Защитники Химкинского и Цаговского лесов соберутся в четверг, 9 декабря, в 15.00 у памятника Кириллу и Мефодию (Москва, м. «Китай-город», Славянская площадь), чтобы подать в приемную президента обращение.

Химкинские активисты подадут заявление о недопустимости строительства дороги Москва-Петербург по принятому правительством маршруту. Это связано не только с вырубкой 20 тысяч(!) деревьев (согласно их расчетам), но и с чисто техническими проблемами: трассу умудрились спроектировать не только по центру уникальной химкинской дубравы, но и вдоль магистрального газопровода, расстояние от которого при строительстве должно быть более 100 метров (иначе возникает угроза взрыва). Нигде эту норму нельзя соблюсти - везде в пределах этой полосы дома, хозяйственные постройки и пр. Газопровод в условиях столь плотной застройки придется куда-то переносить, а это лишние миллиарды рублей.

Защитников леса возмущает, что несмотря на это и на решение президента приостановить работы ФГУ «Дороги» продолжает готовиться к прокладке дороги по прежнему маршруту!

Жуковчане - защитники Цаговского леса также будут участвовать в акции и подпишут на ней обращение в защиту своего леса, который власти запланировали вырубить под подъездную дорогу к городу.

Я начну сегодня с коммерческих ларьков у московских станций метро, и закончу Стратегией-31 и борьбой за демонтаж режима в России.

История со сносом московских ларьков известна всем. Новый московский градоначальник Сергей Собянин проехался по центральным московским районам, и ему не понравился вид палаток возле метро. В результате были снесены сотни удобно расположенных палаток. Аналогичное решение принято по удобным уличным терминалам оплаты, которые собираются оставить только в салонах связи.

Сейчас решение о сносе ларьков и терминалов приостановлено на несколько месяцев. Именно приостановлено, а не отменено. Новый мэр Сергей Собянин проявил себя как мелкий самодур, ларьки – это в рамках его компетенции. Судя по всему, решения более высокого уровня принимает непосредственно Кремль. Но разговор сейчас не о Собянине.

Безжалостно снесенные палатки и терминалы стояли по городу не просто так. На них должны были быть оформлены некие бумаги, разрешения. И внезапно, согласно воле нового начальства, разрешенные ларьки превратились в запрещенных, а документы на эти зачастую аляповатые, но необходимые сооружения – в пустую бумагу.

В этой абсурдной истории, словно в зеркале, отражается суть российской политико-экономической ситуации. Вся политика и экономика существуют в «серой» сфере, когда представители власти могут произвольно в ту или иную сторону толковать Конституцию, законы, нормативные акты и выданные решения. В России царствует не закон, но милость начальства. Вера в доброго царя в одном из своих вариантов.

Разногласия между Эдуардом Лимоновым и Людмилой Алексеевой лежат именно в плоскости их отношения к сложившейся «серой» системе. Людмила Михайловна привыкла действовать в ее рамках, в рамках устных договоренностей с влиятельными людьми. Для нее решение правительства Москвы, в котором указана цифра 800 человек, значит меньше, чем устное обещание высокопоставленного кремлевского начальника Владислава Суркова, дозволившего пустить на площадь всех.

Я охотно допускаю, что в плане защиты прав отдельно взятого человека, к примеру арестанта на мордовской зоне, парадигма Людмилы Михайловны единственно правильная и верная. Но когда мы в духе великого Ганди начинаем защищать гражданские права, необходимо перейти к другой парадигме, требовать неукоснительного соблюдения права. Нам не нужны милости царя или чиновника, милость – это дар, который легко можно забрать обратно при перемене настроения. Нам нужно равенство граждан перед законом.

Таким образом мы приходим к выводу, что позиция Эдуарда Лимонова, позиция неукоснительного соблюдения права на свободу собраний является наиболее логичной и последовательной. Целью Стратегии-31, напомню, является отнюдь не проведение отдельно взятого митинга на Триумфальной площади. Цель Стратегии-31 черным по белому написана в уведомлении на акцию – свобода собраний в России. Не только в Москве на Триумфальной, но и в Петербурге у Гостиного двора, и в других городах нашей страны.

4 декабря в Сахаровском центре прошли дебаты на тему «Стратегия-31. Стоит ли сотрудничать с властью». На дебатах стало ясно, что по вопросу соблюдения Конституции нашей страны большинство активистов Стратегии-31 никаких компромиссов с властью не приемлет. Переговоры с властью можно вести о капитуляции власти.

Только в бескомпромиссной борьбе за Конституцию России мы обретем права, которых так желаем.

Воровство при госзакупках – одна из наиболее популярных тем в СМИ и выступлениях госчиновников в последние недели. Воруют много и всюду. Даже там, где, казалось бы, воровать не должны: в храмах науки. Один из способов распила и без того тощего научного бюджета – закупка оборудования через цепочку аффилированных посредников по завышенным ценам, как с томографами для больниц. Приобретение дорогостоящих научных приборов имеет одну особенность. Для большинства таких приборов нет цен, которые можно легко узнать по прайс-листам, как для ноутбуков или автомобилей. Почти любое сложное оборудование имеет массу опций, параметров, комплектующих, расходных материалов, которые даже для одного и того же типа прибора могут изменять цену во много раз. Разобраться в соответствии цены и комплектации могут только высококвалифицированные специалисты. Таких специалистов очень мало, и они, в отличие от журналистов, целенаправленным поиском нарушений в системе госзакупок обычно не занимаются.

Я ученый, а не журналист, но уже более года занимаюсь этой темой, потому что пару лет назад столкнулся с конкретным случаем «распила», который имел отношение ко мне лично. Было очень противно и обидно. Стал разбираться в правилах закупок, анализировать техзадания, сравнивать госконтракты и т.д. Результат этой работы можно посмотреть вот здесь. В общем, да, воровством не брезгуют даже в академиях.

Сейчас все ругают 94-й федеральный закон, который определяет правила госзакупок. Даже мне, неспециалисту, очевидны несколько вещей, которые следовало бы в этом законе изменить. Но, занимаясь этой проблемой, я пришел к выводу, что по большому счету все это ерунда. Лазейки в законе можно будет найти всегда, а если зарегулировать все по максимуму, то можно просто парализовать всю работу. Главное в этом законе другое. Этот - даже такой несовершенный – закон обеспечивает какую-никакую, а все же прозрачность траты бюджетных, то есть наших с вами, денег. Именно благодаря этому закону, не вставая из-за компьютера, можно найти и выставить на всеобщее обозрение чинушу, который поставил свою подпись под словом «УТВЕРЖДАЮ» в конкурсной документации, где заложен явный «распил». Может, я и ошибаюсь, но думаю, что главное оружие в борьбе с «распилами» именно прозрачность, а не проверки Счетной палаты или прокуратуры. Благодаря этой прозрачности мы сами можем контролировать наши деньги и давать по рукам казнокрадам. Если нам самим, конечно, не все равно.

Вскоре состоится второй съезд «Солидарности». Хотя у меня не будет возможности выступить на съезде (желающих очень много), хочу назвать те цели, которые, по моему мнению, должны определять позицию и лицо движения не номинально, а по праву носящего имя демократического движения «Солидарность». (Читать...)

15 декабря в Хамовническом суде Москвы начнется оглашение приговора по делу Платона Лебедева и Михаила Ходорковского. Осталось всего восемь дней. Восемь нелегких дней для подсудимых, для их друзей и близких, для адвокатов. Для всех нас, для страны. Разные люди отнесутся к этому приговору по-разному. Как по-разному относятся они к Ходорковскому и Лебедеву, к их делу. Все не так просто в нашем обществе.

