Когда рано утром 12 июня в квартиру, где я был в гостях, ворвались сотрудники ФСБ, центра "Э" и полицейские, они сразу спросили меня: "Зачем тебе билеты на Красную площадь? Вы хотите устроить теракт на концерте?". Я действительно договаривался по телефону с приятелем о пригласительных билетах на концерт в День России. Они, видимо, прослушали этот разговор и использовали как предлог для обыска.

Окопный (старший уполномоченный Центра по противодействию экстремизму ГУВД Москвы. - Ред.) увел меня на кухню и там нанес несколько ударов, а спецназовец угрожал отрезать ухо и действительно слегка поцарапал ножом. Они требовали признания в террористических намерениях и даже показывали специальное решение, которое суд якобы вынес в этот же день в 5 утра.

Подробностей этого документа рассмотреть не удалось - мне не разрешили надеть очки. Когда нас увезли в ОВД, нам не дали взять личные вещи, телефоны, а Окопный - который явно руководил всей "операцией" - уехал с нами. Нас продержали в отделе восемь часов, не оформляя задержания, и не предъявив обвинения.

Когда мы вернулись домой, то обнаружили, что нас ограбили. Исчезли два моих телефона и телефоны моих товарищей. Лично у меня пропали 6 тысяч рублей и ноутбук, а у Жени Попова (который тоже был избит) - 8 тысяч рублей, телефон, ноутбук.

Но и после этого нас не оставили в покое: в квартиру явились двое полицейских (один из них представился участковым) и люди в штатском, которые стали угрожать и требовать, чтобы мы никогда больше не появлялись в их округе, а лучше вообще в Москве.

Думаю, все эти подозрения в терроризме - надуманная причина налета. Кроме запугивания и информации, которую они могут получить из компьютеров и телефонов, была и еще одна.

Окопный настойчиво пытается меня завербовать, и в его озлобленности есть что-то личное. Впервые они с Лешей Улыбкой (сотрудник ФСБ. - Ред.) остановили меня около метро "Площадь Революции" в декабре, когда все расходились после схода на Манежке в поддержку Навального. Они были вполне доброжелательны, и намекали, что сотрудничество с ними может сильно помочь в жизни. Я в резкой форме отказался с ними говорить.

Второй раз Окопный с Улыбкой приехали в спецприемник, где я отбывал тридцать суток за акцию на Лубянке. Снова начались разговоры о том, что у меня в жизни все впереди. Я спросил прямо: "Вы хотите, чтобы я стучал?". Ответ был в том духе, что зачем же так резко, все можно назвать другими словами. "В жизни могут быть проблемы. Ты не найдешь работу. С такими темпами ты сядешь. Подумай о маме. А ведь ты можешь устроить всю свою жизнь и все исправить". На прощание предложили подумать.

И третье появление Окопного произошло вот сейчас, в День России, когда нам взломали дверь и ворвались в квартиру. Когда нас держали в ОВД, полицейские признались: "Если бы вы знали, до какого уровня дошла эта история, вы бы офигели". Кстати, когда дежурный полицейский увидел мою справку из спецприемника, Окопный похвастался, что он и организовал мне арест на тридцать суток.

Мы с моими товарищами не пойдем у них на поводу и не собираемся прекращать нашу деятельность. При этом мы не думаем о каких-то особых мерах безопасности, поскольку какие меры безопасности могут быть в этих условиях? Но я собираюсь подать заявление на нарушение своих прав и на ограбление. Сейчас я занят переговорами об адвокате.

Сегодня ночью я проснулся от страшного грохота: у меня дома разбили окно. Вылетели все стекла. На письменном столе лежал огромный камень, который чудом не повредил компьютер. Вышел на улицу: темно, никаких следов. Преступник подготовился тщательно, продумал отход и бросал камни точно.

Когда утром я отправился в полицию с заявлением о происшествии, у меня произошел интересный разговор с начальником полиции по Кромскому району Орловской области полковником Гришиным. Сначала он глумливо предположил, что это мог быть сильный порыв ветра или какая-нибудь другая случайность. После этого он стал меня уговаривать, что камни могли бросить мои ученики, обиженные за двойку. Между прочим, в школе я не работаю уже год, с тех пор как за мои стихи в поддержку Украины меня признали экстремистом.

Когда я стал настаивать, чтобы у меня приняли заявление, Николай Иванович перешел к политинформации. Начал пересказывать мне содержание первого и второго канала. "А вы знаете, все сейчас на взводе, зачем вам было надо так резко писать, выступать, а вдруг в Украину войдет НАТО, американцы..." При этом его беспокоило, чтобы происшествие не вызвало какого-то резонанса. В итоге у меня приняли официальное заявление, приезжали на осмотр места происшествия, но дали понять, что никого не найдут.

Для меня же абсолютно очевидно, что это не просто акт "хулиганства", а действие, имеющее политическую подоплеку и связанное с моей гражданской позицией по Украине.

Недавно я случайно узнал, что у меня без предупреждения заблокирован счет в банке, на который я получал копеечное "чернобыльское" пособие (наш поселок Кромы включен в перечень населенных пунктов, находящихся в загрязненной зоне). Счет заблокировали после того, как Росфинмониторинг за мои стихи внес меня в официальный список террористов и экстремистов.

К сожалению, черносотенство в России подняло голову и чувствует себя хозяином положения и во власти и на улице. Увы, камень или пуля (как в случае с Борисом Немцовым) становятся сейчас в нашей стране популярным ответом тем немногочисленным людям, чья точка зрения расходится с "генеральной линией".

Ровно двадцать лет назад, 14 июня 1995 года, банда Шамиля Басаева вошла в небольшой провинциальный город Буденновск и захватила его. Трагедия привела к гибели больше ста мирных жителей, нескольких десятков милиционеров и военнослужащих.

Я приехал в Буденновск в составе группы депутатов и правозащитников, которая вела переговоры с террористами. Впоследствии мы были среди добровольцев-заложников, сопровождавших басаевцев до Чечни. Во главе группы был Сергей Адамович Ковалев, в те годы возглавлявший Комиссию по правам человека при президенте.

Вспоминая эти события, хочется обозначить две тяжелые проблемы, которые тогда не были решены нашим обществом и государством.

Во-первых, события в Буденновске были первым масштабным терактом, когда страна встала перед выбором: спасать заложников или уничтожить террористов - может быть, и ценой жизни этих заложников.

Хотя в Буденновске внешне возобладал первый подход и большинство заложников было спасено, мне кажется, что в действительности доминировала вторая позиция. В течение многих лет воспроизводилось вранье, будто бы успешный штурм был прерван в результате действий политиков, а силовикам дали приказ отойти. На самом деле политики вмешались, уже когда штурм захлебнулся. Лишь когда власти поняли, что новый штурм приведет к громадным жертвам среди заложников, разум возобладал.

Именно тогда понадобилась так называемая группа Ковалева, по своей инициативе оказавшаяся в Буденновске, но поначалу и близко не допущенная к штабу операции. Мы вошли в больницу и начали переговоры с Шамилем Басаевым. В результате переговоров террористы отказались от невыполнимых требований (вывести войска из Чечни), остановились на требовании о прекращении огня и начале переговоров Кремля с Дудаевым. Тогда уже подключился Черномырдин. Премьер-министр чувствовал груз ответственности, возложенной на него Ельциным, который вопреки кровавым событиям так и вел переговоры в Галифаксе и не вернулся в Россию (кстати, это рифмуется с катастрофой "Курска", когда во время гибели подводной лодки президента Путина не было на рабочем месте).

Но и потом, когда Басаев потребовал, чтобы некоторые заложники вместе с его бандой сели в автобусы и сопровождали его до Чечни, вовсе не исключался вариант уничтожения всей колонны вместе с мирными гражданами. И это несмотря на гарантии безопасности, данные добровольцам-заложникам как Черномырдиным, так и штабом антитеррористической операции. Когда мы подъехали к границе Ставропольского края и Северной Осетии и увидели, что в небе кружат вертолеты, а из одного из них высаживается спецназ, мне показалось: вот оно, началось. Уже в наши дни из воспоминаний Сергея Степашина (который тогда возглавлял ФСБ, а после Буденновска был отправлен в отставку) выясняется, что штурм колонны Басаева вместе с заложниками не состоялся лишь в силу технических обстоятельств. В частности, власти Северной Осетии отказались пропускать колонну на свою территорию и колонна Басаева была вынуждена поменять маршрут. А на территории Дагестана такой штурм был бы невозможен, потому что взбунтовались бы дагестанцы.

Второй аспект этого масштабного события - манипулирование сознанием и поведением людей, общественным мнением и даже памятью.

Когда мы приехали в Буденновск, то своими глазами видели, как по городу ходили странные люди, откровенные провокаторы, и распространяли панические ужасы о бесчинствах террористов в больнице. Распространялась информация, что половина заложников уже перебита, женщин насилуют, а младенцам разбивают головы об пол. Надо сказать, что террористы, оказавшись в больнице, сменили жестокость на рациональное поведение и поддерживали дисциплину в своих рядах. Но силовики психологически готовили и без того подавленных жителей Буденновска к тому, что когда будет силовая акция, террористы должны быть уничтожены невзирая на любые потери.

