Сегодня в 15 часов в рамках конкурсной программы фестиваля «Профессия: журналист» был показан фильм Валерия Балаяна «Любите меня, пожалуйста», посвященный убитой нацистами 19 января 2009 года журналистке и антифашистке Анастасии Бабуровой.

Комитет 19 января приветствует решение оргкомитета фестиваля вернуть фильм Балаяна в программу. Мы предполагаем, что это стало возможно благодаря публичным высказываниям многих общественных активистов, антифашистов, деятелей культуры и правозащитников, которых возмутило исключение фильма из программы фестиваля.

Показ начался с кратких выступлений режиссеров предложенных на конкурс фильмов о журналистах, среди которых был Валерий Балаян. Автор назвал решение организаторов фестиваля вернуть фильм в программу мужественным. Мы надеемся, что фильм «Любите меня, пожалуйста» будет возвращен и в программу фестиваля фильмов о правах человека «Сталкер».

Мы считаем, что после возвращения фильма в программу фестиваля «Профессия: журналист» в дополнительном показе в музее и общественном центре им. А. Сахарова нет необходимости, тем более что на этой площадке 9 июня этого года уже состоялся его показ, организованный Комитетом 19 января.

Когда умер Сергей Магнитский, то его убийцы очень страдали. Не из человеколюбия, нет. А оттого, что не успели концы спрятать. (Почитайте их профессиональные форумы - они просто клянут Магнитского за неожиданную смерть.)

Все эти прокуратуры, следственные комитеты, судьи, тюремные врачи, бутырки и матросские тишины - это же донные жители, они не любят подниматься на поверхность. Им просто нельзя туда подниматься, а то от перепада давления глазки полопаются. И многое стало известно. А познание умножает скорбь.

Работая над материалом для спектакля, я узнал многое. Узнал, сколько стоит открыть/закрыть дело в прокуратуре (в СКП); узнал прайс-лист Бутырки и разных судов (у всех цены разные). Узнал, что говорить судье "ваша честь" не совсем, что ли, уместно, а то однажды какой-нибудь нервный судья расхохочется тебе прямо в лицо. Что приговоры судьям приносят из прокуратуры прямо на флешке, только распечатать и зачитать. Про тюремную медицину и говорить не буду. Я узнал, что корпоративность выше закона. Что глава СКП может нарушать закон. Дело о смерти Магнитского еще не закончено, а Бастрыкин заявляет о невиновности фигурантов.

Женщина с чудесной фамилией Дудукина (пресс-секретарь СКП) говорит, что убийцы Магнитского - пушистые зайчики. Что Магнитский не был юристом, а был бухгалтером. То есть бухгалтера в камере убить можно, а юриста не совсем, тут легкий вопрос возникает... А следствие официально закончится 24 ноября. Откуда у женщины Дудукиной такие сокровенные знания об истине? Это ее рассказ мужу? Соседке по лестничной клетке? А, это пресс-конференция в Интерфаксе...

(Химкинский судья с говорящей фамилией Халатов выносит обвинительный приговор (клевета) Бекетову. А следствие по избиению Бекетова не закончено. Как он доказал невиновность мэра Химок Стрельченко?)

Все это как у Островского в "Грозе" - "суди меня, судья неправедный!"

Короче говоря, мне все эти знания совершенно не нужны! Я не хочу ничего этого знать!

Теперь вопрос: как это сделать - чтобы не знать?

Суд, как и следовало ожидать, назначил Григорию Торбееву меру пресечения содержание под стражей. Не помогло ни ходатайство адвоката, ни личное поручительство Льва Александровича Пономарева. Отныне 24-летний активист Левого фронта Григорий Торбеев будет во время следствия находиться в СИЗО.

Григорий не из тех молодых людей, о которых можно сказать, что они сами не занют, чего хотят от жизни. Он из приличной семьи, его дед член Cоюза писателей России, Гриша работает, сам себя полностью обеспечивает, занимается творчеством, играет в рок-группе. То есть это не хулиган с улицы, который оказался 12 ноября на площади от нечего делать.

Мы будем внимательно следить за участью Григория и бороться за него до конца.

В самом суде (время которого тщательно скрывалось) в зал не пустили свидетеля защиты. Меня за то, что я сделал на сотовый телефон снимок Григория за решеткой, чуть было силой не выволокли из зала суда, спасло вмешательство Льва Александровича. Приставы и менты вели себя нагло. Такое ощущение. что власти дали команду "фас".

Сегодня же состоялась серия одиночных пикетов в поддержку Григория у Генеральной прокуратуры и на Петровке, 38.

Все последние события - избиение Фетисова и Кашина, захват ОНК, дело Торбеева- звенья одной цепи. Началась реакция: власть мстит за уступки по Стратегии-31.

И под занавес: как стало только что известно, людьми из Центра "Э" задержаны и увезены в неизвестном направлении участники питерской арт-группы "Война": Леонид Николаев, Давид Солдаев, Олег Воротников и Наталья Сокол. Телефон, который дали в ОВД: +7(495)214-18-05. Звоните и требуйте предоставить информацию о задержанных!

Вчера в 16.30 мы снова собрались у российской миссии при ООН в центре Манхэттена. Акция была экстренной - в поддержку российских журналистов в связи с жестоким избиением Олега Кашина. Времени было мало, и мы не рассчитывали на большое число участников и были рады, когда собралась наиболее активная группа.

Мы стояли в строгой линии с баннерами, которые выражали наши мысли и чувства. Ньюйоркцы проявляли большой интерес к нашему пикету. Они останавливались, внимательно читали тексты, высказывали свое сочувствие, разговаривали и настойчиво интересовались, когда снимут Путина. Девятилетняя девочка, скорее всего отличница, любознательно поинтересовалась у меня, почему мы здесь и о чем говорят баннеры.

Сюрпризом было участие в акции журналиста CBS Джонатана Сандерса. Свободно владея русским, он дал интервью телевизионному каналу RTVi. Мы ждали прихода директора международной организации "Репортеры без границ" Клотильды Ля Коз, которая немного опаздала из-за часа пик. Ее сразу окружили журналисты.