Но насколько же мучительно трудными, кажется мне, станут эти последние дни для судьи Данилкина, которому предстоит объявить о решении судьбы Лебедева и Ходорковского. Мы не знаем, о чем он думает наедине с собой, бессонными ночами, еще и еще раз склоняясь то к одному, то к другому решению. А возможно, все уже решив, спит, поставив под своим решением точку.

Я уверена только в одном: завидовать ему не стоит. И не собираюсь говорить, какое, по моему мнению, следует ему принять решение. Только он сам, юрист-профессионал, примет это решение. Совсем скоро весь мир узнает об этом.

Прозвучит приговор, и изменятся судьбы подсудимых. Прозвучит приговор – и другой станет судьба судьи Данилкина.

Я все понимаю. Представляю себе и то давление, которому он подвергается. Здесь и общественное мнение, здесь и те, от кого зависит его дальнейшая жизнь. И семья. И собственное его сегодняшнее мнение о ситуации – не слова обвинительного заключения, не речи адвокатов, не все, произнесенное подсудимыми, - нет. Собственное его представление о том, как поступить в решающий момент, - тоже давление, и не из легких. И раздумья – прав ли он? А если нет?

И мне очень хотелось бы, чтобы ночью перед оглашением приговора, в тишине и темноте, в одиночестве, судья Данилкин очень внимательно вслушался в то, что скажет ему самый беспристрастный и неподкупный судья каждого из нас – совесть.

Она не солжет, она никогда не лжет, если не отмахиваться от нее, не заглушать ее голоса демагогическим шепотом, уверяющим, будто цель оправдывает средства, и лживо формулирующим, какой должна быть цель. Но совесть не обманет, и если поверить ей, я убеждена, судья Данилкин встанет утром, уверенный в том, что поступит правильно. Он поймет, что впереди у него еще долгие годы, осознает, что история все в конце концов расставит по местам, его имя вместе с именами Лебедева и Ходорковского останется в истории, что никуда от этого не деться. Только от него сейчас зависит, будут его потомки гордиться им или стыдиться. Он подумает, что самое главное для любого человека – его честь.

Перед ним, возможно, стоит выбор: честь или должность.

Поступите по совести. Сберегите свою честь, Ваша честь!

Если Вера Кичанова права - а в этом она права - и «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте», естественно предположить, что призывающий убивать тоже убедит не всех. Но чтобы множить убийства, этого и не нужно, достаточно убедить немногих, некоторых. Президент России начал с того, что звал «мочить в сортире» пойманных террористов, хотя пойманных надлежит предавать суду и судить по закону, уже тогда не допускавшему смертной казни. Президент призвал убивать подозреваемых. Вера Кичанова считает подобный призыв допустимым.

Бог весть, читали Владимир Путин и Вера Кичанова одни и те же листовки или каждый своим умом дошел до того, что подстрекатель не преступник. Трудно даже утверждать, что Вера Кичанова сознательно защищает лично Владимира Владимировича, а не общие принципы такой политики. Но она рвет с логикой, объявив, что, осуждая подстрекателей, «государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно пошел убивать». И даже, оказывается, оно не признает за преступником - а таким она считает лишь того, кто пошел убивать, - права выбора и свободы воли.

Это прямая неправда. Бывают коллективные преступления, Конечно, весомая часть вины лежит на прямом убийце, у которого всегда есть выбор - служить палачом в ГеСтаПо или КГБ или нет. Так же, как всегда был выбор – вступать ли в гитлерюгенд или комсомол, в нацистскую или коммунистическую партию. Уклонение влекло за собой тяжкие последствия но не все жители Германии и СССР были палачами или членами соответствующих организаций. Лишь в некоторые из них в отдельные периоды шло большинство.

Откуда же эта вера, что нет ничего худого в призывах убивать – убивать гомосексуалистов, наркоманов, членов национал-социалистических и коммунистических партий, олигархов, кулаков, либералов, чеченцев, русских, евреев, арабов, немцев, американцев? Да все оттуда же – от вседозволенности, от безответственности. Люди могут иметь самые разные мнения, о которых можно спорить, можно их не слушать, «выключать», но запрещать неверные мнения абсурдно – тут Вера Кичанова, конечно, права. Но правотой в этом она вуалирует переход мнения в призыв к действиям, а это совсем другое дело. Мы видели, как «идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами», как ими овладевают телевидение, радио и потоки лжи, именуемой «Правда». Идеи нельзя запретить, поскольку неизвестно, чем они обернутся. Часто спорят, верно ли они истолкованы практиками. Но когда мнения и идеи перерастают в прямое «мочить в сортире», этот призыв убивать преступен. Не по предположению, что он может вырасти из тех или иных идей, а когда он уже вырос, произнесен, а часто и осуществлен.

Конечно, там, где правит автор такой формулы, напрасно ждать ответственности за призывы к убийствам. Конечно, нашему суду не различить, где мнение и идея, а где призыв. Не все люди понимают, что антисемиту или русофобу можно не подать руку, но они неподсудны, а плоды лозунга «Убивайте евреев!" или "Убивайте русских!» на убийцу-практика, принявшего его на веру, целиком не свалить.

Конечно, 282-я статья носит слишком общий характер, чтобы исключить злоупотребление ею, и она плохо служит наказанию пропаганды убийств и насилия по социальным, расовым, национальным и религиозным мотивам. Но Вера Кичанова идет дальше. Она отвергает даже конституционное осуждение проповеди ненависти - чисто символическое, поскольку оно нигде не перерастает в квалификацию конкретных призывов к убийствам и насилию на этой почве как преступных. Даже символическое осуждение таких призывов ей не по вкусу. Невозможно предположить у взрослого человека наивность, позволяющую верить, что свобода таких призывов никак не скажется на нашей жизни.

Прямое выступление против Конституции выставляет Веру Кичанову в свете радикальной оппозиционности. На деле никто с такой прямотой - не считая, понятно, самого Путина - еще не выразил сокровенные идеалы нынешней российской власти.

Представительница «Либертарианской партии» (известной в Петербурге выступлениями в защиту «Охта-центра») Вера Кичанова храбро заявила в блоге «Граней», что ее не устраивает часть 2 статьи 29 российской Конституции (запрещающая разжигание межнациональной, религиозной, расовой или социальной вражды. - Б.В.) – ей нужна «свобода без всяких оговорок». Дескать, «граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». Дескать, «тот, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте». И статья 282 УК РФ, само собой, крайне ей не нравится: она тоже ограничивает свободу слова. И не должно быть такого понятия, как «подстрекательство», потому что «слова не убивают – убивают люди»...

Слышали мы уже это много-много раз. И про то, что никого нельзя преследовать за убеждения, и про то, что на слово нужно отвечать только словом, а не государственным насилием, и про то, что отношение к фашистам - дело личной брезгливости каждого человека, а не Уголовного Кодекса, и надо вступать с ними в дискуссии и пытаться побеждать их в споре, и так далее, и тому подобное. И что надо, конечно же, отменить статью 282, по которой преследуют оппозиционеров. А кто с этим не согласен – тот изменник борьбе за демократию...

Ну да, авторы «Международного пакта о гражданских и политических правах» (принят ООН в 1966 году) были, видимо, изменниками борьбе за демократию и любили свободу меньше Веры Кичановой. Потому и записали: «Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом».

Что касается использования статьи 282 для преследования оппозиционеров - так не в статье дело: захотят - найдут другую. Могут обвинить в изнасиловании (как сейчас обвиняют якобы "борца за свободу слова", а на самом деле истеричного скупщика краденого Джулиана Ассанжа) - означает ли это, что и данную статью УК надо отменить? И вообще весь УК - чтобы его статьями не "злоупотребили", преследуя оппозицию?
Главное, впрочем, не в этом.

