным органом, реализующим инициативы снизу (или сверху)? Быть координационной площадкой для различных оппзиционных объединений? Быть альтернативным органом власти, протопарламентом? Быть круглым столом", ожидающим ключи от Кремля или экспертным сообществом, разрабатывающим программу переходного периода? Даже если подавляющее большинство выберет какой-то один вариант, останется несогласная часть, шедшая туда с другими целями и вынужденная отныне подчиняться диктату большинства или выйти вон. Это создаст организационные проблемы и будет обваливать и без того невысокую легитимность собрания. Подобным образом "заминированы" буквально все существенные вопросы.

Учитывая, что организаторы болотных акций, сумевшие оседлать не только протестную волну, но и выборы в КС, удивительно близки по ментальности с их "не надо раскалывать лодку" сами-знаете-кому, будущее у КС незавидное. Если же правдами и неправдами некий манифест и регламент КС будут приняты, то после этого нужно будет проводить перевыборы. Поскольку выбирали-то не в орган, даже проекта не было, голосовали за раскрученных медиа персон по странной методе, с неясными целями. А демократия - это процедура, праймериз можно проводить как угодно, но это не выборы.

Между тем поиск консенсуса - не красивое пожелание, а четкая и необходимая процедура. Коллега Сергей Кузнецов подробно рассказал о ней на примере принятия базового документа НГД. Пока здравый смысл и такой подход к формированию органов оппозиции не возобладает, будут топтание на месте и дальнейшие поражения. Занятно, что мы сделали, хоть и не в той мере, те же самые ошибки, что и КС. Кризис был преодолен путем создания другого органа на здоровых принципах, старый почил в бозе, несколько человек в новый не вошли. Зато с тех пор ничто не мешает вести дискуссии по самым острым вопросам и находить общие решения, каких-либо заметных конфликтов между участниками самых разных взглядов не замечено.

PS. Только собирался опубликовать статью, как появился проект декларации КС. Первые предложения зацепили, чувствуется рука Пионтковского, все четко и по делу, вплоть до слов "с требованием ухода нелегитимной власти". Дальше писать ничего не стоило. В конце уже идет реклама "Демократии-2" (Навальный пролоббировал?), предложения регистрироваться на каких-то формумах... Может быть это нечто важное, но надо понимать что писать в политическом манифесте стоит, а что нет. Кто ЭТО вам насоветовал? Тоже большинством голосов принимали? Ребята, это никуда не годится. Почитайте хотя бы этот документ.

P.P.S. Только что и доводы ч.1 статьи, про "не надо раскалывать лодку" получили железное подтверждение. Умеренные предложили ввести запрет на полемику по острым вопросам внутри КС и установить диктатуру большинства. Никакого диалога они устраивать не намерены. Один в один то же самое происходило в нижегородском НГС в ходе обсуждения регламента. Предлагали ввести запрет на критику, не раскалывать лодку и организовывать что хотим параллельно. Недемократичный регламент продавили большинством, с огромным скрипом. Организовали НГД. НГС с тех пор больше ни разу не собирался.

Зима 2012/2013 года - разгар процессов по «Болотному делу». В связи с приговором Максиму Лузянину возникают опасения, что остальным узникам планируется давать еще большие сроки.

Сейчас помочь узникам 6 мая может только значительная общественная поддержка. Поэтому Комитет 6 мая обращается к Координационному cовету оппозиции с предложением: использовать заявления КС, а также личные блоги членов КС, которые являются достаточно известными людьми, для информирования людей о судах над узниками «Болотного дела» и акциях в их поддержку. Также просим призывать людей, особенно тех, кто был 6 мая на Болотной площади, приходить на суды и акции.

В частности, предлагаем в заявлении КС, которое должно выйти после собрания 24 ноября, опубликовать призыв приходить на суд Михаила Косенко, который состоится 28 ноября в 11.00 по адресу: ул. Татарская, д.1. Массовая международная акция в поддержку узников 6 мая состоится 1 декабря. Точное время и место проведения акции в настоящий момент определяются. О них будет сообщено дополнительно на сайте Комитета 6 мая.

Комитет 6 мая выражает надежду, что члены КС оппозиции, многие из которых участвовали 6 мая в митинге на Болотной площади, а некоторые даже были его организаторами, не останутся равнодушны к судьбе узников.

С уважением,
Комитет 6 мая.

Уважаемые члены Координационного совета оппозиции!

10 ноября 2012 года в Москве состоялся митинг "Образование - наше право". Я уже обращался в Совет с просьбой об информационной поддержке: хочу поблагодарить тех членов Совета, кто любезно откликнулся на эту просьбу!

Московская полиция на входе у рамок отнимала у граждан белые ленты и не дала забыть никому из тех, кто пришел на митинг, о связи между цеховыми требованиями защитников образования и науки и политическими требованиями общегражданского движения за демократизацию политического пространства.

Подборку ссылок на публикации в СМИ о митинге можно посмотреть у меня в блоге:
http://motimatik.livejournal.com/175586.html
http://motimatik.livejournal.com/175778.html

На заседании 24 ноября Совету предстоит принять важные решения об организации оппозиционной акции, приуроченной к году протеста.

От имени Научно-образовательной колонны и организаторов митинга "Образование - наше право" прошу Совет не забывать о необходимости вовлечения социальной повестки в общегражданские акции. Ведь обсуждаемый в эти дни Госдумой законопроект "Об образовании", признание известнейших вузов страны (таких, например, как РГГУ, МАРХИ и МПГУ) "неэффективными", массовые слияния школ в Москве, резкое урезание грантового финансирования науки и программ финансирования государственных академий - это всё звенья одной цепи, то есть государственной политики по превращению населения России в послушное быдло: достаточно вырастить одно плохо образованное поколение, чтобы выходить на улицу для отстаивания собственных прав было уже некому...

