Новые поправки в статьи 280 и 282 Уголовного кодекса обосновываются в том числе ростом числа экстремистских преступлений. Но если говорить о насильственных экстремистских преступлениях, то такого роста сейчас не происходит вовсе. А если считать преступления пропагандистского характера, то динамику оценить невозможно, потому что непонятно, что относится к этим преступлениям, а что нет, это выясняется только в суде.

Я не спорю с тем, что в Интернете, как и во всех прочих средах, есть подстрекательские публикации. Но непонятно, почему нынешнего законодательства не хватает для того, чтобы с этим бороться. Есть уже довольно обширная судебная практика уголовных приговоров, в том числе по статьям 280 и 282, именно за преступления в Интернете. И это не составляло проблемы. Я сейчас говорю не о правомерности вынесенных приговоров, а только о том, что нет проблемы с правоприменением.

Поэтому я думаю, что есть два варианта. Более вероятный заключается в том, что хочется обозначить борьбу. Кроме того, это старый законопроект, прошлогодний еще, не знаю, почему он так долго добирался до внесения. И, возможно, он отражает какие-то устаревшие представления сотрудников правоохранительных органов о том, что здесь важно, а что нет.

Можно рассуждать о том, стало в Интернете экстремизма больше или меньше, но это абсолютно невозможно измерить. Когда Нургалиев сообщает нам фантастические цифры - 7500 экстремистских сайтов, - непонятно, что именно посчитано. Если это сайты, которые систематически ведут подстрекательскую деятельность, то их явно меньше семи тысяч, просто на порядок. А если считать, скажем, все записи «Вконтакте» с неполиткорректными высказываниями, то эта цифра тоже будет другая, но уже гораздо больше.

Вообще законодательство не различает, в какой среде сделано высказывание. Если вводятся ограничения на свободу слова, то они действуют вне зависимости от формы, в которой высказывание было сделано. Здесь важно одно: чтобы высказывание представляло общественную опасность и было сделано публично. Интернет сюда подходит, но не весь и не в одинаковой степени. Вот главная проблема, связанная с этими поправками.

Если посмотреть на изменение в 282-й статье, то оно вообще не имеет никакого смысла, потому что там и так говорилось, что это должно быть публичное высказывание, в том числе в СМИ. Теперь написано "в том числе в СМИ и Интернете». То есть по существу ничего не изменилось.

А вот в 280-й статье поправка весьма существенная и довольно неприятная. Там СМИ фигурируют только во 2-й части статьи, то есть в более тяжком варианте. То есть призывы к экстремистской деятельности, что бы это ни значило, если они осуществлены в СМИ, наказываются серьезнее – в качестве наказания предусмотрено только лишение свободы, никаких штрафов и обязательных работа. И теперь к этому приравнен Интернет.

Что будет считаться публичным, не очень понятно. На этот счет не существует общего мнения, к сожалению, ни в правовой науке, ни в комментариях к законодательству. Обычно в комментариях к Уголовному кодексу преобладает толкование слова "публичный" как "обращенный к неопределенному кругу лиц". Скажем, если я обращался не к двум собеседникам, а выступил на площади, сколько бы там ни было народу, это публичное выступление. С Интернетом это сложнее, потому что формально любая незакрытая запись в том же «Вконтакте» является публичной, ее может прочесть кто угодно. На практике же ее читают несколько человек, которые знакомы с автором. Основная масса авторов «Вконтакте» - это какие-то частные лица, подростки прежде всего. Это болтовня. И фактически любая болтовня, если она формально может рассматриваться как призыв, сразу подпадает под 2-ю часть 280-й статьи. А это нешуточная вещь – лишение свободы.

И есть еще формулировка, она даже несколько хуже – что значит доступно? Это не прописано в законодательстве толком. Интернет – это ведь не только общедоступные сайты, это еще много чего: та же почта, к примеру, она же тоже в Интернете лежит. Ну, допустим, моя почта закрыта паролем и в этом смысле вроде бы не публична. Но ведь я могу этот пароль дать нескольким людям, чтобы они могли мою почту читать, почему бы и нет? Есть закрытые форумы, в которые тоже вход под паролем, - публичное ли это место? Все это довольно загадочно, и разъяснять это никто пока, по-моему, не планирует.

Я могу только ожидать, что изменение обсуждаемых статей Уголовного кодекса приведет к тому, что будет больше дел из-за каких-то малозначительных эпизодов. И сейчас-то, наверное, половина дел по этим статьям – это преследование людей за какие-то малоприятные высказывания, но сделанные на каком-нибудь форуме или на заборе, то есть заведомо не очень-то публичные.

Тут есть такой чисто бюрократический элемент: борцам с экстремизмом надо же отчитываться. Конечно, трудно критерий публичности сформулировать в законе исчерпывающим образом: такой вопрос могли бы решать судьи в каждом отдельном случае. Но до таких тонкостей судебное рассмотрение никогда не доходит, это слишком сложно. Обычно ограничиваются тем, что признают: да, запись была общедоступной, следовательно, ее могли прочесть миллионы. То есть они никогда в жизни этого не прочли бы, но в принципе могли.

Бывают комические случаи, как в деле Саввы Терентьева. Было известно и публично растиражировано имя этого человека, довольно скоро стало понятно, в каком блоге это все было написано. Поэтому после того как это стало известно, гораздо больше людей это прочитало, чем до того. Вне зависимости от того, как квалифицировать само высказывание, понятно что заведение уголовного дела только привлекло внимание к нему.

Мы присоединяемся к требованиям украинской оппозиции о прекращении давления со стороны исполнительной власти Украины на различные общественные и государственные институты страны (в том числе - на суд) и о немедленном освобождении Юлии Тимошенко.
Движение "Солидарность"

Уже несколько месяцев продолжаются суды над Юлией Тимошенко, за это время митинги в ее поддержку стали уже привычными для украинцев. Но в последние пару дней, после того как Юлии изменили меру пресечения и заключили ее под арест, количество митингующих в центре Киева значительно увеличилось - для многих перспектива того, что Тимошенко посадят, стала казаться вполне реальной, и, несмотря на дачный сезон, политическую апатию в стране и разочарование в Оранжевой революции, люди вышли на митинги протеста. В Киеве на Крещатике, всего в нескольких десятках метров от Майдана, сторонники Тимошенко скандируют "Слава Украине! Героям слава!" и требуют свободы для экс-премьера, которая по сути осталась единственным сильным оппозиционным политиком в Украине.

(Фото из Киева)

В среду у Соловецкого камня на Лубянке были задержаны пять активистов - четверо другороссов (я - Игорь Щука, Андрей Горин, Дмитрий Клепец и Полина Иванова) и гражданский активист Дмитрий Смирнов (уже в одиннадцатый раз).
(Статистика задержаний) Всего у камня было задержано: 154 человека.

Сейчас подробности: пошли со стороны Политеха, за метров 300-400 нас увидели оперативники, начали выбегать, снимать на камеру (ФСБ-ТВ), 2-й оперативный полк забегал, полагая, что мы пойдем к ближнему переходу, но, не оправдав их ожидания, мы пошли в дальний. Перешагнули через забор - нас немедленно стали задерживать, некоторые успели сесть. Задерживали жестко, Андрею Горину пытались, по традиции, выдавить глаза. Доставили в ОВД "Китай-город", оформили за 3 часа по 19.3 (неповиновение законным требованиям сотрудника полиции). Вот фамилии и должности некоторых из тех, кто нас задерживал (представились в автобусе): ст. сержант Биценко Дмитрий Николаевич (оперативная съёмка), мл. сержант Имякин (задержание), ст. сержант Губарева Ксения (задержание), сержант Шилина Галина Николаевна.
Вечером, около 23.00, у поезда Москва-Смоленск на Белорусском вокзале при раздаче пассажирам листовок в поддержку Таисии Осиповой были задержаны несовершеннолетние Арсений Колбасов и Виктория Кузнецова, после разъяснительной беседы оба были отпущены, Задержанием руководил майор Паршин, сотрудник линейного отдела полиции. Пока в отделе беседовали с задержанными, Паршин пытался задержать активистов, которые стояли в стороне от вокзала, сославшись на то, что наступил комендантский час, а мы похожи на несовершеннолетних, после чего бросил: "Я даю вам пять минут - и чтоб вас здесь не было!".
Напомню также, что были задержаны в Смоленске Евгений Попов и Павел Лазухин, которые прибыли туда для информационной поддержки по делу Таисии Осиповой.
Сегодня, 11 августа, состоится заседание по делу Таисии в Смоленске. Сегодня, 11 августа мы снова в 14.00 выйдем к Соловецкому камню чтобы поддержать незаконно задержанную и брошенную за решётку активистку "Другой России"!

Игорь Щука, Анна Городничева

"Композитор? Ну то есть пишу, что нигде не работаете?" (полицейский, при составлении протокола 31-го числа). Да нет, уважаемый, я-то как раз работаю, и заняться мне есть чем помимо сидения на попе три дня подряд и разбирательств в отделении и в суде. Я бы даже сказал, что моя работа намного существеннее, чем любая политика, и не только в том смысле, что политика, мол, грязное дело, а искусство вечно и т.п., а скорее в том смысле, что мы воздействуем напрямую на то главное, на что все (ну почти все) остальные воздействуют только опосредованно.