Некоторые слова имеют обыкновение убивать – запомните это как следует, господа либертарианцы. И это не авторские вымыслы, а страшный опыт человечества: после Второй мировой войны оно пришло к необходимости запрета на высказывание фашистских идей именно потому, что заплатило за их свободу слишком дорогую цену.

Потому что убедилось: из этих слов, сказанных публично, в газетной статье, книге или радиопередаче, всегда и неизбежно делаются одни и те же выводы. И ведут они к одному и тому же – крови, проливающейся вовсе не потому, что кто-то вовремя не нашел нужных аргументов, которые можно было бы противопоставить фашистским идеям.

Я категорически отказываюсь вступать с фашистами в какие-либо дискуссии относительно верности их идей. И не потому, что опасаюсь дискуссии – в жизни такого не случалось, - а потому, что с фашизмом борются не при помощи разумных аргументов, а при помощи уголовного закона.

О чем можно дискутировать с фашистом? В чем его убеждать? В том, что (евреи, кавказцы, негры, японцы, узбеки и так далее – нужное подчеркнуть) такие же люди, как он, и имеют равные с ним права, которые нельзя нарушать? Это все равно что убеждать людоеда в том, что не надо питаться человечиной. Или убеждать педофила в том, что нехорошо насиловать маленьких детей. Вы, г-жа Кичанова, такая храбрая и решительная поборница свободы, готовы дать педофилу право свободно пропагандировать свои взгляды? Неужели, по Вашей логике, он не имеет на это права, если живет в свободном обществе? И, высказывая их, он ведь не совершает никакого насилия над ребенком – он лишь высказывает свое мнение, основанное на своих убеждениях...

После войны, по приговору Нюрнбергского трибунала, был повешен Юлиус Штрайхер — главный редактор газеты «Штурмовик», много лет проповедовавший зоологическую ненависть к евреям. Именно за это ему, - который сам лично никого не убил, - был вынесен смертный приговор. За то, что он сеял «зубы дракона», из которых неизбежно выросли ядовитые всходы. Случись г-же Кичановой быть среди судей, она, наверное, потребовала бы его оправдать. Что бы, интересно, она ответила родственникам шести миллионов евреев, уничтоженных в том числе благодаря «подстрекательству» Штрайхера? Что они погибли потому, что никто не сумел победить его в дискуссии и грамотно объяснить немцам, что евреи - тоже люди и их нельзя убивать?

Дискуссия с фашистами должна идти только в одном месте: в зале суда. Когда будет решаться вопрос о том, к какой мере наказания они должны быть приговорены. И разговор с ними должен идти только на одном - доступном им - языке: закона, карающего за пропаганду фашистских идей.

У фашиста может быть свобода слова.

Но у него не должно быть свободы после слова.

В минувшее воскресенье на Пушкинской площади прошел митинг против насилия в отношении журналистов – «митинг читателей, слушателей и зрителей». Бить журналистов за их статьи безусловно нельзя, но не потому, что они боролись за правду. Я не собираюсь идеализировать ни Анну Политковскую, ни Наталью Эстемирову, ни Анастасию Бабурову – я намеренно выношу за скобки их смелость и не даю оценок профессионализму, – и еще меньше мне хочется восхвалять здесь Олега Кашина. Но даже если бы на их месте был самый продажный, самый лживый, самый назойливый и бездарный журналист – и тогда стоило бы устраивать митинги с требованием наказать преступников. Потому что бить за слова, а также судить, штрафовать и сажать за решетку недопустимо никого, а не только журналистов.

Если бы мне предложили выбрать, в какой день ежемесячно выводить людей на площадь, я выбрала бы 29-е число. Согласно статье 29 Конституции России «каждому гарантируется свобода мысли и слова» – это первый пункт. Но там же, к огромному сожалению, есть второй пункт, который перечеркивает содержание первого: «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду». Дальше я буду рассуждать с либертарианских позиций, но там, где речь пойдет о либертарианской концепции свободы слова, можете смело заменять «либертарианский» на «последовательный» или «непротиворечивый». Если я говорю о свободе, то это свобода без всяких оговорок, вроде п.2 ст.29 Конституции РФ. Граждан страны, основной закон которой гарантирует свободу слова, не могут осудить за «экстремизм», «разжигание» или «пропаганду». И выступая в защиту пресловутой 282-й статьи УК, мы уподобляемся бандитам, караулящим журналиста с букетом роз или хризантем, среди которых спрятан железный прут. Только вместо арматурины мы готовы пустить в ход Уголовный кодекс. И в том и в другом случае в ответ на слова применяется сила.

Почему так много обывателей, впервые услышавших фамилию Кашина в то злополучное утро 8 ноября, инстинктивно поняли, что Кашин в данном случае прав, а бандиты, бившие его, – нет? Они почувствовали главное: тем, кто с арматурой, просто нечего сказать в ответ. «Кто знает хотя один случай, когда бы истина была побеждена в свободной и открытой борьбе?» – спрашивал поэт Джон Мильтон, основоположник либертарианской концепции свободы печати, у английского парламента еще в середине XVII века. Нынешние либералы говорят: да, свобода слова, но фашисты – что, и им дать право голоса? Многие из оппозиционеров боятся фашистской угрозы и поэтому объявляют правых радикалов экстремистами и выступают за то, чтобы законодательно заткнуть им рот. А после удивляются, что популярность ультраправых идей растет. Но удивляться нечему. Если кто-то неправ и ты уверен в его неправоте – просто дай ему слово. Спорь с ним, вступай в диалог, и пусть в ошибочности его суждений убедятся все. Тот же, кто затыкает рот оппоненту, никогда не сможет убедить других в своей правоте. В споре действительно рождается истина, поэтому тот, на чьей стороне правда, всегда заинтересован в споре.

Не всем хватает сил спорить, и ничего страшного в этом нет. Страшна такая реакция обывателя: «Мне не нравится эта передача – закройте ее, пожалуйста, господин Чиновник!». Но позвольте, для этого изобретен пульт! Вспоминая недавнюю речь Парфенова: влияние журналиста начинается тогда, когда его «прочитали, услышали или увидели». Не нравится – не читай, не слушай и не смотри, убеди знакомого не читать, не слушать и не смотреть, и ты лишишь оппонента политической силы. Газета живет до тех пор, пока ее покупают, и умирает, когда от нее отворачиваются читатели. Существует честный (потому что ненасильственный) способ убедить оппонента замолчать – перестать его слушать. Отвернуться.

Рон Пол, один из самых известных в мире политиков-либертарианцев, о предложениях судить основателя WikiLeaks Джулиана Ассанжа за государственную измену сказал так: «В свободном обществе нам позволено знать правду. В обществе, где правда становится угрозой, у нас будут большие проблемы». У нас судят так называемых «подстрекателей» – тех, кто якобы спровоцировал преступление. Но свободное общество – это и ответственное общество, а наказывая того, кто призывает к оружию, государство снимает часть ответственности с того, кто непосредственно схватился за оружие и пошел убивать. Таким образом, оно не признает за преступником – а преступник здесь только тот, кто пошел убивать, – права выбора и свободы воли. Утверждая, что преступник делит ответственность с «подстрекателем», то есть неспособен полностью отвечать за свои действия, государство относится к гражданам как к детям. Но общество должно когда-нибудь повзрослеть, а значит, перестать перекладывать ответственность с бандитов на журналистов, блогеров, публицистов, философов и прочих «подстрекателей» – единственный выход. Защитникам статьи 282 УК РФ и подобных ограничений свободы слова хочу напомнить: слова не убивают – убивают люди.

И на вчерашний митинг я выходила для того, чтобы сказать именно это.

