Алексея Алексеевича Венедиктова и радиостанцию «Эхо Москвы» выдвинули на Нобелевскую премию мира 2012 года. Кто выдвинул – пока неизвестно. Сам потенциальный лауреат в недоумении. Его зам Владимир Варфоломеев не исключает, что организовать такую «козу» мог президент Путин (или Медведев), но больше склоняется, что это сделал один из бывших лауреатов.

Я вот только не вижу тут противоречия. Если высшие должностные лица РФ и «организовали» выдвижение, то они могли сделать это и через кого-то - например, через бывших лауреатов. Как раз их уровень. Кстати, а почему это Варфоломеев подозревает Путина? Знает что-то?

Ну да ладно. Это все детали. Я к тому, что я поддерживаю выдвижение Венедиктова на премию. И именно на премию мира. Все правильно. Ведь именно он и его ресурс – радиостанция - обеспечил мир в Москве во время массовых акций протеста минувшей зимой.

Это его, Венедиктова, сотрудник (пусть и внештатный формально), г-н Пархоменко, на пару с Немцовым «подавал сигналы» московской мэрии про «людей с мозгами», готовых увести разгневанный народ из центра города. А затем, когда договоренность с Горбенко была достигнута, «Эхо» чуть ли не каждые пять минут рекламировало вариант, предложенный Иудой. Про Иуду - это не я говорю, это сам г-н Пархоменко заявил в интервью Азару: «Было понятно, что нам немедленно скажут, что мы наймиты и предатели...». Знает кошка, чье мясо съела.

Так что мир и покой в Москве этой зимой обеспечил, да, во многом г-н Венедиктов. Потом, правда, как водится, решил немного отвязаться, за что и получил – лишился места в совете директоров "Газпром-медиа". И Пархоменко тоже. Теперь же в поощрение, чтоб не очень обижались, им выпишут нобелевку. Пряник, знаете ли. Чекисты свое дело добре знают.

Ну, а то, что революции в России не случилось... для «людей с мозгами» это даже хорошо. Им и не надо было.

Процветание американской демократии обеспечивается отнюдь не выборными должностными лицами; оно обеспечивается тем, что эти лица назначаются выборным путем.
Алексис де Токвиль. "Демократия в Америке"

Первые в американской истории публичные предвыборные дебаты провели в 1858 году сенатор от Иллинойса Стивен Дуглас и боровшийся за этот пост бывший конгрессмен Авраам Линкольн. У них состоялось семь раундов в разных городах штата, каждый продолжался три часа. Дуглас выиграл выборы, но благодаря дебатам страна узнала Линкольна, и спустя два года он был избран президентом США.

В 1960 году Ричард Никсон и Джон Кеннеди впервые дискутировали перед телекамерами. Телегеничный, молодой, уверенный в себе Кеннеди вышел бесспорным победителем из дуэли с неуклюжим и скованным Никсоном.

После этого 14 лет президентские дебаты не проводились, и лишь в 1976 году Джеральд Форд, которому терять было нечего, решил рискнуть и вызвал на поединок Джимми Картера.

С тех пор теледебаты стали обязательным элементом президентской кампании. Начиная с 1988 года организацией дебатов занимается специальная двухпартийная комиссия, в чью задачу входит согласование места и формата дебатов, а также подбор модераторов. Стороны согласовывают мельчайшие детали, включая температуру воздуха в зале и высоту подиума.

Дебаты 3 октября прошли в Денвере – крупнейшем городе одного из «фронтовых» штатов, Колорадо. Модератором был Джим Лерер, обозреватель телекомпании PBS. Эта роль была поручена ему уже в 12-й раз.

Согласно установленному регламенту, дебаты продолжались полтора часа чистого времени. Лерер должен был задать кандидатам шесть вопросов. На их обсуждение отводилось по 15 минут – сначала по две минуты каждому на ответ, остальное время на возражения и дополнения. В конце дебатов каждому кандидату было предоставлено по две минуты на заключительное слово.

Денверские дебаты по согласованию сторон были посвящены внутренней политике. Лерер огласил заранее только темы своих вопросов, но не их точные формулировки. Кандидаты знали только, что три вопроса будут касаться экономики, по одному – реформы здравоохранения, роли государства и управления.

Вопросов с мест регламент не предусматривал. Перед началом дебатов Лерер строго предупредил публику, что она должна сохранять полнейшее молчание и не издавать никаких звуков. И в шутку назначил следить за соблюдением порядка в зале жен кандидатов - Мишель Обаму и Энн Ромни, сидевших на разных половинах.

Жребий решил, что первым на первый вопрос будет отвечать президент. Ромни, соответственно, выпало закрывать дебаты своим заключительным словом.

По данным рейтингового агентства Nielsen Media Research, дебаты в прямом эфире смотрели 67,2 миллиона американцев – это на 28 процентов больше, чем аудитория первых дебатов Обама – Маккейн четыре года назад. За полтора часа эфира зрители опубликовали в Твиттере 10,3 миллиона сообщений.

Джим Лерер не мудрствовал лукаво. Его вопросы начинались так: «В чем основная разница между вами в том, что касается...» - и далее следовала конкретная проблема: создание рабочих мест, налоги, национальный долг.

Барак Обама начал свой ответ с сообщения, что сегодня у него семейная годовщина: «20 лет назад я стал самым счастливым человеком на Земле, потому что Мишель согласилась выйти за меня замуж». Когда слово получил Ромни, он первым делом поздравил президента и добавил: «Вы отмечаете свой юбилей в самом романтическом месте, какое только можно вообразить, – здесь, с мной...»

Публика по достоинству оценила экспромт. Это была единственная за весь вечер острота.

Оба участника избрали атакующий стиль – они больше критиковали своего оппонента, чем излагали собственную программу. Журналисты британской Guardian установили, что Ромни был агрессивнее Обамы.

Обама, в свою очередь, чаще, чем Ромни, ссылался на свои достижения. О своих планах Обама говорил меньше, чем Ромни, и значительно меньше обещал. Основную разницу между собой и своим соперником президент определил так:

Губернатор Ромни полагает, что надо сократить налоги, особенно с богатых, и перестать регулировать экономику - и тогда ко всем нам придет достаток. У меня другое мнение. Я считаю, мы должны инвестировать в образование и профессиональное обучение. Думаю, нам важно у себя в Америке разрабатывать новые источники энергии, мы должны изменить налоговое законодательство так, чтобы оно помогало малому бизнесу и компаниям, которые вкладывают средства в производство здесь, в Соединенных Штатах; нам нужно использовать деньги, сэкономленные от двух войн, на преобразование Америки; а бюджетный дефицит следует сокращать сбалансированно, таким образом, который позволит нам осуществить критически важные инвестиции.

Для проверки достоверности заявлений кандидатов в редакциях во время дебатов сидят специальные люди, но в вышеприведенных словах Обамы этим занудам проверять практически нечего: президент высказался за все хорошее и против всего плохого. И все же некоторое лукавство эксперты в этих фразах обнаружили.

Оно касается средств, якобы сэкономленных от двух войн. «Это воображаемые деньги, - невозмутимо констатируют проверяльщики Washington Post. – Правительство утверждает, что экономия составила 848 миллиардов долларов, но завершение обеих войн планировалось уж давно, и никто не собирался тратить эти деньги на войну. Деньги на преобразование Америки Обама будет по-прежнему брать в долг».

Иными словами, администрация Обамы искусственно раздувает гипотетический дефицит, чтобы приписать себя заслугу его воображаемого сокращения.

Далее президент рисует картину фискальной безответственности своего оппонента: Митт Ромни, по его словам, собирается сократить налоги на пять триллионов и два триллиона ассигновать на оборону, хотя Пентагон об этих ассигнованиях не просит. Как с такими прорехами в бюджете свести концы с концами, президент не понимает.

Митт Ромни говорит, что ни на какие пять триллионов он сокращать налоги не собирается и не намерен сокращать налоги с богатых: «Они будут в порядке независимо от того, кто из нас станет президентом». Напротив, кандидат республиканцев планирует облегчить налоговое бремя для среднего класса, тогда как президент это бремя лишь отягощает, а между тем бензин при Обаме подорожал вдвое, дорожают электроэнергия, продукты, медицинские услуги... Ромни тоже за инвестиции в образование, только эти средства надо передать правительствам штатов – им виднее, как их потратить. Что касается источников энергии, то добыча нефти и газа в США действительно выросла, как правильно отметил президент, но не благодаря, а вопреки его политике: она выросла на землях, находящихся в частном владении, а на государственных сократилась. Вот когда Ромни станет президентом, он удвоит число лицензий на разработку государственных недр и начнет бурение на шельфе Аляски, протянув трубопровод через Канаду.

Президент отвечает, что он не взвалил дополнительное налоговое бремя на средний класс, а облегчил его на 3600 долларов – на эти деньги семейство может купить новый автомобиль...

Стоп! Я не специалист по проверке, но и мне ясно, что у президента странное представление о ценах: за 3600 долларов пристойную машину не купишь.

Ну а как быть с пятью триллионами налоговых долларов, которых Америка будто бы недосчитается при Ромни? Это оценка независимого Центра налоговой политики, который подсчитал, что после реализации налогового плана Ромни налоговые поступления в течение 10 лет сократятся на пять триллионов. Однако Ромни утверждает, что поступления останутся на том же уровне, потому что одновременно с сокращением налогов он закроет лазейки в законодательстве и сократит число не облагаемых налогом статей расходов. В этом плане, впрочем, отсутствуют ключевые детали, поэтому, когда Ромни ссылается в подтверждение эффективности своего плана на некие «шесть независимых исследований», то это, мягко говоря, сильное преувеличение.

Дискуссия продолжается. В запале, видимо, уже чувствуя, что переигрывает соперника, Митт Ромни допускает непростительный "косяк". Глядя на ведущего Джима Лерера (возможно, чувствуя в тот момент раздражение – Лерер действительно исполнял свои обязанности далеко не лучшим образом), он вдруг говорит:

Мне жаль, Джим, но я прекращу субсидировать PBS (общественное телевидение PBS существует на пожертвования частных лиц и государственные субсидии. – В.А.). Мне нравится PBS, я люблю Большую Птицу, и вы мне тоже нравитесь, но я не собираюсь тратить на все это деньги, которые я должен занимать у Китая.

Большая Птица – персонаж детского кукольного шоу «Улица Сезам». Пообещать закрыть ей финансирование все равно что пообещать расстрелять Чебурашку или зажарить и съесть Курочку Рябу. Уже наутро эфир заполнили возмущенные комментарии зрителей и создателей шоу, а в газетах появились карикатуры вроде этой.

История с выборами в Грузии гораздо сложнее, чем кажется, а главное, отражает реалии гораздо более масштабные и сложные, чем просто регионально-политические.

Либералы-неоконсерваторы и в России, и в Грузии, и на Западе вешали на Иванишвили всевозможных собак, обвиняя его в порочащих связях - от кремлевских до криминальных. Самое яркое обвинение сформулировала Юлия Латынина: мол, оппозиция сделала то, чего не доделала российская армия в 2008 году.

Я был в Грузии и во время войны, и во время предвыборной кампании; люди знают мои "Уроки русского", высказывания в интервью и новый короткий фильм, показанный накануне выборов. И они хотят убедиться, что я понял их выбор. А в Тбилиси по улицам ходят (и пользуются общественным транспортом, как и я) только сторонники "Грузинской мечты". И вот что я считаю необходимым сказать в России.