Те же провокаторы, узнав о нашем приезде, начали настраивать людей против нас. Вот, мол, приехал Ковалев и его люди, друзья чеченцев, которые пытались организовать переговоры с Дудаевым. Градус истерии в городе доходил до того, что нас просто могли растерзать. В конце концов мы были вынуждены спрятать Сергея Ковалева и он не выходил на улицу.

А после того как состоялись переговоры с Басаевым и мы вновь стали не нужны, все началось с начала. Губернатор потребовал, чтобы Ковалев немедленно покинул Ставропольский край... Какие же претензии были предъявлены нам? Казалось бы, Сергей Адамович предотвратил возобновление штурма и новые жертвы среди мирных граждан. Но теперь Ковалева обвиняли в том, что благодаря ему чеченцы безнаказанно уезжают из Буденновска.

Потом, когда некоторые из нас бывали в Ставропольском крае, мы столкнулись с тем, что история оказалась окончательно переписана. Люди помнят совсем иное, чем то, что сами же пережили: мол, зря остановили штурм, а он мог быть успешным… Хотя я видел своими глазами, как улица рыдала в истерике во время перестрелок и взрывов в больнице.

Этот ложный миф воспроизводится и в масштабах страны. Рассказывается "история предательства", а не сложнейшая драма спасения ни в чем не повинных людей. Теперь уже вина возложена и на Черномырдина, который не может ответить.

Говорят, что если бы уничтожили Басаева, то не было бы последующих терактов. Но умалчивают о том, что это было возможно только ценой гибели всех заложников.

И ведь помимо Басаева нашлись бы другие желающие. После этого был Кизляр, когда Радуеву продемонстрировали бескомпромиссность. Разве это остановило других террористов, которые во вторую чеченскую войну совершили теракт в "Норд-Осте"? Тогда вновь пожертвовали многими заложниками. И разве это остановило следующих, которые в Беслане устроили акцию, оказавшуюся за пределами всего человеческого?

Сегодня мне кажется, что никаких выводов ни власти, ни общество после буденновской трагедии не сделали. Хотя государство тогда было другим, в Думе были независимые депутаты, а в стране работали независимые средства массовой информации.

Оказались допустимы зверство, цинизм и предательство по отношению к своим собственным гражданам. Что в итоге привело к сегодняшним отношениям власти и общества: государство готово вновь и вновь жертвовать собственными гражданами ради достижения любой собственной цели.

В Петербурге почти синхронно случились две "акции вандализма", как назвали их во всех новостях. В одном случае был "осквернен" мемориальный комплекс на Марсовом поле, в другом - памятник жертвам политических репрессий на Воскресенской набережной напротив следственного изолятора "Кресты". В первом случае активисты молодежного движения "Весна" установили памятник неизвестному солдату, погибшему в Донбассе, с как бы цитатой за подписью Путина: "Своих не бросаем, а эти не свои были". Во втором неизвестные украли гранитную книгу, символизировавшую память о жертвах репрессий, - вместо нее появилась табличка с надписью: "Кто не помнит прошлого, обречен на его повторение".

Очевидно сходство акций - выраженный русским языком вызов положению вещей, что установилось ныне в России. Но налицо и различия: открытость в одном случае и анонимность в другом; разорение произведения искусства посредством изъятия его важной части - и "приращение": появление в существующем мемориале нового памятника. Еще нетрудно заметить, что акция на Марсовом поле - конкретная реакция на решение Путина засекретить статистику гибели российских солдат в "мирное время", а акция у "Крестов" по сути символическая, концептуальная.

Однако в последнем случае неясность в концепцию "вызова власти" внесло то обстоятельство, что памятник оказался частным, принадлежащим его создателям - архитектору Вячеславу Бухаеву и художнику Михаилу Шемякину. Возможно, люди, осуществившие кражу, считали его государственным - и тогда их месседж понятен и чист: государство лицемерит, поставив памятник, а само ведет себя совершенно иначе. Вот, мол, перестанет оно лицемерить - и тогда мы книгу вернем. Могут быть и другие интерпретации, разумеется, но во всяком случае из-за ошибки с собственником концепция несколько "провисла". То есть провисла бы, не будь власти в своем репертуаре: первое, что они заявили по этому поводу, - что устраняются от проблемы восстановления. Иначе говоря, повели себя адекватно в своей системе координат - и так "выручили" похитителей: продемонстрировали свое реальное отношение к жертвам репрессий.

Но по мне самое примечательное в этих акциях в том, что они - вкупе с официальной реакцией на них - провоцируют вопрос: "Кто тут вандалы?" Понятно, что с точки зрения российской власти устроители акций вандалы и есть - это зафиксировано во всех без исключениях формулировках новостных ресурсов. Но если вдуматься (да в словарях посмотреть), вандализм - вызов человеческой цивилизации, ее культуре; разрушение - как правило сознательное, программное, демонстративное - ее ценностей, ее основ.

А кто у нас сегодня этим разрушением занимается - с размахом и рвением, - как не государство российское во главе с президентом? Что может быть аморальней Родины, посылающей своих солдат, своих сыновей воевать и умирать на чужой земле и начисто отрицающей это? А потом втихаря хоронящей посланных на смерть и погибших в безымянных могилах, а потом официально засекречивающей информацию об их гибели? Как можно сильней подорвать, разрушить основы человеколюбия, нравственности, представлений о добре и зле? Какое может быть более чудовищное предательство миллионов и миллионов жертв сталинских репрессий, более изощренное издевательство над их памятью, чем реанимация по всей стране и во всех формах культа личности этого изверга?

А при этом в зомбоящиках русские солдаты, воюющие в Украине, - эта безымянная и формально отсутствующая сила - "национальные герои". А при этом Путин глазом не моргнув заверяет Запад в том, что Россия привержена ценностям гуманизма... В общем, совершенно очевиден разрыв в стране цивилизационного шаблона: разрушение всех культурных кодов, понятий, ценностей, то есть разорение гуманистической системы координат и установление вместо нее той, в которой добро называется злом, зло - добром, а человеческая жизнь, не говоря уже о правах человека, ничего не стоит.

Иначе говоря, скверна вандализма заливает страну, а питерские акционеры как раз и бросают ей вызов. И кто тут после этого вандалы? Если не ставить все с ног на голову, как в России сегодня принято, вандалы тут явно не они.

Ситуация с фондом «Династия» явно патологическая. Я сильно подозреваю, что та общественная реакция, которую она вызвала, не была предусмотрена первоначальным планом. Но Минюст - то есть даже не он, а те умники, которые сломали это ведомство об колено, - не в силах двигаться назад. Если они не идиоты, они бы озаботились тем, чтобы сохранить лицо. Есть ли на это надежда, не знаю.

К примеру, сейчас Минюст по стандартной процедуре подал на "Династию" в суд за то, что она сама на себя не донесла. Выход был бы возможен, если бы они проиграли процесс (им при желании это нетрудно организовать), а потом в полном соответствии с законом вывели «Династию» из реестра (НКО-«иностранных агентов». - Ред.) - не под давлением митингов и прочего, а в строгом соответствии с законом.

Это был бы уродливый компромисс, как и все компромиссы, но «если бы директором был я», я сделал бы так. После этого можно было бы как-то уговаривать Зимина продолжить финансировать «Династию». Сейчас ни у кого морального права на это нет - он и так уже очень много сделал.

Мне трудно себе представить, что найдется еще какой-то богатый человек, который готов вкладывать деньги в науку и просвещение: им всем наглядно объяснили по НТВ, что лучше прикупить футбольную команду или, скажем, хоккейную. В сообществе обсуждался вариант краудфандинга, однако это утопия: и денег в достаточном количестве не соберется, чтобы поддерживать - даже не все, а самые яркие и важные - проекты «Династии», и будет это ненадежно и непостоянно.

Во всем мире такие фонды спонсируются небольшим количеством богатых и разумных людей. У нас эти добродетели, к сожалению, редко сочетаются.

Умер Леонид Плющ. «Зболена душа Леоніда Плюща відлетіла у кращі світи», - написала на своей странице украинская актриса театра и кино Галина Стефанова, извещая о его кончине.

Как перевести с украинского «зболена душа»? Я бы в отношении Леонида Плюща перевела это слово как «сердобольная». Потому что боль сердца о справедливости как будто стрелой пронизывает всю биографию этого удивительного человека.

Именно эта боль заставила 30-летнего Леонида Плюща после суда над Гинзбургом, Галансковым и Лашковой выразить активный протест против этой судебной расправы, а год спустя - вступить в Инициативную группу защиты прав человека. Разве не знал он, что могут повлечь за собой такие поступки? Не предчувствовал, какие муки придется пережить и претерпеть? Все знал. Но боль сердца не позволяла поступать иначе.

Леонид Плющ родился в городке Нарын на юго-востоке Киргизии, в рабочей семье. Рано остался сиротой: отец погиб на фронте. В детстве тяжело болел, 4 года был прикован к постели, но это не помешало ему окончить школу с медалью и поступить на физико-математический факультет Одесского университета. Переехав в Киев, он в 1962 году окончил физмат Киевского университета и получил работу в Институте кибернетики АН Украины в должности инженера-математика. Успешно занимался наукой, разрабатывал интересную тему моделирования биосистем. Казалось бы, блестящая карьера была открыта перед талантливым молодым ученым.

Но нет, суровый приговор Гинзбургу и Галанскову так задел за живое, что переживать молча он просто-напросто не сумел. Он написал резкое письмо в «Комсомольскую правду» с протестом против газетной клеветы по адресу осужденных. За что был уволен с работы, причем с такой формулировкой, что никуда по специальности он больше устроиться уже не мог.

