27 декабря, уже зная об обвинительном приговоре Ходорковскому и Лебедеву, мы собрались на Таймс-сквер в Нью-Йорке, несмотря на штормовую погоду и страшный холод. Нас было 35 человек, некоторые сильно опоздали из-за непогоды, приходилось добираться по два часа. Через полчаса после сбора я перестала чувствовать ступни, сильно замерзла. Мы с Пашей Ходорковским переживали за собравшихся, а когда с небоскреба стали падать куски льда, стало просто небезопасно. Несмотря на это, никто не расходился. Чувство солидарности перед лицом человеческой несправедливости и вызова, брошенного нам в этот день природой, было огромным.

Акцию организовали Павел Ходорковский и Наталья Пелевина.

(Фотографии)

Не хочется прибегать к штампам, но приговор Ходорковскому и Лебедеву (в незаконности и политической ангажированности которого убеждены все думающие люди в нашей стране и весь цивилизованный мир) показывает, что слабый, «колотящий понты», вихляющийся Кремль неудержимо соскальзывает к фашизации. Манеж и все последующие события показали, что единственная оппозиция, с которой власти считаются и которой боятся, – это оппозиция нацистская. При инерционном развитии нас ждет столкновение олигархического фашизма латиноамериканского типа с революционным нацизмом.

Не надо думать, что это невозможно. Так было в Австрии 30-х, Венгрии и Румынии начала 40-х. По сегодняшним представлениям авторитарно-полицейский поздневеймарский режим тоже можно отчасти уподобить фашизму.

Приняв решение о вырубке Химкинского лесопарка, Кремль демонстративно растоптал правозащитно-демократическое движение, единственное значимое общественное движение, несущее в себе трансэтническую идею. Начальство боится «чайна-таунов», но ему нечего противопоставить все более набирающему силу лозунгу, который три тысячи лет назад был сформулирован так: "Нет нам доли в сыне Иессеевом; по шатрам своим, Израиль! Теперь знай свой дом, Давид!" (3 Царств, 12).

Владимир Набоков видел российскую историю, как (цитирую по памяти) развитие великолепной свободолюбивой культуры и параллельно – как эволюцию полиции. Начиная с Герцена и Тургенева Россия всегда могла оправдаться своей блестящей интеллигенцией за бесчинства и тупой деспотизм режима. Интеллигенция всегда спасала честь России, всегда воспринималась как «Россия настоящая», скованная пленившей ее «Россией жандармской». Но все это бесславно прошло. Многие интеллектуалы-антикоммунисты четко дали понять, что они против «излишней» демократии и «чрезмерного» гуманизма. Раскаяние и великодушие считают слабостью, которая обезоруживает нацию перед лицом Запада и внутреннего сепаратизма.

Мнение народа и политкорректность – самые любимые мишени для сарказма. Русская культура, которая двести лет дышала свободой и жалостью, теперь дышит обидой и разочарованием. Представители духовной элиты, выступавшие на антирасистском митинге на Пушкинской площади 26 декабря, как на подбор говорили о том, что им нечего сказать обществу.

России больше нечем оправдаться перед миром за гнусности режима, ублюдочную покорность подданных и тупую ненависть ко всему на свете национал-популистов. Великая и прекрасная интеллигенция, соблазнившая три поколения своих читателей и зрителей идеями свободы и человеческого достоинства, либо застенчиво молчит, либо устало бормочет о том, как несовершенен мир.

Я мечтаю (перед Новым годом это позволительно), чтобы они временно отложили обдумывание гениальных фильмов, потрясающих сценариев, тонких ролей и глубоких книг, а вместо этого как нанятые бросились писать плохие манифесты, злобные памфлеты и яростные публицистические колонки. В конце концов, 113 лет назад Францию спас от фашизации памфлет Золя «Я обвиняю». Мир вновь должен увидеть лицо российской интеллигенции, не скулящей и жалующейся на судьбу, но яростной и гневной... Обличающей и фашизм Кремля, отправляющего за решетку невинных, и мерзость погромной агитации, и гнусность заигрывания прогрессистов с черносотенством. Отбросить иронию и щеголянье парадоксами и снова дать надежду, найти новые слова и новые смыслы. Ведь она такая мудрая и талантливая. Но, возможно, все это глупые упования и нынешняя суть интеллигенции – быть обледеневшей березой: потрясающе, сказочно красивой, с ветками как из хрусталя, но надломанной и поникшей к земле, готовой каждую минуту упасть на голову.

