По сообщению "Эха Москвы", россиянин Виктор Бут, который находится в американской тюрьме по подозрению в контрабанде оружием, обратился за помощью к российским властям. Он просит улучшить условия его содержания. В письме на имя генконсула России в Нью-Йорке говорится, что Бут просит разрешить ему специальную диету по медицинским показаниям.

Он был арестован в 2008 году в столице Таиланда, осенью его экстрадировали в США. Бут утверждает, что невиновен. Ему грозит от 25 лет до пожизненного заключения.

Хорошо бы американским и русским властям договориться на условиях взаимности об улучшении содержания Виктора Бута (в США) и Михаила Ходорковского и Платона Лебедева (в России). В частности, очень важно добиться, чтобы Ходорковский и Лебедев отбывали наказание поблизости от Москвы и имели хотя бы частично те условия содержания, каковые имеет Бут. Однако нужна достоверная информация о том, чего просит Бут.

Хочу возразить тем, кто считает, что интервью Натальи Васильевой Газете.Ру – проплаченная кем-то провокация. За прошедшие дни я слышала это не раз, читала в блогах и комментариях к статьям в разных изданиях.

И я в это категорически не верю. Провокация – против кого? Одни считают – против Данилкина, чтобы скомпрометировать приговор, другие – наоборот, против стороны защиты, чтобы показать, что это они "купили" Васильеву. На мой взгляд, все это чушь и домыслы. Мы до того уже дожили, что в честные поступки не верим, и это показывает плачевное состояние нашего общества. Угрожающе плачевное. Коррупция чиновников просто разъела сознание людей.

Наталья Васильева – мужественный человек, не пожелавший больше терпеть того, что у нее на глазах творится с судебной системой. Для человека морального это норма. А разговоры насчет корысти, оплаты – злонамеренная ложь.

Кто мог платить Васильевой за ее разоблачения? Ходорковский из "Матросской Тишины"? Адвокаты? Да как только язык поворачивается сказать такое? И Ходорковский, и его защитники – абсолютно порядочные люди и борются с неправосудным приговором исключительно законными способами.

А предположение, будто Наталью купила (запугала) сторона обвинения, чтобы опорочить Ходорковского и его адвокатов, кажется мне просто горячечным бредом. Та сторона, конечно, способна на многое: на ложь, фальсификации ради выполнения заказа "сверху", но сводить таким образом счеты с осужденным и защитой слишком глупо и неэффективно.

Я убеждена, что Васильева дала свое интервью бескорыстно, зная, на что идет, и все-таки решившись сказать правду, о которой думали все, говорили и писали многие, но не имели конкретных фактов. Она имела и сказала. И это Поступок. Спасибо ей за него. Может быть, до кого-то дойдет, что совесть вообще-то существует и пачкать ее подлостями нравится не всем.

Вчера в Мосгорсуде начался процесс по делу об убийстве Стаса Маркелова и Насти Бабуровой. Возможно, под судом настоящие убийцы.

Спустя два года после убийства мы получили надежду... на справедливость? возмездие? правосудие? Я шла к суду и думала, что начинается важный этап в моей жизни. Необходимо все понять, проанализировать, сделать выводы, не ошибиться.

В Мосгорсуде ничего не начинается вовремя. Хоть час, но просидишь в бессмысленном ожидании. Обязательно поменяют зал, и придется еще побегать в поисках правильного. Так и в этот раз: отбор присяжных заседателей по делу об убийстве Стаса и Насти был назначен на 10 утра в одном зале, а начался через два часа в другом. Судья, который принял и будет вести дело, – Александр Замашнюк.

Спустя некоторое время после начала заседания из зала стали выходить «отбракованные» присяжные. К участию в процессе не допустили сотрудников силовых структур, людей, которые не могут принимать участия в заседаниях из-за болезни, семеро присяжных взяли самоотвод, один отказался, сославшись на то, что принимать взвешенное решение ему будут мешать убеждения, одной женщине стало плохо в зале, и она, дрожа и качаясь, покинула здание суда. В итоге остались 12 основных и 9 запасных присяжных. Адвокат родителей Насти Владимир Жеребенков с удовлетворением отметил объективность суда при отборе кандидатов.