Освободившись от их внимания, она встала в нашу линию. Она сказала мне, что не может оставаться равнодушной к тому, что происходит с журналистами в России, и рассказала историю своей подруги, которая представляет организацию "Репортеры без границ" в Европе. За последние несколько лет ее подруга потеряла половину своих друзей-журналистов в России. Клотильда передала мне ее слова: «Я не знаю, что надо сделать, но это надо остановить!»

(Фото с пикета)

Вчерашний митинг, я считаю, прошел очень удачно. Выступили разные люди, затрагивали важные для города и страны темы.

Некоторым вчера вспомнилась ситуация со вторым Маршем несогласных, потому что было огромное количество милиции и вертолет, который барражировал сверху. Но сотрудники вели себя лояльно.

Мы собрали средства для поддержки тех ребят, против которых сейчас возбуждено уголовное дело по 282-й статье, – Андрея Дмитриева и его товарищей. Была также затронута и тема нападений на журналистов.

На митинге собрались самые разные силы города: КПРФ, РНДС, «Другая Россия», «Яблоко», «Солидарность», «Рот Фронт», правозащитники. Акция продолжалась около часа. Увы, не очень повезло с погодой. Из-за этого, а еще из-за того, что слишком поздно стало известно о согласовании акции, нам не хватило времени на нормальную агитацию, собралось не очень много народу – человек 300-400. Мы просто не успели распространить информацию широко.

Самым существенным я считаю то, что собравшиеся вчера организации и люди, я уверен, будут собираться вместе не только по теме 282-й статьи, но и по другим проблемам, в том числе по общим проблемам города. То, что вчера собрались все политические силы города, позволяет надеяться, что они и дальше смогут принимать участие в совместных коалиционных мероприятиях относительно, например, градостроительной политики. Вчера я увидел, что по любому острому социальному вопросу мы всегда сможем объединиться и выступить единым фронтом.

Возмутительно, что именно в Домжуре отказали в показе фильма о погибшей в Москве журналистке. Собственно, для чего тогда Домжур вообще, если такие фильмы нельзя показывать?

И то, что кто-то пытается повлиять на это решение, не может служить оправданием. Тем более, опять же, в Доме журналиста. Мне просто непонятно, как могут организаторы отказываться от показа, боясь каких-то санкций, провокаций. Если они будут, пусть сообщают правозащитникам. Мы их будем защищать.

А насчет правозащитного кинофестиваля «Сталкер» - я просто не могу в это поверить. Потому что фестиваль существует многие годы, и они показывали очень острые фильмы. Что случилось? Там сменилось руководство? Или раньше им не угрожали, а сейчас стали угрожать?

Руководству кинофестиваля «Сталкер» смешно говорить – обращайтесь к правозащитникам, там в руководстве правозащитники есть. Я просто не могу поверить в этот факт. Надеюсь, это изменится и фильм будет показан.

Движение «Наши» предложило защиту всем журналистам, «кто опасается за собственную безопасность». На своем сайте они пишут, что готовы предоставить клиенту «постоянное или временное сопровождение» силами участников проекта «Добровольные молодежные дружины» (ДМД). Особо подчеркивается: «Предложение относится в первую очередь к тем журналистам, которые подписались под обращением к президенту России Дмитрию Медведеву с призывом обеспечить тщательное расследование нападения на Олега Кашина».

Что такое движение «Наши», объяснять не надо. «ДМД», может быть, не так раскручено, как бренд движения, поэтому о нем пару слов стоит сказать. Создана «нашенская милиция» в 2005 году. Год назад стала ассоциацией, куда входят десятки региональных организаций «по охране правопорядка». Самое свежее появление дружинников на телеэкране – присутствие в колоннах «Русского марша» около тысячи крепких молодых людей с характерной выправкой и повязками на рукавах. Обеспечение «мероприятий» движения «Наши» - основная боевая задача ДМД. О кадровой политике ДМД интересно высказался один из руководителей проекта Сергей Бохан: «Мы работаем с той группой риска, которая потенциально может разбить бутылку о чью-то голову». Таким предоставляются спортзалы, «качалки», инструкторы по боевому самбо и пр. Эти парни вполне узнаваемы. Их отмороженные физиономии засветились на кадрах столкновений «неопознанных» хулиганов с участниками митинга в защиту Михаила Ходорковского, пикетирования у дома журналиста Александра Подрабинека и во многих других случаях, на самом пограничье оппозиции и друзей действующей власти.

Словом, господа журналисты, предложение от «Наших» поступило выгодное, принимайте, не прогадаете. Не получится поработать охраной, ну поработают охранкой. Навыки есть. Ну а если уж и вломят по голове, то хоть будете знать в лицо своих обидчиков.

А что, могут вломить – к бабке не ходи. Гуру нашистов Василий Якеменко в своем блоге очень ярко отозвался об Олеге Кашине, называя его и зомби, и ящерицей, и Лениным сегодня. И так понятно желание «Наших» приставить к каждому честному журналисту по своему вертухаю-боевику, который «потенциально может разбить бутылку о чью-то голову». Да и давно уже не только «потенциально».

Хочу сказать несколько слов по поводу задержанного 12 ноября на Дне гнева в Москве активиста Левого фронта Григория Торбеева. В ходе акции Григорий зажег файер, в давке, созданной сотрудниками милиции, был сбит с ног и при падении угодил файером в лицо одному из милиционеров. Теперь на Григория заводят уголовное дело.

Я намеренно оставлю в стороне вопрос о том, можно ли приносить файеры на публичные акции. Даже если Григорий нарушил такое правило, он должен отвечать по статье административной, а не уголовной.

Важно другое. Важно вскрыть причины, почему подобная ситуация стала в принципе возможна. Если бы власти соблюдали Конституцию, в том числе ее 31-ю статью, этого инцидента не могло бы быть в принципе.

Некоторые моралисты, даже из рядов оппозиции, говорят: «Нечего было менту в рожу файером тыкать - правильно посадили». Им неважно, что никто никого никуда не тыкал ни файером, ни чем-либо еще. Этим, с позволения сказать, «законникам» неважно и то, что судить изначально за случившиеся надо нового назначенца Кремля мэра Собянина по 149-й статье УК за «воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них». Их не интересует, что всех ментов, кто участвует в разгоне мирных демонстраций, создавая искусственную давку, которая приводит к таким плачевным результатам, надо гнать в шею. И только потом надо спрашивать что-то с мальчишки, который явно не от хорошей жизни переехал в Москву из Челябинска, за то, что он осмелился выйти на площадь, чтобы публично заявить: власть у нас скотская!