В январе 1972 года по Украине прокатилась жесточайшая волна арестов творческой интеллигенции. Попал под нее и Леонид Плющ. 15 января он был арестован и помещен в киевскую тюрьму КГБ. Надо сказать, что украинский КГБ отличался особой суровостью. И то, за что в Москве и арестовывать бы не стали, могло в Киеве привести не только к аресту, но и к большому сроку.

Однако, как свидетельствует в своих воспоминаниях Леонард Терновский, даже по украинским меркам материалов для дела против Плюща было маловато. Это неудивительно: ведь Леонид был не антисоветчиком, а поборником «социализма с человеческим лицом». Ни его письма в ЦК с предложениями о демократизации советской системы в 1964 году, ни письмо в «Комсомольскую правду», ни его статьи в самиздате на политические темы, ни даже деятельность в Инициативной группе на «антисоветскую агитацию» не тянули. Однако сама личность Леонида Плюща, раздражала советскую власть. Следователи отправили его на психиатрическую экспертизу. Киевские психиатры, правда, признали его вменяемым, а вот в Институте Сербского в Москве в те годы диагнозы ставили так, как просил КГБ. Получив нужное заключение, суд приговорил Леонида Плюща к принудительному лечению в спецпсихбольнице. А спецпсихбольница - это ад без срока.

«С августа 1973 года Плющу назначают большие дозы галоперидола. И живой, общительный, доброжелательный к людям человек делается неузнаваемым. Во время свидания с женой Плющ говорит с трудом, с остановками, в глазах у него тоска, он задыхается, корчится в судорогах. Предупреждает, что письма писать не в состоянии. И просит раньше времени окончить свидание. Его уводят. "Что вы делаете с моим мужем? Что ему даете?" - обращается Татьяна Житникова к лечащему врачу. "Зачем вам это знать? Что надо - то и даем", - отвечает докторша. И даже отказывается назвать свою фамилию... В течение двух с половиной лет Плюща "лечили" (хочется сказать - травили) попеременно галоперидолом (без полагавшихся корректоров), инсулином в возрастающей дозировке, трифтазином - в таблетках и в инъекциях, комплексно - инсулином и трифтазином, снова большими дозами трифтазина. После уколов инсулина (ожидая, видимо, инсулинового шока и судорог) Плюща на 4 часа привязывали к кровати... Периодически, после соответствующего курса, врачи проводили "оздоровительные" беседы, справляясь у Плюща, не изменились ли его взгляды и убеждения? А не согласится ли он отречься от них в письменной форме?» - писал Леонард Терновский.

В середине 1970-х годов имя Леонида Плюща стало широко известно за пределами страны, а затем и в самой стране - из передач западных радиостанций. Его освобождение в 1976 году стало результатом широкой международной кампании в его защиту. Однако выпустили его только с условием эмигрировать. «КГБ так не желал контактов Плюща с друзьями, что ему даже не дали заехать домой в Киев и освободили только на пограничной станции Чоп. И до последнего момента продолжали давать ему трифтазин», - вспоминал Терновский.

Леонид Плющ жил в Париже. Но никогда не терял связи со своей страной и со своим Киевом. В 1977 году вышла в свет его книга «На карнавале истории». В предисловии он писал, что цель его воспоминаний - «показать путь освобождения личности от иллюзий, мифов, от страха, от всех видов несвободы» В 1987 году вышла на украинском его книга «Убийство поэта Василя Стуса» о жизни, творчестве и гибели поэта в политическом лагере.

Плющ много сделал для исследования творчества украинских писателей и поэтов, стал членом объединения украинских писателей «Слово», членом Научного общества им. Тараса Шевченко.

От мыслей о возможности «социализма с человеческим лицом» на основе марксистской идеологии Леонид Плющ со временем отказался.

«Он до конца дней продолжал свою деятельность. В последнее десятилетие вместе с женой Татьяной неоднократно возвращался в Украину. Издавал книги, читал курс лекций в Киево-Могилянской академии. В прошлом году, с началом российской агрессии против Украины, они, несмотря на возраст и здоровье, снова были в Киеве. "Революция - дело молодых, а когда война, надо быть дома". Семейные обстоятельства вернули их во Францию», - написала Галина Стефанова.

Грустно, когда уходят такие люди...

Как хочется просто жить, заниматься своей семьей, внуком, любимой работой. Но жизнь не дает поблажек: уже больше трех лет я борюсь с системой за своего сына. Пока проигрываю.

Алексей (Сократ) никогда не скрывал своих политических убеждений. Он анархист и антифашист. И он всегда был верен своим убеждениям. Такие люди системе не нужны, они мешают системе, от них избавляются. В 2012 году против него было сфальсифицировано первое дело о хулиганстве в клубе "Воздух". По этому делу он провел в Бутырке год и два месяца и потом еще полгода в судах. Нет, его наш "справедливый" суд не оправдал, хотя судья видела все нестыковки и подтасовки следствия. Помогла амнистия - его амнистировали 10 января 2014 года.

А 5 апреля 2014 года его задержали вновь. Ведь сотрудники центра "Э" ему обещали, что он все равно будет сидеть. И сколько бы я и его друзья ни убеждали его уехать из этой страны, он отвечал: "Я прятаться не буду!" И опять началась наша борьба за справедливость. На этот раз он провел в Бутырке меньше полугода. Его осудили 30 сентября 2014 года по части 2 статьи 213 УК за "жестокое избиение нескольких человек самодельным молотком (из арматуры)" - якобы он нанес не менее 20 ударов железным молотком по голове, резал их ножом, бил ногами не менее 15 раз и тому подобная чушь. При этом у потерпевших не было никаких повреждений, кроме одного синяка на коленке, который был неизвестно когда получен. Так вот, за синяк на коленке - три года и один месяц.

Алексей прекрасно понимал, что судят его не за столкновение с националистами в кафе - его судят за убеждения. Он стоически воспринял приговор. Он предполагал, что так будет, и был к нему готов.

Второго февраля из Бутырки его отправили в Челябинск. В переполненной клетке спали по очереди (12 человек на 7 спальных мест). В Челябинске в КамАЗ набили 40 человек, довезли до СИЗО №3. Поместили в камеру 12 кв.м. 11 человек, 2 спальных места. Спали на полу, было очень холодно. Просидел там неделю. Простыл, с температурой 39 отправили в Иркутск. Ехал в тех же условиях, что и в Челябинск. У меня вопрос: это делается специально, чтобы человек почувствовал себя скотом? (Вопрос риторический, ответа не требую, но все же.)

Прибыл 20 февраля в Иркутск. Поселили пятым в четырехместную камеру. Спального места у него не было. А температура под 40 уже, кашель. Удивительно, но пришел врач, дал какое-то лекарство, постепенно Алексей выздоровел.

26 февраля к нему пришли некие "товарищи", представились сотрудниками комитета по борьбе и противодействию экстремизму среди заключенных. Предлагали остаться в СИЗО на должности обслуживающего по хозяйственной части, а заодно сдать иркутских оппозиционеров. Ушли, оставив подумать. Пришли через неделю. Явки и пароли не сдал. Пообещали, что в колонии будет плохо, не будет из ШИЗО вылезать. (О, сотрудники колонии перестарались! Ему ведь только ШИЗО пообещали, а они его засунули в ПКТ! Ретивые ребята оказались. План перевыполнили, как в советские времена - "пятилетку в четыре года!")

Ну, а дальше еще интересней. "Ребята", которые с ним сидели, начали "нудить" - смени убеждения да смени убеждения. "Какие убеждения?" "Не знаем, но смени!". Ночью по очереди вели с ним "беседы", не давали спать. Сотрудники СИЗО периодически также уговаривали, приложили столько сил к этому (даже дали моему брату свидание, чтоб уговорил!). Но не сложилось у них. Сократ стоял на своем.

Предельный срок содержания на пересылке вышел, а его все не отправляли в колонию, спать не давали, постоянное моральное давление. Алексей решил объявить голодовку, иначе бы это продолжалось бесконечно. Начальство иркутского СИЗО струхнуло. Решило, пусть с ним в колонии разбираются. И 20 марта поехал Леша в колонию №14 города Ангарска. А там его ждали как президента - 10 работников колонии. Красную дорожку только постелить забыли. Но заточку приготовили. Быстренько положили ее к нему в сумку и выдали направление в ШИЗО. Ну вот с тех пор Алексей, как ему и обещали, в ШИЗО, потом в ПКТ.

И вот очередной удар под дых. Лешу перевели в колонию строгого режима. Начальник колонии встретил сурово, посмотрел и сразу понял, что перед ним "конченый преступник". Сказал: "Из ШИЗО у меня вылезать не будешь!". За что, "великий психолог"? Вчера нашего адвоката в течение четырех с лишним часов мариновали, не пускали к Алексею. С 10 до 14.30, а пропуск был выдан только до 15.00. Как после этого всего поверить начальнику колонии, что Алексея он еще узнать не успел, здесь работает недавно, еще не разобрался, надзирателей не хватает, ЕПКТ ему не подчиняется. Всю эту чушь он нес в ответ на вопрос "Почему не сообщили родителям о переводе?".