Конечно, я понимаю, что сегодня именно политзаключенные являются главной темой, объединяющей всю оппозицию: пока наши друзья, близкие, коллеги, соратники находятся в заложниках, главным требованием оппозиции должно быть немедленное освобождение всех политзаключенных.

Кроме этого, необходимо продолжать гнуть линию на вовлечение социального протеста в общегражданское движение - так что формулировка из резолюции Марша миллионов 15 сентября "остановить развал образования и науки" (содержащаяся в п.5 резолюции, предложенной Удальцовым) - это минимально возможный способ отразить требования Научно-образовательной колонны в общей резолюции.

Также прошу поддержать резолюцию митинга "Образование - наше право" - здесь все наши требования изложены максимально конкретно и подробно.

С уважением,
Григорий Колюцкий
соорганизатор Научно-образовательной колонны и митинга "Образование - наше право",
к.ф.-м.н., н.с. ИППИ им. А.А.Харкевича РАН, учитель школы №179

Молодежка партии власти дала восторженный репортаж о хулиганских выходках у офисов правозащитных организаций. Правда, «героические» исполнители, яко тати в ночи прокравшиеся к столичным памятникам культурного наследия, чтобы забрызгать их стены белыми корявыми следами своей ненависти, как и настоящие террористы, не рискнули взять на себя ответственность. Эти клеймящие надписи напоминают печально знакомые миру сцены – исписанные и изрисованные гитлеровскими штурмовиками дома и магазины в так называемые «Дни еврейского бойкота». Что же, многие давно говорили о закономерной тенденции к фашизации правящего режима.

Но молодой шпане, которая считает доблестью красться к офисам ненавистных им правозащитникам, стоит напомнить финал тех, кто развлекался подобным образом 80 лет назад: когда штурмовики вообразили, что они реально могут влиять на политику, Гитлер отправил их в концлагеря, перестреляв главарей. Потом, через 10 лет, волны тотальных мобилизаций загнали их на бесчисленные фронты рейха. Ещё через 10 лет, тем, из них кому очень повезло, довелось строить московские высотки.

Ну а правозащитники действуют открыто. Открыто заявили на весь мир, что итоги думских и президентских выборов нелегитимны и в нашей стране последовательно ликвидирована демократия. Открыто направили в Комитет ООН против пыток альтернативный доклад о пытках в современной России.

Как рассказала Регина Леонидовна Стомахина (мать Бориса), в их квартиру оперативники попали с помощью обмана. Была проведена настоящая спецоперация, в которой участвовало около десятка представителей силовых ведомств.

Сначала, вечером 19 ноября, в их квартире неожиданно перестал работать интернет. Борис вызвал мастера. 20 ноября, около 14 часов, к нему в квартиру постучался молодой парень. В глазок двери было видно, что на его куртке написано "Скайлинк" (название компании, предоставляющей услуги интернета). Ничего не подозревающий Борис открыл дверь, и к нему в квартиру вломилось семеро оперативников. Показав Борису постановление о проведении обыска, они перевернули вверх дном всю квартиру Стомахиных. Обыск проходил в отсутствие адвоката. Был изъят компьютер и различные печатные материалы.

В этот момент Регины Леонидовны не было дома. Борис позвонил ей с домашнего телефона (мобильные у него сразу же отобрали) и сообщил об обыске. Когда Регина пришла домой, у нее тоже забрали мобильный. Обыск проходил не только комнате у Бориса. Обыскали комнату его мамы, рылись в ее вещах. Около половины восьмого вечера Бориса и его маму, пожилого, больного человека, доставили в Бутырский межрайонный следственный отдел Следственного комитета г. Москвы (Яблочкова, д. 49). Их перевозили, словно опасных преступников, под серьезной охраной. От дома, где проживают Стомахины, отправилась целая колонна из трех машин.

Первой была допрошена Регина Леонидовна. Она ничего не знала, о чем честно рассказала следователю. Около десяти вечера измученную женщину выпустили из Следственного комитета. А Бориса после допроса задержали и доставили в Лосиноостровский изолятор временного содержания.

По словам матери Бориса Стомахина, сегодня должен быть рассмотрен вопрос об избрании Борису Стомахину меры пресечения. Судебное заседание должно состояться в Бутырском районном суде г. Москвы (Дмитровское шоссе, д. 54).

Сегодня я прочел, что говорит Пионтковский, и что говорит Собчак, и что говорят многие другие именитые и уважаемые люди о дате очередной массовой оппозиционной акции, о ее содержании и целях. Все высказались. Можно, и хомячок тоже скажет?

Почему хомячок? Ну потому что я не активист, никого не представляю, на большинство предыдущих акций ходил, но держал себя скромно, на рожон не лез и «Путина на нары» кричал только хором с другими. Ни в правую, ни в левую колонны не подмешивался, шел строго посередине, в окружении других таких же, как я. Ну чем не хомячок?

Между прочим, таких, как я, там всякий раз было большинство. Все мои друзья и знакомые – хомячки. Но было нас всякий раз так много, что почти ни с кем из своих знакомых я не столкнулся, всякий раз вокруг были незнакомые мне, но той же породы – хомячки. И мы друг друга даже без слов понимали. Поэтому я думаю, что мог бы говорить от лица нас всех; но на всякий случай буду выражаться в единственном числе, потому что мы, хомячки, никак не партия и наши мнения могут различаться.

Начнем с даты. Спор вроде бы идет – восьмого или девятого декабря назначать. Вы знаете, дамы и господа организаторы, нам вроде как это все равно. Восьмое – суббота, девятое – воскресенье, и то и другое годится. Мы вообще-то, наверное, могли бы и два дня подряд, это будет, кстати, очень эффектно и, может быть, даже – чем черт не шутит – эффективно... Так что за нас не бойтесь, все дружно придем. Только сами, пожалуйста, не перессорьтесь, ну правда же, не с чего!