Для непредвзятого наблюдателя понятно, что Григорий не виноват в приписываемом ему преступлении. Просто власть сделает из него козла отпущения, чтобы запугать других активистов и людей с активной гражданской позицией. Только напрасно: если они осудят Григория, они сделают из него героя, кем он и является.

И еще небольшая деталь: очевидцы сообщают, что сотрудники милиции Григория повалили и стали пинать. Не знаю как он, но я бы точно ткнул за такое файером в рожу, ибо если на тебя нападает невменяемый сотрудник милиции, надо давать сдачи - сам Нургалиев разрешил!

Напомню, что сегодня с 14.00 у здания Генеральной прокуратуры (Большая Дмитровка, 15) пройдет серия одиночных пикетов в поддержку Григория. Приходите.

Комитету 19 января стало известно, что показ фильма Валерия Балаяна «Любите меня, пожалуйста», посвященного убитой нацистами 19 января 2009 года журналистке и антифашистке Анастасии Бабуровой, исключен из программы сразу двух правозащитных фестивалей. Один из них - «Профессия: журналист» - организован Союзом журналистов России и Гильдией кинорежиссеров России и будет проходить 15-19 ноября 2010 года. Второй - XVI Международный фестиваль фильмов о правах человека «Сталкер» - проводится с 10 по 15 декабря 2010 года. Организаторы фестивалей мотивируют отмену показа фильма невозможностью обеспечения безопасности для участников и посетителей фестиваля.

Мы считаем позицию организаторов фестивалей, отменивших показы фильма, трусливой и безнравственной. Мы считаем, что отказ от показа фильма оскорбляет память погибшей и не делает чести людям, публично представляющим журналистское сообщество и называющим себя защитниками прав человека.

В современной России как никогда актуальны проявления солидарности между журналистами, правозащитниками, антифашистами, всеми неравнодушными людьми. 26-летняя Анастасия Бабурова писала на важнейшие общественно-политические темы и не скрывала своих антифашистских взглядов. Трагическая смерть не позволила ей сделать много важного. Фильм Валерия Балаяна «Любите меня, пожалуйста» в России был публично показан всего три раза. Отмена дальнейших показов этого фильма означает молчаливый отказ от обсуждения темы и продолжения борьбы за все то, за что боролась Анастасия. Это первый шаг на пути к пугливому смирению, сковывающему страху перед лицом нацистской угрозы, на который эти деятели культуры поощряют российское общество.

Надежда Прусенкова, журналист "Новой газеты": «Не показывать ленту – не выход. С фильмом «Россия-88» была такая же история. Это бегство от проблемы. Безопасность можно обеспечить. Поставить металлоискатели, которые ставят на митингах, – по силам. А отменить показ из-за страха – это сделать так, как хотят фашисты. «Любите меня, пожалуйста» – не манифест, а дань памяти. Видимо, фильм не смотрели ни те, кто нападал в Новосибирске, ни те, кто устраивает эти фестивали».

Комитет 19 января намерен организовать демонстрацию фильма «Любите меня, пожалуйста» на альтернативной площадке и пригласить посетителей фестиваля на его просмотр.

Раз уж вокруг отмены показа фильма «Любите меня, пожалуйста» развернулась столь неожиданно острая полемика в Интернете, хочу внести окончательную ясность, а заодно уточнить некоторые акценты.

10 ноября я получил письмо от программного директора фестиваля «Профессия: журналист» Ирины Измайловой следующего содержания:

Уважаемый Валерий, отправляю ссылку на официальный сайт кинофестиваля "Профессия: журналист", где опубликована программа фестиваля
http://www.journfest.ru/programma-pokazov
Ваша работа демонстрируется 16 ноября в 15.00
Сможете ли Вы представить свою работу в 15 часов зрителям? Пожалуйста, по вопросам аккредитации обращайтесь к Филоненко Людмиле. Также можно принять участие в круглом столе - 18 ноября в 15 часов. В любом случае для Вас будет запасен каталог фестиваля, который Вы сможете получить в любое удобное для Вас время.
С уважением,
Ирина Измайлова

Я ответил ей сразу:

Ирина, спасибо, я приду! В курсе ли Вы этих событий -
http://www.kasparov.ru/material.php?id=4CD962BE11963
http://www.gazeta.ru/news/lenta/2010/11/09/n_1569380.shtml
Не стоит ли в связи с этими сообщениями организаторам на всякий случай подумать о мерах безопасности до и после просмотра.
Боюсь, что возможны провокации со стороны вышеозначенных в этой новости сил.
Рамка на металл, с моей точки зрения, не помешала бы.
С уважением ВБ

Ответ последовал такой:

Уважаемый Валерий! Ваше письмо пересылаю Игорю Степанову.

На этом переписка закончилась, зато вечером этого же дня последовал звонок от г-на Степанова. Он сразу заявил, что разделяет мои опасения, но, увы, ни средств, ни возможностей установить рамку-детектор на металл у фестиваля нет. И предложил мне, как он назвал это, «компромисс» - отменить показ вообще. Я попросил его пояснить, в чем он видит сущность этого «компромисса», поскольку я вижу в этом только фактическую отмену просмотра и ничего больше.

- Не переживай, фильм в программе остается, жюри его отдельно в своем кругу посмотрит. И вообще, фильм я смотрел, фильм хороший, но сам понимаешь, мы людей подставлять не можем и т.д. и т.п.

Мне пришлось согласиться на этот «компромисс». Что еще оставалось – тупо настаивать на показе, при котором могут быть непредсказуемые инциденты?

Еще я дважды задал Игорю Степанову вопрос: касается ли это решение также и «Сталкера» (поскольку дирекция у двух фестивалей общая и возглавляется лично им). И дважды получил абсолютно утвердительный ответ.

Поскольку я был уверен в искреннем желании отборщиков и руководителей этих фестивалей показать этот фильм публично, я не мог видеть в этом решении ничего иного, кроме опасения за здоровье и судьбы зрителей. И вполне разделил, да и сейчас разделяю эти опасения. На этом наш разговор закончился.