Хочу обратиться к родителям, родственникам и друзьям ребят, которые так же, как и мой Леша, сидят за то, что чувствовали себя свободными и жили как свободные люди. Друзья, не пришло еще время нам наслаждаться и просто жить! Мы не должны складывать руки, отчаиваться и плакать. Мы должны все преодолеть ради наших близких.

Протестовать против правительственного законопроекта, расширяющего возможности применения физического насилия к заключенным, пока что вышла лишь небольшая группа очень немолодых ветеранов правозащитного движения. Похоже, общественность еще не оценила в полной мере значение этого «закона садистов». А между тем он явно выделяется из длинной череды запретительных, репрессивных, мракобесных, откровенно фашистских законов, принятых за последние годы.

Да, во всех этих новациях сквозит утробная, экзистенциальная ненависть нашей ублюдочной политической элиты к человеческой свободе, к правам человека. Но все же за ними за всеми есть рациональный мотив. Ограничения свободы собраний, свободы слова, распространения информации, введение идеологических запретов - все это направлено на подавление оппозиционной активности и должно, таким образом, служить сохранению власти этой самой элитой.

Последний законопроект этого мотива лишен. Он выражает отношение правящего класса к человеку вообще в чистом виде. И он затрагивает гораздо более глубинные вещи, чем право иметь собственный взгляд на историю или смеяться над церковными догмами.

По нормам современной цивилизации причинение физических страданий (в том числе нанесение побоев) предполагаемому правонарушителю представителем власти допустимо исключительно в качестве меры пресечения активных действий, представляющих непосредственную опасность окружающим, при явной недостаточности других мер. И ни в коем случае не в качестве меры наказания и даже не в качестве меры принуждения к каким-то активным действиям.

Понятно, что когда полицейский преследует вооруженного преступника, создающего угрозу жизни и здоровью как самого полицейского, так и других граждан, он имеет право стрелять на поражение. Понятно также, что если задержанный отказывается перейти в автозак, полицейский имеет право переместить его насильственно. Но ударить задержанного дубинкой он имеет право лишь в том случае, если активное сопротивление задержанного создает такому перемещению очевидные помехи. Надзиратель может применить дубинку, пресекая драку между заключенными. Любые побои в иной ситуации по сути являются не чем иным, как ТЕЛЕСНЫМИ НАКАЗАНИЯМИ.

Мерой наказания в цивилизованном обществе может быть ограничение свободы передвижения, свободы общения, доступа к каким-то жизненным благам, что и происходит при тюремном заключении. При этом условия содержания заключенных сами не должны приводить к физическим мучениям, не должны быть унизительны.

Все это входит в фундаментальные представления о неприкосновенности личности. Даже за осужденными преступниками, права которых по определению урезаны, признается право на сохранение достоинства и в известной мере - на личное пространство. Хотя оно и сужено, вторгаться в него власть может лишь в исключительной, «военной» ситуации.

Отношение к фундаментальным правам личности осужденных преступников, то есть людей, зачастую справедливо не вызывающих симпатии и сочувствия, - важный показатель степени цивилизованности общества. Цивилизованное общество твердо знает, что человека нельзя унижать, мучить, бить. Никакого. Даже самого отвратительного преступника.

Если же значительная часть общества считает, что наказание преступника в том и должно состоять, что его будут унижать, мучить, бить, что он теряет право на защищенность от всего этого, то мы имеем дело с обществом, в котором жизнь на воле мало отличается от жизни в тюрьме. С обществом «большой зоны». Если лишение свободы само по себе не воспринимается обществом как достаточное наказание преступника, это значит, что общество не ценит собственную свободу, потому что ее не имеет. И если государство не признает гарантий от произвола и издевательств для заключенных, это значит, что оно не признает этих гарантий ни для кого.

Закон, позволяющий бить заключенных за любое нарушение правил тюремного распорядка, за любое невыполнение требований и распоряжений администрации, вводит именно ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ. Казалось бы, зачем их узаконивать, когда они процветают в российских колониях и так, «неформально», а при полном соитии нынешних судов с исполнительной властью, в первую очередь с карательными органами, найти управу на садистов в погонах не представляется никакой возможности?

Не будем, однако, отказывать представителям нашего правящего класса в человеческих чувствах. Они тоже люди со своими идеалами и представлениями о правильном общественном устройстве. Со своими эротическими снами, в которых они видят шпицрутены, нагайки, порку на конюшне. Ведь хочется лишний раз демонстративно самоутвердиться в своем праве на неограниченную власть над человеческой личностью!

Этой же цели - символически унизить заключенного, показать ему, что он никто, что у него нет никакой личной неприкосновенности и личного пространства, - служила всегда и служит до сих пор значительная часть внутритюремных правил. Например, требование, чтобы заключенный снимал шапку перед «гражданином начальником». Печально известный генерал Трепов приказал высечь политзаключенного Боголюбова именно за то, что тот не снял перед ним шапку.

Телесные наказания в России тогда были под запретом уже почти 15 лет. Для всех, кроме крестьян. Право же порки крестьян правительство как бы передало им самим. Приговорить крестьянина к телесному наказанию мог волостной суд, избиравшийся на крестьянском сходе. Осталась, правда, еще одна категория лиц, которые могли быть подвергнуты порке. Это приговоренные к каторжным работам, причем только в местах отбывания наказания. Боголюбов свой приговор уже получил, но вот в «места» отправлен еще не был. Трепов посчитал это незначительной мелочью. За невнимание к таким мелочам генерал и получил пулю от Веры Засулич.

Советская система откровенно рассматривала человека как полную собственность коллектива, общества, государства. Собственность, с которой владелец может обращаться по своему усмотрению, без оглядки на какие бы то ни было «личные неприкосновенности». Но с другой стороны, гуманистическая, просветительская риторика, которой советский режим оставался верен до конца, обязывала стыдливо прятать насилие и издевательства над людьми в местах лишения свободы. Эти вещи никогда не были формально узаконены. Даже знаменитое разъяснение, рекомендовавшее «меры физического воздействия» на допросах (русский вариант немецкой «третьей степени устрашения») было секретным, исходило от партийных инстанций и поэтому формально не имело юридической силы. Любопытна его «обосновывающая часть»: наши враги за границей мучают наших товарищей как хотят, а нам что - нельзя?

После Сталина политических уже не били. Следователи КГБ с гордостью называли это «торжеством социалистической законности». На пикете против «закона садистов» Сергей Адамович Ковалев рассказывал, как за отказ снимать шапку перед «гражданином начальником» его отправляли в штрафной изолятор. Теперь за отказ снимать шапку заключенного можно будет просто бить дубинкой. Привет Вере Засулич.

Вчера в Саратове у памятника Вавилову прошел пикет в защиту свободы слова, на котором мне довелось побывать.

Пикет был заявлен в рамках «Стратегии-29» в защиту 29-й статьи Конституции из раздела «Права и свободы человека и гражданина», которая гласит: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова… Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается». Пикет был согласован, сотрудники полиции хоть и превышали количеством пикетчиков и журналистов, но стояли поодаль и в происходящее не вмешивались.

Организатор пикета Андрей Калашников предложил участникам высказываться на волнующие и злободневные темы, в чем, собственно, и состоит свобода слова. В своей речи он сказал о недопустимости и противозаконности засекречивания информации о военных потерях в мирное время.

Тема Украины прозвучала на пикете в плакате «Putin, hands off Ukraine!» и в речах о невосполнимом вреде, который наносит России и ее населению негласная война с Украиной.

Кроме того, Калашников держал плакат «Астахов! 40 лет?! Ума нет и не будет!». Гражданского активиста возмутили слова детского омбудсмена о женщинах.

Другой участник пикета, Григорий Ахтырко, раскритиковал саратовское отделение Союза журналистов, которое практически не занимается защитой свободы СМИ и журналистов. Он держал плакат: «Гордость России - несмиренные СМИ!». Позже с плакатом «29 ст.Конституции России. Свобода слова! Свобода мысли...» к пикету присоединился 73-летний Юрий Кутузов, который был осужден год назад по печально известной ст.282 за высказывание на митинге. На вчерашнем же пикете Кутузов высказался на тему, которая задела меня больше остальных, поскольку была для меня новостью. Оказывается, совсем недавно главный архитектор Саратова Виталий Желанов выступил с инициативой демонтажа памятника Вавилову и переноса его в другое место.

Хочу напомнить, что Николай Иванович Вавилов погиб в cаратовской тюрьме 26 января 1943 года. Но не только эта трагедия связывает имя великого ученого с городом Саратовом. С 1917 по 1921 годы Николай Иванович работал и преподавал в Саратове, был профессором агрономического факультета Саратовского университета и главой кафедры генетики Высших сельскохозяйственных курсов. Именно здесь Вавилов создал свое учение об иммунитете растений, а также организовал изучение флоры юго-восточных губерний европейской России.

Памятник Вавилову стоит в центре Саратова в окружении берез лицом к началу улицы Вавилова, которая упирается другим своим концом в Университетскую улицу. Посередине улицу Вавилова пересекает улица Астраханская, на которую буквально через 10 минут пешего хода от этого перекрестка выходит стена тюрьмы, в которой Николай Вавилов погиб. Более подходящего места для памятника Вавилову в Саратове не подыскать. Однако главный архитектор Саратова хочет, оказывается, отсюда его убрать, приводя какие-то смехотворные доводы. Так, господину Желанову не нравится, что Вавилов стоит лицом на север и это затеняет его лицо. Удивительная забота! Точно так же стоит в Саратове памятник Чернышевскому, который давно уже стал чуть ли не брендом Саратова, однако на него покуситься чиновникам в голову почему-то не приходит.