Президент Саакашвили сделал тему российской угрозы основной в своей кампании, но она была второстепенной для грузинского избирателя, даже для большинства сторонников Саакашвили. Эти последние состояли в основном их двух групп. Одни – люди, интегрированные в систему Саакашвили и от нее зависящие, другие – жители регионов, судящие о действительности за пределами своего села по телеканалам, контролируемым правительством. Принцип мечты – грузинской, по аналогии с американской, – был на самом деле ключевым как раз для этой уходящей власти: жизнь большинства крайне тяжела (в стране больше половины безработных), но осуществляемый Саакашвили проект "Грузия" - это шанс для каждого.

И вот большинству грузинских граждан надоело мечтать в духе Саакашвили. И картина была бы простая – глупый народ, мол, клюнул на другую мечту, с душком советской ностальгии и постсоветских миллиардов, - если бы...

Если бы не то, что мешало мне спать несколько ночей и заставило меня дать несколько интервью оппозиционному каналу TV9, и показать там короткий фильм вечером 30 сентября.

Людей с оппозиционными настроениями я встречал в Грузии на протяжении многих лет. Среди уличных случайных собеседников попадались те, кто хвалил Путина, но большинство знакомых "оппозиционеров" были типичными интеллигентами, аргументированно критикующими свою власть. При этом я ни разу не слышал той осторожно позитивной оценки путинского строя, что частенько проскальзывает в высказываниях знакомых из западноевропейских стран.

В 2008-2009 годах, когда я делал "Уроки русского", мне было трудно сосредоточиться на информации свидетельствующей якобы о диктаторских качествах Саакашвили и связанных с ним темных историях. Я общался с ним и его семьёй, он сам показывал мне, как буквально на глазах Батуми превращается в нечто вроде Лас-Вегаса. И я был возмущен поездкой Нино Бурджанадзе на поклон к Путину: после такой войны она выглядела чистейшим предательством. Гибель полицейских, сбитых, по всей видимости, кем-то из ее кортежа на демонстрации оппозиции в мае 2011-го, и побег ее мужа в (или через) Южную Осетию поставили для меня на этом "лидере оппозиции" символическую точку.

Затем на сцену вышел Бидзина Иванишвили. Сейчас я говорю не о нем, но здесь необходимо упомянуть две вещи: именно Иванишвили по принципиальным соображениям инициировал успешную PR-атаку на коммунистов перед выборами 2006 года (которые я не считаю свободными и справедливыми); он никогда не встречался с Путиным, а в самом начале 2000-х одним из первых предупреждал других крупных предпринимателей об опасности заигрывания с новой российской властью.

Я не буду пытаться воспроизвести список претензий оппозиции к Саакашвили – он очень длинный. Я долго смотрел на него через призму своей "прогрузинской" позиции в продолжавшейся российско-грузинской конфронтации. Переломный момент настал в разговорах с грузинскими коллегами, с которыми я сдружился во время войны. Уж слишком убедительно и при этом без предвзятости рассказывали они о жестко авторитарном режиме, который построил президент. Эти мои друзья не были активистами оппозиции. Они работали в государственных учреждениях и просто описывали примеры той полной нетерпимости к критике, которая был присуща Саакашвили и его системе. Людям угрожали, людей шантажировали, увольняли за сочувствие оппозиции. Расцвело доносительство. Цензура и самоцензура господствовали на телевидении.

Затем грянул скандал с видеозаписями избиений в тюрьме. В попытке понять человека, которого я в 2009-м публично называл другом, я про себя хвалил Саакашвили за искренность, которая послышалась мне в его признании: вся пенитенциарная система, которую он строил, провалилась. Признал ведь – хотя за такой провал он не может не нести ответственности.

Но с точки зрения большинства грузин все было намного хуже.

Записи избиений произвели такое впечатление на грузинское общество потому, что люди увидели в них логический результат политики Саакашвили. Жесткая борьба с "криминалом" заканчивалась издевательствами над беззащитными людьми. Успешная борьба с низовой коррупцией сопровождалась неспособностью и нежеланием создать систему сдержек и противовесов, независимого правосудия и следствия. А это привело к тому, что в верхних эшелонах общества коррупция очень даже имела место. И к тяжким преступлениям, в которых, возможно, была замешана власть.

Ия Метревели, руководитель фонда "Комаги", помогающего жертвам современных политических репрессий в Грузии, в интервью со мной назвала режим Саакашвили фашистским. Меня передернуло, и я подумал, что вырежу это слово в монтаже: уж слишком часто им бросаются в полемике с неуместной легкостью. Но затем, увидев глубокие шрамы от избиений у бывших заключенных и вспомнив, что полиция застрелила ни в чем не повинного единственного сына Метревели, я оставил в фильме эту фразу. Добавив от себя: "Фашизм – очень тяжелое обвинение. Я не могу под ним подписаться; но меня не избивали в тюрьме до полусмерти, и у меня не убили единственного сына..."

Неоспоримым мне кажется то, что Саакашвили и его команда не устояли перед извечным соблазном "цель оправдывает средства". Эта проблематика важна нам, россиянам, далеко не только потому, что нам небезразлична судьба Грузии. В политическом дискурсе нашей либеральной оппозиции слишком часто логика "цель оправдывает средства" накрывает попытку объективного, честного взгляда на вещи. Эта логика, разумеется, была и есть у левых, у националистов и путинистов – но либералы при этом претендуют на моральную чистоту. А ее нет. Гуманизм и правдивость подменяются верностью идеологии либерализма, которая хотя и подписывается под гуманистическими ценностями, всегда предпочтет им неписаную партийную дисциплину либеральной касты.

Пример? "Те, кто говорил, что Саакашвили – авторитарный лидер и фашист, - подонки, которые так и не извинились, и не извинятся, разумеется, поскольку подонки не извиняются - как диктаторы не проигрывают выборов". Так сказал Шендерович. Подонки – это мать убитого полицией юноши, все многочисленные подопечные ее фонда с жуткими историями измывательств со стороны властей и, собственно большинство грузинского народа, которое другой либеральный блогер "Эха" просто и прямо назвал постсовковым быдлом.

"Диктаторы не проигрывают выборов". Это верно в принципе, но это чистая демагогия в приложении к грузинской ситуации. Те, кто хвалит демократизм Саакашвили в связи с прошедшими выборами, слишком привыкли к российской действительности и не знают грузинской. У Саакашвили не было никаких шансов фальсифицировать выборы. Признать поражение было несравненно выгодней, чем рисковать быть пойманным на фальсификации. Последнее сделало бы его политическим трупом, а в нынешней ситуации он будет грозить "Грузинской мечте", пользуясь всеми демократическими правами оппозиции, которые он сам не очень-то уважал. И будет, вероятно, мечтать вернуться во власть, как Черчилль или Берлускони.

Высокомерие либерального клуба очень часто сопровождается кое-как замаскированным невежеством. "Левизна" европейской интеллигенции – это синоним образования и информированности; чем более образован и информирован человек, тем критичней он настроен по отношению к власти, которая по определению склонна к злоупотреблениям. На это можно ответить, что слишком много критики слева приводит к западногерманскому и итальянскому левацкому терроризму, не говоря о Ленине и т.д.

Этот спор вечен, ибо в самой логике заложено диалектическое противоречие. Но осознание этого и тем более элитарная или партийная предвзятость не должны делать нас циниками, мешать нам оставаться людьми. У которых, как известно, есть не только политические и профессиональные амбиции, но и чувства - солидарности, сопереживания, сострадания.

Да, этот маленький человек в большом кресле должен быть счастлив. Он подошел к своему шестидесятилетию во всем блеске славы, могущества и непобедимости. И 7 октября, в день юбилея, ему обязательно кто-нибудь скажет: да что такое 60 лет! Это, мол, только три раза по 20. И в самом деле, наш герой молод, как не был и в двадцать лет, полон желаний, каких не было в сорок, и сейчас готов на такие эскапады, что хрен кто остановит. И пусть злопыхатели изощряются в обвинениях, пусть изойдут слюной на плевки - до его Кощеевой вечности они не долетают.

А ведь еще тринадцать лет назад он и представить себе не мог тех вершин, куда вознесет его судьба. Но всегда помнил, как в первый раз его приподняли над толпой красные корочки лейтенанта юстиции, понимай государственной безопасности. С тех пор товарищ и прикипел к могуществу Корпорации ГБ со всеми ее щупальцами, как к нежным пальцам. И хоть полжизни прошло в суете, мелких интригах и в службе на побегушках да на цырлах, но ведь это того стоило. Заслали-таки нашего «казачка» - даром, что ли, получил оперативный псевдоним Платов! - в русские цари.

Это для широкой публики он возник как черт из коробочки, вернее, как Дзержинский из шкафа – любил Эдмундович такие фокусы. А уж в каких фокусах поднаторели его выкормыши – знают только папки "совсекретно". Вот когда гикнулась советская власть вместе с бронзовой шинелью первого чекиста и тайная полиция прикинулась тяжело раненным медведем, многие и поверили. А тем временем тысячи офицеров «действующего резерва» рассыпались по стране с новым заданием – взять власть обратно. Среди них был и наш герой, и его задание оказалось судьбоносным.

Ничего сложного - помочь «первому питерскому демократу» дискредитировать самого себя, а заодно и всю так называемую демократию. С тогдашними первыми лицами тоже особо не заморачивались: Горбачев слюнтяй, ну а Ельцин, само собой, жалкий пропойца. (А что водочка подливалась одним из «резервистов», народу знать не обязательно.) Для гэбэшной пропаганды сделать из человека урода, а из урода героя - это как два пальца об асфальт. И получалось, что на фоне этих, прости господи, раздолбаев, любая фигура, даже с печатью вырождения на лице, но показательно трезвая и военизированная, априори годилась на роль верховного правителя.

Вот как наш юбиляр! Да и он сам годами, потупя глазки и поддакивая, вязал контакт за контактом. О! Это большой мастер радеть о Родине, держа собственный карман наготове. И кто кого поймал в сети - Березовский Путина или Путин Бориса Абрамовича, - вопрос для энтомологов. В его личном загашнике были не только хитроумные березы, но и боязливые осины, и недалекие штатские дубы. В условный час они с такой скоростью кинулись пересаживать нашего героя из кресла в кресло, что и сами не сразу поняли, как в российском политическом лесу он оказался главным лесничим. С тех пор сакраментальная фраза «Работает ФСБ!» и приобрела столь зримое воплощение.

Да у него самого дух тогда захватило! Мечты мечтами, но когда из тысяч незаметных и преданных Корпорация доверила только ему - это, знаете ли... И как тут было не уверовать и в божий промысел, и в собственную избранность? А вы думали - чего это он в церквях поклоны бьет? Благодарит. Да и как не благодарить, когда на него одного вся мировая экономика работает: держит цену на нефть. Свои недра не в счет. Свои он сам до донышка высосет и не просто конвертирует в самолеты, дворцы и яхты, но впечатает имя "Путин" в анналы мировой истории. И не где-то там, в примечаниях, а рядом с Цезарем, Македонским и Наполеоном. И пусть кто-нибудь попробует выскоблить!

Но только почему, заполучив в руки цацки в виде скипетра и державы, он как-то не по-царски пошел мельтешить? Хотел оторваться за все годы своей прежней подковерной жизни? Вот и кинулся с плебейской жадностью пробовать удовольствия. То в летчика поиграет, то в аквалангиста, то в зоолога, то в пианиста, то в злого дядю, то в доброго следователя. Впрочем, что игра, что езда – все одним пальцем. Так что расслабьтесь, господа либералы! Не будет из Путина путного Сталина. Слишком суетлив.