Сегодня российская власть руками очередного судьи данилкина совершила новое преступление: за решетку был отправлен человек, сказавший правду о правоохранительных органах. Бывший заместитель прокурора города Ухты Григорий Чекалин, заявивший в видеообращении к президенту о фальсификации дела о поджоге торгового центра в Ухте, осужден на 1,5 года колонии-поселения за дачу "заведомо ложных свидетельских показаний ".

Этот 27-летний человек добровольно пожертвовал свободой и благополучием, чтобы привлечь внимание общества к фабрикации уголовного дела, в результате которого два невинных человека были осуждены на пожизненное заключение.

Благодаря разоблачениям WikiLeaks мы узнали, что правительства Европы и Америки, оказывается, уже давно прекрасно осведомлены об обстановке в России. Но, по-видимому, в силу своей недальновидности они недооценивают опасность, исходящую от государства, которым правят преступники.

Я хочу верить, что общественность европейских стран и США потребует от своих властей адекватного отношения к бандитскому государству - России, с тем чтобы изменить сложившуюся ситуацию.

4 декабря по инициативе оргкомитета Стратегии-31 в Центре имени Сахарова состоятся дебаты на тему «Нужно ли оппозиции договариваться с властью?». Обсуждение пройдет на фоне событий, нерадостных для тех, кто хотел бы видеть Стратегию-31 широким общественным движением в защиту демократических свобод, основанным на общегражданской солидарности, преодолевающей взаимное отторжение между людьми с разной идеологией.

Многие говорят как о свершившемся факте о расколе Стратегии-31, о ее глубоком кризисе. Конфликт между двумя самыми известными организаторами митингов на Триумфальной, каждый из которых сыграл исключительно важную роль в превращении Стратегии-31 в серьезный фактор российской общественно-политической жизни, не сводится к личным обидам, к чрезмерно эмоциональным реакциям. За этим конфликтом легко угадывается разное видение перспектив Стратегии-31 не только ее лидерами, но и рядовыми участниками.

В любом общественном движении, стремящемся к демократизации авторитарного режима, всегда есть свои «умеренные» и «радикалы», по-разному оценивающие возможность тех или иных успехов на том или ином конкретном этапе борьбы. Отсюда и разная тактика. До какой степени оппозиция должна быть бескомпромиссной по отношению к режиму? Какими частичными достижениями она может удовлетвориться хотя бы временно? Насколько «умеренные» и «радикалы» нужны друг другу? В каких формах между ними может сложиться «естественное разделение труда»? Могут ли люди с разными конечными целями быть честными и надежными партнерами? Каких этических норм они должны для этого придерживаться и каково значение этих норм для успеха движения? Все эти вопросы неизбежно потянутся за вопросом, вынесенным в название мероприятия. Хочется надеяться, что обсуждение будет конструктивным, что оно поможет преодолеть кризис движения, сохранить и развить все то ценное, что Стратегией-31 уже накоплено.

На дебаты приглашены гражданские активисты, политики, правозащитники и даже представители администрации. Вход на обсуждение свободный.

В сказке Салтыкова-Щедрина два генерала, оказавшись по легкомыслию на необитаемом острове, узнают из «Московских ведомостей», что в Туле

по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.) был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая...

Гротеск? Преувеличение до невероятного? Да нет, бытовой случай, привычное занятие. Старожилы потому и не запомнят, что людоедством их не удивишь. Вот если бы действительно поймали великана-осетра! А то пристава съели. Кто ж о них, о приставах, доброе слово скажет? Да если бы и не пристава, а купца, бизнесмена, стряпчего, журналиста, ученого мужа или неученую бабу с ее ста восьмьюдесятью шестью детьми? Мало их, что ли, съели? Всех и не пересчитаешь... Миллионами, бывало, поглощали на пиру... Кто сейчас из старожилов эти миллионы помнит? Да откуда при наших аппетитах старожилам-то взяться?

Люди запомнят праздник. Людоедство хоть и будничное дело, не для анналов, но праздничное, так как мы привыкли жить праздником, чтоб душа с утра развернулась, а к вечеру завернулась, чтоб кураж был да веселие, и чтоб каждый день так. А чем больше людей съедят, тем больше в стране веселья. Вон как кубанские казаки в кино веселились, а сколько веселых ребят по стране пело и плясало! Человеческие соки много жизни давали и дают.

Все возвращается на круги своя. «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Опять в здешнем клубе фестиваль, теперь его транслируют по десяткам каналов, и вновь виновника торжества вносят на блюде. Или вводят в наручниках, или оставляют избитым у подъезда, убитым в подъезде, или угощают чаем с полонием...

Сюжетов много. О литературном таланте Лубянки еще будут писать. Сценарий уголовного дела – жанр, который когда-нибудь дождется своей классификации на большие и малые формы. Наррация его весьма многообразна, но с действующими лицами скудно – только палачи и жертвы: те, что едят, и те, что на блюде. При этом большинство читателей-зрителей отождествляют себя с едоками, меньшинство – с осетром.

Обложенным огурчиками, заметьте, и с зеленью во рту. Да еще с подливкой разнообразной, почти прихотливой. С подливкой и огурчиком, конечно, вкуснее. Под гарниром нужно понимать то, что вместе с человеком заглотнуть можно: фирму ли, им созданную, здание ли построенное, сеть магазинов, нефтяную трубу, да мало ли что? Страна богата. Можно что-нибудь более интеллектуальное или даже духовное: создал человек, например, научную школу, кафедру или лабораторию, или на пустом месте храм построил, развалины восстановил, а его быстренько съедят (уволят, переведут, «повысят»), а на его место свата-брата или новую задушевную подругу поставят.

А некоторые, как только почувствуют, что их съесть могут, сами зелень - в рот и бегут скорее на блюдо укладываться. Съешь меня, Алиса! Съешь меня!

Людоедство с развитием просвещения превратилось в сложную науку и изящное искусство. Его нужно ввести в новые учебные стандарты: читать лекции по теории и истории каннибализма. Или просто - по «научному каннибализму», так привычнее и дешевле выйдет: в старых учебниках по научному коммунизму только обложки и пару терминов поменять. Чем не национальная идея? Пусть не очень возвышенная, но зато честная и вечно живая. Народ оценит. Михаил Евграфович это давно понял:

Злодейства крупные и серьезные нередко именуются блестящими и, в качестве таковых, заносятся на скрижали Истории. Злодейства же малые и шуточные именуются срамными, и не только Историю в заблуждение не вводят, но и от современников не получают похвалы.

А мы злодейства Сталина и партии уже воспели, учебники по истории выправили, осталось только новую теорию под людоедство подвести: и ни какую-нибудь расовую или классовую, а общечеловеческую, или точнее – общечеловечинскую. Малыми перекусами тоже брезговать не пристало: будем по-прежнему есть детей в школе ("Дурак! Чижика съел!" Все равно как если б кто бедного крохотного гимназистика педагогическими мерами до самоубийства довел...»), студентов - на экзаменах, больных – в больницах, стариков – в собесах и домах престарелых, заключенных – в тюрьмах, солдат – в армии, подчиненных - везде и всех без исключения, домашних – дома, посторонних – в интернете. Начнем проводить эксперименты, полевые, лесные и горные практикумы, показывать на ТВ мастер-классы и кулинарные шоу по приготовлению особо прихотливых подливок.

Но у нас народ простой, и всухомятку без подливы сжует. Так и говорят в таких случаях, опустив глаза долу: «Лучше сухими». Сухоядение называется. Это когда людей съедают без фирм, магазинов, земель, галерей и храмов, а «лишь» самих или с их банковскими счетами. Скучно, правда, и на фестиваль не тянет.