Андрей Калашников, поднимая плакат «Память храним, не трогайте памятник!», сообщил, что, высказавшись на общие для России темы, пикетчики переходят к темам местного значения. Однако, на мой взгляд, это совсем не местная тема. Намерение саратовских чиновников снести памятник Вавилову касается каждого россиянина. Речь здесь вовсе не о переносе памятника великому ученому, жертве сталинских репрессий, в какое-то более подходящее, на взгляд чиновников, место. Речь о демонтаже памяти, о реставрации сталинизма, об избыточном рвении чиновников на местах поддержать общий посыл власти к возврату в тоталитарное прошлое. Этого нельзя допустить!

Человек устроен так, что в любом безумии нащупывает рациональный замысел, ищет систему: зачем, почему именно теперь, почему именно со мной, да кому это нужно? С особенной силой эти мысли сверлят мозг ученых: какой смысл упразднять Академию, сливать и расформировывать школы, поликлиники? Последняя капля - причисление к «иностранным агентам» фонда «Династия», своего рода синонима альтруизма, «за просто так» раздающего деньги на образование и науку, оплачивающего самые авторитетные конкурсы, лекции, конференции, стажировки, распределяющего по образцово прозрачным процедурам гранты и книжные премии. Ну это-то к чему? Вот задали сверху когда-то общее направление на укатывание в бетон излишне самостоятельных НКО - и рвется свора, давя все подряд, соревнуясь между собой в том, кто посягнет на очередное интеллигентское табу.

Помнится, совсем недавно «Троицкому варианту» и «Элементам» разумные в целом корреспонденты ставили в укор материалы про научную молодость Бориса Немцова и Сергея Ковалева - не буди, мол, лиха, пока тихо, ведь теперь даже просто слова «либерал» или «общеевропейские ценности» - уже красная тряпка, уже политика. К тому же раскол: многие из ученых либералов на дух не переносят, не будут с вами сотрудничать... Обвиняют: специально, небось, пишете такое, чтобы загубить издание, хотите громко хлопнуть дверью, чтобы закрыли со скандалом. Мы пожимаем плечами: закон не нарушали, но кто их там теперь знает... Никто, конечно, не хочет гробить дело, но и дрожать над каждой строкой, подвергать всё и вся иссушающей самоцензуре противно. Чем старательнее отмалчиваешься, тем вернее оставленное пространство заполняет какая-то липкая серая шушера. Это заметно даже по спорам на форумах и в комментариях, где «добрые советчики» уговаривают не горячиться, дать слово «многополярному миру», уважать «народных избранников», усмирить нелепую гордыню, признаться в самопиаре или вообще в жажде получить статус политического беженца. Их все больше, они все настойчивее, и это не какие-то пришельцы или «ольгинцы» (хотя и без них, безусловно, не обходится), это наши же коллеги, только подыскавшие для себя такую форму «дискурса», чтоб ничем не рисковать, не выбиваться из потока, всех обвинять и всегда быть во всем правым. Уяснив, что все вокруг суть подлость и корысть, не нужно сражаться с негодяями, поскольку любой вылезший под рампы борец, несомненно, еще больший негодяй по определению.

Ура-патриотическая мысль дает чрезвычайно простой ответ на, казалось бы, чисто риторический вопрос: зачем напали на «Династию»? Спонсируешь оппозицию, имеешь вредную мечту и неправильные мысли - будь готов, что за тобой придут. Охранной грамоты нет - даже в виде премии «За верность науке», торжественно врученной со всеми подобающими расшаркиваниями лично министром образования и науки. Ведь речь наверняка идет про чуждую науку - европейскую и американскую, стало быть, вражескую, тем более если ты продвигал атеиста Докинза и веришь в теорию эволюции. Вероятно, и западных ученых и популяризаторов приглашал в Россию, чтобы они развращали неокрепшие мозги. Способствовал поездкам студентов на Запад? Определенно ответственен за утечку мозгов! (Неважно, что в условиях гранта прописаны лишь кратковременные командировки с прекращением финансирования в том случае, если пребывание затянется.)

Возможно, атака направлена не против самого Зимина, а против кристаллизовавшейся вокруг его проектов новой умной элиты со «странными» запросами, в орбиту которой включались многие люди отнюдь не либерального, может быть, даже толка, мыслящие в достаточной степени рационально (ведь ни малейшего отбора по политической ориентации среди лауреатов «династийных» премий наблюдать как-то не приходилось). Право, не считать же истинной причиной опалы полудюжину лекций с примесью политологии да сборник критических статей! И вариант с «тупостью мелких чиновников» и «незнакомством с ситуацией великого Пу» не проходит - тревога была поднята достаточно рано, подписаны многотысячные открытые письма, собраны многочисленные письма отдельных ученых, ответственные лица извещены.

Собственно, стремясь убрать отовсюду политику, власть, как и во времена СССР, все превращает в политику, лишает даже максимально удаленных от политики людей возможности независимо заниматься своими высокоучеными делами, не деля своих коллег на разные сорта в соответствии с их убеждениям. Будем надеяться, что это приведет в чувство тех, кто обвинял в разломе «политизированных» коллег и еще неделю назад упрекал их в паникерстве (чиновники тогда откровенно врали, уверяя, что никто «Династию» в агенты не записал и это всего лишь слухи). Теперь тихих заводей и вариантов будет меньше - и в государственных учреждениях, и за независимые частные деньги. Всех могут достать вне зависимости от заслуг, пользы, безвредности, витания в облаках и законопослушности - просто в целях удобной имитации чиновничьего усердия или создания отвлекающего новостного повода.

...На последней (по всей вероятности) церемонии вручения публицистической премии «ПолитПросвет» Зимина встретили овацией. Люди включились в кампанию по защите фонда.

Новый этап начнется 8 июня, когда скорее всего будет принято решение о прекращении финансирования большинства или всех программ. Тем временем «Династию» наверняка будут еще рвать и унижать, в то время как она спешно сворачивается (вряд ли большое хозяйство остановишь совсем внезапно). Минюст уже требует выплаты контрибуции - штрафов «за непризнание себя вовремя иностранным агентом на добровольной основе». Может быть, дойдет и до чего похлеще. Потом настанет очередь и других... Доброхоты еще поскулят, что мы-де «сами нарвались, сами виноваты» - не поцеловали кого-то в задницу и не присягнули на верность крысолюдам, «это ведь закон, плох он или хорош». Мракобесы, лжеученые, покупатели диссертаций и прочие уроды продолжат шумные торжества.

Знаменитый благотворительный фонд Зимина «Династия» объявлен иностранным агентом. Это произошло 25 мая, но «звоночек прозвенел» еще в начале месяца, когда фонд получил соответствующее уведомление от Минюста. Волна возмущения в данном случае перекрыла реакцию на объявление иностранными агентами других замечательных организаций и объединила людей противоположных политических взглядов. Дело в том, что на сей раз покусились на святое: на науку, просветительство, на саму идею частной благотворительности. Зло выступило в рафинированном, ничем не замаскированном виде.

Цель этой заметки - не столько присоединиться к возмущенным голосам, сколько объяснить, о чем идет речь, и рассказать, как развивается движение в защиту фонда.

Фонд «Династия» создан в 2001 году. Весь его бюджет складывается из дохода от размещения капитала Дмитрия Борисовича Зимина, основателя «Вымпелкома». Такая схема называется «эндаумент» - в дело идут проценты с капитала, который сам по себе остается нетронутым. Капитал, в отличие от большинства крупных российских капиталов, заработан без протекции власти - благодаря профессионализму и таланту Зимина. Естественно, деньги размещены за рубежом - по той же причине, по которой государство держит за рубежом резервный фонд. Тут дело не только в экономической нестабильности, но и в правовой и политической неопределенности.

Годовой бюджет «Династии» составляет около 10 миллионов долларов. Эти деньги тратятся примерно поровну на поддержку науки и на ее популяризацию, на просветительские проекты. Это на два порядка меньше бюджета Российской академии наук, но эффективность поддержки огромна. Прежде всего - гранты молодым ученым. Это в самую точку: в российской науке происходит демографическая катастрофа - исчезновение еще молодых, но уже заматеревших ученых возраста 30-50 лет. Гранты «Династии» аспирантам, молодым кандидатам и докторам наук позволили многим из них остаться в России. За прошедшие дни в редакцию нашей газеты «Троицкий вариант» пришло много писем в поддержку «Династии» от ученых, в том числе и тех, кому «Династия» помогла остаться дома. Эти письма собраны на сайте ТрВ, часть из них опубликована на «Медузе» и на сайте Фонда. Кроме молодых ученых Фонд поддерживает научные конференции в России и поездки зарубежных коллег к нам.

Если вклад Зимина в саму науку уступает вкладу государства, то в деле популяризации науки и поддержки просветительства с ним никто и рядом не стоит. Перевод и издание научно-популярных книг, лектории, фестивали науки, поддержка музеев, учителей, библиотек, конкурс российских научно-популярных книг «Просветитель» и многое другое. Здесь эффект от работы фонда перевешивает не только вклад государства, а вообще все остальное, что делается в стране по этой части. Я участвовал в трех фестивалях науки, организованных фондом, - в Москве, в Петрозаводске и в Калининграде и за год прочел шесть лекций под эгидой «Династии». Это дало мне возможность наблюдать, как на глазах растет, умнеет и молодеет аудитория. Даже поверилось в будущее страны...