После этого был рассмотрен вопрос о мере пресечения обвиняемым Никите Тихонову и Евгении Хасис. В связи с тем, что преступление относится к особо тяжким, а также ввиду того, что обвиняемые могут давить на свидетелей (одному из них – Илье Горячеву – из-за угроз со стороны Тихонова и «его окружения» даже дают госзащиту), суд принял решение оставить их под стражей до 24 июня. К слову, это максимальный срок на данный момент – полгода с момента поступления дела в суд.

Обвинение считает, что сторона защиты будет пытаться оспаривать законность и допустимость основных доказательств – показаний, протоколов, прослушек. Однако обвинение готово к этому и обещает «много сюрпризов».

Вот коротко все, что вчера произошло в зале суда. Мы это узнавали по крупицам, сидя восемь часов в коридоре. Только под конец дня прессу и зрителей запустили в зал на оглашение решения по мере пресечения – это была единственная открытая часть заседания. Я вошла в зал и увидела их – за стеклом. Держась за руки, они смотрели на вошедших внимательно, он – спокойно, она – весело. Я видела их фото, читала в «Новой» расшифровки прослушки их квартиры, и вот они – живые, разглядывают нас, а мы их.

Чувство реальности покинуло меня на все то время, пока мы слушали судью, зачитывавшего решение. Я не испытала ненависти, злости, мне казалось, что это кино или книга с детективным сюжетом – двойным убийством, судом и какими-то неизвестными. Мне представилось, как они делали это. Два года назад. На Пречистенке. Не могу понять – меня кто-то убедил в том, что они убийцы, или я сама уже верю в это?

Слишком много вопросов, ответов на которые не найти сейчас. Нужно наблюдать за процессом, вслушиваться в показания, вчитываться в документы и ждать решения суда. Следующее заседание суда, на котором начнется рассмотрение дела по существу, состоится в ближайший понедельник, 21 февраля, в 11 утра. Заседание будет открытым.

Это мое второе послание петербуржцам в поддержку их противостояния Валентине Ивановне Матвиенко.

Я так прикинул, что большевики гораздо бережнее относились к Петрограду-Ленинграду, нежели нынешний губернатор, планомерно разрушающий Санкт-Петербург.

И так как Валентину Ивановну вряд ли можно чем-нибудь пробить, я решил придумывать ей страшные сны. Вот в предыдущей картинке я ей пожелал, чтобы к ней являлся Родион Романович Раскольников, а этот сон, мне кажется, будет пострашнее.

Родиона Романовича она еще, может, и подкупила бы, а вот толпу революционных матросов - вряд ли. Этого, мне кажется, она боится больше. И вот я хочу, чтоб ей снилось, как в ее кабинет врываются революционные матросы со штыками, со всеми вытекающими оттуда последствиями. И интересно, как бы она им объясняла, что она делает с Санкт-Петербургом – с городом, овеянным такой славой.

Вот так. Это очередной привет от Андрея Бильжо петербуржцам и Валентине Ивановне Матвиенко. Буду работать над дальнейшими снами.

15 февраля с.г. в Общественной палате РФ проводится «круглый стол» на тему «Проблемы соблюдения прав человека органами ФСКН России», организованный Комитетом за гражданские права.

При всей актуальности темы это мероприятие представляет собой профанацию правозащитной деятельности.