После этой беседы в связи с тем, что я раньше пригласил на просмотр 16 ноября многих моих друзей и знакомых, я публично оповестил их через мой аккаунт на Фейсбуке об отмене просмотра.

Насколько мне известно, сейчас от имени г-на Степанова распространяется слух, что я чуть ли не сам позвонил ему с предложением отменить просмотры. Неплохо бы было найти еще примеры вменяемых режиссеров, которые стремились бы «вынуть» свой фильм из сверстанной конкурсной программы за три дня до показа. Это, конечно, полный вздор и вранье. Я всего лишь обратил внимание организаторов на необходимость предусмотреть минимальные меры безопасности – и все. Кстати, по его словам, г-н Степанов был в курсе новосибирского инцидента и видел сюжет об этом на канале РЕН.

Вот таковы факты. Комментировать все последующее я не буду. Мне кажется, комментарий уже дан внутри самого фильма.

Настина учительница Евгения Ситникова говорит там примерно следующее: «Судьба Насти - быть тем световым лучом, который высвечивает темные углы, делает тайное явным».

Думаю, что гибель Насти и Станислава Маркелова беспощадно-ярко высветила слишком много скрытого, неприглядного и замалчиваемого в нашем обществе.

Думаю также, что и в ситуации с этими отмененными показами Настя до сих пор продолжает эту работу.

Потому что и ее уход, как написал блогер по имени Артур, «это смерть, участвующая в жизни». И я не могу с этим не согласиться.

12 ноября, во время проведения очередного Дня гнева, один из активистов "Левого фронта" Григорий Торбеев был задержан и обвинен по статье 318 УК (предусматривающей арест от 18 месяцев до 5 лет) - "применение насилия либо угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей".

Его обвинили в том, что он умышленно ударил горящим файером сотрудника милиции в лицо. Однако очевидцы утверждают, что Григорий держал файер в вытянутой руке и его сбили с ног сотрудники милиции: при падении имел место несчастный случай - от толчка и падения Григорий угодил сотруднику милиции файером в лицо.

Естественно, карательные власти воспользуются этим фактом, для того чтобы применить репрессивные меры к активисту, для того чтобы запугать остальных. Необходимо настаивать на скрупулезном расследовании этого случая. Я полностью уверен, что вина в данном случае лежит не так на Григории, как на сотрудниках милиции, которые постоянно создают искусственную давку на оппозиционных мероприятиях, не задумываясь над последствиями для жизни и здоровья граждан. По иронии судьбы в пострадавших оказался сотрудник милиции, эту давку создававший.

Я лично знаю Григория и с уверенностью могу сказать, что он не способен на подобный поступок.

Очень надеюсь, что гражданские и политические активисты не останутся равнодушными к судьбе Григория и возьмут под тщательный контроль это дело.

Если Григорий будет осужден, это будет плохим прецедентом: где гарантия, что власть не начнет серию провокаций и подстав, чтобы таким же образом расправится и с другими активистами?

Есть в русском характере негативная черта – стремление покаяться. Неважно, за что именно каяться, любители покаяться могут найти повод для этого занятия и в истреблении неандертальцев кроманьонцами, и в кровавых преступлениях Ашшурбанипала. Как будто какой-то тумблер у человека в мозгу переключается, и вот уже и рубаха на груди порвана, и голова о пол разнесена. Бессмысленное и беспощадное покаяние.

Не то чтобы черта эта была так уж распространена, но присутствие ее весьма заметно в информационном поле. Рассмотрим последний случай. Зверски избит журналист Олег Кашин. Люди справедливо возмущены. Коллективный разум приходит к общему выводу: по вине администрации президента в обществе накалена атмосфера ненависти.

Внезапно раздается голос любителей покаяться: «виноваты мы все»! Недоглядели, где-то там не то сказали, внесли свою лепту в атмосферу ненависти... Зацепку настоящий фанат покаяния всегда найдет.

На самом деле в нападении на Олега Кашина есть весьма конкретные виновники: заказчик, посредник (если он есть), непосредственные исполнители. Как верно сказал Сергей Родинов: если кто-то из них (из нас) мог обронить в сердцах нечто неподобающее, то уж точно не караулил оппонентов у подъезда с монтировкой в руках.

Раздаются призывы всем вместе бороться против «привычки к насилию». В ответ на эти призывы продолжу цитировать Родинова: Если наша оппозиция не имеет "привычки к насилию", то наверно она ничего не потеряет, вступив эту священную борьбу? Как сказать. В плане пропаганды на предложение "давайте лечить триппер!" соглашаться не стоит, ибо ответ "давайте" поставит в дурацкое положение тех, у кого никакого триппера не было.

Но это не главное. Когда оппозицию поведут отрекаться от насилия, на самом деле она будет отрекаться от групп, уже выдавленных из легальной политики, или тех, кому в эту политику - в нынешних условиях! - уже не попасть, ибо политики в стране осталось с гулькин нос. Когда восставший народ, не найдя другого выхода, будет "насиловать" представителей власти, он будет уже осведомлен о тех, кто его за это успел осудить.

А что же тогда делать всем нам, сочувствующим Кашину? Бороться надо за раскрытие этого преступления и наказание виновных. Точка. Лично я продолжу и борьбу с режимом. Но это не для всех, понимаю.

Ну а любителям покаяться надо ходить в специальные клубы или заниматься этим на дому. Подобные призывы к покаянию выглядят иногда смешно, а иногда просто глупо.

За жизнь Мавроматти я голосовать не буду.

Во-первых, потому, что акция его провокативна. А любая провокация нарушает принцип добровольности, предлагая тебе сделать выбор из заготовленных уже решений, не допуская существования твоих собственных.
Я не говорю, что провокация - плохо. Но свобода - это твой выбор: участвовать в ней или нет. Если художник действительно отстаивает свободу, я ее и выбираю.

Во-вторых, я бы поверил в борьбу так называемое "актуального искусства"  за истинную свободу, если бы творцы не нудили постоянно, что "не хотели никого задеть". Провокация, парадокс, обнажение сути - методы этого искусства, ставящего задачей пробивать дырки в окостенелом сознании. А пробивание дырки в мозгу - процедура болезненная. И ответная реакция может даже превосходить по силе само воздействие (человек будет до последнего яростно бороться за стабильность своего мировосприятия). А "ля-ля" с невинным видом скорее напоминает школьный мазохизм: ущипнуть тайком старшеклассника, а потом орать благим матом "бьют!"