В чем претензии Минюста к «Династии»? Их две:

- Фонд финансируется через компанию, управляющую деньгами Зимина, зарегистрированную в другой стране. Что это средства самого Зимина – это их не интересует. В законе про это ничего нет.

- «Династия» финансирует фонд «Либеральная миссия» Евгения Ясина, который среди прочего организует выступления и дискуссии на темы, связанные с политикой и экономикой.

Некоторые ехидные наблюдатели сразу отметили, что под подобные критерии попадает правительство со своим резервным фондом, РПЦ и масса прочих системообразующих институций.

Общественная реакция появилась еще «на первом этапе» - когда фонд получил уведомление, но еще не был внесен в реестр. Петиции, коллективные и индивидуальные письма (по-моему, многочисленные индивидуальные письма ценнее многочисленных подписей под коллективными), реплики в СМИ. После 25 мая вал выступлений в защиту «Династии» резко усилился - как в СМИ, так и в социальных сетях. Встречная волна тоже поднялась, хотя довольно вялая и низкокачественная. Она началась со взлома аккаунта Дмитрия Борисовиче в Фейсбуке - там от его имени был размещен агрессивно-обиженный пост, подделка была весьма неумелой, текст не имел ничего общего со стилем Зимина, подложный пост провисел недолго, но успел разойтись. Впрочем, после разоблачения бурление по этому поводу довольно быстро сошло на нет.

Появилось несколько мерзких публикаций малоизвестных авторов на мусорных ресурсах (образчик заголовка: «По ком плачут платные плакальщики»), и по крайней мере одна публикация средней подлости автора средней известности, Максима Кононенко, в «Известиях». Посмотрим, может быть, еще появится какая-нибудь передача под название типа «Анатомия мецената», но пока пропагандистская атака на Зимина выглядит беспомощной. Этот человек им не по зубам.

В поддержку «Династии» создана группа в Фейсбуке. Первая организованная ею акция - серия одиночных пикетов у забора Минюста. Часто говорят: все это бесполезно, одиночное стояние власть не впечатляет. На самом деле тут так же, как с письмами, - множество одиночных пикетов куда сильней выхода массы людей на один митинг. Это трудный жанр - стоять в одиночку с плакатом перед потоком прохожих, половина из которых считает тебя идиотом и не понимает, зачем ты тут торчишь. Может быть, поэтому и эффект от него больше - эффект не от воздействия на прохожих, он невелик, а эффект от освещения в сети всех этих стояний, плакатов, лиц. Пикеты продолжаются. На 6 июня запланирован митинг в поддержку науки вообще и «Династии» в частности.

В какой-то степени решающий день - 8 июня, когда собирается совет «Династии». Наиболее вероятный исход - закрытие фонда. Дмитрий Борисович уже высказался: финансировать российскую науку под маркой иностранного агента он не будет. Многие критикуют это решение: дескать, в статусе иностранного агента нет ничего страшного - надо отбросить гордыню и продолжить дело.

Есть такая очень сложная проблема: ты делаешь благое дело, а некий злодей заставляет тебя унизиться, чтобы ты смог это дело продолжать, изворачиваясь и получая плевки. С одной стороны, унизишься - сможешь помогать людям. С другой стороны, унизившись, ты укрепляешь власть злодея. Здесь есть два ориентира - что тебе подсказывает чувство собственного достоинства и насколько ты не приемлешь фальшь. Приняв унизительные условия, неизбежно погружаешься в фальшь, нарушаешь принцип «жить не по лжи», от чего меняется в худшую сторону весь пейзаж. Я хорошо понимаю решение Зимина, хотя он помогает и мне с коллегами в наших делах, надеюсь полезных. Без нее нам будет трудней. Ничего, выкрутимся.

Так или иначе, в комментариях официальных лиц сквозит некоторая неловкость. Им, конечно, не привыкать, но часть репутации они на этой истории потеряют. Потеряют, но, как показывает практика, не отступят. Тем не менее, нам надо продолжать стоять на своем. Причем биться надо не столько за исключение фонда из реестра, сколько за отмену закона. В этом духе уже высказался Совет по правам человека. Закон, по которому Зимин вместо благодарности получает статус иностранного агента, не имеет права на существование ввиду полной абсурдности и ублюдочности. Даже если мы не добьемся его отмены - капля камень точит.

Дорогой Сергей! Я, пожалуй, не буду спорить по поводу твоей оценки людей и событий, тем более что по большей части я с тобой согласен. Кроме того, у разных людей могут быть разные мнения. Это нормально. Но я возражу тебе по поводу того, что касается меня лично.

Ты пишешь: «Я прекрасно помню, как Новодворская, Подрабинек и еще кто-то очень резко осудили Сахарова за то, что он сказал, что многие из подвергнутых психиатрическим репрессиям людей нуждались в доброй помощи врача... На него набросились, чуть ли не кусаясь». И констатируешь: «Сахаров не допустил лицемерия». Вроде как лицемерие, не в пример Сахарову, допустили Новодворская, Подрабинек и еще кто-то.

Я тоже хорошо помню этот случай. В выпущенном в июне 1988 года перед XIX партконференцией сборнике «Иного не дано» Сахаров писал, что «большей частью жертвами психиатрических репрессий становятся люди, нуждающиеся в доброй помощи психиатра, и лишь изредка - вполне здоровые...».

Я говорил это тогда и могу повторить опять: Сахаров сказал неправду. Возможно, под влиянием эмоций или из каких-то высших соображений. Не знаю. Не в этом дело.

Могу сказать тебе, как человек, занимавшийся проблемой карательной психиатрии очень плотно. Если в «доброй помощи врача» и нуждались, то лишь немногие, единицы из тех, по ком прокатился каток психиатрических репрессий. Утверждать обратное - грешить против истины. И сейчас это очень легко доказать. Судьбы подавляющего большинства жертв психиатрических злоупотреблений не связаны с обращением к психиатрам. Ни к добрым врачам, ни к злым.

Еще могу привести реакцию на это высказывание Андрея Дмитриевича хорошо тебе известного психиатра и, кажется, твоего солагерника Анатолия Корягина: «Я считаю, что эти слова Сахарова абсолютно не отвечают действительному положению вещей. Каким образом это объяснить - это уже другое дело. Скорее всего некомпетентностью его как специалиста. Из обследованных мною 19 человек только двое могли считаться психически неполноценными людьми, и то не требовавшими принудительной госпитализации. Остальные 17 человек были совершенно здоровы».

А еще надо вспомнить то время - 1988 год. Советские психиатры рвались вернуться во Всемирную психиатрическую ассоциацию, откуда их нашими общими стараниями исключили несколькими годами раньше за политические злоупотребления психиатрией. Они тоже все время твердили, что диссиденты психически больны, а мы, дескать, заботясь о них, помещаем их в психбольницы, где им будет лучше, чем в лагере.

Сказанное тогда Сахаровым прозвучало в унисон с причитаниями советских карателей от психиатрии. Было очень неожиданно услышать это от Андрея Дмитриевича, и не случайно тогда по этому поводу мгновенно развернулась довольно жесткая полемика.

Ты, Сережа, пишешь, что Сахаров «не допустил лицемерия». То есть проявил принципиальность. А в действительности это была ошибка. По крайней мере ошибка. И Андрей Дмитриевич это признал.

Вспоминая о поездке в Париж в декабре 1988 года, он писал в своих воспоминаниях «Горький, Москва, далее везде»: «На пресс-конференции был задан мне вопрос об использовании в СССР психиатрии в политических целях. Отвечая на этот вопрос, я, в частности, обращаясь к редактору "Русской мысли" (в этой газете были по этому поводу напечатаны два письма Подрабинека), сказал, что в моей статье в сборнике "Иного не дано" есть неудачная формулировка: не имея точной и представительной статистики, я не должен был утверждать (основываясь лишь на личном впечатлении и личном опыте), что большинство людей, преследуемых по политическим причинам, не являются здоровыми. Эта моя фраза - ошибка».

Андрей Дмитриевич умел признавать ошибки. Но согласись, выдавать их теперь за проявление принципиальности довольно нелепо.

Казалось бы, что может быть скучнее муниципальных выборов? А нет, от выезда в Балтийск фейерверк эмоций и впечатлений.

Вот говорят, что главная интрига там заключалась в том, кто победит: район или губернатор. Ерунда! Главная интрига для меня лично была и остается в том, как именно наша принимающая сторона (которая против "ЕдРа") использовала фломастеры в схемах подкупа избирателей. Подкупленные должны были непременно ставить галочку фломастером какого-то цвета, а некоторые наблюдатели получили задание считать количество людей с маркерами того или иного цвета.

Я все спрашивала парня, который именно этим и занимался и насчитал уже к тому времени 41 избирателя с синими маркерами и 14 - с красными: зачем он это делает? И вообще зачем маркеры? Он не знал, пожимал плечами. Так попросили. Мы до сих пор гадаем. То ли они боялись "исчезающих чернил"... но тогда можно дать обыкновенную ручку. Высказывалось правдоподобное предположение, что разные цвета означали разных вербовщиков, а подсчет велся для того, чтобы начислять им вознаграждение за количество приведенных избирателей.

