В Думе предложен законопроект об уголовной статье за пропаганду сепаратизма. За простое высказывание сепаратистских взглядов – до шести лет. За изготовление, хранение и распространение печатной продукции, изображений и видео сепаратистского содержания – до 12. За публичное одобрение или оправдание сепаратизма – от трех лет (верхний предел в опубликованном проекте не назван). За призыв к подрыву территориальной целостности – до 6 лет, а при наличии организационной деятельности – до 10 лет. При наличии отягчающих признаков за все вышеперечисленное – до 20 лет.

Я оправдывал и оправдываю чеченский сепаратизм. Впрочем, как и любой другой: косовский, приднестровский, карабахский, югоосетинский, курдский. Даже тиморский и тамильский. Когда новый закон будет принят, официально зарегистрированные СМИ вряд ли смогут предоставить мне возможность выражать мои взгляды. Мне останется только распространять их через блоги, соцсети и нелегальный самиздат. Но пока закон не принят, я хочу воспользоваться этим, чтобы еще раз через СМИ объяснить, почему я поддерживаю сепаратистов.

Я никогда не идеализировал режим генерала Дудаева. Все знаю про его неспособность обеспечить элементарную законность, остановить ограбление и выдавливание русского населения. Но когда в конце 1994 года бронированные колонны устремились к Грозному, мне было очевидно: это не будет война против кучки амбициозных и безответственных авантюристов. Это будет война против чеченского народа.

Будут массовые жертвы с обеих сторон. Будет нарастающая взаимная жестокость, взаимное озверение. Будет массовый террор российской армии по отношению к мирному населению. Не потому, что российские солдаты хуже, например, английских, а потому, что война против народа не может быть иной. Такова логика взаимоотношений оккупационной армии с населением враждебной территории. Особенно в конфликте на почве сепаратизма, когда обе стороны убеждены, что эта земля принадлежит им по праву. Во всех таких вооруженных конфликтах правительственные войска совершают массовые зверства. Так было всегда. Ответный террор тоже был всегда.

С самого начала чеченской войны я составлял многочисленные обращения с призывом признать право Чечни на независимость. На отделение от России. Кстати, опросы, проводившиеся в ходе войны, показывали, что большинство российских граждан согласно "отпустить" Чечню. Против выступали многие в так называемом политическом классе, включая псевдооппозицию. Это к вопросу о единственном европейце в дикой стране.

С европейцами у нас вообще беда. Требование признать право Чечни на независимость не поддерживала и часть правозащитной общественности, саму войну осуждавшая. Недостаточная сила антивоенного движения в значительной степени была результатом непоследовательности лидеров. Позиция тех, кто требовал "закатать Чечню в асфальт", выглядела более цельно.

Существует такое мнение, что сепаратистские движения - это от лукавого. Воду мутят претенденты на роль вождей, обычным же людям никакого "национального освобождения" не надо. Им бы жить спокойно. А жить в составе большого государства всегда выгоднее. Правозащитники указывают на то, что при отделении какой-либо территории от исторически сложившегося государства неизбежно нарушаются права проживающего на ней меньшинства, отделяться не желающего. Но попытки силового подавления устойчивых сепаратистских стремлений приводят к куда более масштабным нарушениям прав человека. В конце концов сепаратистская территория все равно отделяется, а несогласное меньшинство притесняется куда больше, чем если бы эту территорию отпустили сразу.

Государства часто формировались путем насильственного присоединения целых народов. Где-то стерпелось и слюбилось, где-то нет. У любого насильственно включенного в империю народа всегда есть свои "за" и "против" отделения. В любом случае решать это может только сам такой народ. "Оставить все скелеты в шкафу, а исторические болячки – исключительно для переживаний за семейным столом и штудирования исторических работ" (как советует Евгений Ихлов) невозможно по предписанию. И предлагаемые Маргаритой Симоньян финансовые вливания в школьно-детсадовское воспитание и госпропаганду тут помогут мало.