В-третьих, любая апелляция к обществу за защитой вызывает как раз стандартную общественную реакцию: разделение на "умных" и "козлов", "прогрессистов" и "реакционеров", "творцов" и "быдло" и пр.  То есть усиливает раскол и невозможность любого диалога. Невозможно одновременно быть "над" обществом и пользоваться его правилами игры. Я могу сочувствовать человеку и испытывать к нему симпатию. Но играть в "за или против" я не хочу.

Акция Мавроматти способна на кого-то подействовать, если будет честно доиграна до конца. Метод, выбранный актуальным искусством, предполагает постоянную радикализацию приема. Провокация срабатывает лишь один раз. Поэтому слово "хуй" на картине должно обратиться в бесов в иконном окладе, которые обязаны ожить на людной площади и умереть в конце на электрическом стуле. В этом смысле Мавроматти достигает  предела, обнулив все эти неумелые, но изо всех сил провоцирующие картинки (но просто картинки!). Впрочем, самосжигавшиеся тибетские монахи и не думали называть это искусством.

Но как же это напоминает правила масскульта (и массового сознания), которые так презирает (одновременно любя) "неформальное" искусство! Больше трупов, бензопил, замков и чудищ, 2D, 3D, 4D... Больше информации, пикселей, мегабит, френдов, километров в час... Возможно, именно поэтому я не люблю того, что называется "актуальным", "современным", "концептуальным", пусть и искусством. Потому что творцы его ведут лишь БОРЬБУ,  так и не предложив мне реальной альтернативы, третьего пути, бесконечности, рая.  Лишь путь к логичному концу.

На фоне усиливающейся борьбы за конституционную свободу собраний усиливается и борьба против конституционных ограничений свободы слова, за право говорить что хочешь не только на кухне, но и публично. Ратуют за полную свободу публичного говорения, ужатую тем, что по Конституции «не допускаются пропаганда и агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Есть там и другие ограничения. Борцы против любых ограничений атакуют не так прямо Конституцию, как Уголовный кодекс и другие законы, восходящие к ней, поскольку, опираясь на них, можно при желании чуть ли не всякое слово обернуть против говорящего.

Борцы за свободу беспокоятся не зря. Они справедливо хотят исключить возможность применения законодательства о борьбе с экстремизмом для борьбы с политической оппозицией, а также приравнивания критики представителей власти к экстремистской деятельности. Они зорко углядели такую возможность в практике правоприменения и требуют пересмотреть законы. Но при всем несовершенстве российских законов и самой Конституции корень зла не в них, и, атакуя их, борцы за полную свободу, видимо, не замечают, что сами умножают и оправдывают зло, хоть и с другого бока.

Между тем не только действие, но и слово бывает преступлением. Это, например, призыв убивать иноверцев или инакомыслящих, а также клевета, оговор. Такие преступления караются не только в России, но и в Европе и Америке, разницу между которыми в этом отношении не стоит преувеличивать. Прямые аналоги Первой поправки к Конституции США есть во всех европейских странах, а в США она отнюдь не исключает наказание за «словесные» преступления, хотя правовые подходы к проблеме бывают разные.

Владимир Волохонский, и не он один, сетует, что такое законодательство, да еще при недостаточно конкретных рамках, в руках прогнившей государственной машины становится угрожающим, Это верно. Но он странным образом упускает из виду, что в руках этой машины угрожающим является всякое законодательство, поскольку всякое может быть извращено, но отсутствие законодательства не улучшает положение, а лишь лишает пострадавших возможности указывать на нарушение закона.

Проблема не столько в законах как таковых, сколько в практике их применения - в отсутствии независимого суда и в экстремистском характере государства, особенно исполнительной власти. Экстремистская власть, сколь бы громогласно она ни вещала, что борется с экстремизмом, никакой такой борьбы не ведет и даже своим примером поощряет экстремизм. Одни экстремисты вытесняют других, одни террористы убивают других. Сам факт наличия в стране внутренних войск, не говоря об использовании внутри страны регулярной армии, то есть солдат, идущих по призыву защищать отечество, против их же сограждан, наглядно демонстрирует экстремистскую и террористическую природу нашей власти. Признанные ею в законах ограничения того и другого по крайней мере позволяют видеть, что на деле она сама свои законы нарушает.

А г-н Волохонский, призывая отказаться от законов, защищающих граждан от экстремизма (конечно, по преимуществу лишь морально), утешает тем, что «у общества есть газеты, митинги, организации и движения». И саркастически добавляет: «На самый крайний случай полного паралича и отсутствия у государства легитимности есть еще линчевание». Знает ли он, что дееспособные оппозиционные газеты и организации либо прикрыты, либо придавлены, а суд Линча уже вошел в практику работы с журналистами? Прежде чем менять законы, надо изменить правоприменение. Древние не зря говорили: «Плохой закон, но закон». А где суда нет, где власть у экстремистов и террористов, там и самый лучший закон не поможет. Но еще меньше поможет открытое беззаконие.

Я давно заметила, что силовиков вводят в московскую Общественную наблюдательную комиссию (ОНК), еще на этапе выдвижения кандидатур, когда они стали постепенно появляться в разделе «Общественный контроль» сайта Общественной палаты.

Они проспали первый набор в ОНК, а теперь проснулись и думают: «Это же все наше!» - и пытаются срочно влезть.

Честно говоря, я не представляю, что силовики будут там делать. Я думаю, что они просто не будут делать ничего, самим фактом своего присутствия парализуя работу. Можно делать что-то вредоносное – говорить, например, что никакие права не нарушаются, и дискредитировать ОНК, но это избыточно. Достаточно просто бездействовать, чтобы все заглохло.

Вани Ниненко и Миши Кригера, вероятнее всего, в ОНК уже не будет. Рабочая группа утвердила состав ОНК, теперь Общественная палата до 20 ноября должна принять окончательное решение. Вряд ли она будет разбираться. Скорее всего утвердит то, что предложила рабочая группа.