Каннибализм – не только наука и искусство, это и древнейшая религия ненависти, с легкостью подменяющая любую религию любви. Людоеды – люди веры, сентиментальные и ранимые. Их религиозные чувства легко можно задеть, оскорбить, и тогда... Берегись, писатель и художник, журналист и актер! Тебя будут есть ритуальными столовыми приборами, благоговейно пережевывая, как очистительную жертву перевернутым небесам.

А особо праведные аскеты в пост (не поверите!) отказываются от человечины. Об этом нашумевшая в церковных кругах зарисовка Майи Кучерской «Постник»:

Один батюшка был людоедом. Приходит к нему человек на исповедь, а домой уже не возвращается. Приходит молодая пара венчаться и исчезает навеки. Приносят младенца покрестить — пропадает и младенец, и крестные родители. А просто батюшка их всех съедал. Только в посты все было благополучно, люди у него исповедовались, крестились, соборовались без всяких исчезновений. Благочинный, конечно, знал про эту батюшкину особенность, но всегда говорил, что заменить ему батюшку некем, зато как строго человек держит пост.

Простодушные люди метафоры не поняли и обвинили писательницу в богохульстве. Ей даже пришлось объяснять происхождение шутки: митрополит Филарет (Дроздов), мол, на вопрос о том, чего в пост нельзя есть, ответил, что нельзя есть людей. Вот и возник наивный вопрос: только в пост нельзя? А между постами можно? Это что же за понимание христианства такое, что запрещает есть людей только в специально означенные дни? Анекдот ясно определяет высшую духовную планку для современного общества, цель социальной аскезы: перестать есть друг друга. Гипербола, скажете?

А не есть себе подобного очень трудно. Особенно трудно, когда звучит зычное «Ату его!» Некоторым кажется, что кровавые зрелища позади, люди более не собираются на казни и гладиаторские бои. Все просто стало изощреннее, лицемернее и театральнее, а суть осталась. Когда начинается травля в любом, даже самом маленьком, сообществе, всегда появляется «дежурный старшина, заботливо наблюдающий, дабы все гости получили по куску», то есть подписали, например, письмо против A, проголосовали против B, лжесвидетельствовали против C, или просто молча проглотили свой кусок внесенного на блюде X.

- А не почитать ли нам "Московских ведомостей"? Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани - и ничего, не тошнит!

Когда речь заходит о каком-либо неприятном явлении, неприятном человеке или категории лиц, вроде бы культурные люди, многие из которых к тому же считают себя либералами, ведут себя подобно агрессивному быдлу. А именно воспроизводят стандартный набор банальных штампов, вброшенных в свое время в массовое сознание преследующими определенные цели пропагандистами, не замечая их внутреннюю противоречивость, игнорируют все рациональные доводы оппонентов и требуют самым жестоким образом бороться с объектом своей неприязни.

Опусы основателя фонда «Город без наркотиков» Евгения Ройзмана и его последователей, в большинстве имеющих криминальное прошлое, как и их лидер, имя которого связывают с небезызвестной ОПГ "Уралмаш", вопросов по большому счету не вызывают. Аудитория, на которую они рассчитаны, так же, как и авторы, искренне и неистово ненавидит «наркоманов» и «наркотики» (а заодно психоактивные вещества и их потребителей), не отличается высоким интеллектом и критичностью, поэтому даже очевидные нестыковки в этих текстах они если и замечают, то не придают им никакого значения, а эмоциональные пассажи для них убедительнее любого другого аргумента. Ведь ребята Делом занимаются, со Злом борются. Один из почитателей Евгения на мой вопрос, почему он верит ему на слово, заявил дословно следующее: «Я ему в глаза смотрел!». И сразу становится понятно, что дискутировать с ним дальше не о чем, да и, собственно, незачем.

Вопросы возникают, когда эти художественные произведения начинают ретранслироваться журналистами, претендующими на некоторую интеллектуальность и даже по какому-то недоразумению имеющими в определенных кругах репутацию либеральных. Как, например, Юлией Латыниной в статье о «героическом наркоборце» сержанте Горюнове. Единственным источником материала для оной был очередной опус Ройзмана, а начинается она, как и водится, с противоречий.

Наш герой сидит в засаде возле одной из «точек», которые, согласно данной ему Ройзманом характеристике в подтверждение его честности и неподкупности, во время его дежурств не работают, и вычисляет... вы подумали, наркоторговцев? Ошибаетесь, вычисляет их клиентов, наркоманов. После проведенного непонятно на каком основании досмотра автомобиля, в ходе которого ничего противозаконного не обнаружено, «нарколыг» (с) доставляют в отделение из-за «дорогого мобильного, которого у них быть не могло». Стоит отметить, что «нарколыги» все-таки ехали на машине и внешний вид, судя по сделанным в отделении фотографиям, для Верхней Пышмы имеют вполне себе ухоженный. Далее трогательная история про то, как испуганный наркоман (по версии Ройзмана, телефон оказывается с недавно совершенного грабежа) решает сдать барыгу, для чего просит Горюнова поговорить наедине. По легенде разговор не задается – названный барыга уже якобы сидит, после чего «из комнаты слышится стук падающего стула и возглас «Сука!». Можно только предположить, сколько раз, что (или кто) и по какой причине падало в этой комнате.

Далее события этого детектива развиваются следующим образом. Ограбленный нападавших не видел, так как напали на него со спины. А несостоявшийся «грабитель», непонятно чем так напуганный во время «приватного разговора», подает жалобу на Горюнова за незаконное задержание и избиение в УСБ. Дело попадает в следственный комитет при прокуратуре и, что не особенно характерно в таких ситуациях, доходит до суда. Ройзман, а за ним и Латынина приводят скриншот странички «Вконтакте» следователя, ведущего дело, с информацией, которая, по их мнению, ставит под сомнение его непредвзятость. Оказывается, он на досуге выпивает, бывает в ресторане и, о Боже, он ГЕЙ! Как ему можно верить, зная такие детали его биографии?

Дальше - веселее. По прошествии нескольких месяцев находящийся под следствием сержант опять дежурит на «точке» и опять «случайно» встречает своих знакомцев. Опять личный досмотр по невразумительным основаниям, в ходе которого опять ничего противозаконного нет. Только принадлежности для... курения гашиша. И ореол героизма вокруг «грозы наркоторговцев» Горюнова заметно тускнеет.

Хочется пожелать творческому тандему Евгения и Юлии дальнейшего плодотворного сотрудничества. Ведь ничто не отвращает разумного человека от оголтелой пропаганды лучше, чем она сама.

Те, кто сводит конфликт между Здуардом Лимоновым и Людмилой Михайловной Алексеевой к банальному "она обиделась", по неразумию или намеренно искажают действительность.

Начнем с "она обиделась". Насколько мне известно, Людмила Михайловна особой обидчивостью не отличается, однако... Одно дело критика ее позиции, другое - навешивание ярлыка "предателя" и требование некого "суда чести для Алексеевой". Отказ от дальнейшего сотрудничества после такого хамства, без принесения извинений хотя бы в духе "простите, погорячился, переживая за общее дело", - тут дело не в обиде, а в чувстве собственного достоинства. И Людмила Михайловна, пожалуй, последовательнее Лимонова. Ну как, скажите на милость, сотрудничать с человеком, который считает тебя предателем?

А вот Лимонов ничтоже сумняшеся предлагает "предательнице" Алексеевой и дальше работать вместе, как будто ничего не произошло. Несколько странная позиция.