Поэтому для композера отвлекаться от работы - это все равно что летчику бросать штурвал. Этим мы существенно отличаемся от, например, литераторов, особенно вроде Толстого, Маяковского, Мисимы - им-то как раз подобает проверять на деле, насколько жжот глагол. Есть и исключения - Хармс, например, который управлял сферами, а не занимался словесностью; но что для литературы исключение, то в музыке норма, у нас эти сферы прямо в руках (даже и не всегда умелых). Так что ни быть, ни слыть политическим активистом мне совершенно не хочется. И на происходящее я смотрю не то чтобы совсем дикарем инопланетным, но все же по-своему. Сейчас объясню, почему я время от времени все же лезу в подобные вещи.

Вот смотрите. Впервые за всю историю моей страны ее возглавляют люди, которые не исповедуют тех принципов, которые они провозглашают. Даже душегубы более или менее соответствовали своим доктринам и строили то, что объявляли: Петр - империю, Сталин - плацдарм мировой революции и т.д. Нынешние - просто урки. Идеологически спорить с предыдущими упырями было физически опасно, и именно потому, что они всерьез дорожили своими взглядами, в соответствии с которыми они управляли страной. Нынешние легко позволяют высказывать любые как бы альтернативные взгляды. И даже сами время от времени вякают про неэффективность вертикали, необходимость движения к демократии и т.п. Есть специальные люди, ответственные за то, чтобы на бронзу желанной народу диктатуры падал отблеск просвещенности, утешительной для интеллигенции.

Почему вдруг такая перемена? Да потому, что у власти воры, единственная цель которых - нажива, обеспечение себе кастовой отдельности. Они имитируют "суверенную демократию", потому что таково их нынешнее представление о коллективной воле народа. Они имитируют "порядок", гипнотизируя народ телевизором. Любая дискуссия на идеологическом поле косвенно подтверждает подлинность их идеологии и играет им на руку. Вы им: даешь свободные выборы. Они вам: а у нас свободные выборы. За время этого диалога очередная сотня миллиардов попадает туда, куда им надо. Вы им: даешь западные ценности. Они: а народу чужды западные ценности. Народ: да пошли они, эти западные ценности. Они: вот, народ нас поддерживает. За время этого обмена репликами целые отрасли попадают в нужные руки, а вы начинаете тихо ненавидеть "эту страну". Ну и так далее, на любые совершенно темы.

Они делают вид, что у них есть какие-то взгляды (мониторят при этом большинство насколько могут), а вы совершаете двойную ошибку, споря с этими взглядами, потому что вы: а) упираетесь в большинство народа, которому такие взгляды (пускай пока) близки, и потому что вы: б) не упираетесь в реального противника, который в это время на личном самолете летит к семье на выходные туда, где проблемы нашей страны не имеют значения.

При Сталине, кстати, можно писать музыку - ну, если нет возможности сбежать. При Брежневе, при Чингисхане тоже можно - потому что любой правитель, правящий "по принципу", даже мне лично ненавистному, но честно руководствующийся своим субъективным пониманием пользы страны, - любой такой правитель есть так или иначе воплощение коллективного духа народа, пусть даже этот дух переживает какую-нибудь паскудную фазу. И тогда то, что мы делаем, даже если надписать на титульном листе благодарность стопятидесятому съезду упырей, в меру нашего таланта и труда будет косвенным образом способствовать скорейшему сливу этих упырей в унитаз истории. Теперешние же представляют из себя пиявок в чистом виде - а вы все ведетесь на их любовь, скажем, к Дзержинскому. Вы можете себе представить Дзержинского, занимающегося обналичкой? То-то.

Когда в стране есть "политика", даже в некой экстремальной форме типа правления Николая Первого, Сталина или Брежнева, то можно ею "не интересоваться". А сейчас никакая не политика - что, Кущевка, что ли, политика? Или Сагра? Теперь вся страна Сагра. А в Сагре хватило трех выстрелов в воздух, чтобы вся урла на джипах быстро свинтила. И на уровне повыше точно так же - урки, в отличие от "идейных", чуть что мгновенно поджимают хвост. Любой "разводила", как только дашь ему понять, что он разоблачен или заподозрен, тут же практически растворяется в воздухе. И наши нынешние тоже таковы. Как они боятся - стоит хотя бы за этим прийти к Соловецкому камню или 31-го на площадь, чтобы увидеть, как они боятся - как будто они, все эти огромные полки на зарешеченных машинах, заполонившие все переулки, облиты бензином, а у нас, горстки людей, собирающихся просто сесть на асфальт, в руках спички и мы вот-вот их зажжем. Вот так они боятся, и именно поэтому они стоят с брезентом и огнетушителями наготове, чтобы немедленно прихлопнуть любую искру. И этот страх, конечно, выдает их с головой.

Короче говоря, надо от них избавиться. Боже упаси, я не призываю к государственному перевороту - переворот уже давно совершился. Они боятся - а нам надо перестать бояться, и во всех возможных формах дать понять упырям и разводилам, что мы знаем, что они упыри и разводилы. Это не политическое дело, а мужское, что ли. Ну просто дело. По хозяйству, практически. Ну вот как приходишь домой, например, и видишь, что твоей маме впаривают облигации какой-нибудь финансовой пирамиды и она уже достает деньги. Что надо делать? Маму в дом, а разводиле "пшел вон", и всех соседей предупредить, чтоб ему не открывали. И вот для меня сидение 31-го - это такой способ сказать бандюкам "пошли вон". Способ пусть нелепый (об этом потом), но требующий некоторой решимости и уже этим мне близкий. И, конечно, освобождение Таисии Осиповой - достойнейшая цель, поэтому я присоединился к сидящим у Соловецкого камня.

Продолжение следует.

В Екатеринбурге 7 июля 2011 года я проводил пикет на площади 1905 года вместе с бывшим заместителем начальника службы тыла ГУВД Игорем Коныгиным, которого местные СМИ называют екатеринбургским майором Дымовским за его открытые выступления против воровства и коррупции в системе ГУВД Свердловской области. На санкционированном пикете с целью привлечь общественное внимание к проблемам коррупции в прокуратуре использовался большой плакат с фотографией областного прокурора Юрия Пономарева и надписью «Осторожно, коррупция! Лживый прокурор Пономарев покрывает воришек ГУВД по Свердловской области».

(Как на меня завели уголовное дело: подробности и фото)

Который день в Британии бушуют уличные беспорядки, и который день бушуют умы в российском Интернете. Слились в экстазе либерально-общечеловеческие буржуа и буржуа национал-демократические. Опасность грозит самому святому для обеих обычно враждующих групп – Англии.

Проедусь сначала по национал-буржуа, объявивших лондонские беспорядки очередной смертью мультикультурализма. О, эти интернет-рыцари белой расы! Видения Говарда Лавкрафта оживают под бойкий стук их клавиатур. Пал Лондон под напором мультикультурной экспансии пакистанцев и примкнувших к ним негров. Пи…ц хомячку. Помянем Лондон скупой мужской слезой.

Для начала краткий исторический экскурс. Уличные бунты – давняя добрая британская традиция, исчисляемая столетиями. Последние крупные бунты в Лондоне прошли в восьмидесятые годы. Panic on the streets of London, да. За подробностями – в блог к проживающему в Англии. Он же сообщает, что среди участников беспорядков мусульман не замечено, одни белые да негры. Более того, из сообщений СМИ видно, что именно мусульмане активнее всего противостоят погромщикам – от пожилой пакистанки, отогнавшей метлой молодежь от своей лавки, до троих азиатов, участников дружины самообороны, погибших утром под Бирмингемом под колесами автомобиля.

Значит, во всем виноваты (тут за кадром идет барабанная дробь): НЕГРЫ! – восклицают национал-буржуа. Да, именно британские расовые негры и примкнувшие к ним британские расовые белые. Предки этих негров уже сто лет живут в Англии, эти британские негры говорят на чистейшем кокни и свято хранят древние традиции Альбиона – паб, пиво, футбол, регби и традиционное британское развлечение – уличные беспорядки с погромами, смотри предыдущий абзац. Да в этих неграх больше британского духа, чем в коренных англичанах. Наверняка те из них, что любят стихи, почитывают Киплинга. И белых мятежников, напомню, тоже много. Чтут традиции англичане.

А что мультикультурализм? А он изволил почить в бозе еще в 2010 году, что констатировали и Ангела Меркель, и Дэвид Кэмерон. Не тревожьте труп мультикультурализма, он и вонять не будет.

Перехожу к нашим дорогим общечеловекам, либеральным буржуа, обитателям виртуального Плезантвиля, где все живут ТАК ДРУЖНО! Боже мой, эти страшные погромщики, white and black trash! Приличным людям страшно пройти по улицам. "Мол, кто проворонил?/ Да, где пулеметы?/ Загнать их в районы,/ Где нету работы!" – вспоминается сразу Всеволод Емелин.

Беспорядки срежиссированы криминальными бандами – вопят одни либералы. Боже мой, потерянное поколение неблагополучной молодежи – цедят коктейль из классового превосходства и благопристойного гуманизма другие либеральные буржуа.

Происходящие беспорядки, погромы, кражи имущества – все это лежит в природе человека, любого человека. Когда в 70-е в Нью-Йорке случился блэкаут, магазины с видеотехникой были разграблены средним классом, который отличается от бедноты меньшей отмороженностью сугубо по той причине, что у среднего класса есть чуть больше того, что можно потерять.