Миша Кригер был моим постоянным напарником, мы вместе ходили в СИЗО № 6. С кем я теперь буду туда ходить, непонятно. Миша был наиболее активным из всех членов ОНК, кто работал. Меня не было на заседании, где их с Ваней выкидывали, но один знакомый правозащитник, который там был, мне рассказал, что когда рабочей группе был задан вопрос о Ниненко и Кригере, председатель группы сказал, что за ними есть административные правонарушения, в том числе «нецензурная брань в общественных местах».

Нет необходимости объяснять, что это наглая ложь. Ни у Ниненко, ни у Кригера за последний год вообще нет административных взысканий, каких-то судебных решений по ним. А все, что могло бы быть ранее, уже сгорело бы в соответствии с действующим законодательством.

Получается, что с точки зрения закона это фикция, а Общественная палата строит свои решения на каких-то непроверенных, не соответствующих действительности сведениях, а точнее, инсинуациях. Это, конечно, очень некрасиво, безобразие форменное.

Валерий Васильевич Борщев хотел провести поправки, чтобы члены ОНК сохраняли свои полномочия три года (сейчас это два года) и чтобы не только на два срока подряд можно было быть членом ОНК, а дольше. Он говорил, что за два срока наша команда только всему научится и неправильно будет распускать и набирать новых. Я всегда была против этих поправок, но теперь вообще радуюсь, что они не прошли, иначе эти силовики засядут там навечно.

У нас не было оснований полагать, что такого захвата не будет. У нас как раз были основания полагать, что будет именно так. Просто об этом никто не хотел думать. Наша общая вина, что за все время работы в ОНК мы не сумели рассказать обществу о нашей работе. Мы по тюрьмам мотались, руководство в Англии опытом обменивалось, а надо было думать о том, что раз это единственный механизм общественного контроля, то надо держать его на острие общественного внимания. По крайней мере это защитило бы нас от таких захватов.

Сейчас мы пытаемся оказать на Общественную палату какое-то воздействие. Уже появилось несколько публикаций в прессе: Зоя Светова на "Гранях" написала, я дала интервью «Времени новостей» и написала статью, которая скоро где-то должна выйти. Можно считать, что кампания в СМИ началась.

Кроме того, мы планируем пикет 16 ноября у памятника Грибоедову. Его цель – обратиться к Общественной палате с требованием не утверждать в составе ОНК столько силовиков, а все-таки вводить туда правозащитников. Кроме того, мы хотим обратить внимание на удаление из комиссии наших активных товарищей по совершенно идиотским, лживым обвинениям. И конечно, мы хотим привлечь внимание общественности к тому, что в Москве и вообще в России разваливается общественный контроль.

Пару дней назад, выйдя у метро «Рязанский проспект», не обнаружил там привычной палатки «Стардог!s», где любил съесть горячий хот-дог и запить стаканом кофе. На следующий день у метро «Текстильщики» решил посмотреть, сохранилась ли там «блинная» палатка, где можно было быстро перекусить горячим блинчиком и опять же запить чаем или кофе. Нет палатки. Вернее, она есть. Но, находясь на краю торгового ряда, закрыта вместе со всем рядом. Причем весь этот ряд никоим образом не мог повлиять на дорожное движение, так как отгорожен от проезжей части стоянкой продающихся машин. То есть с дороги к палаткам подойти было нельзя. Но ничего, закрыли как миленьких!

Вот так вот наш новый мэр создает нам комфорт. Таким образом он вроде бы как с пробками борется. Сегодня, кстати, возле метро «Белорусская» видел, что палатки уже и закрыты по Грузинскому валу (частично разобраны, частично закрыты – ожидают разборки), а пробка как была, так и есть.

Ну и что же имеем в итоге?

В итоге я лишился возможности быстро и недорого перекусить горячей едой. И очень часто, направляясь по делам, я знал, что у любой станции метро смогу быстро поесть, что при моей работе не так уж и второстепенно. И, понятное дело, речь не обо мне одном.

Таким образом, изрядное количество москвичей вынуждены испытывать определенные неудобства.

Но это, наверно, еще полбеды. Мне представляется гораздо худшим то, что огромное количество людей лишились своего бизнеса. Многие из них вкладывали свои кровные деньги в эти палатки, многие брали кредиты, рассчитывая на выручку от этой торговли. И что, кто-то компенсирует им эти убытки? (Уже смешно.) Кто-то, может быть, озаботится их личными драмами? Кто-то вообще из начальства в этой проклятой богом стране хоть задумался, что в буквальном смысле уничтожает многих из этих людей? А может быть, этот наш новый... выступил по ТВ с хоть каким-то подобием извинений? Может, он хоть собрал для видимости какую-то пусть липовую «общественность»? Хоть кто-то от его имени предупредил этих людей, чтоб они хоть товар вывезти смогли? Как бизнесмен с почти двадцатилетним стажем скажу, что многие могут вообще не пережить такой удар, если он нанесен на старте бизнеса.

А что делать тем тысячам людей, что в одночасье лишились работы? Им-то что делать? И все это ради борьбы с пробками. Вот ему так показалось, что пробки рассосутся. Ай браво! Ай молодца! Вот ведь действительно – заставь дурака богу молиться. Господи, если б речь шла только о его лбе!

Причем, как все самодуры, он едва ли счел нужным посоветоваться с кем-либо по этому поводу. Разумеется, посоветоваться не с теми, кто с готовностью щелкает каблуками в ответ на любую начальственную дурь.

Самое забавное, что эта «новая метла» идет вразнос аккурат в то самое время, когда его патрон, подложивший нам это невиданное «счастье», в это же самое время без устали заклинает в Сеуле: «Хорошее состояние малого и среднего бизнеса — это не только показатель стабильности отдельных экономик, но и фактор, который напрямую влияет на ситуацию в экономике глобальной».

То ли они там между собой договориться забыли, то ли речь ДАМу не ту подсунули, то ли это такой изощренный способ поиздеваться над согражданами. Такая вот модернизация с нанотехнологиями и свободой, что лучше несвободы. Такой вот инвестиционный климат.