Но я постоянно вижу и другую интеллигенцию – настоящую, я бы сказал, «легендарную» - скромную, совестливую, бескорыстную, совершенно адекватно воспринимающую мир. В ее среде много молодых. Это интеллигенция, несущая все те общечеловеческие идеалы свободы, добра и справедливости, честности и сострадания, которые так странно и даже комично смотрятся в сегодняшней России. Я вижу ее на Триумфальной по 31-м числам, я видел ее 26 декабря на Пушкинской и 27-го у Хамсуда. Но, к сожалению, это молчащая интеллигенция. Она неизвестна ни в стране, ни в мире. Она не успела создать шедевры, прославившее ее и потому заставляющие ловить каждое ее слово.

Возможно, она не готова создавать шедевры, и ее удел лишь откликаться на них. Она застенчиво молчит. А ее духовные вожди, те, кто приручил ее (в том смысле, как это говорит Маленький принц), жуют пустоту.

Признав подсудимых виновными в том, в чем они невиновны, судья Данилкин вынес три приговора. Первый - Ходорковскому и Лебедеву: к дальнейшему заключению. Второй - российской судебной системе: к смертной казни. И третий - самому себе: к высшей мере наказания – пожизненному презрению.

Сперва естественно было допустить, что Ходорковский совершил какие-то правонарушения. Но Путин, спасибо ему, прояснил, что явных беззаконий там нет. Он сказал: «Вор должен сидеть в тюрьме». А вся Россия знает, что это любимый Жеглов, подложив подозреваемому в карман чужой кошелек, говорил: «Вор должен сидеть в тюрьме. И людей не беспокоит, каким способом я его туда упрячу». Объяснял, что в интересах дела подделка не грех. Не может быть, чтобы, цитируя эти слова, профессиональный юрист Путин, ученик Собчака, не помнил контекста, не понимал, что признается, что, подобно Жеглову, тоже фальсифицировал процесс.

Остается лишь ответить на вопрос Льва Толстого «За что?». Видимо, все же за то, что в отличие от Абрамовича, Потанина, Дерипаски, Прохорова и прочих товарищей, тоже пошедших к Ельцину в государственные капиталисты, Ходорковский пытался перейти с этой службы во всамделишные капиталисты, что подрывало вывозной чубайсовский спектакль. Путин эту подрывную деятельность, сознательная она или бессознательная, дозволить не мог и простить не может. Ведь главное, чем он берет Запад, - заверениями, что в России теперь другой, не советский общественный строй. А Ходорковский хотел, чтобы и в самом деле было так. Потому и посадил, и будет держать.

Сегодня состоялся суд по иску ООО «Теплотехник» к экологам. Сумма по иску за ущерб, который якобы причинили активисты, защищавшие Химкинский лес летом этого года, составила девять миллионов рублей. Среди ответчиков сначала были Евгения Чирикова, лидер Движения в защиту Химкинского леса, активисты - Михаил Матвеев, Владимир Морозов и я, - правозащитник Андрей Маргулев, ряд других людей, в том числе два журналиста – корреспонденты радио "Свобода" и "Новой газеты" (Лена Костюченко, которой во время задержания милиция повредила шейные позвонки). Видимо, журналисты тоже своей профессиональной деятельностью мешали вырубать Химкинский лес.

Позднее сумма иск была увеличена еще на 700 тысяч рублей, а к ответчикам был добавлен еще ряд людей – Серж Константинов, Сергей Митрохин, Сергей Удальцов, Константин Косякин.

На суде представитель «Теплотехника» сказала, что в связи с тем, что объявлено о продолжении строительства дороги через Химкинский лес, «Теплотехник» отзывает свой иск и предлагает расценивать это как новогодний подарок защитникам леса. Мы не стали возражать против отзыва иска, предоставили решение на усмотрение судьи. Судья закрыла дело.