Вы же видите, этому живчику приходится ежедневно доказывать свое право на власть. И до того ему обрыдли и молодильные яблоки на завтрак, и обязательный протокольный прикид, и эти рожи вокруг - кто из них первым предаст? - что все явственнее одолевает не то тоска, не то тошнота. Никак сласти власти переел? И, видно, был совершенно искренен, когда жаловался: раб я на галерах, раб. А ведь впереди еще четвертый, пятый и, того гляди, десятый срок! Только как бы вожделенный трон не оказался для него пыточным. Ничего не поделаешь – такова участь всех самозванцев.

Хотя ему одному, любителю незатейливого шансона и пива, не так много и надо, хватило бы и одного Сочи. Как он завидовал когда-то тем, кто мог запросто самолетом рвануть на юг, сорить там деньгами в ресторанах - к таким загорелые девушки сами ломились в гостиничный номер... «Эх, знал бы прикуп – жил бы в Сочи», - при случае говаривал он тогда. Вот и прикуп узнал, и жить стал в Сочи, изредка наведываясь в Москву, но приходится прятать личный интерес, делать постное лицо и рассуждать о престиже государства.

Вот и забабахал в любимом городе Олимпиаду. А что? Все взорвать, но потешиться, так потешиться. Для того и голый остров - бывшее дальневосточное Гуантанамо, превратил в землю обетованную на сорок тысяч студентов. Откуда они там возьмутся? Да подвезут в товарных вагонах. А как будут жить в недоделанных домах - зимой на острове такой ледяной ветер! – это уже неинтересно. Ведь затевалось все не для людей - для понта.

Пусть шавки от Атлантики до Тихого океана, не признающие его всерьез, заценят и ширь его владений, и беспредельность его возможностей.

Но, по секрету, возможностей счастливчику и не хватает. И как Корейко, который мог открывать заветный чемоданчик с миллионом только в вокзальном туалете, так и он любуется нулями на своих счетах под одеялом. Да что там легализация непосильно нажитого – замучаются переписывать/пересчитывать! Хуже другое – не может он, как руки просят, расправиться с личными врагами. Тюрьмы и сроки - месть не того вкуса! А как хочется подсечь какую-нибудь протестную тварь - да ребром ладони по горлу! Как тех девок, что шастали по храмам и своими молебнами хотели навести на него порчу! А вот выкусите, мерзавки! Боженьку он держит не только за бороду, но и за...

И тех, кто 6 мая бесновался на площадях и требовал «уйди!», - испортили, сволочи, праздник! - не достать. Согнать бы всех белоленточников на Сахарова и Болотную да приказать: на колени, суки, на колени! А потом по-императорски самому бы рубить головы! Но только счастливчик Путин и сам знает: такая «Тяньаньмэнь» в Москве стала бы и его концом. И получается: не всемогущ, нет, не всемогущ! Вот и 7 октября при упоминании имени Анны Политковской, - а ведь непременно упомянут в годовщину убийства! - он помимо воли, но обязательно вздрогнет.

В те две недели с 21 сентября по 4 октября 93 года, названные затем в некоторых книгах "парламентским кризисом", я провел в Белом доме немало времени. Сидел в зале на заседаниях несуществующего парламента, бродил по темным коридорам с фонариком, когда уже отключили свет. Но больше слонялся вокруг - среди баррикад, палаток и костров, которые жгли разношерстные его защитники. Мне было там неуютно. Большинство людей были чужими и неприятными. Совсем чужими были суровые "баркашовцы" и "макашовцы". "Коммунистические бабушки" и пожилые мужики - в общем, совершенно обычные, но напоминавшие о советских дворах с домино и портвейном, задрипанных заводских проходных и унылых парткомах. К молодым ребятам с горящим революционным взором я тоже еще тогда не привык. Те, кто был по ту сторону баррикад, также были чужими. Это только спустя много лет я понял, что "своими" были те, кто, устранившись от поединка, спасал и тех и других. Кто таскал "трехсотых" без видимой нужды. Тогда же мир этот - мрачноватый, недовольный, обойденный удачей новых времен, лишившийся былых сторублевых зарплат и новоприобретенных ваучеров - был непонятен и враждебен. Я хотел, чтобы это поскорее как-то закончилось. И это закончилось 4 октября.



Я не считал трупы и до сих пор не знаю, сколько среди погибших держало оружие и сделало что-то такое, чтобы заслужить свою смерть. Единственный человек, научно писавший об этих событиях, подробно доказывает, что официальные списки вполне достоверны. У меня нет причин не доверять ему.

Я помню только, что через пару дней после стрельбы ходил снимать похороны погибших милиционеров. Меня посылала редакция.



Как хоронили других, я не видел. Лишь на сороковой день трагедии я оказался у Белого дома. Было холодно, немноголюдно и беспросветно.





Еще через три месяца журналистов пригласили на презентацию отремонтированного после пожара и разгрома здания. Интерьеры стали вальяжнее и богаче. С тех пор в Белом доме я не бывал.

Социальные сети притащили не то чтобы совсем мертвеца, но и совсем живым это не назовешь. Словом, на глаза попалась такая ссылка.

Я пошел за этой ссылкой вслед - и не пожалел. Редко удается прочитать текст, половина которого войдет в поговорку. А этот по своей цитатоемкости приближается к 100 процентам. Даже завидно, честно говоря. Автор, подписавший этот маленький шедевр, называется "Священник Александр Шумский, писатель, публицист". То обстоятельство, что автор священник, проявляется не сразу. То есть не только не сразу, но и вовсе бы не проявилось, если бы на него не было бы четко и ясно указано. А вот то, что автор писатель, и преизрядный, видно даже без очков. Такую фразу, как "Данный сюжет выглядел как символическое действие, как опускание всей российской науки", не мог бы написать никто другой, кроме как писатель.

Но, как и в любом истинно художественном тексте, есть там и загадки, на попытки разгадать которые не жаль ни времени, ни сил.

Загадки начинаются сразу же, с первого же абзаца. Вот, собственно, начало: "На днях к нам в Россию пожаловал молодой американский миллиардер с говорящим именем и фамилией – Марк Цукерберг, создатель так называемого Фэйсбука. Приехал Цукерберг как хозяин, который не слишком уважает аборигенов. Это пренебрежение к местному населению подчеркивалось даже его внешним видом. А одет Цукерберг был в серую майку, примерно такую же майку я надеваю после бани под рубашку. Вот в таком нижнем белье расхаживал американский Марк Цукерберг".

Сразу же пытливый глаз неравнодушного читателя спотыкается о "говорящее имя и фамилию". Примитивный, интеллектуально ленивый человек даже не станет задаваться вопросом, что же такое говорят имя и фамилия "данного", как сказал бы писатель Шумский, миллиардера. Он, этот примитивный человек, пошел бы легким путем и решил бы, что тут идет речь об обыкновенном антисемитизме. Не знаю, кто как, но я с гневом отвергаю эту версию. Во-первых, автор не только писатель, но, как сказано, священник. А кому, как не христианскому священнику, доподлинно известно, что "несть ни эллина, ни иудея", не говоря уже о том, что Марком звали одного из евангелистов. Так что нет - никакого антисемитизма тут, разумеется, нет и быть не может.

Но почему же все-таки "говорящая фамилия"? Так принято называть те фамилии, семантика которых указывает на те или иные черты и качества их носителей. Вот, например, у одного из приятелей времен моей юности сосед носил абсолютно говорящую фамилию "Стукалин". А "Цукерберг"? Ну, "сахарная гора". И что? Чего тут такого говорящего? Не сахаром же он торгует? Если такая фамилия и вызывает какие-либо ассоциации, то скорее сказочные. Ну, что-то вроде "молочных рек, кисельных берегов". Нет, непонятно - надо думать и думать. Потому что не может же так быть, чтобы писатель не имел в виду совсем ничего?

С "так называемым "Фэйсбуком" тоже не все понятно. Между прочим, без "так называемого Фэйсбука" я так никогда и не узнал бы о существовании не только обсуждаемого текста, но и еще одного писателя. Как бы я жил без этих знаний, ума не приложу.

Дальше про внешний вид человека с говорящей фамилией. Неподобающий, прямо скажем, внешний вид: джинсы и футболка, квалифицированная автором как "нижнее белье". Но согласитесь же, что указанная форма одежды является нижним бельем ничуть не в большей степени, чем, например, производственная одежда священника - женским платьем. Это я так, всего лишь для примера, а не с целью оскорбления чувств.

Чуть дальше, описывая встречу Цукерберга со студентами и преподавателями МГУ, отец Александр впадает в совершеннейшее экзистенциальное отчаянье: "Но вдруг произошло то, что никем и не ожидалось. Цукерберг достал черную фуфайку с капюшоном и с надписью «фэйсбук». А Садовничий, натужно улыбаясь, надел эту фуфайку на себя. Это выглядело предельно глупо и унизительно. Какой-то молокосос-миллиардер заставляет маститого русского ученого, вице-президента РАН, уважаемого почтенного человека, надеть на себя черный балахон с нерусской надписью".

Представили себе такой ужас? Балахон с нерусской надписью! Какое православное сердце не сожмется в тоске от подобной бесовской прелести! Какая русская душа не наполнится горечью и гневом от такого поругания! Но мне все-таки интересно было бы узнать, на каком языке этот священник ведет богослужения. А на каком языке читаются молитвы? Неужели на русском?

Много, много в этом прекрасном тексте удивительных мест. О том, например, что "нам, чтобы выжить, состояться снова как великая держава, необходимы ограничительные меры, сберегающие наши интеллектуальные ресурсы". О чем тут речь, если не об апологии лагерей и шарашек?

Загадки, загадки. И, в общем-то, это правильно: настоящий художник, как известно, не столько отвечает на вопросы, сколько их задает.

Ответил на вопросы "Политического компаса". Это опрос на сайте ЦВК, который должен помочь избирателю понять, насколько его взгляды совпадают со взглядами того или иного кандидата.

Собственно говоря, из 25 вопросов ответил только на семь, кажется. На остальные не мог ответить по двум причинам.

Первая оставшаяся без ответов категория - из серии "понятия не имею". Например, я искренне считаю, что мой ответ на вопрос "плоская ставка подоходного налога должна сохраняться в течение длительного времени" не стоит выеденного яйца. Я понятия не имею про ставку подоходного налога. Я не экономист. И мое мнение в этом вопросе ни черта не значит. Ровно в такой же степени мне неинтересен ответ на этот вопрос ни Дмитрия Быкова, ни Ксении Собчак, ни вообще 99 процентов кандидатов.

Вторая категория - из серии "бросили ли вы пить коньяк по утрам". Например, я не могу ответить односложно на вопрос "считаете ли вы, что российская армия должна быть исключительно контрактной". Про принципы формирования российской армии я могу говорит часами. Я, например, считаю, что эпоха тотальных войн прошла и настала эпоха войн локальных. Поэтому миллионная армия нам совершенно не нужна. А нужна армия в 350-400 тысяч человек. Но полностью профессиональная, мобильная, обученная, материально ответственная, технически оснащенная и способная отвечать на вызовы сегодняшнего времени. При этом я совершенно не считаю, что призыв нужно ликвидировать: не нужно. Реформировать - да. Максимум на полгода, рядом с домом, по выходным домой, только в учебках, и единственное, чем призывник должен заниматься в армии, - с утра до ночи ползать по полигону. Не служить, а учиться. Служить должны профессионалы. А казарму драить - вольнонаемные.