Что вы кричите о сохранности имущества? Правительство Англии сообщает, что убытки в результате последнего бунта составляют 100 миллионов фунтов. Между тем в результате последнего падения на бирже, вызванного одним заявлением одного рейтингового агентства, убытки идут на десятки миллиардов фунтов. Сравните разницу. Если же для вас имущество действительно важно – летите в Лондон и вступайте в дружины самообороны от мятежников, не все же одним пакистанцам там состоять. Это потруднее, чем нажимать клавишу репост, конечно. Да и не волнуйтесь так, право. Через три дня вы будете увлеченно обсуждать уже совсем другую тему.

Ну а что скажу об английских беспорядках я сам? Я нахожусь на континенте, а события происходят на острове. Наблюдаю за человеческой стихией как за бушующим морем.

С 11 августа продолжится судебный процесс по уголовному делу Таисии Осиповой. Акции у Соловецкого камня планируется начинать каждый день с 14 часов.

В воскресенье там же планируется акция "Поздравь политзаключенную Таисию Осипову". 26 августа ей исполнится 27 лет. Планируется, что все желающие смогут подписать ей поздравительные открытки и передать свои пожелания. Начало также в 14:00. Все открытки будут отправлены Таисии в тюрьму, чтобы она успела их получить ко дню рождения.

С 15 июля началась "сидячая демонстрация" у Соловецкого камня. Все это время полицейские в жесткой форме растаскивали участников акции. Вплоть до 30 июля участники выходили к Соловецкому камню, и только один раз их не задержали. Тем временем "сидячая демонстрация" в поддержку Таисии Осиповой прошла во многих городах России. 31 июля на Триумфальной площади помимо общего требования "Свободу!" звучал и лозунг "Свободу Таисии Осиповой!".

И вот с сегодняшнего дня мы продолжаем "сидячую демонстрацию" у Соловецкого камня на Лубянке. Акция начнется в 14.00.

Новости из разгромленного Лондона, Ливерпуля и других британских городов, где молодежь вышла на улицы в ответ на убийство жителя Тоттенхэма, впечатлили. Ни одно убийство в России не вызвало такой реакции общества, пусть не всего, а хотя бы самой радикальной его части – молодежи. В пяти городах происходят погромы, полиция вызывает подкрепление, кого-то хаотично арестовывают, премьер-министр прервал отпуск...

В нашей стране на одно из самых дерзких убийств – Стаса Маркелова и Насти Бабуровой – отозвалось около двух тысяч человек. Примерно столько людей пришло на акцию памяти через год и примерно столько же через два. На следующий же день после убийства около сотни анархистов и антифашистов провели демонстрацию в Москве и разбили несколько витрин. Общественность тут же высказалась в духе «так не поминают». Признаться, у меня и самой возник вопрос, помнили ли люди, бившие витрины, по какому поводу они вышли?

Но текст "Осколки наши слезы" многое разъяснил мне тогда. Действительно ведь: «...дались эти стекла и куски оргалита, красная цена которым - тысячная часть от дневной прибыли коммерческого банка. Когда убили двух очень хороших людей, и люди эти даже не были посторонними для собравшихся». И мне нечего возразить: «За прошедшие сутки мы и пили, и молчали, и приносили цветы на Пречистенку... Но еще мы забили «стрелку» в центре города и нашли, кто быстро сделает баннер. Чего мы не делали, так это не заботились «что подумают» политтехнологи и прочий скам, так как ненавидим всю эту шушеру за продажность и цинизм. Другие мысли обуревали – как же жить дальше в такой стране?»

Наверное, это правильно, что молодежь вышла на улицы города пусть и за незнакомого многим им человека. Полиция застрелила его и не объяснилась, как я понимаю, до сих пор. И то, что сейчас ходят слухи о том, что он был преступником и первым открыл огонь, ничего не меняет – полиция ведь этого не подтвердила, не обосновала.

Но чем больше вчитывалась в заметки разных авторов, так или иначе освещавших события в Англии, тем меньше становилась зависть к привидевшейся мне гражданской активности и солидарности. Это стало напоминать события на Манежной площади, разве что без националистического компонента.

Люди и тут и там вышли вроде как в знак протеста против убийства определенного человека. В обоих случаях полиция знала заранее о том, где и когда «пройдет линия фронта», но и наша милиция и их полиция дали погромам случиться.

Как рассказывали некоторые московские фанаты в частных беседах, они ушли с Манежной площади, потому что поняли, что это больше похоже не на акцию памяти, а на провокацию властей, подобную событиям там же на Манежной в 2002 году (драка футбольных фанатов как-то очень гладко предварила тогда принятие закона об экстремизме). Ну а кто-то остался и в этот раз на Манежке: бить неславян на площади, догонять их в метро, драться и кричать то самое про Кавказ.

Как видно из лондонских сообщений, многие сейчас просто бьют витрины, жгут машины и мародерствуют. Как минимум последнее действие вряд ли можно посвятить памяти убитого Марка Даггана. Требования лондонских погромщиков невнятны, вместо акции памяти и гражданского сопротивления произволу полиции пока получается мутная история.

В случае с Манежкой в организации беспорядков обвиняют нескольких нацболов. Вряд ли они настоящие зачинщики драк и расправ. Во-первых, слишком уж хорошо знаю на своей шкуре, как оперативно (и иногда превентивно) реагирует власть на акции, организованные не ею. А во-вторых, посадить нацболов – это так просто, они же и так все «экстремисты» автоматически.

В Лондоне сейчас задержано несколько человек, посмотрим, что с ними будет. Но я не удивлюсь, если среди погромщиков обнаружится несколько активно действующих полицейских в штатском. Хотя кто же их обнаружит?

Отправив Юлию Тимошенко в СИЗО, суд продемонстрировал, что имеет твердое желание присудить экс-премьеру реальный срок. Как правило, предварительное заключение почти всегда подразумевает обвинительный вердикт и уменьшает шансы обвиняемого на условный приговор или штраф. С другой стороны, человека, который на момент окончания процесса находится под подпиской о невыезде, скорее всего не отправят в закрытую зону: взятие под стражу в момент оглашения приговора - редкость. Вся карательная система работает согласованно: если уж человека посадили, он должен сидеть дальше, если гуляет на свободе - будет гулять. Судьи и прокуроры не любят ставить под сомнение компетентность своих коллег, и уж тем более свою собственную.

Впрочем, на громких процессах над VIP-персонами стандартная логика не действует. Когда в окрестностях зала суда появляются телекамеры, Фемида снимает повязку с глаз и позирует, показательно очищая свой меч от ржавчины. Ее весы барахлят, как и прежде, но все настолько привыкли к этому, что все равно никогда не воспринимают их показания всерьез. А если речь идет о заметных представителях власти или оппозиции, суд и вовсе становится непредсказуемым и полностью зависимым от общественного мнения и политической воли.

Судьба Юлии Тимошенко сейчас решается где угодно: на Банковой, 11, на Грушевского, 5, но только не на Крещатике, 42. Если на Крещатике и происходит что-то важное, то не в здании Печерского суда, а снаружи, у входа, в палаточном городке.

Публичные персоны - это головная боль не только для судей, но и для тюремщиков. Вся украинская карательная система строилась так, чтобы отсечь заключенных от окружающего мира. Обитатели СИЗО хоть и не считаются заключенными формально, являются ими фактически. Отсутствие легальной телефонной связи и запрет на свидания делают невозможными любые жалобы на бытовые условия или грубое обращение охраны. Если такая информация просачивается наружу, начальство мстит.

Избиения практикуются, как правило, в отношении самых безответных заключенных, тех, кто гарантированно не будет поддерживать постоянный контакт с правозащитниками. На остальных давят иначе: устраивают постоянные обыски, ломающие с трудом налаженный быт в камере, бросают людей в карцер за мельчайшую провинность, а иногда и вовсе без вины. "Неподчинение законным требованиям администрации" - поступок абсолютно недоказуемый, опровергнуть его тоже невозможно. Но решающее слово всегда остается за охраной. Поэтому жаловаться в тюрьмах боятся. И даже когда на территорию приезжает комиссия, способная на что-то повлиять, ей говорят дежурные фразы о том, что все хорошо. Если не сказать - завтра будет еще хуже.

Люди ранга Тимошенко ломают эту отлаженную систему одним своим присутствием. С ними приходится быть гораздо аккуратнее, чем с простыми смертными. Не только пытки и избиения, но даже простое грубое слово по их адрес будет стоить карьеры не только рядовому охраннику, но и его начальству. Оградить Юлию Владимировну от прессы и общественности не получится - это очевидно для любого работника пенитенциарной системы. Вместо этого ее будут ограждать от всех тех неудобств, которые традиционно сопровождают заключенных. Вряд ли ей доведется познакомиться с переполненной камерой, в которой воздух кажется плотным от табачного дыма, а спать приходится по очереди, потому что нар на всех не хватает. Ее не будут кормить несъедобной баландой, никто не рискнет разворовывать или задерживать передачи. Прогулки и выход в баню будут регулярными, быть может, даже более частыми, чем у остальных обитателей СИЗО. Для VIP-заключенных предусмотрены камеры с более удобным санузлом, иногда в них даже есть душ и горячая вода: недосягаемая роскошь для большинства зеков.