От меня лично только одна будет просьба – если девятого, в воскресенье, то не слишком рано, чтобы после литургии перекусить успеть, прежде чем на митинг идти. Потому что – многие из организаторов, возможно, удивятся, а также из руководящих товарищей на Старой площади, и даже, может быть, кто-то из наших архиереев удивится, хотя вряд ли, – так вот, среди нас, хомячков, немало таких, кто и в церковь исправно ходит, и на митинги оппозиции как на работу. А что там говорит на политические темы какой-нибудь Чаплин или даже Его Святейшество – это мы просто пропускаем мимо ушей, потому что Вселенские соборы обошли полным молчанием вопросы, касающиеся легитимности выборной светской власти, а после тех соборов никаких новых догматов у нас в православии не принималось – мы не католики. Оно так и лучше даже выходит: что бы там начальство ни придумало, хвать за архиереев – кажется, и всю церковь ухватили, ан нет: мы себе живем свободно, как жили, и Богу молимся свободно, как молились... Извините за долгое рассуждение не совсем по теме.

Что до названия акции, то «марш миллионов», хотя и претенциозно, но как-то уже привычно; думаю, сойдет, пока чего-нибудь получше не придумали. А вот «Юрьев день» мог родиться только от весьма приблизительного знакомства с русской историей; но на эту тему уже вдоволь посмеялись многие, так что, я думаю, о Юрьеве дне можно больше не вспоминать, пока Пушкин или Мусоргский не напомнят возгласом Гришки Отрепьева в сцене в корчме на литовской границе...

Теперь, наконец, о главном: чего просить – или требовать - и у кого, от кого? Или угрожать кому-то? Условия ставить? Действительно, сложный вопрос; можно сказать, стоим на распутье. Ведь не то что просить, а даже требовать чего-то, но лично от Путина значит соглашаться с тем, что это законный, как сейчас принято говорить, легитимный адресат наших требований. А что же тогда вся эта череда фальсифицированных выборов, включая президентские? И что же теперь наши кричалки - «Путин – лыжи – Магадан» и прочие блестящие образцы современного народного творчества? И от Думы нынешней ничего требовать нельзя - она нелегитимна, потому что выборы были фальсификацией. И вся так называемая «исполнительная власть» – она тоже нелегитимна, потому что назначена нелегитимной Думой и/или нелегитимным президентом; и судьи – то же самое... Не надо нам от вас ничего, узурпаторы, только уходите! Ни законов никаких, ни прибавки печенек от вас нам не надо, мы размажем ваши печеньки по асфальту!

С другой стороны, правы и те, кто говорит – надоело хором кричать «уходи, стерхчеловек!», а тот и в ус не дует и по-прежнему нам голый торс кажет по всякому поводу и без повода, подобно китайскому императору, в древности демонстрировавшему свою сексуальную энергию на арене перед многими тысячами своих древнекитайских подданных – смотрите, у меня всё в порядке, значит и в Поднебесной будет всё в порядке, отменный урожай и отменная плодовитость... Ну что ж, можно посмеяться еще раз, и даже – скажу вам по секрету – если смеяться много раз, каждый день и по каждому поводу и ни одной древней амфоры не спустить стерхчеловеку с рук, то подействует, уверяю вас. Но только не хватает веселья, остроумия, да и просто выдержки, чтобы так заразительно и постоянно смеяться.

Так что же делать? У меня очень простое предложение. Даже два. Первый вариант – требуем, но ни от кого, а просто требуем. Требуем всего, что считаем честным, достойным и разумным. От новых выборов до увеличения зарплат учителям и пенсий старикам. Просто ТРЕБУЕМ. Каков смысл таких «безадресных» требований? Смысл совершенно ясен: если вы там, в Кремле, в Охотном Ряду, на Старой площади, в Белом доме, в Желтом доме, не знаю где еще – если вы САМИ считаете себя властью, то должны понимать, что от этих требований мы не отступимся, нас будет все больше и больше и наши требования могут стать только более радикальными. Если же вы просто пропускаете всё это мимо ушей, считаете, что это не к вам обращено, – значит, вы и сами ЗНАЕТЕ, что никакая вы не власть, а самозванцы, узурпаторы или оккупанты.

Кстати, а что будет, если эта нелегитимная власть вдруг в чем-то пойдет на попятный - скажем, примет какие-то вполне справедливые и демократические законы или отменит что-то из той фашистской галиматьи, что напринимала этим летом и осенью? Станет ли она от этого легитимнее? Я думаю, этот академический вопрос обращен не к настоящему, а к будущему. В будущем, когда нынешняя власть будет полностью сменена, придется рассмотреть вопрос – с какого времени считать, что она стала нелегитимной? С 2011 года, или с 2007-го, или, может быть, с 1996-го? А если уж по букве закона, то надо и дальше откатиться, к 1993-му; а вообще-то когда у нас с вами Учредительное собрание разогнал тов. Ульянов-Ленин? Вот к тому времени и вернемся, и все эти декреты-указы-постановления-законы будем считать юридически ничтожными... Или всё-таки ограничиться недавним прошлым? Серьезное обсуждение этого вопроса уже началось в академических кругах; но какая бы дата отсчета ни была принята – ясно одно: акты прошлой власти придется отменять либо выборочно, либо – что более логично – отменить скопом все и тут же снова принять те из них, что соответствуют духу новых законов.

А другое мое предложение – более радикальное: ничего не требовать, а утверждать. Мы добьемся, мы сделаем, мы решили. Мы здесь власть. Мы выбрали Координационный совет, по важным вопросам мы устраиваем референдумы (кстати, пора бы уже готовить первые из них; предложить вам темы, дамы и господа?). Следующий шаг – выборы в Учредительное собрание. Рельсы – наши, и паровоз – наш, и вы там все, стерхчеловеки и охотнорядцы, рискуете просто остаться в пыли на обочине.