При этом я считаю что в такой гигантской стране, как Россия, и с такой угрозой под боком, как Китай, также просто жизненно необходим институт резервистов - просто бери и снимай кальку с ЦАХАЛа. При этом я также считаю, что тем, кто по той или иной причине не может или не хочет брать в руки оружие, должен быть предоставлен институт альтернативной службы. Вместо полугода на полигоне - год в больнице, и тут уж куда пошлют, извини. При этом я также считаю, что тем, кто не хочет служить ни в армии, ни альтернативно, должна быть предоставлена официальная возможность материально компенсировать свой отказ - дифференцированная, конечно: среднестатистической семье, условно говоря, год оплаты службы профессионала в армии вместо себя, олигархии: сто лет оплаты службы батальона.

То есть ответить на этот вопрос "да" или "нет" без пояснений невозможно.

Так же, как и на вопрос "необходим пересмотр итогов приватизации". Необходимо расследование воровства и жутких хищений во время приватизации - кто бы спорил - и конфискация и возвращение награбленного, но отнюдь не пересмотр итогов всей приватизации в целом.

И уж совсем невозможно ответить на вопрос "Оппозиционным политикам следует уделять основное внимание не массовым уличным мероприятиям, а участию в выборах на местном и региональном уровне". Ну, друзья мои... ОППОЗИЦИОННЫМ ПОЛИТИКАМ СЛЕДУЕТ УДЕЛЯТЬ НЕ ТО ЧТО ОСНОВНОЕ - ЕДИНСТВЕННОЕ - ВНИМАНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЮ УЗУРПАЦИОННОЙ ВЛАСТИ, А НЕ МИТИНГАМ ИЛИ УЧАСТИЮ В РЕГИОНАЛЬНЫХ ВЫБОРАХ. Именно вот так вот. Капс-локом.

Поэтому мои ответы на заданные - я считаю некорректно - вопросы вряд ли помогут избирателям определиться с моими взглядами. Все это требует куда более предметного разговора.

Но главное мое недоумение в том, какое отношение все эти вопросы имеют к выборам в КС. Они имели бы смысл, если бы мы избирались в Государственную думу. Но мы избираемся не в парламент. Мы избираемся в КС оппозиции. Ровно для того, чтобы иметь затем возможность избирать парламент - и избираться в него.

И лично меня в данном контексте совершенно не интересуют мысли кандидатов по поводу подоходного налога, пенсионной ставки и формирования армии. Мне в данный момент совершенно все равно, что думает Владислав Наганов по поводу того, является ли ЕГЭ оптимальной формой отбора студентов, и каковы мысли Бориса Немцова по поводу уголовной ответственности за оскорбление верующих. Меня в данном контексте интересует одно: мысли и соображения кандидатов по поводу того, КАК, КУДА И КАКИМИ СИЛАМИ РАЗВИВАТЬ ПРОТЕСТ. Опять же именно так - капс-локом.

Меня интересует, считают ли они, что нужно выходить на баррикады, или, напротив, продолжать разрешенные митинги. Считают ли они, что нужно согласовывать шествие или что нужно иди по заявленному маршруту независимо от решения мэрии. Считают ли, что протест нужно радикализовать или что нужно избрать затяжную тактику. Считают ли они, что нужно драться - или сдаться.

То есть интересуют ответы на вопрос - что делать, чтобы свалить воровскую власть жуликов. Как вернуть стране рычаги формирования армии и начисления пенсии. И только потом спорить о способе формирования и начисления.

Я хожу на "Стратегию-31" не потому, что Эдуард Лимонов считает или не считает, что нам нужна контрактная армия, а потому, что это реальная стратегия.

Шестого мая 12 центральных станций метро были перекрыты не потому, что наша группа "За честную власть" согласна или не согласна с начислением пенсий, а потому, что люди реально готовы были начать выходить на майдан.

Это тот уровень осознания ситуации, который мне хотелось бы видеть.

Друзья мои. Первые независимые выборы - это здорово. Меня самого прет от факта, что они у нас есть. Но давайте все же спустимся с небес на землю. С правовой точки зрения КС - это союз шахматистов. Полномочия у него ровно такие же. То есть нулевые. И определять порядок формирования пенсий он не может. Как бы нам всем этого, возможно, и ни хотелось бы. Плохие дяденьки не дадут. Надо сначала их сковырнуть.

Так что давайте мы все же первым делом будем решать, как нам вернуть себе украденные у нас полномочия по управлению страной, а вопросом о переносах госучреждений озаботимся в десятую очередь. Играть в депутатов Государственной думы безусловно приятно - мне самому нравится, чего там говорить-то, - но давайте займемся этим все же после победы.

С уважением,
кандидат в КС
Аркадий Бабченко

Что власть вещь опасная, известно давно. Примерно столько же, сколько существует мечта об обществе без власти (анархизм). Хорошо известно и средство против этой опасности — разделение властей. Принимать законы должны одни, обеспечивать их исполнение другие, а разсуживать неизбежные при этом конфликты третьи. Несоблюдение этого принципа порождает «конфликт интересов» — ничто не помешает правительству, если оно соединяет в себе все три функции, принимать такие законы, которые удобны только ему, а исполнения их требовать лишь от других. Все это аксиоматика правового государства. Но нынешние государства претендуют не только на правовой статус, но и на социальный. А это требует уже совсем иного подхода, о чем, к сожалению, редко задумываются.
Противоречие между правовой и социальной функциями государства замечено еще в прошлом веке. Правовое государство должно обеспечивать права граждан. В том числе право собственности. А это значит, что каждый должен владеть продуктами своего труда или тем, что он за них получил в результате честного добровольного обмена. Предметом заботы социального государства являются не права и свободы, а жизненный уровень. Для него неприемлемо наличие как вопиющей роскоши, так и вопиющей нищеты — оно старается сглаживать имущественное расслоение. Естественно, сделать это можно только за счет экспроприации части доходов богатых в пользу бедных. Что входит в явное противоречие с вышеупомянутым правовым принципом.
Собственно, практически все современные демократии являются тем или иным компромиссом между одним и другим. Спор идет лишь о том, сколько можно отнимать у богатых и отдавать бедным, чтобы не вышло, что бедным быть выгоднее. Условия этого компромисса вызывают тем более ожесточенные баталии, что они не могут оставаться неизменными. Их приходится корректировать по мере изменения экономических условий в стране. И каждое такое изменение — огромная проблема. Слишком много людей прямо заинтересованы в смещении этого баланса в одну сторону и не меньше в другую.
Фактически спор идет о размерах и структуре бюджета. Те, кто получает свой основной доход из бюджета (будь то жалование, пособие или что-либо иное), заинтересованы в его увеличении — чем больше бюджет, тем больше прямо или косвенно достанется им. А те, за счет кого этот бюджет формируется, заинтересованы в противоположном, в его минимизации, чтобы у них меньше отнимали. А в чем же заинтересовано общество в целом? Представляется очевидным — в том, чтобы этот баланс поддерживался на некотором оптимальном уровне. Чтобы каждый член общества был социально защищен, но чтобы эта защищенность не снижала эффективности экономики.
А нельзя ли как-то ввести эту проблему в правовое поле? Чтобы всякий раз, когда существующий баланс перестает устраивать общество, не приходилось добиваться его изменения с помощью массовых акций. Я не случайно начал с принципа разделения властей. Он, в свое время, позволил разрешить проблему распределения полномочий в правовом государстве. Отчего бы не попытаться аналогичным образом решить проблему распределения денег в государстве социальном? Ведь бюджет утверждается парламентом — законодательной властью. То есть теми, чьей основной функцией является принятие законов. Распределение денег — совсем иная функция. И заниматься этим должны совсем другие люди, отдельная ветвь власти — бюджетная. Приравняв бюджет к закону (а это так, если его принимает законодательная власть), мы попадаем в неразрешимое противоречие между обязанностями соблюдения правового порядка и социальной справедливости и невозможностью сочетать одно с другим.
Более того, предоставляя всем гражданам равное право голоса при избрании законодательной власти, мы поступаем абсолютно правильно. Ибо исполнять принятые ими законы должны в равной мере все. Чего нельзя сказать о власти бюджетной. Здесь одни являются донорами, а другие получателями. Кто обычно распоряжается деньгами в семье или в каком-либо частном сообществе? Как правило, тот, кто их зарабатывает. «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует». Логично, чтобы в выборах бюджетной власти участвовали те, кто участвует в формировании бюджета — налогоплательщики. Правда, для этого и налоговую систему придется менять. А то сейчас у нас фактически налогоплательщиками являются предприятия, а не граждане. Налог должен быть единым и подоходным и взиматься только с граждан. Тогда все просто — право голоса имеет тот, кто платит в бюджет больше, чем из него получает. Важно воздержаться и от другой крайности — голосования деньгами. Если голос каждого будет «весить» столько, сколько он платит налогов, мы получим бюджет, сформированный преимущественно крупным капиталом. Социального в таком бюджете будет мало. Ибо владельцы крупного бизнеса обычно ни в какой социальной защите не нуждаются. А вот рядовые (мелкие) налогоплательщики, которых большинство, нуждаются. Но, в отличие от бюджетников, они заинтересованы не в преумножении бюджета, а в наиболее эффективном его использовании.
Ясное дело, для этого придется менять политическую систему. Ведь речь идет о лишении парламента части его полномочий и передаче их особому органу, к тому же избираемому по новой, прежде не практиковавшейся системе. Запад, само собой, не торопится это делать. Что России придется в обозримом будущем менять свою политическую систему, вроде уже очевидно для всех, включая Кремль. Кажется, у нас есть хороший шанс.

Через пару дней многие, наверняка, припомнят по разным поводам события 3-4 октября 1993 года. Но "штурм Останкина" и расстрел Белого дома были лишь продолжением бурного и отнюдь не мирного года. Я хотел бы напомнить некоторые его события.

Март. В ответ на телевизионное выступление Ельцина, пообещавшего ввести "особый порядок управления", депутаты российского парламента собирают внеочередной съезд, собираясь объявить президенту импичмент. Сторонники президента организуют массовые манифестации в его поддержку:







Поддерживающие парламент также выходят на улицы:



Противники митингуют по разные стороны Белого дома, где депутаты начинают работу:



В результате импичмент не удается, но съезд назначает референдум о доверии президенту и парламенту. Сторонники президента провозглашают лозунг "Да-Да-Нет-Да". Результаты референдума ничего не меняют в расстановке сил.

В Первомай милиция не пускает демонстрацию левых в центр Москвы, а затем перекрывает и Ленинский проспект, по которому (в сторону от центра) направляется колонна. Происходят серьезные столкновения, демонстранты забрасывают милицию камнями и отбивают грузовики, которыми перегородили улицу. Погибает офицер милиции:





9 мая оппозиция проходит огромной разрешенной демонстрацией по центру Москвы. Возглавляет колонну военная машина, украшенная транспарантами:







Снова, как при Горбачеве, бастующие шахтеры 22 июня пикетируют Совмин:



12 июля милиция преграждает путь оппозиции, собирающейся устроить "блокаду Останкина" с требованиями равенства на телевидении:





24 июля проходит конгресс Фронта национального спасения, на трибуне рядом коммунисты и националисты, в зале - бывшие члены ГКЧП, военные из Союза офицеров и члены РНЕ:







ФНС выходит на демонстрации и доходит до Белого дома:



Митинги и шествия оппозиции все чаще под запретом. Столкновения с конной милицией на Тверской:



Время стирает из памяти детали. Разбирая сложенные когда-то в спешке и порой не подписанные пленки, бывает трудно идентифицировать события и людей. Но главное ощущение от 1993 года помню хорошо: люди, ведущие спор о будущем страны, яростно и категорично отвергали всякую возможность компромисса и диалога. Кто-то рвался к власти, кто-то бешено делал деньги, кто-то фанатично отстаивал свои идеалы. Время, обычно само постепенно изменяющее людей и обычаи, текло мимо само собой. Оно мало кого интересовало. То, что произошло в октябре, один мой друг назвал "Малой Гражданской". Я до сих пор не могу понять, почему не случилось Большой...

