Я, конечно, и до этого знал, что работа суда – очень тяжелая работа. И для свидетелей, каковым я был, и для адвокатов, и для судей, и для прокуроров. Суд, безусловно, показательный.

Вот помните, когда мы жили в Советском Союзе, у нас была интернационалистская идеология. Сейчас, хотим мы того или не хотим, Советский Союз распался, и каждая новая появившаяся страна формирует свою новую национальную идентичность, чтобы граждане этой страны чувствовали себя одним каким-то воображаемым сообществом.

Я думал, что Россию сия чаша минует, потому что все-таки она всегда была многонациональной и русскими являются все ее жители, все, кто говорит по-русски, и все, кто так или иначе считает себя частью этой культуры. К тому же мы все мозаичные люди: и православные, и мусульмане, и буддисты.

Эти процессы становления сообщества граждан страны идут долгие годы, если не столетия. И все группки, которые претендуют на то, чтобы понимать, чем же граждане этой страны должны быть объединены, активизируются и отстаивают свое мнение, в том числе таким вот судебным способом.

Например, для меня русскими являются все граждане страны, все русскоязычные, грубо говоря. Никто у нас в пробирку кровь не возьмет и не скажет "в тебе три процента такой культуры, три процента такой", мы именно этим многообразием культурным и интернационализмом и хороши.

Но есть такие группы, которые тянут одеяло на себя. И говорят, что главную роль играет только та культура или та традиция - соответственно, на нашу страну и нашу культуру со стороны глядеть нельзя. Данный суд – проявление этих процессов, формирование новой общности в новой стране.