Я считаю, что такой иск изначально не должен был приниматься к рассмотрению. (К слову, три иска защитников леса, которые мы подавали от разных организаций в разные суды, не принимались.) У «Теплотехника» ведь не было разрешительной документации, и мы не мешали вырубке леса, а просто вызывали милицию и просили проверить у рубящих документы.

Гринпис оценил ущерб Химкинскому лесу, нанесенный незаконными действиями «Теплотехника» в 170 миллионов рублей. Но наши иски, повторяю, не приняли.

Конечно, психологически все это время было очень тяжело, потому что неизвестно было, какие будут последствия суда. Теперь мы намерены подавать в суд на возмещение морального вреда.

И конечно, мы не намерены останавливаться. Мы продолжаем нашу борьбу несмотря на то, что сказало наше правительство. 15 января в 15 часов мы собираемся на Старбеевском поле и приглашаем всех желающих присоединиться. Приходите! Продолжим борьбу за Химкинский лес вместе!

Я сегодня был у Хамовнического суда по той же причине, что и все пришедшие. Мы были там для того, чтобы выразить солидарность, поддержать, своим присутствием хотя бы символически показать реакцию подлинно гражданского общества на этот процесс.

Обвинительный приговор был ожидаем. Дай бог, чтобы срок заключения хотя бы не вырос. Наверное, в этой политической ситуации это было бы наиболее гуманно. Но, к сожалению, даже эта надежда не может считаться обоснованной.

Сегодняшнее «взаимодействие» милиции с гражданами было достаточно рутинно. Понятно, что с точки зрения буквы закона у них есть возможность обосновать задержания людей у суда. Хотя с точки зрения духа права на свободу собраний ничего противозаконного не происходит. Есть некое нормальное стихийное выражение мнения. И если бы задачи правоохранительных органов были не в духе полицейского государства - пресекать любой протест, – то, конечно, это был бы просто свободный митинг, на который без проблем было бы получено согласование властей.

Я не надеялся на оправдательный приговор, потому что я 70 лет живу в этой стране и знаю, на что можно здесь надеяться, а на что нельзя. Страна очень мало изменилась, это только кажется, что что-то стало по-другому. Она внешне, может, стала другой. Вот Хамовнический суд покрасили, он очень красиво выглядит. Но это та же самая советская страна, в которой если человека арестовали, то не зря.

У нас зря не арестовывают, у нас зря прокуратура не работает. И если прокуратура включилась, значит, будет обвинительный приговор. Никаких сомнений в этом у меня не было - при всем идиотизме того, что изрекала прокуратура.

Ходил туда, слушал все это безобразие. И у меня не было надежды. Правда, мы пока не знаем, какова степень жестокости приговора, насколько велико несчастье, которое нас ждет.

То, что происходило сегодня у суда, – это на самом деле игры в отчаяние. Народ толпится, кричит, а толку нет никакого. Можно кричать, но зачем? Это не помогает ни кричащим, ни тем, кто там внутри. Я на самом деле против этих вещей. Но раз другого способа проявить активность нет, остается только этот.

Когда речь заходит о преследовании Ходорковского и "ЮКОСа" - а репрессиям подверглись сотни людей, совсем как во времена большого террора, когда вслед за расстрелянным маршалом сажали даже посыльных, – я вспоминаю слова Надежды Мандельштам о нравах, царивших в литературной среде, в первой половине тридцатых годов, то есть как раз накануне тотальной чистки: «Называть вещи своими именами считалось неприличным, жесткая логика воспринималась как излишняя грубость».

Семь лет назад было ясно, что Ходорковского живым не выпустят. Но даже сейчас, когда это стало уж совсем очевидным, изрядное число публичных персон и частных лиц, пишущих, говорящих, рассуждающих о судьбах отчизны, продолжают делать вид, что дело "ЮКОСа" и отношение к нему не являются определяющими для характеристики нынешнего политического режима и его руководителей.