С другой стороны, привилегированное положение таит в себе неудобства. Даже самый меркантильный охранник не решится принять взятку у человека, который находится под прицелом телекамер. А без взяток в тюрьме трудно: ведь для того чтобы полноценно общаться с соратниками на свободе, заключенному нужна мобильная связь. Научно-технический прогресс разительно изменил тюремный быт, телефон (на жаргоне "балалайка") сегодня - самая полезная и нужная из списка запрещенных вещей. Она в XXI веке куда нужнее, чем тривиальная заточка. Кусок хлеба можно отломить и руками, а вот чтобы оперативно связаться с внешним миром, рассказать о своем самочувствии, выслушать новости и согласовать синхронные действия по своей защите, телефон необходим.

Консультации с адвокатом, проходящие в специальной комнате или регулярные визиты проверяющих, которым можно изложить свои жалобы, не заменяют живого общения, особенно для человека, привыкшего управлять. Именно поэтому заключенному политику не позволят иметь телефон, здравомыслящий начальник тюрьмы не будет рисковать своими погонами.

Больше всего пребывание в СИЗО - а может быть, и в колонии - будет напоминать для бывшего премьера золотую клетку: максимум комфорта при минимуме свободы и доскональное соблюдение буквы закона даже в мелочах.

О духе закона речи тут нет: если он где-то и был, то все равно давно выветрился.

Дорогие друзья!

26 августа исполняется год с того момента, когда под напором общественности наш президент Дмитрий Медведев остановил строительство трассы через Химкинский лес.

Это была одна из крупнейших побед экологов и вообще российского гражданского общества за последние годы.

Тем не менее, несмотря на столь решительный шаг, президент прогнулся под коррупционеров и строительство возобновилось.

Но мы не собираемся сдаваться. Мы уверены, что если народ выйдет на площади, то власти придется с нами считаться.

Если в прошлом году тысячи людей вышли на Пушкинскую площадь в Москве, то сейчас мы хотим, чтобы люди вышли с акциями солидарности с Химкинским лесом во всех российских городах.

Химкинский лес - это лакмусовая бумажка, от его судьбы зависит, будут ли власти считаться с защитниками природы и с населением. Я напомню, что 66% россиян против трассы через лес. Это выгодно лишь горстке олигархов, а интересы граждан России чиновников не волнуют.

Пусть коррумпированное правительство говорит, что все решено, - мы уверены, что последнее слово будет за нами!

Мы призываем всех присоединяться к кампании 26 августа. Пусть власти видят, что мы просто так не сдадимся.

26, 27, 28 августа пройдут акции по всей России и за рубежом. Вот кратчайшее пособие по проведению акций протеста: http://yaroslavn.livejournal.com/2935.html - проведите акции в своем городе! Кроме того, нужна помощь по распространению информации в Интернете. Мы планируем массовую рассылку писем Медведеву и акцию через Твиттер. Пожалуйста, подключайтесь, и сразу напишите на [email protected] для координации! Мои контакты в др соцсетях см. http://yaroslavn.livejournal.com/profile, там есть скайп и телефон.

Защитим родную природу! Защитим Химкинский лес! Медведев, спаси народный лес, останови трассу олигархов!

На июльскую Стратегию-31 я пришел не в качестве политического активиста, а чтобы запечатлеть события на камеру, - и все же был задержан, а потом еще и написал о своих впечатлениях на Kasparov.ru. Сергей Аксенов в блоге Граней.Ру критически высказался о том, что я делал и заявлял. Отвечаю.

К политическим активистам я себя не отношу и не участвую в несогласованных акциях протеста (при всей абсурдности понятия "несогласованная акция" оно все же существует). Но быть гражданином и высказывать свое мнение это не мешает: надеюсь, защитникам свободы собраний не придется объяснять важность свободы слова.

Очень многие приходят 31-го на площадь не с целью сцепиться руками, посидеть на земле, прорвать оцепление, провести вечер или ночь в отделении полиции. Проще говоря, не чтобы "винтиться". Туда приходят самые обычные москвичи с целью поддержать акцию своим присутствием. Можете считать меня одним из обычных москвичей, у которого в руках был фотоаппарат и который задался целью максимально подробно всю акцию запечатлеть (результаты - в блоге на сайте "Эха Москвы" или в Живом Журнале). Запечатлеть в том числе неправомерные действия сотрудников полиции, которые все более жестко ведут себя с теми, кто эти действия пытается фиксировать.

Отзыв про то, как 31-е освещали в прессе, относится вовсе не к качеству акции, а к качеству прессы. И не к "Новой газете", о которой я упомянул, - на сайте "Новой" по 31-му было достаточно материалов, включая описание моего задержания. Хотя в бумажной версии действительно рассказали только о питерской акции.

Подавляющее большинство источников уделило задержаниям намного больше времени, чем двухчасовому сидению на площади. Фотографий сидячей забастовки, кроме круга сидящих под белым баннером "31", я не наблюдал практически нигде. Это не плохо и не хорошо, это естественно: для журналистов важнее не декларации о победе и не лозунги, а заметные события, нарушения закона, задержания. Важно движение. Сидячая забастовка - воплощение неподвижности.

Дело в том, что даже организованные при участии Людмилы Алексеевой разрешенные акции на Триумфальной (к которым отношение заслуженно неоднозначное) позволяли огласить с трибуны намного более содержательную повестку дня, чем три десятка повторяющихся речевок, которые скандировали в этот раз на Триумфальной.

В сидячей забастовке нет нового содержания кроме самого факта ее проведения. Состоялась она потому, что не опасна и не слишком интересна. Задержания она не затрудняет, а облегчает, поскольку сразу видно, кто в акции участвует, а кто за ней наблюдает. То, что сцепка за руки осложнит полиции работу, - иллюзия; сцепленный круг, вероятно, осложнит, но просто сидящие в ряд люди - никогда. Наша полиция с удовольствием применяет болевые приемы и наносит увечья активистам. Соловецкий камень это проиллюстрировал. Акция 31 июля, на мой взгляд, проиллюстрировала еще раз.

При том, что я поддерживаю Стратегию-31 и ее цели, неоднократно участвовал в мероприятиях 31-го, ее нынешняя форма все в большей степени отталкивает обычных граждан, не занятых "политическим активизмом". Если организаторы собираются делить пришедших на площадь на своих и чужих, призывать всех садиться на асфальт и бить фотоаппараты об стенку, то кто придет поддерживать Стратегию в следующий раз? Что скажете о тех, кто вместо прорыва цепей ОМОНа был занят обзвоном и юридической поддержкой задержанных, снабжением их всем необходимым, - они тоже не нужны? Гражданских активистов не хватает, это правда: честь им и хвала, но не каждому такая работа по плечу.

Мне представляется, что чужие - это люди в камуфляжной форме по ту сторону заграждений и те, кто отдает им приказы. Представляется, что они чужие для всех, кто на площади присутствует, включая многих журналистов. Не делите оппозиционеров на "правильных" и "неправильных". В Кремле уже поделили.

В завершение хотел бы поблагодарить участников "Солидарности" и членов Либертарианской партии, которые поддержали меня и попавших вместе со мной в ОВД задержанных консультациями, публикациями, водой и едой. И не спрашивали, к какой организации мы принадлежим, сопротивлялись ли полиции, держали ли друг друга за руки и носили ли с собой фотоаппарат.

Всколыхнувшее блогосферу происшествие с Максимом Громовым высветило несколько наивный взгляд на административный арест со стороны некоторых сторонников «Другой России». «К чему столько шума вокруг рядового в общем происшествия? - спрашивают они. - Не обесценит ли шумиха вокруг административно задержанного статус настоящего политического заключенного?»

Раз этот вопрос назрел, считаю нужным по нему высказаться. Если правозащитники объявляют нашего активиста узником совести за административку (так было с Лимоновым и Манулиным на Новый год), то возражать против этого не надо. Любая помощь приветствуется. Наоборот, надо призвать объявлять узниками совести всех задержанных. Пусть полиция задумается 30 раз, перед тем как оформлять на сутки политактивистов.

Статус политзека еще более повышается, если к административно задержанным относятся с пиететом и быстро выпускают. Нельзя относиться как к норме к тому, что задержанных в Петербурге у Гостиного Двора в своем большинстве оставляют ночевать в полиции, что в Москве усилиями местных правозащитников и самих активистов уже почти перестали.

Насколько мне известно, питерские правозащитники, в том числе члены ОНК, представляют из себя симбиоз ленивцев, не желающих подъехать в ОВД, если арестованный ниже статусом, чем, к примеру, Немцов, и откровенных «адвокатов дьявола», представляющих интересы полиции.

Так вот, тем более надо использовать дело Громова как прецедент. И раз питерские «правозащитники» – правозащитные импотенты, стоит принимать помощь от других людей.

Безусловно, человек, занимающийся политикой в современной России, должен быть готов не только к аресту на 15 суток, но и к полноценному тюремному сроку. Но не стоит облегчать работу режиму: если начать биться за каждые сутки свободы «административника» (уж не говоря про вопиющий случай Громова, которому в полиции устроили сотрясение мозга), это в лучшую сторону скажется и на судьбе политзаключенных по уголовным статьям.

Вряд ли правильно валить в одну кучу, как это делает Андрей Некрасов, все войны Запада, войны Брежнева и грузинскую войну Путина. Именно это делают Путин и его агитпроп, жульнически подменяя понятия.

Корейская война была ответом на северокорейскую агрессию и велась по мандату ООН. Во вьетнамскую войну США втягивались постепенно, начиная с Эйзенхауэра. Они унаследовали проблему от французской колониальной администрации и поначалу просто помогали Сайгону выстоять под натиском коммунистического Севера, при этом неразумно требуя от средневекового в сущности государства демократических реформ. Наступил момент, когда мосты были сожжены и Вьетнам превратился в последний бастион – в соответствии с господствовавшей тогда «теорией домино».