Когда одни народы отбирают у других возможность иметь собственную государственность, они должны знать: у них могут потребовать вернуть отобранное и через 100, и через 200 лет (в истории бывало и больше). Россия сильно задолжала чеченцам. А когда они пришли за долгом, задолжала еще раз. Не деньги. Свободу не жить под чужой властью. Под властью, приносившей горе и смерть почти каждому новому поколению. От зачисток генерала Ермолова до зачисток генерала Шаманова. Неужели те, кто видел месиво тел из подвалов села Комсомольское, забудут это за печеньки федеральных вливаний в режим Кадырова? Или у их детей отшибут память ассигнования "на книжки, кино, на концерты, телепрограммы, утренники, фестивали, на компьютерные стрелялки"? Неужели кто-то всерьез думает, что они станут считать это государство своим?

Говорят, что чеченцы удобно устроились: российское государство своим не считают, а печеньками от него очень даже пользуются. А им оставили возможность не брать? Оказавшись не в состоянии подавить чеченское Сопротивление, несмотря на все свое военное превосходство, Кремль развязал гражданскую войну внутри самого чеченского общества, сделав ставку на одну из группировок все того же Сопротивления. В обмен на видимость подчинения он помог кадыровскому клану установить неограниченную и бесконтрольную власть над собственным народом, измученным, обескровленным и атомизированным террором. Поток нефтедолларов из Москвы позволяет чеченскому диктатору кое-что подкидывать и простым людям, особенно не заботясь о развитии собственной экономики. Те же, кому подачек не хватает, в поисках лучшей доли устремляются в российские города, на улицах которых утверждают свое превосходство над исконным врагом.

Столкнувшись с ответной экспансией, российское общество инстинктивно отторгает даже тех чеченцев, которые стремятся в него интегрироваться. Те, кого не крышуют кадыровские функционеры и "гвардейцы", подвергаются дискриминации. К каждому работодателю, начальнику паспортного стола или менту из ППС не приставить по наблюдателю-правозащитнику. Между тем все эти люди вовсе не патологические ксенофобы – они просто не хотят проблем. Все мы видим в каждом чеченце потенциальную угрозу, потому что все мы знаем, что Россия сделала чеченскому народу. Правозащитники говорят, что количество криминальных проявлений со стороны чеченцев в российских городах молва сильно преувеличивает. Так потому и преувеличивает!

Проблемы с неконтролируемой миграцией у России начались бы и без Чечни. У них есть свой сложный комплекс объективных причин. Но никогда эти проблемы не достигли бы такой остроты, если бы не последствия чеченских войн. Наложение этих проблем друг на друга делает ситуацию особо взрывоопасной. Существующий в общественном сознании образ криминального гастарбайтера из Средней Азии – это трансформированный образ все того же "злого чечена". Ситуацию по-своему осознают сегодня и те, кого не заподозришь в симпатиях к чеченским сепаратистам. Уже появился анекдот: на одной стороне улицы стоят русские националисты с портретом Джохара Дудаева и флагом Ичкерии, а на другой – Рамзан Кадыров с плакатом "Мы не уйдем!" Не эта ли тенденция вызвала к жизни законопроект о пропаганде сепаратизма?

Сколько таких законов ни наштамповал бы взбесившийся принтер, сохранение пакта Кремля с Кадыровым приведет к взрыву в российских городах, а его разрыв – к возрождению чеченского сепаратизма. И тогда мы снова окажемся перед дилеммой: признать независимость Чечни или воевать до последнего чеченца. Я выбираю первое.

P.S. О своих принципиальных расхождениях с Борисом Стомахиным я уже писал: признавая право чеченского народа на вооруженное сопротивление оккупации, я отказываюсь оправдывать террористические акты против гражданского населения государcтва-агрессора. Но когда меня арестуют за пропаганду сепаратизма, я прошу уважаемую комиссию общества "Мемориал" не вносить меня в ее список политзаключенных. Без обид.