Ну, это мы много лет назад слышали: что вы все о ГУЛАГе, ведь был еще Днепрогэс! А уж о диссидентах-то – сами виноваты! Но Ходорковский не диссидент. И никогда им не был. Его убивают за то, что успешен, самостоятелен, удачно женат и его собственность приглянулась Путину и его однополчанам-односельчанам. Вся причина в их жадности, зависти и трусости. И государство функционирует, чтобы обслуживать их инстинкты и позывы. Они могут друг друга сожрать в борьбе за деньги и власть, но никто из них не даст слабину в главном – не поставит под сомнение право безнаказанно убивать и грабить тех, кто находится вне их круга. То есть все население страны.

Признать это мыслящей части населения никак невозможно - уж больно жалко она выглядит в таком случае. И не только о российском населении речь – заграничные мудрецы тоже прислушиваются к интонациям, приглядываются к расстановке запятых и делают выводы о новых веяниях и даже о перестройке-2. Путин, мол, говоря о "ЮКОСе", крякнул, а Медведев пискнул. Что свидетельствует о глубоких противоречиях в Политбюро ЦК КПСС... тьфу! В правлении кооператива «Озеро». Или в союзе ветеранов питерской мэрии.

А грубить не надо. Называть вещи своими именами неприлично. Бестактно напоминать мыслителям, что Медведев поздравил Лукашенко с успешным избиением и арестом его соперников на президентских выборах. И что при Медведеве Хамовнический суд окончательно добил российское правосудие.

Не стоит расстраивать ранимых людей с тонкой душевной организацией.

Я хожу к Хамовническому суду уже полтора года. Внутрь не пускают, не проберешься, но я буду приходить сюда, чтобы поддержать Ходорковского, пока ему читают приговор.

Если они действительно признали его виновным, то это смех просто, слов нет. Это все подстроено, это иллюзия правосудия. Я даже не знаю, что еще об этом сказать, потому что слов нет, потому что это такое безобразие, такое отсутствие правосудия, такой путинский произвол, что уже просто сил нет все это выносить.

Путин – совершенный беспредельщик. Он уже не понимает, что он вытворяет. По-моему, он сошел с ума.

Вообще в стране, где существует рабовладельческий строй, можно вытворять что угодно. Распилили "ЮКОС": все украли и разделили между собой. Захватили власть. И они хотели бы, чтобы так было всегда. Конечно, они хотели бы, чтобы Ходорковский никогда не вышел. Но, наверное, такого не может быть. Выпустят. Такого не может быть, чтобы никогда не выпустили.

Ах, как воспрянули духом некоторые оптимисты после предновогоднего интервью нанопрезидента, заявившего, что никто из чиновников не вправе высказывать свое мнение о виновности того или иного лица до вынесения судебного приговора! Наконец-то Дмитрий Анатольевич решился пойти против Владимира Владимировича, назвавшего «доказанной» вину Михаила Ходорковского за десять дней до начала оглашения вердикта в Хамовническом суде! «Борьба между двумя головами нашего державного орла началась!» - восторгались они.
И что теперь? После того как судья Данилкин приступил к оглашению не им написанного (хотя и им подписанного) приговора, почти дословно повторив в нем прокурорский бред о том, что Ходорковский и Лебедев украли сами у себя всю добытую нефть, и так и не объяснив, куда девалось якобы украденное и каким образом с якобы украденного можно было (согласно первому судебному решению) не заплатить налоги.
Собственно, окончательно уяснить себе истинную роль нанопрезидента в российском государстве - что бы он ни писал в своем «Твиттере» - можно было уже после истории с Химкинским лесом, который он спокойно позволил уничтожать и дальше. А потом «совершенно случайно» заинтересованным в строительстве дороги через Химкинский лес оказался «друг Путина» Аркадий Ротенберг.
Решение Хамовнического суда – это не приговор Ходорковскому и Лебедеву.
Это приговор Медведеву, констатирующий его политическое ничтожество.

Cмешно, но только сейчас, глядя на общение Путина «с народом» и Медведева «с прессой», я понял истинное положение дел в эпоху застоя. Когда мы, школьники, смеялись над заговаривающимся Брежневым, пересказывая анекдот про "сосиски сраные", мы все же считали, что сам-то он верит в идеи коммунизма и прочую хрень, верит до маразма, который, собственно, и стал следствием этой веры. Точно так же мы, ненавидя многих наших учителей, считали их упертыми фанатиками отживших мифов.