О разногласиях между Катей Самуцевич и ее адвокатами, а также об оказанном на нее, возможно, давлении могу сказать вот что. Во-первых, я ни на минуту не сомневаюсь в профессионализме адвокатов девушек из "Пусси Райот": как юрист, я высоко оцениваю проделанную ими работу и отметаю обвинения в том, что они ведут себя не как адвокаты, а как общественные деятели. Об этом я не так давно писала в ЖЖ - "Политические процессы. Адвокат на митинге". Адвокат в политическом процессе - не только человек, знающий толк в юриспруденции, но и тот, кто обращается не только к суду, но и напрямую к обществу, донося до него свою точку зрения и точку зрения подзащитных. Главное, чтоб эти точки зрения совпадали, - и тут встает вопрос о границах самостоятельности адвоката. Да, он общественный деятель, но эту свою деятельность он должен направлять не столько на рост своей известности, сколько на благо подзащитного. Очень хочется верить, что в случае с девушками и их адвокатами смещения в пользу первого не происходит. Если и есть в чем упрекнуть адвокатов - нет, даже не упрекнуть, а посоветовать, - так это пожелать им большей открытости в отношениях с теми, кто также заботится о судьбе узниц. Уверена, будь это так - досадного происшествия не произошло бы.

Тем не менее у девушек есть друзья и сподвижники, у которых возникло впечатление, что адвокаты делают не все возможное для облегчения судьбу девушек. Они высказали также опасение, что информация о происходящем на воле и в стенах СИЗО проходит через адвокатов туда-обратно в слишком преломленном состоянии. Эти друзья, гражданские активисты, попросили ОНК спросить девушек о том, хотят ли они продолжать отношения со своими адвокатами. Две девушки ответили безусловным согласием, Катя же в субботу сказала, что хочет сменить адвокатов, поскольку их процессуальные позиции разошлись.

И тут во-вторых: конечно, долгое пребывание в изоляторе накладывает на человека отпечаток - он находится в неизвестности и тревоге. Но я ни на минуту не сомневаюсь в праве Кати принимать самостоятельное решение. Оно касается именно ее судьбы. У меня не сложилось впечатления, что Катя приняла решение под давлением. Под влиянием - возможно, но это было влияние ее друзей, которые тоже хотят ей блага, а никак не действие каких-то угроз, посулов и внешних сил.

И совсем уж нелепо приписывать это давлению со стороны ОНК. Если говорить обо мне, то и вовсе непонятно было бы, зачем мне это нужно, коль скоро, как я уже написала, уровень защиты меня вполне устраивает. Конечно, на меня тоже могла воздействовать кровавая гебня или сурковская пропаганда, но я член ОНК уже пятый год, и пока как-то они не очень навоздействовали. Я лишь задала вопросы, полностью выполняя свою функцию как члена Общественной наблюдательной комиссии - содействие лицам, лишенным свободы. И да - меня никто не просил уговаривать Катю Самуцевич сменить адвоката. Свое решение она приняла до нашей встречи, о чем написала своим друзьям.

Но сейчас мне особо не хотелось бы видеть продолжение конфликта между адвокатами девушек и их друзьями - гражданскими активистами. Было очень много подозрений и даже прямых обвинений с обеих сторон. Мне кажется, все они беспочвенны и излишни. Нам надо бы это прекратить, оставив лишь то, что пойдет на пользу защите девушек, какие бы решения они ни принимали. Находясь в неволе, они ведут себя очень достойно, чего и нам, я думаю, желают. На всякий случай приношу свои извинения всем, кого могла обидеть или обидела. Понимаю тревогу соратников девушек за своих подруг. Но понимаю и обиду адвокатов, выкладывавшихся на благо узниц.

Нам всем сейчас надо забыть о разногласиях и сосредоточиться на поддержке, помощи и защите. Надеюсь, Наде Толоконниковой передали кофе, о необходимости которого я писала полторы недели назад. Попить кофе на воле для нас пустяк, в тюрьме же одолжение, о котором приходится просить. Давайте делать жизнь заключенных менее обременительной. Желаю всем спокойствия и умения прощать чужие ошибки. А девушкам и их адвокатам желаю удачи!

Как сказал по другому поводу Михаил Жванецкий: «Кто-то один вскочил, выскочил, и все забегали...». Вот ровно так же развивается ситуация вокруг обсуждения в первом чтении закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам осуществления социального патроната и деятельности органов опеки и попечительства». Проще – закона о патронате. В основном крики «спасите, помогите», когда речь заходила об этом законе, до недавнего времени раздавались со стороны противников ювенальной юстиции, большинство которых находится среди «православной общественности». Но вот после первого чтения законопроекта в Думе волна тревоги захлестнула социальные сети. Кругом кричат «Не надо! Сделайте так, чтобы такого закона вообще не было!».

Мне хотелось бы напомнить буквально пару случаев, которые еще несколько лет назад вызывали точно такое же «волнение в сетях». В 2010 году в городе Колпино Ленинградской области случилась трагедия: у Веры Камкиной, матери-одиночки, жившей с четырьмя детьми в коммунальной квартире, отобрали детей. Камкина не была ни алкоголичкой, ни наркоманкой, она была просто бедной женщиной, которая могла работать только от случая к случаю, так как у нее на руках был маленький ребенок. В один прекрасный день в комнату к Камкиной нагрянул сотрудники органов опеки, посмотрели, как живут дети, остались недовольны тем, что увидели, и забрали детей. Матери были инкриминированы «антисанитарные условия жизни детей», которые выражались в беспорядке, а также огромный долг за коммунальные услуги. Камкина была временно ограничена в родительских правах. Ситуацию разруливал лично Павел Астахов. Кстати сказать, закончилась та история благополучно: власти города выделили Камкиной трехкомнатную квартиру и вернули детей. Другое дело, что мало кого из чиновников волновало что пережили дети, которых внезапно оторвали от матери.

Вторая история случилась в том же 2010 году в Воронеже. Суд Левобережного района Воронежа ограничил 46-летнюю Людмилу Буганову в родительских правах, а ее дочь Ларису постановил передать в интернат. Судья посчитал, что женщина-инвалид, которая состоит на учете в психоневрологическом диспансере и получает около 5 тысяч рублей пенсии, не может должным образом заниматься воспитанием девочки. Чтобы не отдавать ребенка, мать срочно спрятала девочку у родственников. Опять приехал Павел. Астахов и разруливал конфликт между органами опеки (претензии все те же – не отремонтированная квартира, беспорядок, бедность) и матерью «вручную». История Бугановых вызвала большой общественный резонанс. Многие воронежцы стали помогать маме и дочке вещами, продуктами, собрали деньги на ремонт. Через полгода Левобережный районный суд отменил в отношении Людмилы Бугановой ограничение в родительских правах. Ура.

Еще раз. Обе женщины не представляли опасности для своих детей, но у них были проблемы, с которыми они без посторонней помощи не справлялись или справлялись неважно. В обоих случаях у органов опеки не было иного способа решить проблему кроме как отобрать детей. Не было никакого другого законного способа. И вот теперь закон о социальной помощи в Думу внесен. Он существенно расширяет репертуар помощи со стороны органов опеки (по замыслу авторов закона, эти органы должны стать менеджером, который бы координировал помощь неблагополучным семьям), а не тупо сразу отбирал ребенка. Помочь можно много чем – отремонтировать квартиру, составить «дорожную карту» погашения долгов по коммунальным платежам (кто не помнит - за это сейчас выселяют и продают часть собственности в счет оплаты долга) и договориться с коммунальными службами, помочь собрать необходимые бумаги для получения материальной помощи, договориться со школой о том, чтобы ребенок мог обедать в школьной столовой... да много чего еще. Это только часть, так сказать, материальная. Что же касается психологической поддержки таких семей, то она тоже временами бывает необходима. Повторюсь, на сегодняшний день ответом на все эти проблемы является только изъятие детей органами опеки из семьи. Законопроект предлагает больше вариантов. Более того, документ находится в русле решений Европейского суда по правам человека, который считает, что до изъятия детей из семьи государство должно приложить все усилия для того чтобы этого не произошло.

Другое дело, что законопроект содержит крайне размытое определение показаний для назначения патроната. Что значит «нормальное воспитание и развитие»? Кто определил норму? Сотрудники органов опеки? Помнится, сотрудницу опеки крайне напрягло, что у меня дома не было кровати или дивана, а на полу лежал икеевский матрас. С ее точки зрения это было ненормально. Я, конечно, тогда отбрехалась красивыми словами «ориентал-стайл» и «фэншуй», а также жалобами на больную спину, но сотрудница (замечательная, она очень мне помогла) все равно смотрела на матрас с недоверием, потому что с ее точки зрения этот предмет мебели был не «как у людей».

Но боюсь, что эта самая «норма» - родовая травма всего российского законодательства о детях, так как оно целиком, а не только в этом проекте закона строится на представлении о существовании некой нормы, которой желательно придерживаться. У этого явления есть свои исторические корни, и не только российские. Я сейчас не могу дать детальный исторический экскурс. Скажу только, что «норму» до сих пор найти никому не удалось. Вообще никому.

Да, разумеется, необходимо концептуально менять российское законодательство о детях, и, разумеется, необходимо бороться с практикой изъятия детей и семей на основании произвольного понимания чиновниками понятия нормы. Необходимо, конечно же, вносить в существующий законопроект конкретизирующие поправки. Но вот повода кричать «караул!» не вижу.

Волею судеб я уже скоро два месяца проживаю в небольшом древнем городке, когда-то столице удельного княжества, а ныне райцентре, - будучи отрезан от Интернета и прочих благ цивилизации. И, в общем, не жалуюсь. Обитатели средневекового кладбища, которое мы раскапываем, интересуют меня гораздо больше, чем приключения гудковского мандата и прочие проблемы современных политических мертвецов. Поэтому, когда несколько дней назад я прочитал в «МК» статью Матвея Ганапольского, а в «Новой газете» - статью Юлии Латыниной, я лишь усмехнулся. Однако статьи эти настолько показательны, что в конце концов я был просто вынужден их подробно проанализировать.

И Ганапольский, и Латынина - интеллектуальные лидеры движения так называемого креативного класса. Оба они рефлексируют над тупиком, в котором оказалось это движение - в том числе из-за их собственных действий и использования прокламируемых ими средств и методов. Что же они пишут?

Юлия Латынина прямо начинает с констатации, что митинговое движение зашло в тупик. Как это ни удивительно, но Путин и аггелы его не расточились яко дым при виде заполненных народом площадей, скандирующих «Путин - вор, Путин - вон!» и «Жулики и воры, пять минут на сборы!». И Латынина указывает оппозиции новые пути и ставит перед ней новые задачи. В странах демократических, говорит она, оппозиция сидит в парламенте, в странах недемократических - принимает на себя функции государства. Как, например, даосские тайные общества в Китае эпохи восстания «желтых повязок» и ХАМАС с ее системой социальной поддержки.