Ну и понятное дело, что ретивые исполнители из управ и префектур бросились внедрять эту «модернизацию» как и положено – со всех ног. Как же - уже ведь кого-то сняли из их незадачливых коллег! Сняли для порядку, чтоб служба медом не казалась всем остальным. Ну и тут уж не до разборчивости. Какое там «мешает, не мешает» - снести не меньше и быстрее чем у соседей! Снести и рапортовать об успехах! Как командиры штурмующих отрядов, которым надо быстрее соседей влететь в осажденный город. Я думаю, едва ли стоит объяснять, как эта вакханалия отразится на инвестиционной привлекательности нашей злополучной Родины.

Ну а что же хозяева этих самых палаток: средний класс – опора, так сказать, становой хребет отечественной экономики? Что, завалили исками московские суды? Требуют огромных компенсаций? Оценивают свой моральный (вполне реальный, кстати) ущерб? Да нет. Утерлись, как это здесь принято. Будут сейчас выкручиваться как могут. Опять в долги залезать, разводить руками перед кредиторами. Или не снимать трубку телефона, когда те их разыскивают.

А может быть, москвичи, которые лишились возможности быстро и недорого перекусить по дороге, собрались на демонстрацию протеста? Согласовали митинг в мэрии и, руководствуясь чувством солидарности, в количестве нескольких тысяч вывалили на площадь? Да тоже не видать вроде.

Но к чему это я все же? А к тому, что против такого вот самодурства ничего лучшего не придумано, чем прямые всеобщие выборы мэра. Потому что ни присланный нам на голову Собянин, ни свора его подчиненных сверху донизу никак не ответственны перед нами – горожанами. Им нет ни малейшей нужды советоваться с нами, учитывать и согласовывать наши интересы, находить между ними оптимальные варианты компромисса. Их никак не трогают переживания тех же разоренных ими хозяев палаток и неудобства покупателей, потому что те их не избирают и не имеют никакой возможности их поменять. Они все отвечают только перед своим начальством. До нас им дела нет. И я уж не знаю, кем надо быть, чтобы ожидать, что они о нас больше позаботятся, чем о себе.

Да, я понимаю, что и на выборах бывают ошибки, что нас может обвести вокруг пальца какой-нибудь ловкий демагог. Но это будет НАШ выбор. И МЫ САМИ будем нести за него ответственность. В конце концов, и ребенок должен упасть и разбить коленку, прежде чем научится ездить на велосипеде. Что ж, общество так же должно повзрослеть.

Но уж когда мы выберем себе градоначальника и он будет вынужден с нашим мнением считаться, едва ли он будет, не оглядываясь на нас, ломать очередной «Речник» или очередную дачу Муромцева.

Поэтому, дорогие москвичи и гости столицы, вы паритесь в пробках? Правильно паритесь! И будете париться, пока стотысячной толпой организованно, цивилизованно, подав уведомление в мэрию, не выйдете на площадь и не потребуете возвращения своего законного права – выбирать себе власть и менять ее в случае ее непригодности.

Вашу собственность в любую минуту могут уничтожить в угоду любому чиновному самодуру? И правильно могут! И будут уничтожать и отнимать, пока опять же – стотысячной толпой, чинно, благородно, в соответствии со ст. 31 Конституции...

В общем, «никто не даст нам избавленья». Вернем себе выборы! Заберем у гадов! Для чего милости просим всех вас в ОДД «Солидарность».

Сегодня в Новосибирске прошел пикет в поддержку Олега Кашина. Пикетировали журналисты, что им обычно несвойственно. Ну а я, раз уж такое дело, снял про них видео.

Порядка 50 человек, считая и держащих плакаты ("Кто напал на Кашина?", "Олег, выздоравливай!", "Олег! ходи! говори! пиши!", "Арматура - не средство цензуры!", "Требуем найти заказчика нападения на Кашина!" и т.д.), и снимающих-интервьюирующих, и просто стоящих рядом, а также чередующих эти занятия, пришло морозным днем в Первомайский сквер. Многие из них констатировали, что впервые участвовали в пикете, а не освещали его по долгу службы.

А еще пришедшие на пикет подписывали открытки Олегу с пожеланиями скорейшего выздоровления. В воскресенье они будут в Москве. А некоторые даже рисовали Олегу его любимых бегемотов.

Автор фильма «Любите меня, пожалуйста» Валерий Балаян сообщил, что организаторы кинофестивалей «Профессия – журналист» и «Сталкер» отказались демонстрировать его фильм, уже поставленный в программы, так как не могут гарантировать безопасность зрителей во время показа.

Кто не видел – это фильм (к слову, единственный) о журналистке и антифашистке Насте Бабуровой, моей коллеге и единомышленнице, убитой 19 января 2009 года вместе с адвокатом Стасом Маркеловым.

Кинофестиваль «Сталкер» сосредоточен на теме прав человека. Кинофестиваль «Профессия – журналист» планирует показывать фильмы об убитых журналистах. И на этих двух фестивалях фильма о Насте не будет. Потому что организаторы с большими оргкомитетами, с бюджетами и билетами – боятся. Они не могут обратиться к ментам, оповестить общественность, нанять охрану.

Мне смешно и стыдно за вас, большие организаторы больших кинофестивалей! Вы взялись за острые темы и превратили их в тусовку. Вы придете потусоваться среди своих, выпить вина и поговорить о прекрасном. И вы – большие кинематографисты и большие журналисты – не вспомните 25-летнюю смелую девочку, потому что вы испугались за ваши никому не нужные шкуры.

Она была смелее всех вас. И она вас пугает, потому что была не просто журналисткой, но еще и имела гражданскую позицию. А это страшно и вам, и властям нашей страны, которые записывают антифашистов в мифические «антифа», в «экстремисты», во враги народа, фактически.

Лешу Гаскарова, написавшего репортаж с акции в Химках 28 июля 2010 года, власти судят как организатора «хулиганских действий» только потому, что он антифашист. Настю, писавшую об острых проблемах, вы судите за убеждения, убирая фильм из программ фестивалей, только потому, что она антифашистка.

Летом этого года мы, друзья и единомышленники Насти, показывали этот фильм в Музее и общественном центре имени Сахарова, обсуждали его и ситуацию в стране, по ссылке можно увидеть видеозапись этой дискуссии. И пока это, кажется, единственный показ на территории России.