Далее, возмущение и принципиальное несогласие у Людмилы Михайловны вызвало "чистосердечное признание" товарища Лимонова, что "согласованные митинги ему не нужны и неинтересны"; именно поэтому выставляется бредовое требование об "ограничении числа сотрудников милиции на митинге до 30 человек" - требование заранее невыполнимое, так как никакой нормой закона не предусмотрено, чтобы заявители митинга решали подобные вопросы.

Таким образом, цель Стратегии-31 теряется в затянувшемся конфликте.

Намного более понятна позиция Людмилы Михайловны Алексеевой: отвоевав совместно с другими участниками Стратегии первую легальную площадку, она готова и дальше идти в наступление, требуя разрешения митингов на Триумфальной и шествия. Что может быть более логичным?

По комментариям в ЖЖ вижу, что некоторым (а может, даже и многим) людям непонятно, что происходит со «Стратегией-31», а тем более непонятно, что происходит во взаимоотношениях «Стратегии-31» и «Солидарности». Постараюсь объяснить. В конце концов, я достаточно глубоко погружена во все эти процессы между Людмилой Алексеевой, Лимоновым, оргкомитетом «Стратегии-31», «Солидарностью» и московским ее отделением.

Позиция Лимонова такова, что он считает предательством то, что Людмила Алексеева согласилась на предложение властей ограничить численность митингующих 31 октября на Триумфальной площади до 800 человек + 200 журналистов и таким образом согласовать митинг с властями. Он и Константин Косякин как заявители акции на Триумфальной отказались от этого предложения властей, тогда как Людмила Алексеева, будучи третьим заявителем, согласилась. Договориться между собой у трех заявителей не получилось. В итоге мы получили две акции 31 октября на Триумфальной - согласованную с ограничением 800+200 человек (заявитель Алексеева) и несогласованную (заявитель Косякин и Лимонов).

Позиция Людмилы Алексеевой такова, что она обижена на Эдуарда Вениаминовича за его некорректные высказывания в ее адрес, которые прозвучали как реакция на ее инициативу провести собственную согласованную акцию 31 октября параллельно с несогласованной акцией, а также как реакция на то, что его достаточно сильно разозлило поведение ментов на площади (кто не видел фотографии, как 31 октября Лимонова тащат на согласованный митинг менты, тот может поискать фото в интернете). От дальнейшего сотрудничества с Лимоновым Людмила Алексеева отказывается: больше не будет подавать заявку на 31-е вместе с Лимоновым и Косякиным. Людмила Алексеева при этом намерена по 31-м числам подавать заявку свою собственную, эту идею уже подхватили некоторые другие известные фигуры (Лев Пономарев; Удальцов, кажется, тоже). Насколько мне известно, они планируют 31 декабря провести шествие от Пушкинской площади до Триумфальной.

Позиция оргкомитета «Стратегии-31»
Оргкомитет — это рабочий орган, в который входят представители «Другой России», ОГФ, «Левого фронта», «Обороны», «Солидарности». Я и Всеволод Чернозуб вошли в оргкомитет после того, как московская «Солидарность» на своем собрании 28 марта 2010 года приняла решение об официальной поддержке «Стратегии-31». До этого наши активисты в индивидуальном порядке ходили на акцию, либо не ходили на нее по собственным соображениям, с 28 марта была обозначена позиция московской «Солидарности» — мы поддерживаем «Стратегию-31» и призываем наших сторонников выходить на митинги по 31-м числам. Когда это решение было принято, на московском политсовете «Солидарности» был поставлен вопрос о том, кто войдет в уже работавший тогда оргкомитет «Стратегии-31»: нам предложили выделить одного делегата для обеспечения взаимодействия «Солидарности» с другими участниками оргкомитета «Стратегии-31», т.к. нужно вместе готовить и распространять агитматериалы, делить финансовые расходы, делать интернет-агитацию, защищать политзаключенного «Стратегии-31» Сергея Мохнаткина (взаимодействуя с "Эмнести Интернешнл"), бороться против забора на Триумфальной (взаимодействуя с ЮНЕСКО) и т.д. и т.п. Помимо этого оргкомитет занимается принятием и стратегических решений — эта функция перешла к нему во многом после того, как из числа заявителей вышла Людмила Алексеева - тогда оргкомитет принял решение отказаться от предложения властей ограничить митинг 31 октября до 800+200, таким образом поддержав позицию заявителей Косякина и Лимонова.

Позиция «Солидарности» относительно митинга 31 октября, когда на Триумфальной прошли две акции (согласованная и нет), выражена в заявлении Федерального политсовета "Солидарности".

При этом нужно отдельно оговорить позицию «Солидарности» московской — мы по-прежнему поддерживаем «Стратегию-31», но оставляем нашим участникам право самим решать, придут ли они на акцию согласованную или нет.

Моя личная позиция
Я считаю, что нельзя было соглашаться на ограничение участников акции 31 октября до 800 (+200 журналистов) человек, т.к. очевидно, что на акцию приходит людей гораздо больше. Изначально заявка была подана на митинг с участием 2000 человек, эта цифра как раз соответствует примерному количеству участников митингов на Триумфальной. Почему только 1000 из них могут выйти на митинг, и что милиция будет делать с остальными? Почему мы должны соглашаться на то, что забор на Триумфальной, установленный там только для того, чтоб не дать собираться на площади оппозиции (забор был установлен в кратчайшие сроки перед очередным 31-м, проект подземной парковки, которую там якобы хотят строить и ради которой забор, не прошел ни общественных слушаний, ни экспертизы), может служить основанием для ограничения численности митингующих? Тем не менее, почему на оставшейся свободной площадке, которая, как показала практика, может уместить и больше 2000 человек, численность митинга ограничивается нерационально без каких-либо объяснений до одной тысячи?

Умение договариваться с властями ничего общего не имеет со свободой собраний. Нам повезло, что Людмила Алексеева имеет доступ к представителям власти, имеет опыт взаимодействия с ними и опыт выбивания у них разрешения на проведение даже маршей, не то что митингов. Известно, что если ты хочешь провести марш в Москве, но при этом не являешься представителем движения "Наши" или какой-нибудь там "Молодой гвардии", то единственный способ добиться того, чтоб марш все-таки согласовали власти, — обратиться к Людмиле Алексеевой, а уже она, пользуясь своим авторитетом правозащитницы как в России, так и за рубежом, может вынудить власти марш разрешить. Подобные преференции имеет и Лев Пономарев. Именно их заслуга - согласованный 19 января 2010 года марш памяти Стаса Маркелова и Насти Бабуровой.

Но, как я уже сказала, все это мало имеет общего со свободой собраний, потому что в Конституции не написано, что Алексеевой можно митинги проводить, а Лимонову нет, а получается именно так. Так что моральная правота на строне тех, кто на торг с властями не пошел, проявив тем самым принципиальность. Это мое мнение.

Совсем мне непонятна аргументация некоторых моих коллег о том, что согласованная акция — это способ собрать побольше стронников на митинге. Возможность собрать на митинге побольше сторонников у нас есть 30 дней в каждом месяце, а вот в 31-й день проходят мероприятия несколько иного толка - мы боремся за свободу собраний в этот день. Понятное дело, что многие люди просто боятся выходить на несогласованные митинги, потому и на Триумфальную не выходят, но согласовывать акцию на Триумфальной путем уступок перед властями и отказа, таким образом, от позиции, что СОГЛАСНО 31-Й СТАТЬЕ КОНСТИТУЦИИ МЫ, ГРАЖДАНЕ РОССИИ, ИМЕЕМ ПРАВО НА МИРНЫЕ МИТИНГИ И ИХ НИКТО НЕ МОЖЕТ НАМ ЗАПРЕТИТЬ, - это поражение «Стратегии-31», а никакая не победа, а поражения самой массовой акции оппозиции за последнее время я допустить не хочу.