Как хотите, а что-то в этом есть. Список, приведенный Латыниной, короток, но его можно и продолжить. Рабочая партия Курдистана, ИРА, а ранее - Фронт национального освобождения Алжира и Армия Крайова, и т.д. Все эти оппозиционные организации создали весьма эффективную систему «параллельного государства». И потребовалось для этого совсем немного - всего лишь... присвоить ключевой атрибут всякой политической власти. А именно - систему организованного насилия. А уж обладая аппаратом насилия, ничего не стоит исполнять все прочие государственные функции: диктовать правовые нормы, творить суд, формировать бюджет путем сбора налогов и т. д., и т. п. Так что же, Юлия Латынина предлагает нашей оппозиции взять за образец Абдуллу Оджалана, сформировать сеть боевиков и сделать своим гимном песню французских партизан: «Эй, убийца! Пулей и ножом - бей быстро! Эй, саботажник! Осторожней с твоим грузом: динамит!»? Ну нет, так далеко Юлия Леонидовна не идет. Она всего лишь предлагает «креативному классу» поголовно податься в дворники и следить за правильным расходованием на местах средств, выделяемых на благоустройство дворов. Нет, совершенно серьезно.

Юлия Леонидовна - женщина хорошо образованная, но как-то специально для этого случая напрочь забывает самую суть и самое содержание понятий «оппозиция» и «государственная власть». Ибо политическая оппозиция есть группа, отстраненная от политической власти и борющаяся за овладение оной. Политическая же власть предполагает прежде всего институционализированное насилие. Иными словами, оппозиция — это такие чуваки, которые борются за овладение аппаратом насилия. (Не обязательно лично для себя, но обязательно для своей социальной группы.) Овладеть же аппаратом насилия оппозиция может двумя путями: 1) путем демократических процедур (в условиях наличия реальной демократии) и 2) путем силового отстранения от власти правящей группы. Для осуществления же сего последнего необходимо нейтрализовать подчиненный ей аппарат насилия, что возможно только посредством: а) дезорганизации системы насилия массовым гражданским неповиновением или б) организации параллельной системы насилия. Иного не дано, как говорили во времена Горбачева.

Не дано - а хочется. Для того чтобы преодолеть это противоречие, нужно совсем немного - всего лишь забыть об элементарных школьных истинах. Как можно меньше вспоминать о политической составляющей оппозиционной деятельности и насильственной составляющей политической власти. Повторять как мантру: «Исключительно в рамках закона» — не вспоминая при этом, кем, как и с какой целью сочиняются и применяются законы в стране.

Психологическую подоплеку этих метаний креативной души можно наблюдать в развернутом виде в статье г-на Ганапольского. Статья такого рода, что, право, я мог бы принять ее за злую сатиру на «буржуазных либералов», сочиненную каким-нибудь гениальным леваком или нацболом. Смысл примерно таков: «Мы буржуа, и государство у нас буржуазное. Но в нормальном буржуазном государстве буржуазная оппозиция сидит в парламенте и решает государственные вопросы. А у нас государство хотя и буржуазное, но неправильное и подпускать нас к власти не хочет. А мы бы и готовы выйти в последний решительный бой, да некогда: ребенка надо в сад отводить, прочих забот полон рот... Мы же буржуа! И что тут поделать - непонятно, раз власть не хочет входить в наше положение!»

Все это пишется, с одной стороны, жалобно, с другой - с непередаваемым самолюбованием. Г-н Ганапольский не знает школьной программы? Г-н Ганапольский прогуливал, когда на уроках истории рассказывали про буржуазные революции? Г-н Ганапольский всерьез уверен, что эти самые парламенты и конституции, Habeas Corpus Act и Декларацию прав человека буржуазия получила в награду за свое миролюбие и законопослушание? Разумеется, г-н Ганапольский читал это, но его, как и Юлию Латынину, постигла особого рода амнезия. В самом деле, кто же признается в собственной (хоть личной, хоть социальной) трусости, импотентности и бездарности? Гораздо приятнее объяснять их проявление как выражение непреоборимых социальных и природных законов.

Заметьте: в этой статье нет никаких экстремистских призывов. Я никому не предлагаю нарушать Правопорядок и оказывать неповиновение законным требованиям Сотрудников Полиции. Я лишь предлагаю задуматься о политических целях оппозиции и адекватности им методов их достижения. Ибо со времен Макиавелли в политологии как-то принято делить политические методы не на законные и незаконные, не на опасные и безопасные, а прежде всего на адекватные и неадекватные поставленным целям. В конце концов, большинство жителей России не именуют себя оппозицией, но костерят власть на чем свет стоит, приговаривая: «А что мы можем поделать?!» К ним у меня претензий нет. Другое дело - люди, которые, назвавшись груздем, затем долго и красноречиво обосновывают свое нежелание полезать в кузов.

Поскольку люди, не обязанные следить за происходящим на "Радио Свобода", до сих пор мне задают в разных видах один и тот же вопрос, я публикую этот текст. Сразу извиняюсь за обилие «я». Но это и обо мне.

После почти 22 лет, как говорится, «беспорочной службы», я не работаю на Русской службе "Радио Свобода".

А теперь о главном.

Мне несказанно повезло. Первый раз к микрофону РС привел меня на Бродвее в Нью-Йорке жарким летом 1990 года удивительный Петр Вайль. На стажировку в Мюнхен в декабре того же 1990-го. пригласил рыцарственный идеалист Вадим Белоцерковский. Меня впервые посадил за комментаторский «круглый стол» эрудит и виртуоз слова Лев Ройтман. Показал другое пространство Истории мудрый как змий Владимир Тольц. Мир спецслужб объяснил прозорливый Кирилл Хенкин, а поле интриг внутри «Свободы» освещала остроумная Ира Хенкина... Понять Украину помог Владимир Малинкович, а свободный мир – Володя Дубинский. Предложение стать постоянным автором «В стране и мире» мне сделал блистательный создатель обновленной репортерской «Свободы» Савик Шустер. На работу взял гениально-мизантропический Владимир Матусевич. Помогал администратор радио Ларри Шервин.

В нашей (лучшей на свете!) репортерской команде были Андрей Бабицкий, Марк Дейч, Митя Волчек, Карэн Агамиров, Иля Балаханова... С великим и ужасным Андреем Бабицким мы весело поработали в наш звездный час в Белом доме в августе 1991-го. Я горд тем, что благодаря написанному мной и мною же проведенному через кабинеты аппарата президента Бориса Ельцина указу "Радио Свобода" легализовалось в России. Я рад тому, что привел на "Свободу" порядочнейшего Володю Бабурина и педантичного Сергея Сенинского.

В московское бюро пришли замечательные каждый по-своему Виталий Портников, Аня Качкаева, Марина Тимашева, Кристина Горелик, Илья Дадашидзе, Андрей Шарый, Ира Лагунина, Лиля Пальвелева, Олег Кусов, Григорий Кричевский, Радик Батыршин, Вероника Боде, Георгий Попхадзе, Данила Гальперович. Ничего бы не было без самых-самых профессиональных радиопродюсеров. Это Лена Колупаева, Марк Штильман, Дима Налитов, Олег Львов, Наталья Гуреева, Саша Орлов-Сокольский, все-все остальные... Нас бы не услышали в России, если бы не великий человек-гора Илья Точкин и его прекрасные инженеры. Бывший тогда иным, чем ныне, профессионал своего дела Владимир Кулистиков впервые посадил меня вести эфиры Liberty Live. Наш прозорливый «Старик» Юра Гендлер году этак в 1996-м послал меня, как оказалось, на 16 лет изучать политический мир регионов России. Благодаря его урокам родилась программа «Выборы», потом - «Время политики». Блестящие специальные репортажи, настоящие радийные «документальные фильмы» для нее делали Володя Долин, Мумин Шакиров, Карэн Агамиров, Виталий Камышев.

Жаль, что не перечислить всех наших соавторов – корреспондентов в регионах, без них бы мы ничего не сотворили. Спасибо, Артур Асафьев, Андрей Королев, Юрий Багров, Сергей Гогин, Наталья Бурмистрова, Оля Бакуткина, Марина Лобода, Александр Валиев, Миша Жеребятьев, Миша Горбунов, Таня Вольтская, Юра Багров, Вера Володина, Таня Албаут, Елена Годлевская, Сергей Коробов. Гузель Латыпова, Анна Липина, Лада Леденева, Григорий Бочкарев, Игорь Телин, Николай Зюзев, Руслан Дзкуя, Мелани Бачина, Олег Купчинский, Антон Лузгин. Простите, всех не назову – это же сотни людей!

Во времена директорства эстета Марио Корти родилась, когда я был в Праге, программа «Продолжительность жизни», и я успел увидеть и записать уходящий мир первой и второй волн эмиграции, о котором можно бесконечно говорить с выдающимся знатоком эпохи Иваном Толстым. Успел поспорить с Алексеем Цветковым, Тенгизом Гудавой, Анатолием Стреляным...

Все понимавшая Маша Клайн, а потом и Ефим Фиштейн дали мне возможность выполнить пожелание профессора Юрия Афанасьева: нырнуть на шесть лет в архивы, защитить диссертацию и написать книгу «Соблазн активизма». При Маше Клайн мы с Володей Бабуриным, Леной Рыковцевой, Аней Качкаевой, Витей Резунковым, Виталием Портниковым повели прямые эфиры сначала «Часа прессы», а потом и «Времени гостей».

Тогда же Катя Пархоменко, а потом и Люда Телень со своими командами открыли нам дорогу в большой Интернет.

Добрейший Ефим Фиштейн убедил меня после смерти Володи Бабурина послужить в Москве год главным редактором. Спасибо всем, кто мне помогал. Простите, если что не так, но если я и бывал тверд, то только ради дела.

И наконец, ежедневно я получал истинное удовольствие вместе с Володей Кара-Мурзой и Андреем Труханом, придумывая сюжеты «Граней времени».

Отмечу, что за два десятилетия не было случая, чтобы наши спонсоры приказали мне или кому-то еще, что и как писать. Это было внутренним делом нашей русской редакции. И в этом уникальном отстаивании свободы - заслуга директоров Русской службы: Владимира Матусевича, Юрия Гендлера, Марио Корти, Маши Клайн и ее зама Петра Вайля, наконец, Ефима Фиштейна.

Было много идей и планов, но 20-21 сентября наш давно уже покореженный ударами судьбы поезд на полном ходу воткнулся в резиновую стену бюрократического идиотизма.

Занавес над обломками "Свободы" опустился. Жалеть не чем. Мне лично очень повезло. Всего вам доброго. Спасибо за внимание.

24 сентября состоялось 3 суда над заключенными по Болотному делу 6 мая.

Каждый арестованный, каждый находящийся в тюрьме по Болотному делу - это своя маленькая трагедия. Вот история узника 6 мая Николая Кавказского.



Суд по Кавказскому должен был начаться в два. Но когда я пришел, в это время только начался суд по Луцкевичу, который должен был быть в 12. В суд была огромная очередь. Приставы очень долго и тщательно всех досматривали. В зал суда тоже было очень много людей, и часть людей (в том числе и я) даже не попала, к сожалению, на процесс.

Говорил с адвокатом Кавказского Миненковым. Предложил быть свидетелем. Я не видел Колю тогда на Болотной (или напрочь все забыл, поскольку людей и событий было очень много), но я мог бы дать характеристику его личности.

С Колей мы впервые познакомились, наверное, в Химкинском лесу. Он тогда приезжал нас поддержать и потом участвовал в нашем экологическом движении "Среда обитания". Очень часто видел его на гражданских акциях. Николай участвовал в Марше равенства и других ЛГБТ-акциях. Он всегда был очень спокойным.

По его ЖЖ видно, что его заботили самые разные вопросы. Последние записи - проблемы жильцов общежитий, цензура в интернете, антифашизм, экология, Pussy Riot. Он человек очень альтруистичный и небезразличный.

Как рассказывала его мама на предыдущем суде, "он защищал верующих иудеев, кришнаитов, яблочников, борцов за права ЛГБТ". Николай был юристом комитета "За гражданские права", где помог очень многим людям.