Наркоконтроль, созданный в 2003 году для трудоустройства сотрудников упраздненной налоговой полиции, представляющий собой полицейскую структуру численностью 41 385 штатных единиц с подразделениями во всех городах и районах страны, все годы своего существования решает один основной вопрос - собственного существования. По данным самого ведомства, на каждого сотрудника приходится менее одного уголовного дела в год (36 000 за 2010 год). И, вопреки заверениям руководства службы, это в основном дела наркозависимых и ситуационных потребителей запрещенных веществ, то есть молодых людей, обвиняемых в приобретении и хранении наркотиков либо в их сбыте в незначительном размере. Последние в подавляющем большинстве случаев жертвы незаконной провокации под видом законной проверочной закупки. Искусственно создаваемые дела о сбыте не разрушают вертикаль наркоторговли, так как строятся по горизонтальной схеме. Более того, в последнее время все чаще уголовное преследование основывается на одних только показаниях заинтересованных свидетелей, даже без видимости закупки и без изъятия наркотиков.

(Читать полностью)

Милицейский следователь С.А. Иванова, которая вела дело политзаключенной, активистки «Другой России» Таисии Осиповой, сообщила ее адвокату, что планирует возбудить новое уголовное дело, но теперь уже по факту угроз, якобы поступивших по адресу свидетелей обвинения. Речь идет о свидетелях-понятых, которые оказались активистами смоленских отделений проправительственных молодежных организаций «Молодая гвардия» и «Наши».

По словам следователя, сейчас проводится проверка, результатом которой станет возбуждение уголовного дела. «Мало вам не покажется!» - сказала следователь адвокату. По словам Ивановой, к этому делу она планирует привлечь и Таисию, доказав, что та имеет отношение к этим угрозам.

«Следствие просто боится, что Осипову оправдают, – вот и выдумали историю с угрозами». Так прокомментировала эту информацию адвокат Таисии. По ее мнению, такова реакция следствия на обнаружившийся в суде провал обвинения: ведь согласно ст. 60 УПК «понятой - не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо». А активистки «Молодой гвардии» и «Наших» по определению не могут быть таковыми, так как в официальных заявлениях этих движений неоднократно декларировалось, что их главные враги - все оппозиционные организации и их участники, а уж сторонники Эдуарда Лимонова в этом списке стоят на первом месте. Без показаний этих «понятых» уголовное преследование Таисии должно быть автоматически прекращено, а дело закрыто.

(Читать целиком)

Американский бизнесмен Аркадий Гонтмахер сообщил, что боится ложиться под нож российских хирургов не из-за сомнений в их профессионализме, а из-за опасений за свою жизнь.

53-летний Гонтмахер был задержан в Москве 20 сентября 2007 года по обвинениям в незаконном вылове краба, отмывании денег и создании организованной преступной группировки. Его продержали в тюрьме почти три года без суда. 16 декабря 2010 года после нескольких месяцев судебного разбирательства суд присяжных единогласно признал Гонтмахера невиновным по всем предъявленным обвинениям.

Во время пребывания Аркадия Гонтмахера в СИЗО у него обнаружилось серьезное заболевание сердца - мерцательная аритмия. Это потенциально смертельное заболевание. Сразу после вынесения оправдательного приговора Гонтмахера тут же, в зале суда, снова задержали по таким же обвинениям, искусственно выделенным из предыдущего дела. После многочисленных сердечных приступов по настоянию адвокатов его перевели из Петропавловска-Камчатского в Москву, где он по-прежнему находится под подпиской о невыезде. Повторные обвинения означают,что Аркадий Гонтмахер может вновь оказаться за решеткой, а это может кончиться для него летальным исходом.

В Москве Гонтмахеру может быть проведена требующаяся операция по установке кардиостимулятора. В интервью газете The Moscow Times Аркадиий сказал: "Кто может гарантировать успех операции при таком давлении со стороны МВД?" Он также добавил, что заинтересованные органы могут использовать его беспомощное состояние после операции в своих целях. Перед Акадием и его семьей стоит очень тяжелый выбор.

На прошлой неделе письмо за подписью нескольких влиятельных сенаторов было направлено госсекретарю Хиллари Клинтон с просьбой занять более активную позицию по этому делу.