25 ноября в Петербурге мировой судья 47-го участка Татьяна Алексеева оштрафовала историка и публициста Александра Скобова на 500 рублей по статье 19.3 КоАП РФ (неповиновение законному требованию сотрудников милиции). До этого Скобова оштрафовали на 800 рублей по другой статье КоАП – 20.2 (нарушение установленного порядка проведения публичных акций). Причем речь шла об одной и той же акции протеста - 31 октября 2010 года у Гостиного двора.

Ситуации, когда задержанным на акциях протеста вменяют сразу две «административные» статьи, возникают в Петербурге постоянно. Эта практика является незаконной, что уже было доказано в суде – и тем не менее, она продолжается.

Дело Скобова абсолютно типично для отношения питерских (и не только) властей к участникам протестных акций.

31 октября Скобов, пришедший к Гостиному двору, был задержан милицией лишь за то, что находился на месте «несогласованной» акции и отказался покинуть это место после того, как милиционеры потребовали от собравшихся граждан разойтись. Вместе с еще десятью задержанными его доставили в 43-й отдел милиции, где написали протоколы сразу по двум указанным статьям КоАП. Важная деталь: если бы их обвиняли только по статье 20.2 (в качестве наказания по ней предусмотрен только штраф), их имели бы право держать в «обезьяннике» не более трех часов, после чего обязаны были бы отпустить. А при обвинении по статье 19.3 (предусматривающей наказание до 15 суток ареста) закон позволяет задерживать на срок до 48 часов и прямо из милиции везти в суд. Это, а не только стремление посильнее наказать оппозиционеров, является одной из важных причин «двойных обвинений»: так милиции проще работать, потому что у нее есть больше времени на оформление протоколов...

Продержав ночь в милиции, во второй половине следующего дня, 1 ноября, задержанных отвезли в судебный участок 203, где судья Кузнецов по статье 20.2 КоАП выписал Скобову штраф, а дело по статье 19.3 передал по месту жительства – в 47-й участок.

По словам Скобова, на суде в 47-м участке он сказал, что считает абсолютно незаконным за то же самое «стояние» на площадке у Гостиного двора одновременно предъявлять ему и участие в несогласованном митинге, и неповиновение сотрудникам милиции. Никакие сотрудники милиции ему никаких требований не предъявляли, а просто подскочили сзади, схватили под руки и потащили в автобус.

Но на это судья заявила: «Мы в настоящее время трактуем этот момент так, что объявление через мегафон участникам митинга о том, что митинг незаконен, и является «законным требованием» сотрудника милиции ко всем стоящим на площади". И те, кто после этого не уходит, автоматически считаются проявившими «неповиновение» и могут быть без предъявления дополнительных требований и без предупреждения задержаны. Также она настаивала на том, что законно одновременно предъявлять и статью об участии в митинге, и статью о «неповиновении». Приход на площадь, объяснила она, – это участие в несанкционированном митинге, а неуход после объявления через мегафон – неповиновение.

Между тем практика «двойного наказания» за одно и то же деяние абсолютно незаконна, и на этот счет имеется вступившее в силу судебное решение.

23 сентября мировой судья судебного участка №93 Красногвардейского района Юрий Данилов рассматривал дело студентки СПбГУ, «яблочницы» Полины Стронгиной, задержанной у того же Гостиного двора 31 июля 2010 года. Ее обвиняли по той же схеме, что и Скобова – она тоже отказалась «разойтись» после оглашения этих требований через мегафон. Однако судья Данилов Стронгину оправдал. Почему? Потому что в КоАП есть статья 4.3, где написано: продолжение противоправного поведения, несмотря на требование уполномоченных на то лиц прекратить его, является лишь «обстоятельством, отягчающим административную ответственность».

Иначе говоря, если человек нарушал правила проведения митинга, ему предложили «прекратить», а он отказался – это может быть только отягчающим обстоятельством по статье 20.2. Но это не является отдельным нарушением по статье 19.3, потому что у этих статей разные «объекты посягательства»: в одном случае посягают на общественный порядок и общественную безопасность, в другом – на порядок управления государством (эти нарушения даже прописаны в разных главах КоАП).

Однако Стронгина (как и Скобов) уж точно не посягала на порядок управления! Такое нарушение можно вменить, когда человек отказывается выполнить распоряжение сотрудника милиции - например, о предъявлении документов для проверки, - но не нарушает при этом общественный порядок». В данном случае ничего подобного не было, и судья Данилов написал в своем постановлении: «Действия, посягающие на общественный порядок и общественную безопасность (объект правонарушения), не могут одновременно быть направленными против другого объекта – против порядка управления, поэтому они не могут быть дополнительно квалифицированы по статье 19.3 КоАП РФ». И прекратил дело Стронгиной - «в связи с отсутствием события административного правонарушения».

Именно этой логики и следовало бы придерживаться сегодня судам, рассматривающим дела участников акций протеста, но, как мы видим, этого не происходит. Может быть, российскую юстицию «вразумит» решение Европейского суда по правам человека от 21 октября (по делу «Алексеев против России»), где содержатся прямые и недвусмысленные формулировки?

А именно: гарантии статьи 11 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (эта статья гарантирует свободу собраний) «применяются ко всем собраниям, кроме тех, организаторы и участники которых высказывают намерения совершения насильственных действий или каким-либо иным образом отрицают основы демократического общества».

То есть если участники протестных акций не призывают и не прибегают к насилию, а единственным «нарушением» является участие в акции, которая не согласована властями, – они не могут быть наказаны за это участие и тем более не могут быть за это задержаны.

Возможно, это решение прочли еще не во всех российских судах. Но этот факт не является для судей смягчающим обстоятельством.

Мы начинаем бессрочную кампанию «Свободу Григорию Торбееву!». В ближайшее время будут проведены различные акции в защиту Торбеева.

Напомним, что политзаключенный Григорий Торбеев (активист Левого Фронта) содержится под стражей в Бутырском следственном изоляторе (СИЗО №2).

Его обвиняют по статье 318 УК РФ (Применение насилия в отношении представителя власти). По мнению правоохранительных органов, Григорий ударил горящим файером сотрудника милиции во время задержания на протестной акции День Гнева, проходившей в Москве 12 ноября 2010 года. На наш взгляд, дело явно носит заказной характер, так как Григорий не нападал на милиционера, а напротив, сам был задержан с применением грубой силы.

Кроме того, по заказу власти пресса пытается выставить нашего активиста провокатором, а саму организацию поставить вне закона. Уже сейчас ясно, что процесс, скорее всего, будет показательной расправой. Тем не менее, мы приложим все усилия для освобождения Григория.

Ко всем огромная просьба – поддержать Григория Торбеева передачей или письмом.

Адрес для писем - 127055, Москва, ул. Новослободская, 45, СИЗО №2, Торбееву Григорию Ивановичу.

Подписи в защиту Торбеева здесь: http://www.sborgolosov.ru/voiteview.php?voite=278

Группа Вконтакте

Подробная информация для тех, кто хочет оказать помощь: 8-926-526-60-09.

Комитет в защиту Григория Торбеева

Завтра, 1 декабря, в Мосгорсуде, зал 221, в 13.15 состоится слушание апелляционной жалобы адвоката Григория Торбеева по мере пресечения. Адвокат будет требовать изменить меру пресечения на подписку о невыезде. За Григория готов поручиться правозащитник Лев Пономарев. Кто сможет, приходите на заседание суда, Григорию очень нужна ваша помощь и поддержка.

В прошедшую пятницу "Независимая газета" опубликовала за подписью главы своего отдела политики Александры Самариной прелюбопытнейшую статью "Готовность номер один. Оппозиции «культ насилия» присущ куда больше, чем власти". Лично я считаю, что эта незабвенная статья относится не к журналистике, а скорее к литературе и осмысливает в современном ключе историю высекшей саму себя унтер-офицерской вдовы.