Суд начался часов в пять - на три часа позже, чем должен был. В результате юрист Тамара Романова не смогла дождаться начала заседания - у нее было другое дело в Мосгорсуде. Но был второй адвокат, Сергей Миненков.

Судья Солопова начала издевательски: "А почему второй адвокат не пришел? Как, у нее дело? В Мосгорсуде? А зачем она два дела взяла?"

Стоит заметить, что все дело рассматривается в знаменитом Басманном суде и судья Солопова только что продлила арест другому фигуранту "Болотного дела" - Алексею Полиховичу.

Я недавно специально почитал Уголовно-процессуальный Кодекс, и сейчас для меня особенно понятно, как проходил суд.

Следователь по бумажке читал "основания" для оставления Кавказского под стражей. И текст в этой бумажке сейчас мне просто кажется выпиской из соответствующей статьи УПК.

Нет и не может быть "достаточных оснований подозревать", что Кавказский может скрыться от следствия: оно был задержан 25 июля у себя дома, все это время он никуда не скрывался и выходил на работу. Так сказали его адвокаты. Однако следователь был с этим не согласен и сказал, что Кавказский может "уничтожить доказательства, оказать давление на свидетелей и помешать ходу следствия". Доводы защиты о том, что все доказательства, а именно одежду, в которой Коля был на Марше миллионов, Николай добровольно отдал следствию, судом не были учтены.

Следователь описал преступление Николая так: "Кавказский с разбегу прицельно бросился на сотрудника полиции, наносил ему удары руками и ногами".

Мне было в это трудно поверить. Следователь сказал, что это доказывается видеозаписью.

Вот видеозапись, которую нам дал потом адвокат: http://www.vesti-moscow.ru/rnews.html?id=178742 (было показано по федеральным каналам). Там смутно видно в начале, как человек, по комплекции похожий на Колю, ударяет полицейского.

Читали характеристики с места учебы и работы Николая. Он учился в двух школах - в обычной и одновременно в музыкальной. Учился очень хорошо, на 4 и 5. Получил высшее образование в юридическом университете.

И занимался правозащитной деятельностью. Комитет "За гражданские права" в свой характеристике отметил, что Николай "ответил на тысячи писем, помог сотням людей, и снискал уважение и доверие сотрудников правоохранительных органов".

Николаю трудно находиться в СИЗО, поскольку он с детства вегетарианец. А там дают мясную пищу. Ему тяжело. На это судья сказала, что "обеспечение пищей в компетенции СИЗО, а не суда", а следователь сказал, что пища в СИЗО соответствует всем нормам, а вегетарианство это просто "гастрономическое предпочтение" Николая.

Адвокат Романова (она, к счастью, все-таки пришла) сказала, что согласно международному праву государство не может ограничивать права и свободы личности, а игнорирование того, что он вегетарианец, является нарушением прав и приравнивается к пыткам.

Кроме того, у Николая очень много заболеваний. Когда их читали, то тяжело все это было слушать - буквально каждый год он обращался в больницу, у него сколиоз, дерматит, гастрит, остеохондроз и много других заболеваний, о которых я мало что знаю и названий не запомнил.

Николай обвиняется в участии в массовых беспорядках и в нападении на "неустановленного сотрудника полиции". По этим статьям ему грозит до 13 лет лишения свободы.

Также и с связи с "тяжестью преступления", следствие не хочет отпускать его под подписку о невыезде или хотя бы под домашний арест.

Кстати, достаточными основаниями считать, что Кавказский может скрыться, следователь также назвал то, что "у него нет жены и детей". Романова парировала, что у Николая есть мама и папа, которые также входят в круг близких родственников. Зачем вообще тогда пишется эта статья УПК, если под неё так легко можно приписать вообще всех людей, которые не состоят в браке и у которых есть загранпаспорт? Всё это, как я понял, когда читал УПК, показывает явно антиправовой характер действий следователя и судьи.

Самым ярким и грустным моментом на этом суде была речь Тамары Романовой, которая поставила для меня точки в этом деле.

- Ну и что, что он ударил в коленку сотрудника полиции в полном обмундировании? Какой ущерб он ему нанес?
- Вы что, считаете, что можно бить сотрудников полиции? - оживляется судья.
- В моей практике есть множество дел по 318-й статье, не связанные с лишением свободы. Содержание в СИЗО - это уже идет как наказание по этому делу.

И что мы видим на этом видео? Сотрудник ОМОНа бьет граждан дубинкой направо и налево. Видно, что даже пенсионер бьет этого полицейского по шее.

Николай Кавказский очень болезненно относится к насилию и к несправедливости, и он бросился защищать людей.

Его вообще раньше не задерживали, с его стороны не было правонарушений.
Он родился в семье музыкантов. Тяжелые роды. У него слабое здоровье. Ему тяжело находиться в СИЗО со всеми его заболеваниями.

Начинаешь понимать, почему нет пострадавшего. Почему это "неустановленный сотрудник полиции". Ведь он на видео избивает дубиной людей - его никто и не ищет...

Одна из фотографий с Болотной площади 6 мая.



По многочисленным заявлениям граждан об избиениях сотрудниками полиции на Болотной площади 6 мая не было даже заведено ни одного уголовного дела.

Судья постановила продлить Николаю Кавказскому содержание в СИЗО до 6 ноября.

Вряд ли что-то кроме коренной смены системы и огромного внимания гражданского общества, может вытащить сегодня узников из СИЗО. Но Николаю можно облегчить пребывание там, помочь: положить деньги на счет, отправить передачу, написать ему письмо.

Сегодня по Болотному делу сидят в СИЗО 12 человек, один под домашним арестом и еще 4 под подпиской о невыезде. Как стало известно во время судов, следствие прорабатывает причастность еще 70 человек по делу "о массовых беспорядках". Подробнее узнать обстоятельства дела и подписаться под обращением в защиту арестованных сограждан можно на сайте Комитета 6 мая.

Вот здесь рассказывает о событиях 6 мая один из арестованных, инвалид второй группы Михаил Косенко. Речь Михаила очень эмоциональная и пронзительная, напоминающая всем нам, за что мы боремся, и прямо и открыто рассказывающая, за что на самом деле осуждены наши товарищи. Как и все судимые в тот день, он был оставлен в тюрьме.

Когда заходишь на сайт Комитета 6 мая и начинаешь читать про Владимира Акименкова, который слепнет в СИЗО, про Ярослава Белоусова, студента-отличника на последних курсах, жена которого, тоже студентка, нуждается в помощи с годовалым ребенком, про Луцкевича, которого жестоко избили на Болотной, а затем его же посадили, про Косенко, инвалида второй группы после нашей армии, и других - как будто чувствуешь стены камер, в которых сидят эти люди, слепое и беспощадное "правосудие", которое калечит жизни им и вообще всем, кто может туда подвернуться. Поэтому я стараюсь максимально помогать современным политическим заключенным, нашим товарищам, Pussy Riot, получившим два года тюрьмы, арестованным по "Болотному делу" - и вас тоже к этому призываю. Созданы группы поддержки в Сети, регулярно проходят акции поддержки. Пишите узникам письма, делайте передачи, жертвуйте на их нужды, распространяйте информацию, участвуйте в организационной работе. Ведь эти люди вышли на площадь, чтобы мы жили в свободной стране, они принесли в жертву свою собственную свободу - за всех нас.

P.S. Когда мы с товарищами стояли в коридоре после заседания, мама Николая Кавказского подошла и сказала: "У Коли 16 октября будет день рождения, и он будет очень рад, если мы ему напишем".

Сбор подписей продолжается здесь

Разбирая фотоархив, я наткнулся на несколько кадров августа 91-го, о которых успел позабыть. На первый взгляд, они не отражают главных событий тех дней - ГКЧП, народ у Белого дома, баррикады, Ельцина на танке. 22 августа на Лубянской площади шумел победный митинг. Собирались сносить Дзержинского. Но с обратной стороны здания КГБ было тихо. Хотя именно туда, в переулок, выходил главный подъезд этого дома, на который еще недавно принято было пугливо коситься, ускоряя шаг.



В тот день из этого подъезда под помпезным каменным барельефом вереницей выходили люди. Выходили с профессиональным спокойствием и уверенностью в движениях, достойной Штирлица. Но как-то при этом быстро. В руках у многих были объемистые спортивные сумки. Некоторые выносили картонные коробки и загружали их в багажники служебных "Волг". Напротив стояло совсем немного людей из тех, кто праздновал победу. Они смеялись, указывая пальцем на выходящих и их сумки. Нам было наплевать, что там внутри. Нам казалось в тот миг, что некая злая сила, населявшая этот дом, превращается в легкий дымок, улетучиваясь во все щели. И содержимое их сумок тоже рассыплется пеплом еще до наступления темноты. Ведь оно просто не может пригодиться никому в наступающем новом и светлом мире.





А на Старой площади стоял ЦК КПСС. Его окружали вчерашние защитники Белого дома, чтобы никому не пришло в голову громить беззащитную теперь цитадель. В сопровождении каких-то прогрессивных депутатов люди все же вошли внутрь.







На столах кипами лежали документы. В них было то, что будоражило общество в те дни и с чем непременно предстояло разобраться честным и непредвзятым народным представителям - новым депутатам, новой милиции и новой прокуратуре. В тех бумагах были миллионные расходы на "братские компартии", какие-то валютные расчеты, регистрации партийных коммерческих фирм. Мелькало название концерна "Симако", руководимого членом ЦК Аркадием Вольским. Это потом он стал создателем РСПП и важной птицей в новой России, а тогда только и разговоров было про "золото партии", валютные махинации партийных бонз, вывоз денег из страны под прикрытием КГБ и прочие небылицы.









Наверное, это был редчайший случай, когда простые люди держали в руках уникальные свидетельства дел, творившихся верховной властью. Глянув обрадованно на бумаги (вот теперь во всем разберемся!), люди аккуратно сложили их и вышли, заперев за собой двери...

Прошло совсем немного времени. Некоторые из бывших обитателей тех кабинетов вскоре дружно и таинственно повыпадали из окон своих квартир. Остальные оказались честными чиновниками или главами корпораций и банков. Результаты поисков "золота партии" и расследования "финансово-хозяйственной деятельности КПСС" в середине 90-х были засекречены. А я теперь думаю, гладя на свои снимки: что я должен был сделать тогда, оказавшись в Логове Зверя? В окружении шкафов и сейфов, где хранилась Правда о власти и стране, как должен был я поступить, чтобы эти призраки не вернулись в свои кабинеты, а впрямь рассеялись как осенний дым? Ведь можно было наверняка, ну хоть что-то понять, предвидеть и сделать...

Верховный суд не отменил приговор по делу Сутягина, признав незаконное содержание его под стражей.

Европейский суд по правам человека указал в своем решении, что Сутягин был осужден судом, который не был независимым и беспристрастным. Решения ЕСПЧ обязательны для России и ее судебных инстанций, а Верховный суд решением Европейского суда подтер задницу. Я думаю, что это решение Верховного суда - основание для исключения России из Совета Европы.

Оскорблять чувства людей нехорошо. С этим я согласен полностью.
Это касается, конечно, и религиозных чувств.

Но я что-то сильно сомневаюсь, что тонкая и не всегда корректно описываемая в юридических категориях область человеческих чувств может сколь-нибудь эффективно регулироваться посредством судебно-карательных механизмов.

И даже не просто сомневаюсь, а прямо-таки уверен в обратном. Какие законы по поводу чувств ни принял бы нынешний состав Госдумы, использовать и применять эти законы на практике неизбежно станет нынешний же личный состав прокурорско-судебных учреждений. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть применяться эти законы (как, впрочем, и все прочие) будут, разумеется, выборочно и в полном соответствии с общественно-политической конъюнктурой.