То, что произошло сегодня, – я имею в виду публикацию интервью помощницы Данилкина Натальи Васильевой – должно принципиально изменить всю общественно-политическую ситуацию в нашей стране.

Не секрет, что именно дело Ходорковского сформировало тот репрессивный режим, который принято связывать с Путиным, и породило то «басманное правосудие», которое стало символом деградации судебной системы. Кроме того, отношение к виновности или невиновности Ходорковского стало тестом на приверженность принципам правосудия либо беззаветной верности Путину и его политике.

Поэтому разоблачение из уст Васильевой, подтвердившей, что приговор Ходорковскому и Лебедеву не был написан судьей Данилкиным, а был вручен ему в Мосгорсуде и что высшие властные круги постоянно вмешивались в ход процесса, буквально выбивает почву из-под всей той формы правления, которая связана с именем Путина.

Вряд ли Васильева говорила неправду, потому что ей в таком случае угрожают очень серьезные неприятности, вплоть до привлечения к уголовной ответственности по ст. 298 УК (клевета на судью), на что уже намекнул ее бывший начальник - председатель Хамовнического суда Данилкин.

В такой ситуации при верховенстве права глава государства должен был бы немедленно поручить Генеральной прокуратуре, Следственному комитету и ФСБ (по подследственности) провести расследование по заявлению о вмешательстве и оказанию давления на правосудие с использованием должностного положения (ст. 294 ч. 3 УК).

Поскольку отмена приговора Хамовнического суда приведет к неизбежному повторению еще одного полуторагодового процесса на Ходорковским и Лебедевым, который окончательно добьет престиж и российского правосудия, и российского государства, то единственным красивым выходом из этой коллизии является помилование Ходорковского и Лебедева президентским указом и возвращение судом дела обратно в прокуратуру. Поскольку нынешний порядок помилования, введенный указом Путина в 2001 году, носит дискриминационный и антиконституционный характер, уважающий себя и свой народ президент должен этот порядок отменить, вернув главе государства право непосредственно осуществлять акт помилования.

Эта история напоминает события другого всемирно известного процесса - дела Дрейфуса. 112 лет назад он был вторично признан виновным, но все новые очевидные доказательства невиновности несчастного капитана и стремление остановить общественную поляризацию привели к тому, что президент Франции его помиловал без требования признания вины. Через семь лет, после новых разоблачений, Дрейфус был полностью реабилитирован.

В интервью Натальи Васильевой самое интересное (по крайней мере для читающей публики) не его содержание, а сам факт этого интервью. Наталья Васильева не рассказала нам ничего такого, чего бы мы не знали, кроме некоторых эмоциональных подробностей, касающихся пыток, которым был подвергнут судья Данилкин.

Самое главное – появление этого интервью в том контексте, который существует последнее время вокруг имени Ходорковского. Ведь именно сейчас от своих слов отказываются те, кто требовал расправы над ним. Спустя много лет выясняется, что у них что-то случилось с совестью, им неловко.

В данном случае мне кажется очень важным тот момент, что людям стало неловко ассоциировать себя с путинской системой. И совершенно очевидно, что это принимает массовый характер, набирает силу. Нормальным людям – не ангелам, но нормальным людям – все чаще становится стыдно, что их ассоциируют с этой системой, что каким-то образом на них падает отсвет принадлежности к этой системе, им стыдно принимать в этом участие. Это очень важный момент. Когда это наберет критическую массу, тогда не будет Путина и путинской системы.

Нет никакого «дела Ходорковского» в отдельности от политической системы, в которой мы живем. Можно даже сформулировать так: появление у заявления Васильевой последствий - не в виде ее преследования за клевету, как предлагает Данилкин, а в виде пересмотра дела Ходорковского, расследования этой истории и наказания тех, кто нарушал закон, - будет означать, что что-то сдвигается в политической системе. В нынешней политической системе Ходорковский сидит.