В ваших фестивалях нет смысла, если вы трусите. Браться за темы прав человека и убийств журналистов нельзя трясущимися руками и потными ладонями. Вы испортили и обесценили собственные задумки.

Одна моя коллега назвала вас, организаторы фестивалей «Сталкер» и «Профессия – журналист», ссыкливыми функционерами. Пожалуй, точнее описать вас невозможно.

11 ноября в Берлине прошел пикет солидарности с журналистом Олегом Кашиным, жестоко избитым в Москве в ночь с 5 на 6 ноября. Российское посольство в Берлине стоит на Унтер-ден-Линден, широкой улице в центре города. Неподалеку Бранденбургские ворота, место довольно известное, но все-таки на бульваре напротив посольства вечером, да еще в холодную погоду (градуса три-четыре тепла, не больше), случайных прохожих практически не было. За 15 минут до окончания пикета я насчитал здесь 32 человека, но, возможно, кто-то уже ушел, не выдержав холодрыги и ветра.
(Фото и подробности)

Вчера комиссия Общественной палаты отбирала кандидатов в общественные наблюдательные комиссии (ОНК) по всей России. ОНК - это структура гражданского контроля, которая инспектирует учреждения, где находятся люди, лишенные свободы, а также оказывает содействие людям, находящимся в заключении. Я член ОНК города Москвы и уже в течение двух лет пытаюсь осуществлять общественный контроль в московских СИЗО.

В московской комиссии очень тревожные новости. В списке кандидатов в ОНК по Москве 42 человека (утверждено будет 20). И я заметила странную вещь: по крайней мере 13 кандидатов являются представителями общественных организаций, имеющих так или иначе отношение к силовым структурам. Взять хотя бы названия: Организация ветеранов и сотрудников спецслужб "Ассамблея", "Союз телохранителей России", Межрегиональная общественная организация ветеранов оперативных служб "Честь", Общественная организация ветеранов органов внутренних дел Москвы, профессиональные охранники "Элита". Я искала информацию в Интернете и обнаружила, что все они бывшие сотрудники милиции или военные, которые служили в Чечне, Афганистане.

Шестеро кандидатов из перечисленных организаций подали документы 1 ноября, хотя последний день приема документов был 29 октября. Я думаю, что по закону эти люди уже не должны быть в ОНК.

Здесь стоит упомянуть о том, чем конкретно мы занимаемся в рамках ОНК. Мы приходим в СИЗО (поскольку в Москве нет колоний, мы посещаем только СИЗО), спрашиваем у заключенных про условия содержания. Они нам, конечно, ничего не говорят, рассказывают, что все у них хорошо. Потому что мы ходим туда вместе с сотрудниками СИЗО, по-другому нельзя. Но зато они охотно говорят о нарушениях, которые происходят в процессе следствия.

Наша комиссия стала известна общественным расследованием по делу об убийстве Сергея Магнитского. Мы восстановили картину того, как он умирал, мы много говорили о том, что следствие в тюрьме играет огромную роль, что именно оно диктует начальникам СИЗО и колоний, какие условия создавать заключенным. И это совершенно незаконно, это используют для того, чтобы сломать человека.

Вопросы следствия - не наш профиль, но я обычно записываю телефоны, пытаюсь созвониться с адвокатами, предать огласке тот факт, что человек сообщает о сфабрикованности дела. Если в этой комиссии будут бывшие сотрудники МВД, то они будут выяснять, кто на что жалуется, кто о чем говорит. И неизвестно, как они будут использовать эту информацию против заключенных.

В других регионах, я смотрела, в списке кандидатов в ОНК тоже есть бывшие сотрудники внутренних дел - члены организации "Боевое братство" и так далее. В Татарстане из силовиков в ОНК идут четверо из 20, в Нижегородской области - восемь из 17, в Омской области - трое из семи. Остальные я пока не успела изучить. Но в Москве их просто огромное количество.

Я располагаю информацией о том, что министр внутренних дел Нургалиев разослал по регионам приказ (кажется, он секретный) о том, что в первом составе ОНК было слишком много правозащитников и было бы хорошо разбавить их "силовыми" общественными организациями.

У меня складывается ощущение, что правозащитников вытесняют из комиссии, как это бывает на выборах. В первом составе ОНК были в основном правозащитники. И был только один человек - Антон Цветков, - состоящий во всех советах при ГУВД и так далее. Он тоже бывший то ли "чеченец", то ли "афганец" - из ветеранской организации. В нашу комиссию он вошел от "Офицеров России", теперь идет от "Деловой России". Именно Цветков сейчас пытается провести всех этих "силовиков". Когда мы спрашиваем его, зачем он это делает, он отвечает, что "должно быть представлено все гражданское общество".

Комиссия - рабочая структура, у нас за эти два года были кое-какие успехи. Нам удавалось, например, освобождать из-под стражи больных людей. Мы проводили и проводим комплексные проверки и ходатайствуем об освобождении тех, кого по состоянию здоровья содержать в СИЗО нельзя.

Проблема здоровья вообще одна из самых важных проблем в СИЗО. У всех, кто там оказывается, все болезни обостряются, а медицинской помощи им не оказывают, потому что часто считают их симулянтами. Еще одна серьезная проблема - это то, что следствие через сотрудников СИЗО пытается ломать людей, создавая им невыносимые условия. Новому составу ОНК очень важно вести дальнейшую борьбу по этим двум проблемам.

Я не хочу сказать, что в комиссии должны быть только правозащитники, и я не против, чтобы были бывшие сотрудники силовых ведомств, но пусть это будет какое-то рациональное количество. Меня пугают диспропорции и то, что это фактически такое агрессивное "внедрение". Не должно же их быть 13 человек из 20. К тому же эти организации никогда не занимались помощью заключенным. А все нынешние члены нашей ОНК так или иначе имели к этому отношение.

Вот, например, по результатам обсуждения в Общественной палате Москвы Елена Гордеева, которая работает в Центре содействия реформе уголовного правосудия и очень много занимается именно темой защиты прав заключенных, оказалась почему-то "в резерве". А вместо нее в основном списке, который предложила Общественная палата Москвы, эти самые силовики. Вот что меня возмущает. Я уверена, что при массовом участии силовиков в ОНК это все превратится в профанацию.