Но весь ужас ситуации заключался в том, что Леонид Брежнев издевался таким образом и над слушателями своих выступлений, и над теми же самыми "социалистическими странами". Он давным-давно не верил в то, что говорил, и продолжал произносить свои речи, исходя из глубочайшего цинизма тех принципов, на которых держалась советская власть.

Это видишь, лишь став взрослым и поняв, что люди в возрасте могут быть «шалунишками» хуже детей.

Единственное, в чем были серьезны Брежнев и вся тогдашняя номенклатура, так это в их привязанности к материальным благам. Вот за что они были готовы глотку перегрызть! А над "сосисками сраными" и сами потешались охотно. И Жванецкого приглашали на свои закрытые вечеринки...

Интересно, до какой стадии дошел цинизм нынешней власти? Видят ли его нынешние школьники? Продолжают ли власти приглашать к себе Жванецкого? Или, может быть, они перешли на Шендеровича, Пионтковского, а то и Новодворскую?

Когда же мы наконец поймем, как грубо они издеваются над народом! Спорить со всем тем бредом о великой России, который они пытаются выдать за идеологию, уже просто бессмысленно. Это все настолько плохо скроено и шито такими белыми нитками, что вообще недостойно обсуждения.

Почему страна, которая вряд ли верит в их очередную белиберду, продолжает их поддерживать? Скорее всего тут дело в психологии зоны: люди всего-навсего верят в силу оказавшегося сверху – в авторитет пахана, "сурового, но справедливого". Но почитайте "Колымские тетради" Варлама Шаламова! Он полностью развенчал есенинско-высоцкую веру в блатной романтизм. Нет в буквальном смысле ничего, за что стоило бы уважать или бояться нашу нынешнюю власть. Она банально пьет кровь из России и пробует заставить ее граждан поверить в то, что им же это и надо. В любой момент они могут кинуть всех. И если уж вся страна хочет играть в зону, то надо вспомнить первый ее закон: не верь, не бойся, не проси.

Дорогой россиянин, не верь! Ни единому их слову - не верь!

Меня часто спрашивают, кто может заменить Сахарова сегодня. Я никогда не отвечаю на этот вопрос. Хороших людей много. Но, во-первых, человека заменить-подменить вообще нельзя. Во-вторых, недостаточно чтобы человек был внутренне готов к какому-то поступку, к изменению всей линии жизни. Надо еще чтобы это совпало со случаем, «с судьбой», говорил Сахаров. Совпадения редки, потому что «случай» всегда редкость. А для человека, которому «случай» подвернулся, очень многое зависит от внешнего давления, от семьи. А его внутренняя готовность к отрыву от среды, к свободному полету, часто совсем в одиночку (то есть мотивация), может оказаться слабей, чем привычка.

Сегодня, возможно, сошлось - совпадение человека и судьбы. Про человека я мало знаю. Ну, столько же, сколько другие. Пришел в судьи из следователей (не больно хорошее начало). Но по ходу суда несколько раз проявлял себя нетипично для российского судьи, хотя известно, что на него давили и вызывали по начальству. А вот про «судьбу» уверена! Приговор Ходорковскому и Лебедеву – это тот самый «случай», который «судьба».

Весь мир или, точнее, вся пресса ждет приговора. Большинство в уверенности, что засудят, и мало тех, кто ждет в надежде на справедливость. Я и про себя толком не знаю, что думаю. Просто шатаюсь, как ветка под нынешним снегом, от надежды к безнадеге. От почти забытого слова «милосердие» к словам «зло» и «ложь», заполонившим нашу обыденность, нашу житейскую вселенную так, что не продохнуть.

Так вот - совпало у человека, у судьи Данилкина, время, место, судьба. Теперь он может, следуя сахаровским словам, сказать себе: «Делай что должно, и будь что будет». И сделать! Или променять «судьбу» на чечевичную похлебку.

И в том и в другом случае он не получит ни рублика из той космической суммы, которую якобы украли подсудимые, а в реальности - те, кто заказал этот суд.

Но оправдательный приговор для судьи Виктора Николаевича Данилкина был бы вполне сахаровским поступком. Воплощением в жизнь требования совести, которому всегда следовал Сахаров: «В конечном итоге нравственное решение оказывается самым прагматичным».