Подобные статьи в газете, ставшей в последнее время не такой уж и независимой, стали привычными, и общество на них перестало обращать внимание. Поэтому по прошествии выходных муза, отвечающая за честную и независимую журналистику, посетила целых три издания, частично процитировавших, а частично дополнивших материал Самариной.

Ориентирующаяся на интеллигенцию газета «Век» назвала исправленный и дополненный текст «Насилие - аргумент оппозиции?», пытаясь ввести заглавие своего текста в число извечных вопросов, бередящих русскую душу.

«Железные прутья оппозиции» – таков вариант названия от брутальных «Аргументов и фактов». Четко, в лоб, по-пролетарски.

Ну а консервативная «Общая газета» со своим «Заблудившиеся во времени» вспомнила жанр советского фельетона.

К чему дальнейшие комментарии? Думаю, ни к чему. «Независимая газета» завершает свой текст афоризмом «от писателя Драгунского». Я же процитирую другого писателя.

Скучно на этом свете, господа.

Анастасии Бабуровой исполнилось бы сегодня 27 лет. Но меньше чем через два месяца мы будем отмечать вторую годовщину ее гибели.

Она погибла чудовищно рано, на самом взлете, возможно, в тот самый момент, когда она нашла наконец тот путь, который мучительно искала всю свою раннюю юность: путь журналиста-правозащитника и убежденного антифашиста.

Гибель Станислава Маркелова потрясла нас всех. Масштабы второй потери того страшного дня - 19 января 2009 года - мы осознавали позже, постепенно узнавая о кратком, но ярком, как молния, жизненном пути Анастасии Бабуровой.

Она выросла в Севастополе, городе моря и ветра. Девушка невероятно талантливая, абсолютная отличница в школе, бесспорная чемпионка любого дела, за какое бы ни бралась. Ей была открыта такая карьера, о которой только мечтать могли ее сверстники. Однако же это было решительно не ее. Она без труда поступила в самый престижный вуз Севастополя - и бросила его без сожаления. Приехав в Москву, без блата и денег спокойно поступила в МГИМО - один из самых престижных и недоступных вузов Москвы. И не смогла, как видно, существовать в его блистательной атмосфере. В среде неформальной молодежи, анархистов и антифашистов ей явно дышалось легче. С удивительной легкостью променяла она дневное обучение в МГИМО на вечернее отделение факультета журналистики.

Уход из «Известий» и начатый было путь в «Новой газете» - это тоже был для нее естественный шаг. Как и встреча со Станиславом Маркеловым, сотрудничество с ним, помощь ему в работе над текстами. Пронзительно характеризует ее последний поступок, когда она бросилась не к упавшему Стасу, а на его вооруженного убийцу.

Страшно и больно терять таких людей. Но в такое время мы живем.

Будем помнить Настю всегда. Ведь мы в долгу перед нею. Перед всем, что не успела она совершить...

Уважаемый господин Косачев,

Я рад, что в годовщину гибели моего коллеги Сергея Магнитского Вы в своем блоге на «Эхе Москвы» решили дать комментарий с открытым выражением вашей поддержки коррумпированным чиновникам, в течение года истязавшим Сергея Магнитского в следственном изоляторе, что дает возможность мне ответить Вам лично.

Собственно говоря, свой ответ я мог бы ограничить выражением сожаления по поводу Вашей трусости.

По собственной воле, без всякого принуждения Вы оказались не на той стороне баррикад и по сути не на стороне Ваших избирателей. Россия погибает от коррупции. Простой человек, один из миллионов, набрался смелости заявить о преступлении милицейских чинов, был этими же «чинами» арестован, замучен до смерти и в конечном счете уже после смерти обвинен в ими же совершенном преступлении. Увы, обычная история в современной России. И столь же обычным стало то, что в среде российских парламентариев обязательно найдется депутат, которому будет поручено представить точку зрения тех, кто стоит за коррупционным скандалом. Когда Ваша политическая карьера завершится, Вы останетесь в истории именно с этими заявлениями.

Из всего сказанного Вами самое главное - что Вы не рассматривали это дело по существу. Еще бы! Ни один русский чиновник не возьмется сегодня рассматривать это дело по существу. Страшно. Но без этого грош цена Вашему заявлению. Как бы ни избегали Вы разговора по существу, рано или поздно правда о чиновниках, укравших у своего народа 230 миллионов долларов и обрекших на смерть Сергея Магнитского, все равно выйдет наружу.

Глупо и смешно выглядят вопли о "зеркальных мерах". Зеркальные меры возможны в "зеркальной ситуации". Если бы Россия обнаружила в США или в Европе такой же пример вопиющей коррупции, такой же случай отказа в правосудии, такой же образец круговой поруки правоохранительной системы, то она не только могла, но и была бы обязана принять аналогичные меры против лиц, замешанных в столь страшном преступлении. А сегодня единственной «зеркальной мерой» со стороны России может быть только рекомендация Вашего комитета российским властям "не выпускать из России лиц, виновных в гибели Сергея Магнитского и хищении бюджетных денег". Такую меру приветствовало бы подавляющее большинство Ваших избирателей.

Политические и общественные деятели Калининграда выступили в поддержку преследуемых активистов питерского отделения "Другой России". В течение нескольких дней почти два десятка граждан, представляющих различные организации и исповедующих разные политические взгляды, поддержали Открытое обращение в защиту сторонников Эдуарда Лимонова:

25 октября 2010 года Следственное управление Следственного комитета при прокуратуре по г. Санкт-Петербургу возбудило уголовное дело по ст. 282.2 ч. 1 и 2 УК РФ (организация экстремистского сообщества и участие в экстремистском сообществе – до 3 лет лишения свободы) в отношении лидера региональной организации политической партии «Другая Россия» Андрея Дмитриева и ее активистов Андрея Песоцкого, Игоря Бойкова, Олега Петрова и Александра Яшина. Всем им официально предъявлены обвинения.

Андрей Дмитриев и его товарищи - постоянные участники акций протеста в Петербурге, последовательно отстаивающие свою гражданскую позицию. Считаем фабрикацию данного дела правоохранительными органами грубым вмешательством в политику, попыткой запугать оппозиционных активистов, заткнуть им рот.

Уже не в первый раз статья 282 УК РФ используется действующей властью как дубинка в отношении несогласных с ее губительным для страны курсом. Это позорный и недопустимый факт для государства, называющего себя демократическим.

Призываем немедленно прекратить уголовное преследование активистов «Другой России» в Петербурге и практику полицейского давления на оппозицию.

Михаил Костяев, общественная организация "Наш город"
Денис Оснач, Калининградское региональное отделение партии "Другая Россия"
Роман Юхновец, Калининградское региональное отделение "Левого Фронта"
Сергей Корниенко, Калининградское отделение "Солидарности"
Олег Никифоров, Калининградское отделение "Солидарности"
Виктор Горбунов, Калининградское региональное отделение "Патритов России"
Дмитрий Трунов, член клуба блоггеров "Амберкант"
Андрей Мирошниченко, Калининградское отделение "Солидарности", РНДС
Андрей Алексеев, гражданин РФ
Василий Чухин, Калининградское ООД "Солидарность"
Яков Григорьев, общественный активист
Михаил Фельдман, Калининградское отделение "Солидарности"
Владимир Ходаев, русский активист
Игорь Ревин, первый секретарь Калининградского обкома КПРФ
Александр Иванов, КРО партии "За нашу Родину"
Семен Широухов, общественная организация "Трезвая нация"