И последнее: «освободить политзаключенных» – конечно, это требование должно обязательно присутствовать, независимо от даты, названия и характера планируемой акции. И даже намного более конкретно: такие-то (поименно) должны быть на свободе, они ни в чем не виновны, а такие-то должны сидеть в тюрьме (например, нынешний министр внутренних дел Колокольцев, если это именно он, тогда еще начальник московской полиции, организовал 6 мая провокацию на Болотной, отгородив площадь от митингующих и устроив толчею в узком проходе). Это не просьба, это даже не требование. Это то, что рано или поздно произойдет; и чем дольше власть будет упорствовать, тем больнее ушибется, падая. Мы, хомячки, пойдем на митинг с уверенностью в этом.

Вчера, вернувшись из Симоновского суда, где слушалось дело по иску Окопного ко мне и Павлу Шехтману, я узнал о возбуждении еще одного уголовного дела против Леонида Развозжаева. На этот раз по следам истории пятнадцатилетней давности, случившейся на родине Леонида - в Ангарске Иркутской области. Дело возбуждено по статье «разбой» и как-то касается «шапочного» бизнеса, которым Развозжаев занимался, как мы знаем, и в Москве.

Кроме того, в СИЗО «Лефортово», где сейчас содержится Развозжаев, ему пришла открытка странного содержания, которое и сам адресат и его адвокат Дмитрий Аграновский расценили как угрозу. «Открытка вкупе с предъявлением обвинения и с разговорами, что его могут этапировать в Иркутск, где... Ну, в Лефортове он в безопасности в целом находится, а если его туда этапируют, то ни за что нельзя ручаться. В общем, мы обеспокоены этой ситуацией», - прокомментировал ситуацию Аграновский.

Замечу, что Дмитрий Аграновский зрит прямо в корень. Юридическая сторона дела тут вторична. Несмотря на то что срок давности по новому обвинению истекает через две недели – 4 декабря, у правоохранителей, конечно, имеются возможности обойти это обстоятельство. Например, сфальсифицировав розыскное дело, как поступили недавно с нацболами. Но главная опасность для Леонида заключается именно в том, что его могут этапировать в СИЗО Иркутска.

Дело в том, что СИЗО Иркутска имеет дурную славу одной из самых «красных» и страшных тюрем в стране. Заключенных там пытают, избивают, унижают, выбивая так называемые «явки с повинной». Делают это ссучившиеся зеки по заданию оперов. Впервые мы узнали об этом от дружественного адвоката Сергея Беляка, который защищал там одного парня. Потрясенный, он даже сделал фильм об этом «Иркутское СИЗО. Территория пыток».

Еще один кусок информации об иркутском беспределе мы получили от нашего товарища Игоря Щуки, который ехал этапом в Хабаровск и на короткое время оказался в тамошнем СИЗО. Вот он рассказал об этом на «Эхе Москвы».

Предполагаю, что Иркутский СИЗО «перекрасили», сделали «красным», в связи с тем, что Иркутск как бы бутылочное горлышко – все, кто едет этапом с востока страны на запад или с запада на восток, неизбежно попадают туда. Ломая, стараясь сломать, всех зеков, проезжающих через это место, ФСИН таким образом эффективно уменьшает число потенциальных сопротивленцев.

Таких пыточных мест в стране немного. Например, Саратов. В 2003 году часть времени, проведенного в СИЗО этого «славного» города, а именно два месяца в ожидании приговора, я прожил в самой настоящей пресс-хате. Правда, на меня не было «заказа», а в пресс-хату меня поместили по просьбе оперов, сопровождавших процесс, чтобы жизнь медом не казалась.

Леониду же надеяться на лояльное отношение, видимо, не приходится. Если его этапируют в Иркутск, то только затем, чтобы добиться покорности по основному – Болотному - делу. И тут спасет только отчаянная решимость. Как сказал мне однажды нацбол Максим Громов про свой этап в «красную» колонию в Башкирии: «Я ехал туда умирать». В итоге Максим выдержал всё.

Прошло уже больше месяца с того прекрасного солнечного утра, когда я сидел на раскопках в Переславле и зачищал совочком очередного покойника. Как вдруг – звонок с другой планеты. Звонит Андрей Новичков:

- Ты знаешь, что на тебя Окопный в суд подал? На тебя и на Аксенова?

Ба! А ведь я уже успел забыть о существовании Окопного!

Начинаю обзванивать знакомых. Реакция примерно одинаковая: «Как я тебе завидую!» «Да я сам себе завидую!» Окопный – фигура знаковая, в своем роде легендарная, процесс обещает быть знаковым, тут главное не оплошать.

Ответственность, однако.

По сути все это поразительно цинично. Сначала убили, потом замяли убийство, а потом обвиняют тех, кто обличает предполагаемых убийц, на основании презумпции невиновности и Европейской Конвенции о правах человека. (Ей-богу! Именно на нее ссылался Окопный в исковом заявлении!)

Первая и основная мысль – заявить на суде, что в этой истории не может быть никакой презумпции невиновности, потому что презумпция невиновности предполагает, что никто не может быть назван преступником ДО РЕШЕНИЯ СУДА. В деле же с убийством Червочкина суда не было – не в смысле процесса не было, а суд, правосудие отсутствовали как таковые. Государство просто самоустранилось, не выполнив своих функций и покрыв шайку бандитов. Это даже не тирания - и Сталин, и Гитлер расправлялись с противниками режима институционально. Это просто беспредел, полный выход из правового поля, провал государства и права как институтов. Так какое же вы, черт возьми, имеете право указывать мне на презумпцию невиновности? Какой суд постановил, что Окопный с друганами убил Червочкина? А какой суд постановил, что дикари убили и съели капитана Кука? Не было суда, потому что его как института нет, вы делаете вид, что мы живем в правовом государстве, а это Бандостан. А в ситуации, когда правовое поле отсутствует, когда власть ведет холодную гражданскую войну против общества, общество вправе защищаться всеми средствами. Вера Засулич и Маруся Спиридонова, приморские партизаны и сводки с Кавказа... Вы ЭТОГО хотите? И я не хочу. Но если так будет идти дальше – получите. Такая примерно речь крутилась в моей голове. Конечно, это было провально как тактика защиты, но какой смысл защищаться – не в Лондонском муниципальном, а в Симоновском райсуде, где, я уверен, уже лежит заранее написанное решение?