Народу на Пушкинской сегодня, скажем так, было достаточно. Но я, конечно, был бы рад, если бы мы запрудили половину Москвы. Правда, наверное, это будет возможно, если произойдет еще какая-то ужасная встряска, чего я не желаю, конечно. Получается, что Манежной для этого оказалось недостаточно.

Кроме митингов, надо образовывать молодежь. Ее пробовал образовывать Ходорковский и был так жестоко наказан. И сам, и образцово-показательно для других людей, которые собирались заниматься деятельностью такого рода. Им власть дала знать, что самодеятельность она не поддерживает.

Но все равно сегодня народу много было, это радует.

Слава богу, собралось все-таки такое количество людей, несмотря на погоду и все остальное. Я думаю, что если бы пришло хотя бы вдвое меньше, это было бы очень грустно. Сегодня, я считаю, состоялось важное начало. Хотелось бы, чтобы это продолжилось.

Что для этого нужно? Надо говорить власти правду, пока она не начнет ее слышать. Чем больше людей будет выходить на такие митинги, тем больше шансов, что власть прислушается.

Власть у нас трусливая: она испугалась каких-то бандитов около Манежа, да так, что начала заигрывать потом с ними, бегать к фанатам, возить их на могилы и все остальное. Это лицемерие от страха.

Хотелось бы, чтобы страх перед такими собраниями, как сегодня на Пушкинской, заставил власть прислушаться и уйти от того курса фашизации страны, который проводится на сегодняшний день.

На прошедшей неделе в Нью-Йорке мы провели две акции в поддержку Ходорковского и Лебедева. В преддверии оглашения приговора я, Павел Ходорковский и еще несколько активистов вышли на Таймс-сквер и Уолл-стрит для раздачи листовок, рассказывающих о судьбе Ходорковского. Несмотря на то что акция проходила в разгар рабочего дня, люди звонили и предлагали свое участие. Но формат акции был таков: двое с баннерами и двое раздают листовки, поэтому мы с благодарностью отказывались от дополнительной помощи.

Мы, конечно, понимали, что Таймс-сквер - место туристическое, но в то же время это и традиционное место для проведения акций и пикетов. День был очень холодный, и пешеходы не то что проходили, а проносились мимо. Однако мы успевали дать листовки не только жителям Нью-Йорка, но и туристам, еле говорящим по-английски. Забавно, как последние, водя пальцем по тексту, помогали друг другу понять его смысл.

Зато совсем не хотели с нами общаться "руссо туристо - облико морале". Они шарахались от нас, почти сбивая друг друга. Догонять не хотелось, но жалко почему-то их было очень.

Акция на Уолл-стрит была для нас почти праздником. День стоял яркий, солнечный, безветренный. Люди никуда не торопились, с интересом подходили к нам и не только брали листовки, но и вступали в беседы, порой совсем не короткие.

Туристка из Норвегии на неплохом английском сказала мне, что в их стране поддерживают Ходорковского. "Мы бы хотели дать ему Нобелевскую премию",- сказала мне она. Подошла доброжелательная американка из Канзаса и спросила, указывая на баннеры, как американцы могут помочь этим людям. Я поделилась с ней нашими планами в случае обвинительного приговора. С вопросом, что может сделать лично он, обратился элегантный мужчина средних лет в кипе. Мы порекомендовали ему подписать петицию на сайте Ходорковского.

На Уолл-стрит мы задержались дольше обычного и решили, что в случае обвинительного приговора расположим здесь наш постоянный блокпост. Тем более что история с Ходорковским далеко небезынтересна "коренным" обитателям Уолл-стрит.

А в понедельник, 27 декабря, в 12 часов в поддержку Ходорковского и Лебедева мы снова выйдем на Таймс-сквер. И хотя это рабочий день, людей ожидается много. По опыту знаем, что наши баннеры с Ходорковским и Лебедевым за решеткой привлекают много внимания. Люди останавливаются, читают, задают вопросы. Будет много прессы, в Америке последние стадии этого процесса отслеживаются с большим вниманием.