Это очередная капля. И по реакции российской элиты на вновь открывшиеся обстоятельства мы поймем, до какой степени время сдвигается или не сдвигается. Потому что, если представить себе масштабы политических изменений в Англии после аналогичного признания, то мы поймем, что сказанного Васильевой, одного этого интервью достаточно для серьезнейших отставок и серьезнейшего политического скандала в цивилизованном государстве. Что будет у нас – посмотрим.

Но вначале о том, как получил "помилование" я сам.

Меня осудили в 1983 году. Согласно обвинительному заключению, мое «преступление» продолжалось 10 лет и за 10 лет, будучи «подпольным адвокатом преступников», я устно совершил более 200 правонарушений. Но все это время за мною тайно следила группа сотрудников КГБ под руководством Альберта Кузьмича Шевчука и никакого криминала не обнаружила. После ряда международных скандалов диссидентов в "психушку" уже не сажали, и мне можно было не опасаться, что мою логику сочтут противоестественной. В этом и была моя ошибка. Надо сказать, что наша советская следственно-карательная система отличалась исключительной простотой и дешевизной. Я сидел в Бутырке. Там имелись камеры (так называемые «пресс-хаты»), в которых специально отобранные уголовники мучили обвиняемых, добиваясь, чтобы те помогали следствию себя обвинить. А поскольку я был чрезмерно невиновен, то в моем конкретно случае получалось, что «пресс-хата» неминуема (у следователя просто не было иного выхода). И вот с учетом всех обстоятельств я решил "признать" вину. Но мое "признание" фактически равнялось отрицанию. Я рассуждал так: «Если арестовали - значит, виновен. А то, что я не знаю, в чем моя вина, вовсе не означает ее отсутствия. Более того, это может служить даже обстоятельством, отягчающим вину».

Со временем моя позиция конкретизировалась. Я писал в протоколе, что действительно верил в Правосудие и эту свою веру распространял. Я виновен в том, что распространял свои иллюзии. В итоге «пресс-хаты» избежать не удалось. Я был слаб, и меня там не били, разве что не давали спать. Из-за этого, правда, я чуть с ума не сошел. И все-таки на первых порах я смог кое-чего добиться. По крайней мере, на суде меня никто не спрашивал, признаю ли я себя виновным, а все свидетели между тем уверяли, что я призывал говорить на допросах правду и не отказываться от дачи показаний. Инкриминировалось мне также авторство брошюры «Как быть свидетелем», где якобы содержались ложные утверждения, порочащие наш общественный строй. Однако обвинение не имело доказательств ни моего авторства этой брошюры, ни наличия в ней ложных утверждений. После того как адвокат объяснила суду, что обвинение не доказано, мне дали максимальный срок по соответствующей статье Уголовного кодекса, и я отправился в казахстанский лагерь общего режима. А когда срок наказания заканчивался, со мной встретился сотрудник КГБ Чермининов. Он сказал, что если я не напишу заявление о своем раскаянии, то буду поставлен в такие условия, что обязательно совершу новое преступление. Раскаяния не состоялось, поэтому меня еще раз осудили на четыре года «за хулиганство». Но мое хулиганство выглядело откровенной липой, и председатель Верховного суда Казахстана вынес протест на приговор. По настоянию КГБ протест был отклонен. Но уже шла перестройка, в лагерь приехал Шевчук с предложением писать просьбу о помиловании. И хотя в том, что я написал, раскаяние и признание вины нарочито отсутствовали, меня помиловали. Тогда же обнаружилось, что и в моих действиях нет состава преступления. Но был ли состав преступления в действиях тех, кто меня мучил, осталось невыясненным.

А общий вывод таков: чем очевидней невиновность человека, тем беспощаднее уготованная ему криминально-судейская расправа.

Теперь по поводу помилования Ходорковского и Лебедева.