И вот наступает долгожданный день. Собираемся у суда – человек 20, если не все 30. Окопный вновь проявляет свойственную ему исключительную храбрость, не явившись на заседание (вместо него были аж три юриста МВД). «Все они, ночные герои, такие», - замечает кто-то. Процесс начинается. Для начала заявляю отвод судье на основании принципа nemo judex in causa suum (никто не может быть судьей в собственном деле), поскольку суд – часть системы, убившей Червочкина, а система не может судить саму себя. Это дает мне моральное право не признать будущее (собственно, уже настоящее) решение суда. Судья, как кажется, несколько поражена, уходит в свою комнату и через четверть часа появляется с текстом, обосновывающим отклонение отвода. Процесс продолжается. Аксенов заявляет ходатайства об опросе свидетелей – ходатайства принимаются, несмотря на возражения представителей истца. Дальше начинается самое интересное.

Оказывается, в правовом управлении московского главка МВД трактуют презумпцию невиновности (в отношении полицейских) примерно так: «Каждый полицейский считается стоящим вне подозрений, пока его виновность не будет установлена вышестоящим начальством». По Окопному проводились служебные проверки, которые выявили только то, что он идеальный сотрудник, – следовательно, мы с Аксеновым клеветники. По делу об убийстве Червочкина Окопный допрашивался один раз, в качестве свидетеля (а не подозреваемого), - следовательно, мы с Аксеновым клеветники. Поэтому, в частности, Аксенов должен опровергнуть то, что он говорил о своеобразном общении Окопного с 16-летней Викой Кузнецовой в Тверском ОВД. Аксенов напоминает, что он лишь пересказал свидетельство самой Кузнецовой. На это следует железный аргумент: проверка показала, что Окопный идеальный сотрудник, поэтому Окопный не мог угрожать Кузнецовой, а что сама Кузнецова говорит обратное - так мало ли что скажет какая-то девчонка, мы не должны обращать внимание на подобный вздор.

Эта система доводов меня восхитила, и с выражения восхищения я и начинаю свое выступление. Затем перешел к сути. Ознакомившись (уже в суде) с текстом иска, я не без удивления обнаружил, что Окопный требует от меня опровергнуть не сообщаемую в статье фактическую часть, а только цитату из моего же интернет-дневника, которую я приводил исключительно для иллюстрации эмоционального впечатления, произведенного на меня при первой встрече Окопным. С этого я и начал, подробно рассказав суду, как в 2010 году в Хамовническом ОВД увидел какого-то типа, которого по манерам и повадкам принял за бандита средней руки; как этот предполагаемый бандит увел «для беседы» одного из задержанных, молодого парня, и как этот парень вернулся очень бледным - «он меня запугивал»; как пытался увести другого парня, но за него вступились задержанные, и «бандит» ретировался; как среди задержанных пошел разговор: «Это Окопный! Тот самый, который убил Червочкина!» - и я поразился такому необычайному соответствию репутации внешнему облику и манерам человека. ("Да, репутации!" – подчеркнул я. Окопный жаловался, что мы ему репутацию испортили, но его репутация – именно вот такова, он ее сам себе и создал, десятью годами неустанных трудов.) «И чем больше я узнавал об Окопном, тем более он подтверждал мнение о себе как об отморозке и убийце», - говорю я. Увы, это было единственное, что я успел сообщить из заготовленной мною большой речи, потому что судья меня прервала: мол, все ясно. Адвокат МВД обращает внимание, что я называю Окопного убийцей. «Да, говорю, я называю его отморозком и убийцей». Судья: «Напоминаю, что ваши слова заносятся в протокол». Я: «Разумеется, я для того и говорю». Занавес.

Затем выступает этот адвокат со сладкой речью о правах и ответственности СМИ, о том, что мы (СМИ) не должны клеветать на честных полиционеров, которые стоят на страже правопорядка и нашей же безопасности, которые все непорочны аки агнцы, потому что была переаттестация и всех порочных выгнали (клянусь, так и говорил!). Я не отказал себе в удовольствии задать ему пару вопросов. «Вы, говоря, что сотрудники тайной политической полиции стоят на страже нашей безопасности и правопорядка, имеете в виду конкретно центр «Э» или также и все другие аналогичные организации политической полиции, каковы суть НКВД, гестапо, Охранное отделение, III отделение Собственной Е.И.В. Канцелярии?» Адвокат не понимает моего вопроса. «Хорошо, еще вопрос. Считаете ли вы, что когда криминальная власть творит беспредел, моральная обязанность граждан – строжайше соблюдать букву закона в отношении беспредельничающих представителей криминального правительства?» Адвокат не понимает, о каком правительстве идет речь. «О правительстве РФ во главе с самопровозглашенным президентом г-ном Путиным В.В.» - поясняю я. Судья велит мне сесть. Уверяют (сам не обратил внимания), что при этих словах она резко изменилась в лице.

«Это вам не цирк!» - заявила, помнится, возмущенная судья, когда в зале случился взрыв хохота. Однако первая серия процесса произвела именно впечатление цирка. 6 декабря, когда будут выступать свидетели, в том числе мать Юры, жанр обещает смениться с фарса на подлинную трагедию.