«Саддам был очень дурной человек, - пишет Андрей Некрасов, - но не это было заявлено Бушем и Блэром в качестве причины нападения на суверенную страну и неизбежного следствия – гибели десятков тысяч мирных жителей. Заявлена была ложь». Позволительно спросить: неужели автор полагает, что настоящей причиной Первой мировой войны было убийство эрцгерцога Фердинанда? Причины войн никогда не совпадают с их предлогом, casus belli. Кроме того, Буш с открытым забралом, публично предлагал Саддаму уйти добровольно.

И наконец, как же не видеть, что боснийская и косовская войны велись с целью, противоположной целям Путина в Грузии, – остановить этнические чистки, а не учинить их.

Американцы – идеалисты. Они верят в то, что homo sapiens – демократ от природы. Это и есть их доктрина.

Что касается Валерия Гергиева, полностью согласен: если бы он просто приехал и сыграл, никаких претензий к нему не было бы. Но он произнес политическую речь по кремлевскому шаблону, а это музыканту такого класса неприлично. Рихард Штраус написал гимн Берлинской Олимпиады, но никогда не участвовал в публичных шоу режима и вел себя настолько достойно, насколько это было возможно в тех условиях.

31 июля 2011 года сотрудниками полиции в Москве в числе более чем 60 граждан, задержанных под предлогом противодействия акции в защиту свободы собраний, был задержан Сергей Станиславович Удальцов, 16.02.1977 года рождения, гражданин РФ, координатор Левого фронта, координатор Совета инициативных групп Москвы и общественного Московского совета, один из лидеров незарегистрированной партии «Рот Фронт».

Задержание С. Удальцова имело место при следующих обстоятельствах: он шел вместе с другими гражданами по пешеходному тротуару вдоль Тверской улицы в сторону ст. метро «Пушкинская» без лозунгов и транспарантов после завершения массового мероприятия на Триумфальной площади г. Москвы, заявителем или организатором которого не был. Путь шедшим гражданам преградили сотрудники полиции, стали без объяснения причин выхватывать из образовавшейся толпы отдельных граждан, в том числе был схвачен, задержан и доставлен в ОВД по Тверскому району г. Москвы С.С. Удальцов.

Ему было вменено правонарушение, предусмотренное ч.1 ст.19.3 КоАП РФ (неподчинение законному требованию сотрудника милиции). 01.08.2011 г. мировым судьей судебного участка № 423 Тверского района г. Москвы С.В. Комлевым вынесено постановление о признании С.С. Удальцова виновным и о назначении ему административного наказания в виде административного ареста сроком на 15 суток. При рассмотрении дела судьей были допущены многочисленные нарушения принципов и норм административного судопроизводства:
- С. Удальцов был лишен предусмотренного законом права полноценно пользоваться помощью защитника;
- суд отказал в принятии к рассмотрению ходатайства защиты о вызове свидетеля и других ходатайств;
- помимо самого С. Удальцова, судом были заслушаны лишь показания сотрудников полиции, производивших, с их слов, задержание Удальцова. Причем в ходе допроса выявились существенные противоречия в показаниях указанных сотрудников полиции между собой, с Протоколом об административном правонарушении, их рапортами и другими доказательствами по делу.

Так, сотрудники полиции, допрошенные по отдельности, не смогли объяснить причину полной идентичности текста рапортов за исключением подписей. При этом каждый пояснил, что писал рапорт самостоятельно. Ни один из сотрудников полиции не смог назвать признаки, по которым они посчитали, что действия Удальцова носят противоправный характер. По словам полицейского Болдырева, он посчитал поведение Удальцова достаточным для задержания на том основании, что последний шёл в окружении корреспондентов.

Показания сотрудников полиции не соотнесены надлежащим образом с другими доказательствами, которые либо не могли быть представлены стороной защиты вследствие ограничения судом права лица, привлекаемого к административной ответственности, на защиту, либо вследствие отказа суда в принятии ходатайства об их получении. Таким образом, судебное решение было принято с грубыми нарушениями и было явно предвзятым, нарушающим принцип презумпции невиновности и право на справедливое судебное разбирательство, установленное ст.6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

3 августа 2011 г. с нарушением установленного законом срока дело по апелляционной жалобе рассмотрено судьей Тверского районного суда Т.В. Неверовой. Почти все ходатайства защиты были отклонены судьей, а показания свидетеля зашиты отвергнуты. В связи с наличием у Удальцова двух несовершеннолетних детей Тверской районный суд уменьшил ему срок административного ареста на 1 сутки.

Репрессия против Удальцова была осуществлена даже несмотря на то, что в данном случае он участвовал в массовом политическом мероприятии как обычный гражданин, реализующий своё конституционное право на выражение протеста. Из нескольких десятков одновременно задержанных в том же месте и при тех же обстоятельствах граждан наказание в виде административного ареста было назначено только Удальцову и Константину Косякину (также одному из лидеров «Левого фронта», бывшего одним из организаторов публичного мероприятия на Триумфальной площади). При этом Косякину было назначено наказание в виде 5 суток административного ареста, а Удальцову – окончательно в виде 14 суток административного ареста. Остальным задержанным произвольно вменялась, в зависимости от ОВД, составлявшего протокол об административном правонарушении, либо ч.1 ст.20.2 (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования) КоАП РФ, либо та же ч.1.ст.19.3. КоАП РФ. Однако больше никто не задерживался в ОВД до суда, и больше никому не было судом вынесено наказание в виде административного штрафа. В настоящее время под арестом продолжает оставаться только Удальцов.

Представляется, что преследование Сергея Удальцова имеет незаконный и избирательный характер. Только за последний год он был задержан более 20 раз. Во многих случаях задержание носило превентивный характер и не имело даже видимости повода, в других – осуществлялось по явно незаконным основаниям. В седьмой раз за последний год на него наложено наказание в виде административного аресте.

Представляется, что судебные решения об аресте Удальцова являлись очевидно неправосудными и фактически неприкрыто сфальсифицированными, всякий раз вступая в противоречия с нормами Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В общей сложности за последний год Удальцов был осужден к 61 суткам административного ареста.

В предыдущих случаях Удальцов задерживался, будучи организатором митингов, либо превентивно, до их начала, либо после окончания. Всякий раз его задержание производилось в форме захвата с применение грубой физической силы, с нарушением статьи 21 Конституции Российской Федерации, а также статьи 3 Европейской Конвенции «О защите прав человека и основных свобод», статей 12 и 13 федерального закона «О милиции», части 4 ст.5 федерального закона «О полиции», п.212.4 Устава патрульно-постовой службы милиции общественной безопасности.

Каждый раз Удальцов безосновательно содержится до суда в течение от одних до двух суток в помещениях районных ОВД в условиях, не приспособленных для содержания задержанных, унижающих человеческое достоинство, без надлежащего питания, прогулок, связи с родственниками и т.д. Материалы административных дел оформляются за пределами установленного законом срока.

Представляется, что задержание 31 июля 2011 г. и последующий незаконный арест Удальцова явились, с одной стороны, продолжением тактики власти на пресечение активной деятельности одного из лидеров внесистемной оппозиции, с другой - на примере наиболее активного и известного участника - инструментом устрашения потенциальных участников мирных собраний. Эти действия властей нарушают права Удальцова, предусмотренные ст.10 (свобода выражения мнения) и ст.11 (свобода собраний и объединений) Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и осуществляются именно в связи с реализацией им этих прав.

Союз солидарности с политзаключенными считает Сергея Удальцова узником совести и требует его немедленного освобождения. Призываем правозащитные и другие организации гражданского общества в России и за рубежом поддержать нашу оценку статуса Удальцова и требование его освобождения.

Ну вот, меня осудили. 160 часов обязательных работ. Приговор пока не вступил в законную силу, поскольку я подал апелляцию. Жду рассмотрения. Домашний арест мне незаконно продлили до вступления приговора в законную силу. В нарушение всех норм судья продлил меру пресечения единолично – на судебном заседании по продлению не было ни меня, ни моих адвокатов, ни прокурора.

Так же "беспредельно" проходил и весь суд под управлением судьи Антоновой. В ходе судебного заседания нам удалось доказать, что мое уголовное дело сфальсифицировано.

Мы обнаружили подделку протоколов осмотра места происшествия и ряда вещественных доказательств. В протоколах были подделаны подписи понятых. Мы вызвали их в суд и допросили. В ходе судебного заседания они признали, что подписи на протоколах им не принадлежат. Кроме того, одна из понятых на период составления данного протокола была несовершеннолетней, а значит, не имела права участвовать в каких-либо следственных действиях.

Эти протоколы были добавлены в дело в 2011 году. Мы обнаружили это, когда стали сверять материалы дела, скопированные нами при предъявлении обвинительного заключения, с теми, которые рассматривались в суде. Мы предъявили суду первичные материалы, но суд отказался их рассматривать. И даже допрос понятых в качестве свидетелей не был учтен судом.

Кроме того, была совершенная путаница с вещественными доказательствами. К примеру, в описи идут перчатки темно-серого цвета, а на самом деде они черные; в первичном протоколе осмотра места происшествия фигурирует два ключа, в новых протоколах – один.