(Читать целиком)

Мне очень не хотелось еще раз писать о грядущей – Пятой – Русской революции. Мне казалось, что за прошедшие два с половиной года я истоптал эту тему до основания, начиная со «Второй революции» и заканчивая недавней, самой скандальной «Слава Революции». Но созерцание той тошнотворной смеси тупости с животным страхом, которая сквозит в российских официозных и параофициозных комментариях по поводу тунисско-египетских событий, вновь заставило меня взяться за перо.

Отечественная реакция на падение авторитарно-клептократических арабских режимов живо напомнила мне тот панический страх, который охватил российскую имперскую элиту, в том числе культурную, при известиях о «весне народов» 1848 года (начиная с парижского Февраля и далее – к берлинскому Марту...).

(Читать целиком)

Не без дальнего умысла уравнял президент лето и зиму. Не просто чтобы не томить коров опозданиями доярок - и о людях тоже позаботился. Ведь общение с Европой при современных-то средствах очень уж нынче тесное - а влияния оттуда у нас не в чести. Но не запрещать же общение с иностранцами. Тут лучше без шума. Кабы, пока у нас день, на гнилом Западе шла ночь, контакты бы и ужались. Но так выходит лишь с Америкой. А по закону природы, то бишь астрономическому времени, когда в Москве восемь часов вечера, в Париже – семь, в Лондоне – шесть. Разрыв невелик.

Советская власть его увеличила, введя декретное время. Тогда говорили не «модернизация», а «индустриализация», был лозунг «Время, вперед!» - и перевели вперед стрелки. Ныне, вопреки природе, в Москве восемь часов, в Париже шесть, в Лондоне пять. Этой весной летнее время нам еще введут - и таким оно останется, зимнего уже не будет. А в Англии с проклятым Березовским, да и во Франции, на указ нашего президента не оглянутся. Осенью они отведут часы назад, а мы - нет, и разрыв на зиму с Лондоном будет в четыре часа вместо двух природных. А с Парижем три вместо одного.

Хотите позвонить знакомому в Лондон? До работы трудно: в Питере восемь, а там будет еще четыре утра, разбудите. А после работы, чтобы и он домой уже пришел, надо звонить в полночь - тогда там восемь. Значит, самому не спать. Опять же и конторам, нашим и тамошним, между собой сговариваться будет трудней. По-природному было бы два часа разницы, не беда, а по-президентски будет четыре. Часто звонить не станешь. Личные контакты ослабеют. Чего, видимо, и хотят.

(Читать целиком)

Первое время было просто шоком для меня. Я не могла понять, как так могло получиться, что человек помогал людям, а его незаконно осудили и отправили в тюрьму. И ничего не сделаешь с Кузьминским судом, с Кузьминской прокуратурой – там все на коммерческой основе...

Правило, которое я всегда держала в голове в суде, в тюрьме, – бороться и отстаивать свои права и интересы. Я не виновна, я должна бороться. Этим я и занималась. Думала о делах, а не о том, что происходит вокруг. Периодически общалась с депутатами, правозащитниками, в том числе членами Общественной наблюдательной комиссии, которые часто посещали меня, задавали вопросы по условиям содержания, спрашивали о жалобах. Сама Людмила Михайловна Алексеева (председатель МХГ) приезжала ко мне в тюрьму и на суды, Александр Ильич Музыкантский (уполномоченный по правам человека в г. Москве), Николай Владимирович Левичев (руководитель фракции «Справедливая Россия» в Госдуме), депутаты Госдумы Илья Владимирович Пономарев, Геннадий Владимирович Гудков, Татьяна Николаевна Москалькова и многие другие, за что всем большое спасибо.

На протяжении этих трех лет я постоянно ощущала поддержку с воли. Не было моментов, когда бы я чувствовала, что про меня забыли. Помимо визитов депутатов и правозащитников поддержка выражалась в письмах от разных людей, поздравлениях, открытках. «Союз солидарности с политзаключенными» поздравлял, журналисты разных изданий, было даже одно письмо из Парижа! Поддержка была очень ощутимой.