Состоялось первое заседание суда по иску "широко известного в узких кругах" сотрудника центра "Э" Окопного к двум оппозиционерам-авторам и трем изданиям-публикаторам. Впрочем, "Радио Свобода", Газета.Ру и Грани.Ру пока значатся "третьими лицами". В отличие от первых - Сергея Аксенова и Павла Шехтмана, с которых Окопный требует по 250 000 рублей.

Опытный партиец Аксенов был достаточно аккуратен в своих интервью и собирается отстаивать неподсудность своих слов. Но не только. У его соратников богатый опыт общения с Окопным, и весь он, по их утверждениям, состоит из давления, провокаций и насилия с его стороны. На суде они хотят в очередной раз обнародовать эти факты. Ибо все предыдущие жалобы и иски к нему остались без ответа.

Экспансивный трибун Шехтман настроен еще более радикально. И в опубликованном тексте, и на суде он намеренно подставляется, рубя правду-матку и не задумываясь об обороне. Вот с таким настроем он входил в зал суда:

Неожиданно для меня в Симоновский суд поддержать ответчиков пришло очень много народа. На заседания по "болотникам" ходило меньше, а жаль. Но сам Окопный своим появлением не осчастливил. Его представляла солидная дама, вполне корректная и, судя по всему, достаточно грамотная. Поэтому придется ограничиться его портретом двухлетней давности:

Алексей Окопный. Кадр Грани-ТВ:


Но представление не осталось без бенефицианта. Им стал один из двух представителей правового управления ГУВД, носящий, насколько я услышал, славную фамилию Дедушкин (на снимке он справа).

Представители Окопного в суде. Фото Дмитрия Борко:


Каждому из ответчиков он задал один и тот же вопрос (буквально): "Скажите, вы признаете, что действительно писали и говорили то, что написано? И вы не отказываетесь от своего мнения?"

И Шехтмана, и Аксенова трудно назвать дураками. И потому они с чистой душой и с почти незаметной иронией отвечали: "Да, что-то говорили и писали, это где-то написано, и своим мнением дорожим!"

"Ну вот, ваша честь! - восклицал представитель правового управления. - Что тут рассматривать, они ведь сами признают!"

Признание - мечта российского полицейского. В чем там они признаются и что имеют в виду - неважно, главное создать иллюзию вины. И неважно, что копиями публикаций в интернет-СМИ истцы считают распечатки фрагментов текстов, а не полных страниц изданий (которые по закону и есть адекватное отображение). Что копии эти подписаны не нотариусом, а каким-то начальником отдела ГУВД по работе с прессой (он же в погонах, как может быть неправомочен?). Что в текстах (как в случае со "Свободой") появляются фрагменты, отсутствующие в интернете. Что подписанные точные адреса страниц в интернете перепутаны. Все же ясно!

Примеры "полицейской логики" представитель правового управления являл на каждом шагу. Так, по его "закону" доказательством правонарушения в отношении человека (например, няни ребенка Аксенова, жаловавшейся на домогательства Окопного) служит... поданное человеком заявление в полицию! Нет заявления - значит, человек не пострадал. Ах, подавала! И что показала наша полицейская проверка? Ничего? Так зачем опрашивать ее тут в качестве свидетеля?

Но главный довод полицейского юриста был впереди. По его словам, сегодня полиция просто задушена проверками начальства и контролем общества. Критерии отбора сотрудников настолько жестки, что никакой Окопный и секунды не прослужил бы, окажись правдой хоть малая толика того, в чем его обвиняют оппозиционеры.

Вопрос один: кто это все проверяет и выносит решения? "Да вы же сами-с..." Продолжать не стану во избежание.

Есть и более тонкие неувязки в логике иска. Приведенные в статьях сведения о том, как Окопный давил на активистов, арестовывал ребенка и угрожал несовершеннолетней девушке, истец считает наносящими ущерб его профессиональной репутации: моральный кодекс российского полицейского, мол... Но ни служебная проверка, ни суд не нашли в его действиях нарушений. А собственные решения "ментовская логика" считает главным своим же аргументом. Значит - так и надо? Так от чего же тогда "морально страдать"?

Я и сейчас думаю, что называть человека, даже последнего вурдалака, убийцей, не имея доказательств или абсолютной уверенности, непозволительно. Но готов согласиться с Павлом Шехтманом, пытавшимся дать отвод судье. Вообще всем судьям - "потому, что система, убившая Юрия Червочкина и притесняющая других, не может судить саму себя". Добавлю: система, разделяющая людей на "своих", которые всегда правы, и прочих, непременно виноватых уж в чем-нибудь.

К отмечаемому 13 декабря 80-летнему юбилею Мосгорсуда его судьи получили от Владимира Путина высокие государственные награды. В частности, Наталья Олихвер и Владимир Усов удостоены знаков отличия "За безупречную службу".

Напомню о главных действующих лицах.

Наталья Ивановна Олихвер – это та самая судья, действия которой совсем недавно оценил Европейский суд по правам человека в своем решении по жалобе "Пичугин против России". И, надо заметить, данная оценка в корне отличается от той, которую дал этой судье Владимир Путин.

Так, ЕСПЧ постановил, что Наталья Ивановна без законных оснований проводила слушания дела за закрытыми от публики дверями. Главному свидетелю обвинения – серийному убийце и насильнику Игорю Коровникову – она безосновательно разрешила не отвечать на некоторые вопросы.

В этом судебном процессе в полной мере проявились главные качества Натальи Олихвер, которые журналист "Новой газеты" Валерий Ширяев в своей замечательной книге "Суд мести" охарактеризовал так: "переходящая в беспардонность жесткость в судебном заседании, беспрекословная верность начальству и нацеленность на заданный сверху результат процесса".

По сути в своем решении Страсбург указал на то, что госпожа Олихвер сорвала судебное разбирательство по первому делу Пичугина.