Подошла ли "Единая Россия" к вопросу столь же творчески, я не знаю. Говорят, у них для маркировки подкупленных использовались полосатые элементы одежды. Еще кто-то заходил с талончиками, а на выходе получал печать у фейковых экзитпольщиков, чтобы использовать как квитанцию, но мы даже и не знаем, за какую это было сторону. Вроде "наши" ни о чем таком не говорили.

(UPD. Пишет один из наблюдателей: "Экзитпол "Народный наблюдатель" организовал штаб "Единой России". Мне об этом рассказала наблюдатель от "Единой России", довольно простодушно. В полосатой одежде экзитпол ходил. С печатями").

Я не собираюсь ни припирать кого-то к стенке, ни представлять доказательств нарушений закона, а просто рассказываю о том, что видела и слышала сама, и о том, что говорили мне другие наблюдатели. Относиться к этому событию серьезно ("оппозиция отняла места у ЕР") не стоит, никакого желания искать справедливости по отношению к этим выборам, а точнее торгам, нет. Да и вообще там было достаточно весело.

Сами посудите. Насильственного принуждения к голосованию не было, прямых корректировок результатов на участке не было, никто не вбрасывал и не выбрасывал. Просто весь морской городок превратился в настоящую биржу, а исход решила ее величество Невидимая рука рынка.

Рынок голосов открылся большим ажиотажем. Обе стороны платили примерно по три тысячи рублей за голос. Явка уже к 11 утра подскочила почти к половине списка, а потом внезапно иссякла, и до закрытия люди почти не приходили. Говорят, что кассы были исчерпаны. Когда из желающих стать профессиональным избирателем стали выстраиваться очереди, то есть предложение голосов резко возросло, то и цена, по законам экономики, упала до тысячи рублей.

А что? Цель ведь депутатов и кандидатов в оные - повысить благосостояние людей. Ну вот они и повысили. А то бы только наобещали с три короба.

Принимающая сторона (объединенный штаб всех, кто против ЕР) нам, наблюдателям-волонтерам, практически сразу и открыто сказала, что подкуп, начиная с досрочного голосования, ведется обеими сторонами, а вот никаких нарушений на участке не будет. Надо отметить, что "Гражданин наблюдатель" подписал с принимающей стороной соглашение, что мы фиксируем любые нарушения вне зависимости от того, в чью пользу они допущены. Но на участке было нечего фиксировать ни в чью пользу, а автомобили, из которых раздавались деньги, при обнаружении лениво уезжали куда-нибудь недалеко и не вызывали интереса полиции.

Как принимающая сторона умудрялась при доброй двадцатке свидетелей практически официально хвастаться совершенной скупкой досрочного голосования, имеющимся админресурсом, а потом надеяться, что никакого негатива в паблик не выйдет, для меня загадка не меньшая, чем технология с фломастерами. Но какой уж тут негатив? Никого не избили, не покалечили, более того, у половины города появились деньги праздновать. Претензий ни у кого нет: даже глава облизбиркома сказал, что, мол, ни от одного гражданина не поступило заявлений о том, что им платили. И уж точно можно говорить об открытости! Почти как на базаре.

Из цитат представителей принимающей стороны, озвученных мне другими наблюдателями: "Наш подкуп не слишком не заметен?"

Нельзя сказать ни в коем случае, что "выборы" были полностью монетизированы. О нет! Идеологические страсти тоже бушевали. Злые языки говорят, что за оппонентами "ЕдРа" стоял криминальный авторитет Балет (Виктор Богдан), предполагаемый лидер "янтарной мафии", пойманный Интерполом в Польше. Но мы этого не знаем и знать не можем. Эту тему активно эксплуатировала сторона ЕР, а большую известность в городе получила такая листовка (члены УИК ее читали несколько часов от скуки, передавая друг другу и хихикая).

Часть жителей города воспринимала это всерьез. Таксист говорил мне с тяжелым вздохом, что предстоящие выборы совсем грязные, "еще и балетовских тянут". Совершенно искренней была наблюдательница от ЕР (я даже не сразу поверила, что это наблюдатели от ЕР: настолько они были адекватны - в самом прямом смысле они находились в шкуре оппозиционных наблюдателей), которая говорила, что проигрыша допустить ни в коем случае нельзя, "иначе - Балет".

Но пиарщики ЕР не были бы собой, если бы не вспомнили про Майдан. Понимаете, если бы вы видели штаб нашей принимающей стороны, то Майдан - это последнее, с чем он мог бы у вас ассоциироваться. Больше похоже, будто вы нашли машину времени и отправились в 90-е. Формальным поводом вспомнить в региональной прессе об ужасах цветных революций было приглашение нас, "белоленточников" из Москвы.

Сначала в "Тридевятом регионе" появилась такая публикация (она сейчас доступна на другом ресурсе), из которой следовало, что московский десант и лично его координатор Илья Мищенко едут, чтобы презентовать доклад "Путин. Война" на Балтийском флоте, чтобы получить от Балета деньги на его печатание и чтобы организовать массовые беспорядки (тоже на флоте), после того как ЕР победит, а наблюдатели назовут выборы нечестными. Надо ли объяснять, что здесь все бред? Ни о каком докладе применительно к этому выезду речь не шла (но спасибо прессе Кенигсберга за пиар!), а по итогам "Гражданин наблюдатель" (изначально с принимающей стороной было подписано соглашение, что мы остаемся беспристрастными наблюдателями, не получаем от них вознаграждения) уже вчера на пресс-конференции в Кениге заявил о массовых подкупах и применении админресурса с обеих сторон.

Это, однако, так перепугало штаб принимающей стороны, что Илью Мищенко настоятельно попросили вернуться домой и посадили на обратный самолет за день до выборов. В субботу же с самолета сняли другого "солидариста" Валерия Надеждина, еще одна активистка движения Галина Майкова доехала до Балтийска, но тоже была отправлена обратно.

Тем не менее в СМИ "Калининград без границ" уже пишут, что на улице "Солидарности" перевернулась машина с янтарем. Ваши бы слова да Богу в уши...

Тема Майдана была куда менее выигрышной, чем тема криминала. Та же самая наблюдательница от ЕР говорила, что да, слышала, что цель нашего визита - беспорядки, но относилась к этой информации равнодушно, тогда как желание не допустить Балета у нее было очень искренним. А еще я один раз уронила в магазине бумажник и, по закону подлости, у меня вывалилась на самое видное место визитка Яроша. Никто не обратил внимание, включая человека в спортивном костюме, который помогал мне ее поднимать. Для проверки я пробовала громко говорить о "визитке Яроша" в присутствии других балтийцев: ноль реакции.

Оппоненты ЕР, в свою очередь, на черном пиаре не концентрировались. У них лежала в штабе стопка старинных стикеров: "Крысы должны уйти", но занимались они в ходе кампании не этим. Под выборы было создано общественное движение "Наш любимый город Балтийск", которое и объединило всех желающих пройти в муниципальный совет. Они махали флажками, устраивали субботники, проводили акцию "Бессмертный полк", которую прозевала ЕР, раскручивали тему побратимства с Севастополем и всячески ездили на местечковой гордости.

Представьте, что у "Голосуй или проиграешь" была бы только коробка из-под ксерокса и ноль креатива... То-то же!

Закончить это повествование следует цитатой одного из политтехнологов штаба "Любимого Балтийска", который сначала битые десять минут рассказывал, как им удалось отнять патриотический пафос у ЕР, а потом на какой-то вопрос по выборным технологиям ответил: "У нас такой практики нет. В России - да".

Сейчас, когда Сахаровский центр признан иностранным агентом и оштрафован на 300 000, а его спонсоры могут быть признаны нежелательными организациями, я вспоминаю свое недоумение, когда в круглую годовщину смерти Сахарова глава нашего государства ни единым словом не вспомнил об Андрее Дмитриевиче.

Я ожидал, что Путин мог бы сказать: «Вот был замечательный человек - большой патриот нашей страны, снабдивший нас необходимым оружием, но он был человек сложный, искренний, искал истину, и во многом он ошибался, так же как и по отношению к нему ошибалось государство. Но все это дело прошлого, а мы должны почтить светлую память»

Однако не было сказано ни слова - а делается прямо противоположное.

Думаю, не мытьем, так катаньем они найдут возможность или закрыть Сахаровский центр, или назначить ему «правильных руководителей», как это было сделано с музеем «Пермь-36». Музей истории ГУЛАГа не закрыт, но у него есть новый директор, новая администрация, и они вряд ли будут говорить посетителям правду.

Наиболее вероятно, что история не только с Сахаровским центром, но и со всем гражданским обществом в России закончится довольно плачевно. Сейчас власть очень уверенно возвращается к советским формам управления и не встречает серьезного сопротивления. Политическая оппозиция чрезвычайно слаба.

Значит ли это, что нет никаких шансов? Если рассуждать прагматическим, политическим способом, то шансов этих не видно. Но есть другая надежда.

Есть высказывание, которое Андрей Дмитриевич очень любил: «Делай что должен, и будь что будет». Именно от нас, а не от политиков зависит наша судьба.

Разумеется, те, кто не принимает кремлевского диктата, не большая сила. Но в естественных науках зарегистрированы такие замечательные явления, как фазовый переход, когда минимально возмущение или воздействие приводит к огромному результату. Бросьте микроскопический кристаллик льда в переохлажденную воду, и она мгновенно превращается в твердое тело - просто за долю секунды. Возможно ли что-нибудь в этом роде в обществе? Возможно.