Нам отказали во всех ходатайствах, которые мы заявляли. Мы хотели привлечь в качестве свидетеля следователя, который выезжал на место происшествия и составлял протокол осмотра. Отказали. Ходатайствовали об ознакомлении с вещественными доказательствами. Отказали.

Ну и в итоге меня удалили из зала суда. Я заявлял, что уголовное дело сфальсифицировано, постоянно заявлял отводы судье. И вдруг судья попросила у меня паспорт. Открыла страницу, где у меня вписана дочка, покачала головой и отдала мне паспорт. Я заявил ходатайство о давлении со стороны суда: очевидно, что судья как бы намекнула, что у меня маленькая дочь. В результате меня удалили из зала суда до окончания прений с формулировкой «для безопасности подсудимого». Я был лишен возможности дать показания во время судебного заседания.

После этого судья вообще отказалась принимать какие-либо ходатайства от моих адвокатов. Даже не рассматривать, а принимать не хотела. У нас есть диктофонные записи этих заседаний. Уходя в совещательную комнату, судья удаляла из зала всех кроме прокурора. После моего заявления она стала удалять и прокурора, но при этом все перерывы и время после окончания заседаний прокурор проводил у нее в кабинете. Этому у нас есть видеоподтверждение.

Параллельно с моим судом мы обнаружили, что в Волгограде, именно в том районе, где меня судят, прокурор ради показателей сфальсифицировал дело и несколько человек осудили невиновных. Позже по этому делу посадили нескольких милиционеров, а ранее осужденных людей не выпустили. Мы начали раскапывать это дело, собрали показания в отношении всех этих лиц. Поэтому понятно, что меня решили оставить под домашним арестом.

В августе 2008 года Россия вторглась в соседнюю страну, захватила чужую территорию, провела этническую чистку, и незаконно изменила международные границы.

Многие в российской оппозиции, как и в мировом демократическом сообществе, более или менее осознанно поддержали действия российских властей. Одна из главных причин этого скандального, с моей точки зрения, факта заключается в политизации международного права; подавал пример здесь Путину, увы, Запад. Если нельзя, но очень хочется, то можно. Если нельзя по закону, то можно по морально-идеологическим понятиям. Врагу закон – другу то, что надо.

Так было с древности, но с некоторых пор считалось, что демократия сильна своим уважением к закону и правам человека, а доктрины типа брежневской провалятся вместе с недемократическими режимами, несмотря на все возможности, которые они имеют в неправовом поле. Еще и при Брежневе, разумеется, американцы не считались с международным правом, когда благородный антикоммунизм волновал кровь. И сегодня нетрудно заметить, что доктрину Брежнева напоминает и "доктрина" Буша/Блэра (а до них – Клинтона, в отношении бывшей Югославии) и даже "доктрина" Обамы.

Разумеется, демократия не может быть наивной и беззубой и обязана заботиться о своей безопасности. Борьба с разнообразными империями и республиками зла оправдывает многое, но не все. Ложь руководства своему народу – не оправдывает. Саддам был очень дурной человек, но не это было заявлено Бушем и Блэром в качестве причины нападения на суверенную страну и неизбежного следствия – гибели десятков тысяч мирных жителей. Заявлена была ложь.

В случае российской агрессии в Грузии лжи было на порядок больше. Не было ни одного предрассудка, который не был использован российской пропагандой против грузин и их демократически избранного президента. Несмотря на её топорность, эта пропаганда отчасти сработала и на Западе – в тех кругах, которые ловят малейшую возможность морально оправдаться за подключение к Роспилу.

Путин (и Гергиев) на весь мир объявлял, что грузины убили две тысячи мирных жителей: это нельзя назвать невинной ошибкой, так как это число врезалось в память многим (а я с многими говорил, работая над фильмом "Уроки русского"), и с высокой трибуны никто эту "ошибку" не поправил, и не объяснил, каким невинным образом к этому числу опытный руководитель правительства пришел. Даже Human Rights Watch первоначально завышала число убитых (более 400). Российская военная прокуратура насчитала менее 170, честно признавшись, что не имеет возможности различать мирных жителей и боевиков.

За несколько месяцев работы над фильмом моему соавтору Ольге Конской и мне не удалось получить внятной информации хотя бы об одной жертве женского пола (что, конечно, не гарантирует, что таких не было).

А вот на грузинской стороне внятной информации было много. Мы выслушали и сняли свидетельства расправ с мирными жителями, с именами и адресами; большинство этих материалов не вошло в фильм по соображениям объема, но и то, что вошло, говорит о многочисленных убийствах грузинских мирных жителей, и, конечно же, об этнической чистке и грабеже в грузинских селах Южной Осетии, которые были почти полностью разрушены.

Август 2008 года – позорная страница нашей истории. Август 1991-го – героическая. Не все были героями индивидуально, что нормально; кто-то объезжал и обходил танки по дороге на дачу. Но мы были обществом, которое путчисты не смогли обмануть и запугать. В те далекие времена, когда в моде была свобода и правдивая информация, вид наших танков в Вильнюсе заставлял десятки тысячи русских людей выходить на улицу, чтобы защитить литовцев от нашей военщины. Так ведут себя по-настоящему великие, пассионарные, народы. Псевдовеликие – лживые, трусливые, усталые и апатичные – ведут себя так, как мы повели себя по отношению к братской Грузии.

А отчего бы не собраться Общественному совету при ГУВД?

По-моему, есть как минимум три повода для этого собрания (порядок перечисления не отражает степень важности этих поводов).

1. Незаконные задержания активистов у Соловецкого камня, «сидевших» там в поддержку Таисии Осиповой, немотивированная жестокость по отношению к людям с обостренным чувством справедливости, нарушения всех, каких только возможно, прав задержанных в стенах ОВД «Китай-город» (людей намеренно держали там сутками, не вывозя в суд), постоянная ложь полицейских начальников (в том числе и в эфире «Эха Москвы»).

2. Незаконные задержания одиночных пикетчиков, протестующих против мигалок на Кутузовском проспекте. Отлично зная, что для одиночного пикетирования не требуется согласования, сотрудники полиции тем не менее демонстративно и сознательно нарушают закон и задерживают активистов. Получается, что у нас даже в такой – абсолютно законной и безобидной – форме ПРОТЕСТОВАТЬ ЗАПРЕЩЕНО?

3. Опять же беззаконные и жестокие задержания на Тверской 31 июля. Кроме всего прочего, было бы полезно разобрать эпизод в метро. Эта история, случившаяся с Дмитрием Щедриным, во-первых, включает в себя целый букет из фактов полицейского произвола, во-вторых, прекрасно задокументирована и не может быть опровергнута.

В Общественном совете есть Людмила Алексеева, Алексей Венедиктов, Андрей Бабушкин. Пусть бы эти люди потребовали ответа у начальников московских держиморд. И пусть бы последние были вынуждены объясниться за действия своих подчиненных. Разве у нас есть какие-то другие способы воздействия на распоясавшихся мерзавцев в погонах?

Хочу вынести на гражданский суд действия господ Ю. Вдовина и В. Шнитке. Эти люди работают в Общественной наблюдательной комиссии по Санкт-Петербургу и Ленобласти. Они обязаны осуществлять контроль за силовиками всех мастей. Не знаю, может, я дебил, у которого вытрясли последние мозги в 64-м отделении полиции Кировского района Санкт-Петербурга, но выводы, сделанные этими людьми по результатам их расследования, не укладываются в мою разбитую черепную коробку.

Попробую ответить на все аргументы Ю.И. Вдовина по порядку. И указать на то, что обязаны были увидеть сами эти господа.

В. Шнитке приходил ко мне, кажется, в четверг и после беседы со мной помог Ю. Вдовину сделать следующие выводы, о которых я узнал вчера из комментария Евгения Ихлова. Я обязан еще раз пояснить, почему я поступал так, а не иначе, и чем отвечали мне работники МВД и присоединившиеся к ним господа из ОНК СПб. Давайте по порядку разберем этот текст.

"По настоятельной просьбе заместителя председателя Санкт-Петербургской общественной организации "Гражданский контроль" Вдовина Юрия Иннокентьевича сообщаю, что он снимает свою подпись под обращением.
Аргументация такова. Информация о том, что Максим Громов жестоко избит в 64-м отделении полиции, не соответствует действительности.
В действительности обстоятельства, по версии Вдовина, таковы: "Максима задержали во время несанкционированного митинга у Гостиного Двора 31 июля и привезли в 64-е отделение полиции. Документов он принципиально с собой не берет, фамилию назвать отказывается на основании ст.51 Конституции. Поэтому полицейские не могут оформить протокол по КоАП. Но уже и отпустить не могут, т.к. он задержан по КоАП и требуется какая-то разборка, составление протокола. В течение двух дней они пытаются уговорить его назвать себя, он отказывается, считая задержание на 48 час. незаконным".

Напомню всем, что я отказался называться до тех пор, пока закон не будет соблюден по отношению ко мне. Пока полицейские, задержавшие меня, не сделают того, что обязаны были сделать при задержании. А именно: представиться или назваться, объяснить мне мое правонарушение и составить по этому факту РАПОРТ. Ничего кроме законных действий по отношению к себе я не требовал. Соблюдайте ваш закон, твердил я им. Тем не менее, рапорта были составлены третьими лицами, ППСниками из близлежащего РУВД, ничего не имевшими общего, кроме цвета формы, с задержавшими меня полицейскими. Эти два полицейских написали рапорта на всех, кто со мной находился. Писали, как всегда, под копирку, вписывая то, что было на образце. Подписали, удалились. Находившиеся со мной либералы также обращали на это внимание, но сотрудникам были «до одного места» все наши слова. Как, наверное, все на свете, кроме собственных премий и зарплаты.