Некоторые комментаторы уже поспешили задаться вопросами о мерах дисциплинарного и иного правового воздействия на неправедную судью. Владимир Путин ответил на них недвусмысленно.

В свою очередь, работу Владимира Георгиевича Усова я имела возможность наблюдать в течение пяти месяцев открытого судебного разбирательства по второму делу Пичугина, где тот был председательствующим. Усов впервые признал бывшего сотрудника "ЮКОСа" виновным по этому уголовному делу, которое касалось самых громких преступлений, приписанных нефтяной компании фабрикантами в погонах: убийств мэра Нефтеюганска Владимира Петухова и директора московской фирмы "Феникс" Валентины Корнеевой, а также покушений на управляющего компании "Ист Петролеум" Евгения Рыбина.

Потом Усов еще раз приложил свою руку к делу "ЮКОСа" – отклонил кассационную жалобу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева на их второй приговор. Об этом я писала на Гранях.Ру и подробно - в своей книге "Алексей Пичугин – пути и перепутья (биографический очерк)".

Возможно, судьи Мосгорсуда Наталья Олихвер и Владимир Усов вправду служат безупречно. Вот только закону ли?

Для того чтобы узреть в давней "супермаркетовой" акции группы "Война" проявление "антисемитизма", надо быть либо полным идиотом - ну, что-то вроде того, как если бы кто-нибудь вычитал из длинного и связного текста одну лишь какую-нибудь цитату, приписал ее автору всего текста и на основании прочитанного сделал заключение о его, автора, целостном мировоззрении, - либо сознательным провокатором, что в данном случае кажется куда более вероятным, особенно если учесть специфический бэкграунд дрезденского подполковника. Ну, и кое-какую долю если не идиотизма, то, скажем так, некоторой недостаточной осведомленности тоже исключать не следует.

С немцами, конечно же, надо говорить про антисемитизм. А про что же еще? Говорил бы он, допустим, с иранцами - рассказал бы про "исламофобию". Выступал бы в гей-клубе (хорошая, кстати, была бы картинка), - говорил бы про гомофобию. Ну, и так далее.

Вообще-то примерно так обычно и поступают все мелкие и крупные пакостники всех времен и народов: "Вот ты его защищаешь, а знаешь ли ты, что он про вас говорит? А знаешь ли ты, что он твою жену за глаза называет блядью, а твоего сына дебилом?"

Ладно, с ним-то все давно понятно. Ничего особо нового и сенсационного этот эпизод к этому и без того светлому образу не добавляет.

Но спонтанно и счастливо возникшая словесная конструкция "чучело еврея" стала в одночасье мощным творческим стимулом. Это "чучело" практически немедленно породило буквально лавину народного стихосложения в социальных сетях и в телефонных эсэмэсках.

Я, кстати, на месте какого-нибудь чуткого к веяньям времени издателя собрал бы по крупицам образцы народной "чучелианы" и издал бы их отдельной книжкой как еще один из памятников нашей двусмысленной эпохи.

Приведу для примера лишь несколько образцов. Есть среди них и пара-тройка моих собственных. Но я считаю правильным оставлять все эти тексты не атрибутированными, потому что фольклор он и есть фольклор.

Образцы эти, как свойственно современному искусству, насквозь пропитаны интертекстуальностью и кишат поэтическими аллюзиями. Ну, например:

Как буревестник, гордо рея,
Кивая гордою главой,
Несется чучело еврея
По потрясенной мостовой.

Иногда это превращалось в подобие буриме. То есть один, допустим, напишет:

Там, где горчица и аджика,
Увидишь чучело таджика.
А за углом, где бакалея,
Увидишь чучело еврея.

А другой тут же и продолжит:

А в булочной где хлеб печеный
Бывал, но съеден весь врагом,
Там русский дух, там гей ученый
Все ходит по цепи кругом.

Или один пишет:

В углу над ржавой батареей
Под закопченным потолком
Висело чучело еврея,
Грозя костлявым кулаком.

А другой подхватывает:

Поодаль гей качался пылок,
Еврею щурился хитро,
И состояло из опилок
Таджика тощее нутро.

Преобладает в этой "антологии", конечно же, традиционнейший четырехстопный ямб. Но разнообразится эта чучелиана и другими стихотворными метрами, каковыми столь богата наша поэзия. Вот, например, легкий пушкинский хорей:

Иль мне в лоб шлагбаум влепит
Непроворный инвалид,
Или чучело еврея
К нам в окошко застучит
…
Или:

По ступенькам Мавзолея
Медленно спустился он.
Видит: чучело еврея
Разлеглось среди знамен.

Некоторые авторы сбивались на откровенную частушку:

Если вам на автозаке
Разъезжать наскучило,
То в "Ашане" в лапсердаке
Можно встретить чучело.

И наконец, то, что вполне годится в качестве апофеоза:

Но как бы ни глумилась лента
Над иудейскою судьбой,
Есть чучело из президента,
Набитое само собой.

Нужны ли из всего этого какие-либо выводы и обобщения? Не думаю. Но если кому-то и нужны, то пусть будут, например, такие.

Во-первых, мы в очередной раз убедились в том, что "нам (а в данном случае "им") не дано предугадать". Во-вторых, воистину "когда б вы знали, из какого сора". И, наконец, с всенародно избранного президента, как говорится, хоть шерсти клок. Если уж больше не за что, то хотя бы за это, то есть за мощную инспирацию народной творческой энергии, мы, как люди благодарные, должны все же сказать ему спасибо. Я, во всяком случае, говорю. Как звучало в уже давнем, но не менее бурном и искрящемся "креативом" стихотворном сетевом марафоне, "спасибопутинузаэто".