Самое тяжелое испытание

Когда шел первый судебный процесс, я была уверена, что меня оправдают. Дело было очевидно сфабрикованным, в нем не было ни одного документа, подтверждающего мою вину. Судья Людмила Самохина ехидничала на суде, засыпала прямо на заседании, не читала ничего, не удовлетворила ни одного моего ходатайства. Ее отношение было просто скотское. И она все время доводила меня до слез, на каждом судебном заседании. Мне было обидно, что в нашей стране возможна такая несправедливость, поэтому я плакала. На втором процессе я тоже надеялась на лучшее. Оба приговора были для меня неожиданностью.

В итоге по двум сфабрикованным уголовным делам мне дали пять с половиной лет, признав виновной по четырем статьям. (Читать дальше)

Месяц назад Максим Громов отправился в свой очередной поход за справедливостью. Он позвонил Юрию Шевчуку. А Юрий Шевчук перезвонил Максиму. И они встретились. Во время встречи родилась идея кампании солидарности с политзеками и, что не менее важно, с их семьями. Их дети должны знать, что папы и мамы сидят в лагерях не потому что они плохие, а потому что у нас такое государство.

(Читать полностью)

Кто чей? Участни(цы)ки московского "Дня гнева", отдав дань уличному ритуалу, расходятся по местам вскармливания и отогревания. Фото тов. anatrrra, полный фоторепортаж здесь.

12 февраля во время скандирования "Вся власть народу!" на "Дне гнева" в Москве я, стоя прямо под трибуной, перекрикивал гневливцев: "Никакой власти никому!" Старушки чуть не поколотили с перепугу, зато остался саундтреком на чьей-то видеокамере, вошел, наконец-то, блин, в историю.

Вообще митинг был смешной. anatrrra вот шутит, что можно его было бы назвать скорее "Днем примирения".

Не то чтобы гнев в адрес властей казался ненастоящим... Скорее - дежурным. А когда нечто становится дежурным, оно в ту же секунду начинает быть и как бы немножечко ненастоящим тоже.

Я еще на той неделе говорил Удальцову Сергею, что название уж больно пафосное, что лучше уж, раз понятно у кого позаимствована идея, по аналогии со "Стратегией-31" назваться "Дюжина ножей в спину революции" "Двенадцать месяцев - двенадцать поводов", но он только головой покачал, оно и понятно, столько уже этот брэнд раскручивает, а тут власти свинью подкинули - в первый раз "День гнева" разрешили, как тут быть?

(Читать целиком)

О несовершенстве российской правоохранительной и судебной системы известно всем, кто хотя бы немного интересовался этой темой. Люди перестали верить в силу закона и все чаще, отчаявшись добиться защиты своих прав и справедливости в прокуратурах и судах, размещают в Интернете видеообращения - в надежде, что публичность поможет им в решении проблем.

Зачинателем "жанра" стал майор МВД из Новороссийска Алексей Дымовский, обратившийся к Владимиру Путину, затем его примеру последовали заместитель прокурора Ухты Григорий Чекалин и другие.

Однако, как показал этот опыт, вместо помощи, которую эти люди искали со стороны власти, они получают лишь новые неприятности.

Историю, разворачивающуюся сейчас с бывшим гендиректором ЧОП "Витязь-спорт" Александром Маркиным, вполне можно назвать очередным подтверждением этой закономерности.

(Подробно о деле Маркина)

Тут некоторые горячие головы, насмотревшись "Аль-Джазиры", стали призывать радикализировать 31-е марта - не более не менее как "захватить спойлерский митинг". Призвать радикалов зайти в загон и навести там свои порядки, "захватить сцену" и т.п.

Мне понятно такое стремление. Особенно после того, что мы все наблюдали в Египте в последние дни и часы. Однако вынужден охладить горячие головы...