Таким образом, в основу протоколов об административном правонарушении легли подложные документы, что является преступлением, именуемым не иначе как ПОДЛОГ! Не больше и не меньше - Статья 292 УК РФ.

Указывая на эти преступления всем офицерам, проходившим мимо в тот момент, я не был услышан, и кроме застенчивых и кокетливых улыбок, которые более к лицу дамам, нежели мужчинам в форме, я не получил в ответ ничего.

Дальше - больше: когда впоследствии в ответ на все требования, включая силовые, я доводил до сведения понятых и офицеров, что документы, на основе которых они выдвигают требования, подложны, глава 64-го ОМ подполковник Мусийко С.В. металлическим голосом сообщал мне, что я обязан подчиниться якобы законным требованиям.

Кстати, подлог - одно из самых любимых должностных преступлений в стране. Вот история с подлогом, которая произошла с моим другом Станиславом Дмитриевским в Нижнем Новгороде. Любопытно, что у нас в стране это повально. Простой народ не знает, а правозащитники говорят – сами виноваты. И до подлогов есть дело только нам, простым неравнодушным гражданам, защищающимся в суде после митингов в защиту ст.31 Конституции.

Мало того что при мне составляются протоколы, основанные на подложных документах, и меня пытаются заставить участвовать в дальнейшей процедуре их составления (это вовлечение в соучастие в преступлении - ст. 32 УК РФ). Но эти протоколы еще и нацелены против меня, чтобы потом направить дело в суд, где я обязан буду оправдываться в том, что подписал заведомо ложный документ. И доказывать свою невиновность. Как распутать потом этот клубок лжи, где ложь наматывается на ложь, скрепляется, клеится и цементируется ложью?

Единственное, что я мог сделать, - тихо не участвовать в этом даже не спектакле, а в какой-то грязной кухне. Через час-другой эти люди, совершившие сразу несколько преступлений у меня на глазах, могли сунуть мне под нос другое дело, уже уголовное. Если не мне, то любому из нас, или любому гражданину, кто попадет сюда завтра. Вообще, судя по тому, как они мастерски это делают, я не сомневаюсь, что они суют уголовные дела своим жертвам.

Посему я заявил полицейским, что все, что я скажу сейчас, будет наверняка ими истолковано по-своему и использовано против меня.

От простых преступников можно ожидать многого, но преступники боятся ответить за свои преступления. А вот чего можно ожидать от преступников в погонах? Которые возомнили себя законом, которые нарушения, ложь и подлог сделали своей повседневностью. Сержант, конвоировавший меня в автобусе, жаловался мне на гайморит (не давая открыть форточку), прапорщик в отделении жаловался мне, что не может бросить курить. Но никто из них мне не жаловался на то, что им приходится лгать каждый день по многу раз, их заставляют лгать, или их давно уже не заставляют лгать, а ложь превратилась в их работу.

Опасаясь за свою свободу, здоровье и жизнь (как и за всех граждан, попадающих сюда), предполагая, что все мои показания будут использованы против меня, я отказался отвечать им на любые вопросы, касающиеся меня лично. Обеспечено 51 статьей Конституции РФ, и точка.

Думаю, господину Вдовину не будет страшно подписать протокол, склеенный ложью на его глазах и против него. Ему не страшно будет, а у меня на этот счет другие взгляды, я за подпись свою отвечаю.

Капитан Суханов, кстати, узнал мои данные сразу, как меня оформили. Я ему их сказал, потому что он попросил дать объяснение по поводу моего избиения в отделении. Я четко ему ответил на все вопросы. Но капитан отказался мне верить, как и спустя час подполковник Мусийко с приехавшим с ним капитаном Гавриловым.

"На второй день начальнику отделения что-то не нравится в его виде, он спрашивает: как Максим себя чувствует. Максим подтверждает, что чувствует себя плохо, и ему вызывают «скорую помощь». Врач меряет давление и считает, что он нуждается в госпитализации".

Я упомянул в последнем посте, что тогда подполковник решил просто подстраховаться и предложил вызвать мне скорую, от которой я, наверное, должен был отказаться. А если не откажусь, то бригада врачей, увидев мой бодрый вид, который в идеале всегда должны видеть мои враги, скажет – здоров. Не сомневаюсь, он всегда так поступал с несговорчивыми «клиентами» (как менты называют попавших к ним жертв). Проверил – все нормально, а через час завыл, попросил скорую – мы тебе уже вызывали, сам не хотел, или осматривали, был здоров.

Но порядочные люди есть везде. Как ни кричали врачу, тыкая в меня пальцем, что ПЕДОФИЛ и ГРАБИТЕЛЬ попал к ним в руки, доктор настояла-таки на моей госпитализации. Изможденная и проклявшая все и всех, она заявила: конвой, что угодно, но довезите в больницу, и дальше хоть что делайте, а я свой долг обязана исполнить.

(Было ли избиение?)

Некто Александр Залесский опубликовал оценочную статью "Несвобода без собраний" об акции 31 июля на Триумфальной. Поскольку статья явно недружелюбная, а скорее критическая и к тому же опубликована на одном из основных ресурсов оппозиции, позволю себе прокомментировать некоторые пассажи автора.

«События на Триумфальной площади 31 июля невыразительно мелькнули в лентах информагентств. Несмотря на обилие корреспондентов и журналистов, телекамер крупных каналов на месте событий практически не было, за исключением, пожалуй, РЕН ТВ», - начинает Александр свой текст. «Интерес к «Стратегии-31» понемногу теряют и ее участники, и журналисты. Несмотря на погожий выходной день, желающих выйти на площадь заметно поубавилось. Если бы не шествие, которое завершилось задержаниями, писать об июльском 31-м было бы практически нечего», - продолжает он.

В отличие от большинства рассеянных наблюдателей, организаторы Стратегии-31 внимательно следят за информационным фоном, на котором развивается наше движение. Мы не молимся на топ Яндекса, однако нам важно донести свою позицию да большинства граждан. Так вот, информационное освещение июльской Стратегии-31 было максимальным начиная с новогодних арестов лидеров оппозиции. Это зафиксированный факт, который не следует искажать. Отсутствие же телекамер ОРТ и второго канала мы как-нибудь переживем. Их наличие ни на что не влияет.

Что касается количества участников, то уже давно оценить его объективно практически невозможно. Люди вынуждены приходить на площадь дворами, минуя оцепления, их то и дело оттесняют, они возвращаются... Кто-то уходит раньше, не выдержав давления, кто-то более упорен. И здесь становится важен в первую очередь дух сопротивления, а не абсолютные цифры участников. Из этой реальности и родилась тактическая (летняя) идея «сидячей забастовки». Подобно какому-нибудь армейскому спецназу, те, кто решился сесть на асфальт Триумфальной, призваны были удерживать плацдарм до подхода основных сил. Для всех остальных. И удержали.

Вообще же в «погожий выходной день», как пишет Залесский, да еще летом, собрать людей на площади – задача гораздо более трудная, чем в разгар политического сезона. Это знают все политические практики. И здесь она была выполнена на сто процентов именно за счет решимости участников «сидячей забастовки». Взяли если не количеством, то качеством. Это надо понимать.

Кстати, стихийное шествие с задержаниями, о которых, как выяснилось, только и может писать автор, состоялось под влиянием эмоций в первую очередь «сидельцев», воодушевленных крохотным кусочком свободы, который нам удалось отвоевать в этот день. Именно этот факт является главной новостью, news, вечера 31 июля, а вовсе не количество арестованных.

Теперь о журналистах. Гражданских и профессиональных. Последних на площади более чем достаточно. И пишущих, и снимающих, и каких угодно. Если и был в чем недостаток, нехватка, так это в действующих лицах, в «акторах», в тех, кого снимают и о ком пишут. И здесь малопонятна позиция многих политических активистов, предпочитающих не участвовать в действии, а изображать из себя прессу, с фото- и видеокамерами наперевес.

Вот что пишет тот же Залесский: «Несмотря на то, что я участвую в деятельности московской «Солидарности», на акции я присутствовал исключительно в качестве фотографа и задачу свою видел лишь в том, чтобы освещать саму акцию и действия милиции. Ни в выкрикивании лозунгов, ни в сидениях, ни, тем более, в прорыве сквозь цепочки ОМОНа я не участвовал».

Хочется спросить, а почему вы видите своей задачей «присутствовать исключительно в качестве фотографа»? И кто тогда, по-вашему, должен быть участником, если даже вы, политический активист, пытаетесь устраниться? Папа римский? Нацболы? И какое тогда моральное право вы имеете писать следующие строки: «Если выйдут тысячи вдоль всей Тверской, то не хватит автобусов, чтобы посадить. Не хватит ОМОНа, чтобы разделить. Не хватит отделений милиции, чтобы задерживать... Не хватит смелости бить, потому что толпа — великая сила, с которой наша полиция даже 31 июля справилась лишь благодаря многократному численному превосходству».

Ну, так забудьте в следующий раз свой фотоаппарат дома, разбейте его об стенку и выходите на Триумфальную как политический активист, как ГРАЖДАНИН. Тогда и будут однажды «тысячи», о которых вы так смело грезите. Не готовы сесть? Стойте, сцепитесь руками с товарищами. Сопротивляйтесь...