Никто не может заранее сказать, как он/она поведет себя, оказавшись один на один с монстром репрессивной машины: сможет ли удержать планку, не пойдет ли на компромисс ради собственного спасения и защиты близких? Много лет назад мне пришлось обдумывать эту тему применительно к самому себе. Я чуть не оказался на месте Анатолия Щаранского, но бог миловал: передав ему дела, я успел выехать из СССР, а его посадили, обвинив в шпионаже. И вот, сидя под уютным тель-авивским солнышком, я читал его последнее слово: "Что касается суда, от которого требовалось вынести заранее предрешенный приговор, то суду я не скажу ничего..." У него была расстрельная статья, а следователь предлагал покаяться. И я думал, а смог ли бы я так, окажись на его месте? Я до сих пор не заю ответа...

Именно этот эпизод всплыл в памяти, когда я слушал последнее слово Маши Алехиной: "Я вас не боюсь, не боюсь лжи и фикции, приговора так называемого суда. Вы можете лишить меня лишь «так называемой» свободы, а мою внутреннюю свободу вам никогда не отнять". Не у всякого хватит смелости произнести это в лицо судье Сыровой.

Сейчас, когда "гиря говномера" в скандале вокруг Pussy Riot зашкалила за рекордную метку и кажется, что вся героика на этом закончилась, стоит сделать некоторое усилие и вспомнить поведение Нади и Маши на суде. Эти две девушки из того же теста, что и Щаранский. Они свои главные слова произнесли, и мир их услышал. Такие слова произносятся редко и входят в анналы. Сколько бы дерьма вокруг ни лилось, замазать их будет трудно.

Но войти в историю не всякому дано, а выйти на свободу каждому хочется.

Раскрою секрет: накануне кассации я разговаривал по скайпу с Марком Фейгиным (на другую тему, связанную со сбором пожертвований за границей), и спросил: "А почему бы девушкам не покаяться, как предлагает патриарх? Никто им слова дурного не скажет. Зачем идти в мученицы? Да и власть, похоже, ищет выход. Может попробовать договориться, чтобы отпустили?"

"Попробовать-то можно, - сказал Марк, - да они не хотят. Я и в отставку уйти предлагал, сменить пластинку. Но они категорически отказываются".

Конечно, и бескомпромиссную позицию можно рационализировать. Кто не слышал о старой зековской аксиоме "не верь, не бойся, не проси"? Весь опыт политзаключенных, от Каменева с Зиновьевым до Максима Лузянина, говорит, что сделки с властью в России, как правило, не работают - пообещают и обманут.

И все же каждый раз, когда политзек встает перед выбором - искать снисхождения или превратить скамью подсудимых в обличительную трибуну, червь сомнения гложет душу: а вдруг у судьи все-таки есть совесть? Зачем дразнить гусей? Как сказал мне один из друзей Кати Самуцевич: "В суде ведь тоже люди работают!" Став жертвой несправедливости, так хочется верить хотя бы в небольшую справедливость!

Вспомним первый процесс Ходорковского. На нем МБХ занял примирительную позицию. Он не кричал: "Расправа! Режим! Диктатура!". Он запретил сторонникам даже упоминать фамилию человека, его посадившего, - Сами Знаете Кого. Он даже написал из своего застенка пару верноподданнических статей о выборе народа и кризисе либерализма. Вместо того чтобы назвать вещи своими именами, он выбрал чисто юридический подход: доказать в заведомо неправом суде, что ты ни в чем не виноват.

Архитектором этой стратегии был его тогдашний адвокат - Генрих Падва. Вместо того чтобы напомнить клиенту бессмертную фразу "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!", Генрих Павлович убедил МБХ, что гусей дразнить не стоит, что есть негласные договоренности и т.д. Я далек от того, чтобы подозревать Падву в предательстве интересов клиента; он действовал из лучших побуждений, и драконовский приговор стал для него страшным личным ударом и даже большим шоком, чем для самого Ходорковского. Как мы знаем, к следующему суду МБХ сменил адвокатов, сменил тактику и стал делать политические заявления. Ему это, впрочем, тоже не помогло, но по крайней мере дороже обошлось Тому, Которому Хотелось Кушать.

Похоже, что Надя и Маша теперь также сменили тактику, но с противоположным знаком: заменили ершистых адвокатов на покладистых. Роль Генриха Падвы как проводника умеренной линии в данном случае сыграла Катя Самуцевич. Опять же, не стоит подозревать Катю в злом умысле, скорее всего она искренне убеждена, что действует в лучших интересах подруг - даже когда ведет против безбашенных адвокатов информационную войну на полное уничтожение и по ходу дела опускает всю компанию ниже плинтуса.

Кате не нужно было делать усилия на собой; с самого начала она вела себя гораздо умереннее подруг - и в суде, и потом. Для того чтобы понять разницу, нужно всего лишь Катю послушать: панк-молебен был "художественной акцией" (читай: не политической); мы отстаиваем принципы феминизма, акционизма и гендерного разнообразия (читай: вовсе не призываем к бунту и свержению диктатуры). Неудивительно, что многие искренние сторонники, да и сами Надя и Маша, слыша все это, невольно задумываются: ведь Катя на свободе, а они со своим героизмом в клетке. А почему бы, собственно, не попробовать? Да я и сам не знаю - чем черт не шутит, а вдруг отпустят?

В отличие от Фейгина я не берусь утверждать, что Катя имеет какие-то договоренности с властью. Но я могу себе представить, как трудно ей даже допустить мысль, что ее освободили для того, чтобы было сподручнее закопать ее подруг. Гораздо проще оттолкнуть от себя эту мысль и настаивать, что все дело в нерадивых адвокатах и без нужды раздраженных судьях.

Честно говоря, в этой ситуации Катя меня мало волнует. Я бы даже предпочел, чтобы у нее была четкая и недвусмысленная договоренность с властью: мол, я убалтываю подруг сменить пластинку, а вы их отпускаете. Если так, то все-таки больше шансов, что их действительно отпустят, чем если Катя всего лишь не ведает, что творит.