Несмотря на то что весь приговор зачитан в понедельник не будет, тон его, скорее всего, будет ясен. Надеемся на лучшее, ожидаем худшего - в России это почти закон. Эту акцию организовываем мы с Павлом Ходорковским, старшим сыном Михаила Борисовича. Кстати, никаких формальных разрешений мне получать не пришлось. Ограничения на Таймс-сквер есть только на использование мегафонов.

Предновогодний обмен любезностями между Михаилом Ходорковским ("Пусть вас любят не только собаки") и В. В. Путиным ("Вор должен сидеть в тюрьме"), совершенно по-новому расставил акценты в этой истории. Теперь на первом плане не столько юридическая коллизия или политическая интрига, сколько персональный конфликт. Официальная позиция, разумно заявленная президентом, - власть не должна вмешиваться, пусть суд разбирается, - теперь даже не годится как фиговый листок для прикрытия расправы.

Личный конфликт, конечно, был всегда, но не выплескивалcя на поверхность в столь явном виде. Раньше Путин говорил то, что сейчас Медведев: мол, на то есть суд, а моя хата с краю. Но теперь он дал волю страстям.

А Ходорковский в статьях, которые высылал из тюрьмы в первые годы, делал в сторону Путина реверансы и запрещал своей команде его критиковать. Мол, в его несчастье виноваты прокуроры и бенефициары разгрома ЮКОСа. Возможно, он так действительно думал, возможно, надеялся договориться, сейчас это уже не важно.

Сегодня все маски сброшены. Оба понимают, что один не выйдет на свободу, пока у другого в руках власть. И что выход первого означает неминуемый конец второго.

Размышляя о драме, очередной акт которой развернется перед нашими глазами в понедельник в Хамовническом суде, можно говорить о борьбе либералов с державниками, государства с капиталом или тирании с фантомом свободы - но все это фон, материал для унылых политологов или циников-журналистов.

Будущие поколения вспомнят о нашем смутном времени, глядя на фотографии двух конкретных мужчин, ВВП и МБХ, история взаимоотношений которых ждет своего Шекспира или Верди. Что бы мы знали про Бориса Годунова, если бы не Пушкин и Мусоргский?

Завтра на авансцене будут два главных героя. Все остальные - статисты.

Я не пойду на митинг. 28-го премьера. 26, 27-го прогоны. Первые и последние. Пишу это, чтобы оправдаться. Перед собой. Неловко.

Но я уже там. На митинге. Спасибо тем, кто придумал и организовал. Спасибо тем, кто пришел. Спасибо, если нас много. Если нет, все равно спасибо. Каждому.

Давайте в порыве праведного гнева и яростного желания убрать коричневое дерьмо с улиц родного или неродного города не забудем о собственной ответственности. Ведь это «коричневое» – наши дети. Взращенные в озлобленности, зависти, неуважении к личности... Как мы с ними - так и они с нами.

Ведь это мы позволили исказить и уничтожить само понятие «патриотизм». Превратить его в пустое махание флагами и крики «Рос-сия!» по любому поводу, желательно погромче, чтобы не слышать ничего другого.

Мы позволили руководству государства делить народ на своих и чужих. Не только в лагерях на Селигере, но и в речах «лидера нации», для которого трусливое «Это не я!», похоже, становится любимым приемом и последним аргументом.
Убили Политковскую? Это не я! Мне же невыгодно! Чур-чура!
Не готовы к лесным пожарам? Это не я! Лесной кодекс принимала Госдума! Остальное – это Лужков! А я вот, видите по телевизору? Покупаю новую технику для МЧС! Узнали меня?
Низкий уровень жизни населения? Падение реальных доходов? Так это же не я! Это «лихие 90-е»! Я вам лучше про индексацию пенсий расскажу!
Выступление фашистов-националистов? Это не я! Это оппозиция такая! Видите, что будет, если не я! И т.д. со всеми остановками. Точнее, без остановок. Во время просмотра последнего «общения с народом» пригрезился мне невидимый глазу титр: «Неприостановленный». Ну да Бог ему судья... И, Бог даст, не только Бог...