И еще немного об освещении акций Стратеги-31 и резонансе в прессе. Как известно, пресса чрезвычайно бойко реагирует на появление известных персон. Например, лидеров оппозиции, особенно либеральной. Их личное участие всегда приносит дополнительный эффект. В этой ситуации они, если они лидеры, просто обязаны быть. Однако 31 июля среди активистов на площади был один лишь Лимонов. Честно просидел вместе со всеми два часа. А где лидеры той же «Солидарности»? Почему они не со своими активистами? Отдыхают? Боятся? Заняты? Хорошо бы активисты задали им эти вопросы...

Между тем власть только что раскурочила надежду либеральной оппозиции партию ПАРНАС, в стране вот-вот будут объявлены парламентские выборы, а лидеры либералов в такой важнейший момент блистательно отсутствуют на исторической сцене. Может, пора уже говорить о профнепригодности?

Это выяснится 31 августа на Триумфальной площади.

В этот раз я, к своему стыду, опоздал минут на десять. Когда я прибежал на площадь, автобус с последними сидячими уже отъезжал. Но меня схватили сразу, как я приблизился к группе журналистов, которые снимали скандирующих «Свобода!»

Поволокли пять человек, взяв меня за руки и за ноги. Отволокли к автобусу и втащили меня туда, передав сидящим там их коллегам. Сначала руки, потом голову и туловище с рюкзаком, затем ноги.

Меня кинули в самый конец автобуса, где сидели полицейские разных званий, в разной форме и разных форм, человек примерно пятнадцать.

В течение пяти минут автобус наполнился еще десятком молодых ребят, в основном из "Обороны". Была еще нацболка Саша Качко, которой в прошлый раз сломали руку. В этот раз ей, видимо, уделили меньше внимания, чем мне: ее волокли по асфальту только за руки, о чем свидетельствовали разодранные в кровь колени.

Спустя около часа нас доставили в 64-е отделение, находящееся на юге Питера, на пр. Маршала Жукова. Там нас передали дежурным офицерам, которые нас поместили в дежурную часть. Примерно еще через час приехали два работника ППС, которые составили рапорта от своего имени. Им дали список задержанных и напечатанные заранее рапорта с формулами правонарушений, в которые нужно было только вписать их имена и имена задержанных. Все задержанные, по их версии, кричали одно и то же: «Ура Россия!» и «Ура Лимонов!», за что и были задержаны и доставлены.

С самого начала я указал, что доставлять нас и составлять рапорта обязаны были те, кто меня задерживал. Поэтому отказался называться, пока они не придут, пока они не представятся и не сообщат мне, за что меня задержали. Когда пришли ППСники из ближайшего РОВД и я их увидел, то сразу понял, что они меня не задерживали. Потому что я хорошо помню, кто мне крутил руки на Гостином.

Через полчаса ко мне подошел офицер и пригласил составить протокол. Я ему объяснил, что рапорта составлены незаконно и он это знает. Люди, составлявшие рапорта, были вызваны недавно, и они не могли задержать всех присутствующих, даже если были у Гостиного двора. Соответственно, все, что он сейчас делает, заведомо делается с нарушением закона. И в этом фарсе я принимать участие отказываюсь. Единственное средство хоть как-то противостоять беззаконию, которое начинается с малого, - это мое гражданское неповиновение. Меня поддержали еще несколько человек.

Офицер кивнул и оставил меня в покое. Спустя еще некоторое время всех, кто назвался, стали по очереди выводить из отделения. Я знал, что лгущие мне на протяжении многих лет с завидным упорством люди в форме ничего не делают просто так. Если преступник начинает мухлевать с самого начала, то он мухлевать будет до конца, потому что живет этим.

После того как проводили некоторых ребят из отделения, ко мне с огоньком в глазах опять стали подходить офицеры, говоря, что я и другие им надоели и что нас скорее нужно выпустить. Я был непреклонен. После последней беседы офицер сказал прапорщику: «Проводи его до Фердинанда». Это слова из известного произведения. «Читаете Вайнеров? "Эра милосердия?» В ответ офицер засмеялся, лукаво сощурив темные глазки, и захлопнул за мной камеру.

Только вчера я узнал, что означали его слова. Саша Качко, которая сразу назвалась в отделении, была тоже «выпущена», доведена до автобуса, и ее вместе с другими ребятами перевезли в 8-е отделение. Человек пять или шесть погрузили в специально вызванный автобус, чтобы отвезти их в другое отделение, для того чтобы обмануть меня и еще трех–четырех человек. Они их обманули, и на следующий день их отвезли в суд, присоединив всех к основному потоку из других отделений. Лгать им не привыкать, и не мною замечено, что война за просвещение с дикарями ведет не к просвещению последних, а к одичанию просветителей. Так и эти борцы с преступностью одичали до лжи во всем, даже в мелочах. Граждане для них (как и для преступников) «терпилы, лохи и быдло, которых нужно разводить, пускать в глаза пыль, обманывать и стричь капусту», как мне сказал один курсант Академии МВД. Но я задолго до него перестал верить их добрым речам из-под овечьих шкур. И самое страшное, это они меня убедили в этом длительными обманами, растянувшимися на десятилетия.

У меня описали ценные вещи и, сложив в конверт, убрали. Рюкзак просто забрали и положили отдельно, в дежурную часть. Потом отправили ночевать в камеру с одни пареньком из "Обороны".

Прошла ночь, оставшихся оформили и увезли тоже в суд, я остался один. Вечером 1 августа, ко мне подошел начальник 64-го отделения подполковник Сергей Витальевич Мусийко. Он несколько раз спросил – не вспомнил имя и данные? Получив отрицательный ответ, отошел. В итоге он взял мой телефон и стал звонить моим родителям - 65-летней маме, ветерану труда и инвалиду, и 73-летнему отцу. Позвонил моему крестному, другим знакомым, пока не кончились деньги. Потом стал слать эсэмэски на перезвон родителям жены и еще кому-то, кому - я пока не узнал. Все его отправляли куда подальше - кроме матери, которая стала плакать и проплакала до среды. Занимался он этим до полудня 2 августа. Вечером 2 августа у меня истекал срок задержания. Согласно КоАП, если не удается установить личность административно задержанного, полицейские обязаны его отпустить.

Так что после обеда, циничный подполковник, повел меня в комнату за дежурной частью, и стал пытаться фотографировать. Я отвернулся и закрывал лицо. Моих фотографий в базе МВД, на несколько альбомов. Фотографии им в общем ничего не дали бы, но им нужно было меня унизить, посмотреть реакцию на унижение. Затем подполковник пригласил свидетелей. Один оказался пьяным и до начала зачитывания моих прав стал, брызгая слюной, орать гадости и говорить, что он живет со мной вместе на коленях, и еще что-то. Через несколько минут по моей просьбе понятого поменяли и мне начали зачитывать мои права и причины того, что меня сейчас будут силой фотографировать. Я все говорил, как и раньше, что рапорта незаконные, что пока не будет соблюден закон по отношению ко мне, я отказываюсь подчиниться требованиям сотрудников. И все, что я скажу, не сомневаюсь, сразу будет использовано только против меня.

Ничего не добившись, подполковник вдруг спросил меня, имею ли я жалобы на здоровье. Состояние здоровья после двух ночей на голых досках, без теплых вещей, без нормального питания (были, конечно, вода и бутерброды с сыром, которыми я щедро делился с другими заключенными) и много чего еще, было соответствующее. Я сказал, что чувствую себя нехорошо и с каждым часом все хуже. С давлением у меня недавно появились проблемы, месяц назад я два раза подряд упал в обморок, впервые в жизни.

Он вдруг вызвал скорую, видимо, надеясь, что если сейчас скорая меня осмотрит и покажет, что я здоров, то можно со мной будет делать все что заблагорассудится.

Скорая приехала, померили давление, попросили еще что-то сделать, что-то сказать и после осмотра, к общему удивлению всех, в том числе и моему, пришли к выводу – нужна госпитализация.

Подполковник занервничал, заспешил и, пригласив в срочном порядке всех свободных коллег разных рангов, приступил к делу. Один из них взял меня в блокирующий захват: подойдя сзади, он просунул руки у меня под мышками, заключил пальцы в замок у меня на затылке и стал держать. Остальные взяли меня кто за ноги, кто за руки, кто-то за пояс, подняли и поднесли к прибору для дактилоскопирования. Я стал вырываться - подполковник стал разжимать мой левый кулак. Через минуту я получил сильный удар по лицу - кто меня стукнул и чем, я не понял. Дальше я уже лежал на полу, и держа руки перед собой. Со всех сторон кричали на меня и на врача: мол, я я педофил и убийца, а она потом сама придет к ним жаловаться.

Видимо, у них не получилось снять отпечатки или им не хватило отпечатков на одной руке, но они полезли второй раз. Я опять упирался до последнего. Уже изможденная врач смотрела на меня и говорила: что вы упираетесь? Я ответил, что не участвую в их преступлениях. Врач сказала подполковнику Мусийко: хватит его столько держать, отвезите его в больницу, а там его осмотрят и через полчаса он будет у вас, кому он там нужен. Если он подконвойный, дайте мне конвой, но не задерживайте больше.

Мусийко дал ей конвой в лице капитана Суханова и двух ППСников прапорщика и сержанта из резерва, и отправил меня в карету скорой. В машину сел капитан, "газель" с ППС ехала следом.

(Читать полностью)