Главный урок событий в Египте вовсе не в радикализме участников уличных событий (напротив, можно сказать, толпа вела себя очень сдержано - госучреждения, например, не трогали до последнего), а в стойкости и упорстве протестующих. В их решимости довести дело до конца. В том, что их хватило надолго. Собравшись однажды, они не разошлись по домам-работам, а продолжали гнуть свою линию до победы...

Вот этому упорству, упрямству даже, и следует поучиться. Встретимся 31 марта на Триумфальной.

Очевидно, у протестов в Египте были три основные причины, которые наложились друг на друга. Это неэффективный долголетний авторитарный режим, который всегда выставлялся как некая альтернатива исламистам и поддерживался западными странами с целью сохранения "стабильности" в регионе. Для большинства населения это по факту означало стабилизацию бедности и отсутствие каких-либо перспектив к развитию. Однако пока существенная часть египтян была задействована в обслуживании европейских туристов, а режиму хватало доходов от продажи ресурсов для обеспечения какой-то минимальной занятости, свергать такой режим людям было лениво.

Но к проблемам народовластия и отсутствия политических свобод добавился продовольственный кризис, и невидимая рука рынка совсем прижала народ ко дну. И, конечно, ключевым моментом стали события в Тунисе, которые обозначали некую другую перспективу для региона, - и люди вышли на улицы.

Удивительно, что Мубарак так долго не уходил в отставку. Возможно, человек, просидевший 30 лет у власти, живет в какой-то своей реальности, позволяющей ему игнорировать массовые протесты. Безусловно, вина за политический кризис и сотни погибших людей лежит на этом человеке - он заслуживает такой же участи, как его коллега Саддам Хусейн. Скорее всего, теперь, когда Мубарак ушел в отставку, ситуация довольно быстро нормализуется.

В любом случае после такой встряски режим в Египте сильно изменится в сторону большей демократизации, а начавшиеся массовые забастовки повлияют и на улучшение положения дел в социальной сфере. Пример Египта интересен еще тем, что массовые протесты начались без какого-либо значимого влияния организованной оппозиции, которая всегда там была слаба. Египтяне продемонстрировали превосходную способность к самоорганизации без каких-либо вожаков и начальников, а это значит, что подобного развития событий можно ожидать и в России, где оппозиция также слаба, а социальную обстановку сложно назвать стабильной.

"Союз с левыми - это самоубийство". Таков подзаголовок последней колонки Новодворской на "Гранях". И я как левый говорю Валерии Ильиничне: да, для Вас это самоубийство. Мы даже близко не сможем быть в союзе с Вами по нескольким причинам.

Первая причина - это фашизм. Знаете, такой банальный фашизм, который Вам так по душе. Вам греет сердце имя Пиночета, Вы на стороне крупных корпораций, а мы на стороне тех рабочих, которые вышли на забастовку несмотря на то, что по ним стреляли военные. Вы с радостью прикрепили бы перед расстрелом белый лоскут к рубашке профсоюзного активиста на стадионе в Сантьяго, потому что его борьба за нормальную зарплату, за полную медицинскую страховку - это не Ваша борьба.

(Читать целиком)

Некоронованный самодержец Белорусcии Александр Лукашенко активно проводит беспрецендентно показательные репрессии в отношении той части населения, которая настроена оппозиционно по отношению к товарищу президенту. После того как в офисах белорусских правозащитников прошли обыски, после того как Лукашенко изгнал из страны представительство ОБСЕ, международные правозащитные организации приняли очень правильное решение. Они организовали международную наблюдательную миссию Комитета международного контроля.

В Минске я работала неделю. И уже в первый день мне довелось побеседовать с ее представителями. Тем более что в составе миссии были и российские правозащитники - например, участники Международного молодежного правозащитного движения. Именно у моих уважаемых коллег из этой правозащитной организации я и спросила: а что мы будет делать с нашими политзеками - как теми, кто уже сидит, так и теми, кто отправится на зоны очень скоро, если к ним не будет должного внимания?

(Вот что мне ответили)