Давайте же не уподобимся нашему премьеру и скажем: «Да, это я! Позволил, проморгал, довел... Это моя вина! Это моя лень, инертность, равнодушие...» Давайте вспомним, что не мы для власти, а власть для нас. Давайте будем ответственны за то, чему хлопаем, кому жмем руку, во что вступаем, в чем участвуем, что делаем и чего не делаем...

Конечно, ничего не изменится. В одну секунду... Но давайте начнем. С себя. Мне кажется, уже пора...

Я обязательно постараюсь прийти на митинг. Хотя бы на несколько минут.

24 декабря около 15 часов в коммунальную квартиру, комнату в которой снимали двое молодых людей антифашистских взглядов, зашли около десяти сотрудников милиции, воспользовавшись тем, что в этот момент дверь в квартиру была открыта.

Без предъявления каких-либо документов они ворвались в комнату и начали обыск. Соседям по квартире запретили покидать помещение до окончания обыска. Никто из милиционеров кроме участкового Харинина Владимира Юрьевича, сотрудника ОВД по району Басманный, документов не предъявил. В 20-10 сотрудники милиции покинули помещение, забрав с собой Александра Казеко, жителя Кирова, находившегося в этой квартире в гостях. Еще во время обыска сотрудники милиции ударили его по лицу.

Примерно в 00-40 Александр позвонил из отделения "Басманное" и сообщил, что его избивают.

Предположительно, Казеко подозревается в поджоге опорного пункта милиции.

Из личных разговоров сотрудников милиции соседям задержанного стало понятно, что в обыске и задержании участвовали сотрудники ОВД "Басманное", Центра по противодействию экстремизму и ГУВД Москвы.

Как выяснил правозащитник Андрей Бабушкин, Сашу Казеко уже увезли из ОВД Басманное в неизвестном направлении сотрудники Центра "Э" (они же его туда и привели из квартиры).

чтобы выяснить, что с ним и где он находится, а также чтобы возможно предотвратить дальнейшие пытки, надо звонить дежурному по МВД по городскому телефону 8 (495) 667-07-30 и говорить, что Александр Казеко похищен из квартиры на Новой Басманной сотрудниками Центра "Э", что его избивали в ОВД "Басманное", а потом увезли в неизвестном направлении и что вы добиваетесь, чтобы вам сообщили, где он, что с ним сейчас, на каком основании он задержан и т.д., и т.п.

Чем больше таких звонков будет, сказал Бабушкин, тем лучше. Пока сотрудники правоохранительных органов от комментариев отказываются.

ЗВОНИТЕ!

Дополнительная информация: 8-926-206-93-72

По мнению югоосетинских экспертов, уровень консолидации армянского общества гораздо выше. Если вся Армения стремится сделать из Карабаха развитое государство, то Северная Осетия пока этого даже не осознала.

Сложно определить уровень миграции из Южной Осетии в Северную, поскольку многие граждане Южной Осетии посезонно могут проживать в обеих республиках. С появлением югоосетинских паспортов (2006 год), существует система, позволяющая южным осетинам принимать участие в выборах, как на территории Северной Осетии, так и в Москве.

В марте 1992 года Южная Осетия приняла свой флаг, герб и гимн. Позже Северная Осетия приняла такой же флаг, но герб с изображением снежного барса. Затем Верховный Совет Южной Осетии решил, что свой герб (орла) нужно поменять и принять такой же, как у северян, что и было сделано. Но гимны остались разными - видать, музыкальные вкусы у северян и южан оказались принципиально разными.

Во время августовской войны 2008 года беженцы спасались в Северной Осетии, где их приютили в детских садах, в санаториях или у родственников. То же самое было и в 90-е годы. Большинство беженцев, в основном из внутренних районов Грузии, остались жить в Северной Осетии, т.к. не могли вернуться обратно в свои дома. Помимо беженцев из Южной Осетии, в Северную Осетию многие выезжали в поисках лучших условий жизни.

Одна из самых раскручиваемых тем во время предвыборных компаний политиков обеих республик – это тема воссоединения двух Осетий...

Продолжение и обсуждение

Я нахожусь далеко от вас и не могу физически присоединиться к вам 26 декабря на Пушкинской площади, поэтому я только могу передать вам всем, что я с вами вместе в борьбе против фашизма в России.