Область чувств, повторяю, вещь необычайно тонкая. И что, кого и в какой момент может оскорбить, не сможет предусмотреть ни одна судебная инстанция. Человека, наделенного, допустим, тонким слухом, мучительно оскорбляет фальшивое исполнение музыкальных произведений. Подавать в суд? А чьи-то эстетические чувства бывают тяжко оскорблены цветовой гаммой чьей-либо одежды. Чувства некоторых людей оскорбляются иногда непонятными произведениями искусства или непривычной едой.

Оскорблять чьи-либо чувства, повторяю, нехорошо.

Это давно и прочно усвоено в современных цивилизованных обществах. И в этих обществах также твердо усвоено, что с особой бережностью следует относиться к чувствам тех, кто в силу тех или иных обстоятельств принадлежит к меньшинствам - религиозным, сексуальным, расовым, этническим и всяким другим.

Это и есть современная культура, которая регулируется не столько полицейскими мерами, сколько терпеливым и последовательным воспитанием, в том числе и воспитанием чувств, тех самых, которые внушают человеку уважение и к чужим чувствам.

И цивилизованный человек не только старается не оскорблять других, но и старается поменьше оскорбляться сам.

Социальный опыт показывает, что постоянная готовность оскорбить существует в неразрывной связи с постоянной готовностью оскорбиться.

И почему же все-таки речь идет лишь о чувствах верующих? Они что, самая незащищенная часть населения? Вроде инвалидов, которых в наши дни принято называть людьми с ограниченными возможностями?

И почему столь беззащитными остаются чувства неверующих? И почему простое утверждение, что бога нет, оскорбительнее, чем противоположное утверждение для человека, убежденного в обратном?

Что же касается "чувств верующих", то весь опыт человечества и в том числе мой личный опыт учит нас тому, что труднее всего оскорбить чувства именно верующего человека. Потому что они, эти чувства, априори защищены фактором куда более надежным, чем все полицейско-судебные инстанции вместе взятые. А именно - верой. Если она, конечно, имеется в наличии. А если ее нет, то о каких таких чувствах идет речь?

Высказаться, хоть косвенно, в защиту 282-й статьи сегодня – это навлечь на себя проклятия и издевки. Но свадхарма интеллектуала – интеллектуальная честность и последовательность.

«Затравленный» международной кампанией в защиту Pussy Riot, Кремль, легко подловив депутатов «на слабо», протащил грозное «антикощунное» постановление. За ним немедленно последовал и законопроект о карах для богохульников.

Можно к бабке не ходить, что его примут с тем же триумфом, с каким в пятницу принимали людоедские поправки по гостайне.

Забавно, что, обосновывая необходимость экстренно залатать законодательную дыру, парламентарии однозначно доказывают этим, что под действующее-то уголовное законодательство февральский панк-молебен никак не подходил.

Теперь обратимся к 282-й статье УК РФ. Проблема в том, что применяют ее, как правило, подло и лукаво. Но в принципе принять подобную статью Российская Федерация была просто обязана.

Статья 20 Международного пакта о гражданских и политических правах гласит:

1. Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом.
2. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом.

Принятие этого пакта – реакция мирового сообщества в итоге мучительного осознания уроков фашизма и Второй мировой войны. Но очевидно, что цель этой нормы – защита человека и человеческих общностей от психологической подготовки их порабощения или даже истребления. Войны начинаются с велеречивых рассуждений о «невыносимой тесноте» границ. Геноцид начинается с брюзжания о «паразитизме» и «зловредности» этнических групп и «порочности» конфессий.

Теперь обратимся к приговору Алехиной, Толоконниковой и Самуцевич, обвиненных в разжигании религиозной вражды. Исходя из его юридического смысла, эта вражда - к самим себе. Точно такой же абсурд, как судебный арест на месяц душевнобольного Пиотровского, облившего чернилами две быстро отмытые иконы. Пиотровского я искренне считаю политзаключенным и не понимаю, почему лишение его свободы не вызвало резонанса.

Этот идиотский правовой абсурд, возникший перед гособвинением в ходе поиска непосредственно самого объекта религиозной вражды, наблюдался и на двух процессах по выставкам в Музее имени Сахарова. Там ведь тоже вражда (а в случае первой выставки 2003 года – ее проиллюстрировал настоящий погром) была направлена только и исключительно на организаторов.

Но в свое время общество бездарно, уж извините за резкость, просто «прохлопало ушами» приговоры по выставочным делам - Самодурову, Ерофееву и Василовской. Дескать, ну подумаешь, штраф. Получив пальчик, инквизиционная юстиция набралась наглости и отхватила руку: и через два года три молодые женщины оказались за решеткой. А сейчас без суда и следствия целые регионы России оказываются без YouTube!

Нарушение внутрицерковного регламента или душевного спокойствия прихожан, нанесение ущерба церковной утвари и предметам религиозного культа – все это очевидно не может являться ни унижением, ни преследованием верующих за их религиозную принадлежность. А ведь статья 282 на самом деле объявляет преступлением только такие проявления религиозной ненависти и вражды. Икона – не человек. Площадка внутрихрамового сооружения, на которую в раннем средневековье договорились не пускать женщин, – не человек.

Реальная подоплека закономерного скандала вокруг фильма «Невинность мусульман» такова – утверждения об изначальной порочности ислама, построенные на фарсовом изображении пророка Муххамеда, могут быть частью психологического обоснования массового нарушения прав мусульман, их дискриминации и преследования. По смысловой нагрузке этот фильм аналогичен «Протоколам сионских мудрецов» или религиозному почитанию детей, якобы ставших жертвой иудейских ритуальных убийств.

Международное право и либеральный российский законодатель 90-х пытались законом предотвратить пропагандистскую подготовку практики «коллективных наказаний» народов. Но порча иконы или вандализм в отношении церкви, мечети, синагоги – это не обоснование расизма. Это или безумие, или мелкая шкодливость. А вот обоснование изначальной и исключительной порочности мировой религии – это предлог для возможного лишения гражданских прав. Помимо еврейского примера, напомню, что в Англии и США на протяжении многих поколений очень плохо относились к католикам – им не могли простить, что центр их духовной жизни находится в Риме. Англосаксы-протестанты считали это «непатриотичным».

Но «закон о богохульстве» сделает религию (не всю, разумеется, - лишь четыре «главные» конфессии, ибо на защиту чувств баптистов и католиков прокуратура не бросится) опекаемой государством. Иконы и оштукатуренные стены будут приравнены к живым, страдающим людям. Государство перестанет быть светским, но и политическая борьба с ним войдет в область огосударствленной религии. Я мог бы развернуть красочную картину взаимных обвинений – православный полумесяц под крестом (память о взятии Казани) на каждой маковке; «трактат об Иешу» в Талмуде... Запрет карикатур Жана Эффеля, эротики любимого Пушкиным Эвариста Парни, сатир Лео Таксиля, спектаклей Театра Образцова «Сотворение мира» и «Адам и Ева»... Пасхальные молитвы за обращение иудеев...

Но каждый легко додумает эту картину сам. Тысячи лет смертельной борьбы религий, а потом века борьбы с клерикализмом достаточно насытили мировую культуру тревожащими и провоцирующими темами и образами.

Но теперь необходимо сказать о кампании писателей в защиту своего коллеги, год назад от души сказавшего горькие слова о том, что этносы Северного Кавказа не продукцию производят, а детей. Бюджет же «их кормит». Бюджет, положим, кормит не их, но коррумпированные полицейские режимы - микротунисы, микроегипты и микросирии, где жесточайший произвол извиняют гарантией стабильности и противостоянием исламской революции. Население там находится под двойным и тройным гнетом. Но для того, чтобы звучно нести по кочкам «кавказские элиты» и «криминогенные диаспоры», в прошлом году требовалось значительно меньше смелости, чем чтобы говорить о фактическом колониализме на Кавказе.

Я не сторонник судебного преследования раздухарившегося на митинге литератора. Проблема в том, что в современной России гражданского общества в смысле общего понимания неких норм еще меньше, чем даже в позднебрежневские времена. Писатель Кирилл Еськов, подготовивший обращение в защиту Константина Крылова, более всего известен антитолкиеновским продолжением «Властелина колец» - романом «Последний кольценосец», в котором разгромленные орки подвергаются нещадному геноциду со стороны победителей.

Так неужели Еськов, так убедительно и искренне описавший эльфийскую моральную подготовку к резне, не понял, чем исторически завершатся антикавказские инвективы?! Я ждал бы от него, кроме защиты товарища по перу от Следственного комитета, еще и человеческих слов в осуждение националистической демагогии.

Когда в 1915-1916 годах великий князь и кумир прогрессистов Николай Николаевич организовал на фронте так называемые «военные погромы» и поголовную высылку евреев из прифронтовой полосы*, то цвет русской интеллигенции подготовил публицистический сборник «Щит» - в защиту жертв антисемитских гонений.

Но нет сегодня голоса интеллектуалов в защиту кавказцев или мигрантов.

Я был бы доволен простым товарищеским писательским судом над ксенофобами. Но его нет, как нет и гражданского общества. Власти же мечутся между желанием опираться на «патриотизм» и страхом шовинистического разгула. В Америке, чью Первую поправку так хвалят все недовольные 282-й статьей, ксенофоб исчезает из приличного общества. У нас же он только нагуливает рейтинги.

* Военная контрразведка не могла различить, кто тут просто на идиш говорит, а кто австрийский шпион.

Очевидно, что Владимир Войнович - живой классик, прочно занявший свое место в литературе, писатель такого масштаба и яркости, каких среди ныне здравствующих можно пересчитать на пальцах одной руки, и то не наберется. Чонкин - образ, так же прочно вошедший в жизнь и сознание людей, как Дон Кихот, мистер Пиквик или Теркин. Это чуть ли не фольклорная фигура, и не так много на свете писателей, которым удавалось создать такой образ.

Войнович - самородок. Мы, литераторы, все самоучки - в отличие от певцов или артистов, мы учимся сами, на собственном опыте. Но к Войновичу это относится в большей степени, чем к кому-либо из его собратьев по перу. Жизнь его сложилась таким образом, что учиться ему было некогда. Это художник удивительно органичного дара. Когда человек рождается с божественным голосом, ему надо еще учиться, чтобы стать певцом. Пианисту, рожденному с абсолютным слухом и пальцами, созданными для виртуозной игры, необходима школа и годы упорного труда. Войнович мог бы брать одним талантом. Как говорил наш общий друг Владлен Бахнов, "талант вывезет". Но Войнович упорно работал над собой и вырос в ту фигуру, которую мы видим сегодня, в день его 80-летия.

Он один из немногих писателей, кто не считает традицию старой русской литературы исчерпанной. В отличие, например, от экспериментатора Аксенова, чье 80-летие мы отмечали недавно, Войнович умудрился, оставаясь в рамках русской классической традиции, быть сегодняшним, современным, свежим и в каком-то смысле новатором. Вот был писатель необыкновенного дара - Юрий Казаков. Но он был в пределах бунинской, чеховской стилистики. А Войнович сумел создать свой стиль - благодаря огромному таланту, фантазии, органической склонности к сатире и гротеску.

Удивительная вещь: он ведь человек городской культуры, и семья его совсем не сельская. Но в его Чонкине - деревенском человеке - нет ни малейшей фальшивинки. Когда он говорит "А именно виновным себя признаю у во всем" - это не стилизация, не лубок, а органический дар. Откуда к Войновичу это пришло - можно найти следы, покопавшись в его биографии. Но нам, читателям, важен результат. И мы этим результатом довольны.