Нужно делать то, что делаешь, и главное - говорить правду. Сахаров меня потрясал тем, что я никогда от него не слышал никакого лукавства, никогда не слышал неправды.

За это его критиковали даже союзники. Я прекрасно помню, как Новодворская, Подрабинек и еще кто-то очень резко осудили Сахарова за то, что он сказал, что многие из подвергнутых психиатрическим репрессиям людей нуждались в доброй помощи врача. Но они были репрессированы незаконно, они были вменяемы, они отдавали себе отчет том, что они делают. На него набросились, чуть ли не кусаясь. Сахаров пытается вступить в сговор с советской властью, которая трещит по швам. Как же так можно? Все эти жертвы психиатрических репрессий абсолютно здоровы!

Но Сахаров не допустил лицемерия. И это только один пример, а таких много.

Когда зарождалась квантовая механика, Альберт Эйнштейн сказал: «Бог в кости не играет», - а потом он раскаялся в этом. Так вот - играет, и отчасти эта игра в наших руках.

Субъективные заметки с одного судебного заседания

Борис Стомахин - беглец и экстремист. Таковым признал политзаключенного Пермский краевой суд. Сам суд, на котором я должен был выступить в качестве свидетеля, состоялся 20 мая и начался на час позже назначенного времени. Юридическую сторону дела, все желающие могут узнать из материала на правозащитном сайте.

В этой же заметке я хочу высказать свое чисто субъективное мнение о происходящем. Так как я был заявлен свидетелем, то начало судебного заседания я пропустил, тусуясь в коридоре суда. Прошло минут пять, прежде чем дверь в зал судебных заседаний открылась и адвокат Стомахина Роман Качанов сообщил мне, что я могу присутствовать в суде в качестве зрителя, так как в моих свидетельских показаниях суд не нуждается. При этом свою позицию господа судьи никак не объяснили. Несколько удивленный таким развитием событий, я прошел в помещение, пытаясь понять, что происходит.

Мне показалось, что происходит следующее: адвокат распинается перед судом, пытаясь доказать, что его подзащитного незаконно поставили на профилактические учеты в качестве лица, склонного к побегу и экстремистской деятельности. А суд? Суду скучно. Мне показалось, что один судья откровенно зевает и голова его клонится на руки, но он мужественно борется со сном. Остальные двое делают вид, что слушают. Кстати. Судьи у нас стараются действовать инкогнито. В начале судебного заседания, со слов адвоката Качанова, судебная коллегия из трех судей и не подумала представиться. На сайте суда указано, что судья, докладывающий дело, - Овчинникова Наталья Александровна. Кто же остальные двое судей, для меня осталось загадкой. Возможно, когда решение суда будет изготовлено в окончательном виде, мы узнаем этих героев. А пока их имена скрыты в недрах судейской бюрократии.

Выступление адвоката было убедительным и красноречивым. Похоже, что суду оно изрядно надоело. Один из судей прервал речь адвоката, не дав ему закончить мысль. После чего суд быстренько удалился в совещательную комнату. Несколько минут посовещавшись сам с собой, суд отказал в апелляционной жалобе Бориса Стомахина, поданной его адвокатом Романом Качановым на решение Чусовского городского суда, оставившего без удовлетворения жалобу Бориса на действия администрации и начальника ФКУ ИК-10 Пермского края ГУФСИН РФ. Администрация колонии и ее начальник Видади Гасанов поставили политзека на профилактический учет как лицо, склонное к побегу, и лицо, пропагандирующее, исповедующее и распространяющее экстремистскую идеологию.

Постановка на профучеты по этим основаниям представляется мне абсурдной, так как Стомахин, отбывая наказание по первому приговору в ИК-4 Нижегородской области с 2008 по 2011 год, никаких попыток побега не предпринимал, ничего подобного не готовил и даже намерений совершить побег не высказывал. И на профучеты его никто не ставил. Он еще тогда был освобожден от работы, так как страдал и страдает от последствий перелома позвоночника. Человек едва ходит, помогая себе палочкой, и по своему состоянию здоровья не может совершить побег. При этом его состояние только ухудшается!

Что до экстремистской идеологии, то осуждение человека по «антиэкстремистской» статье УК автоматически не является основанием для постановки осужденного на профучет. Нужны конкретные действия по распространению такой идеологии, которых Борис, находясь в местах заключения, никогда не совершал.

После оглашения судебного решения я пообщался с адвокатам, и выяснилась еще одна пикантная подробность. Оказывается, в начале судебного заседания адвокат заявил ходатайство о вынесении частного определения в адрес судьи Чусовского городского суда Азановой С. В. Эта служительница Фемиды в течение 5 месяцев передавала дело в суд второй инстанции, что нарушило принцип разумности сроков судебного разбирательства. Один из судей Пермского краевого суда заявил, что это ходатайство будет разрешено в конце судебного заседания. Однако во время оглашения решения судья даже не упомянул о данном ходатайстве, не разрешив это ходатайство по существу. Я думаю, что это он не со зла. Просто уставшие, скучающие судьи забыли о существования данного ходатайства адвоката!

Я понимаю, что отстаивание своих прав в суде - это нормальный, цивилизованный путь решения правовых конфликтов. Но меня не покидало ощущение предрешенности всего происходящего. И у меня сложилось впечатление, что никакие доводы адвоката не могли повлиять на позицию суда, заранее сформировавшего свое мнение по этому делу. И судьи просто отбывали повинность, ожидая, когда же наконец это судебное заседание закончится.

В связи с этим мне вспомнилась пришедшая из Библии и ставшая народной пословица. Да уж, «не мечите бисер перед судьями», думал я про себя, переделав пословицу на свой лад.

И приговорили к 120 часам обязательных работ. Такую меру наказания избрал для девушки судья Первоуральского городского суда Проскуряков.

18 мая, при большом количестве прессы, судья более сорока минут зачитывал приговор, который, как сразу же стало понятно, будет обвинительным.

После оглашения приговора, судебные приставы быстро очистили зал судебных заседаний от представителей СМИ, и им пришлось провести импровизированную пресс-конференцию в коридоре суда.



В ней принял участие адвокат подсудимой Александр Галаган. Он назвал состоявшийся приговор чудовищным, а действия его подзащитной, если они вообще имели место быть, - смешными. По мнению адвоката, человека осудили за его веру, несмотря на то что ислам в России не запрещен.



В зале суда находился председатель регионального отделения РПР-ПАРНАС Михаил Борисов. Он считает, что данный приговор нарушает Конституцию России и приведет только к ожесточению мусульман.



Защита Эльвиры Султанахметовой категорически не согласна с решением суда и будет его обжаловать вплоть до Европейского суда по правам человека.

Напомню, что 23-летнюю мусульманку осудили за размещенные в социальной сети «Вконтакте» призывы к мусульманской общественности не отмечать Новый год, так как он не является мусульманским праздником. По мнению привлеченного ФСБ эксперта Мочаловой и органов следствия, Султанахметова совершила действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды к «лицам, не отмечающим Новый год, обычаи и празднества которых являются проявлением неверия».

В своем выступлении 14 мая прокурор потребовал для подсудимой два года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселении. Это максимальная мера наказания по данной статье УК в редакции, действовавшей на тот момент. Прокурор мотивировал свою позицию в том числе и тем, что подсудимая не признала свою вину и не раскаялась в содеянном.

При этом, по мнению защиты, подсудимую пытаются привлечь к ответственности за совершенно правомерные действия и за высказывание своего мнения. Адвокаты считают, что даже сам факт размещения подсудимой этого текста не был доказан ни следствием, ни обвинением.

Адвокаты потребовали полностью оправдать подзащитную, указав, что любой другой приговор суда будет несправедливым и не основанным на законе.

Оглашение судьей Проскуряковым мотивировочной и резолютивной части приговора суда:



Полный текст приговора Эльвире Султанахметовой

ПРЕНИЯ 14 МАЯ 2015 ГОДА: Выступление прокурора

Выступление адвоката Александра Галагана

Выступление адвоката Романа Качанова

Выступление подсудимой и реплики сторон

Состоялся наш четвертый по счету поход на клумбу из-под Феликса Дзержинского перед зданием ФСБ РФ - за свободу политзаключенных. На этот раз - в связи с днем рождения пленницы гэбиста Путина Надежды Савченко. Мы развернули жовто-блакитные флаги, зажгли дымовые файеры и потребовали освобождения украинской летчицы, вот уже почти год незаконно удерживаемой в России за решеткой. Это уже наш пятый за год поход на Лубянку (в мае 2014-го мы впервые перекрыли Лубянский проезд с баннером в поддержку политзека Бориса Стомахина, нас за это возили на допрос в приемную ФСБ). Все акции были, естественно, несанкционированными. Поэтому всего два случая ареста нескольких участников при пяти несанктах напротив главного здания гэбухи - это, на мой взгляд, победная статистика. Ведь с учетом нового закона о повторных одиночных пикетах, за которые можно получить уголовную статью, люди становятся (автоматически) еще сдержаннее, еще осторожнее. Оппозиция как таковая у нас отсутствует. Осталось лишь несколько десятков активных людей, по преимуществу загнанных судьбой куда-то под хвост конной статуи Жукова на Манежке, где они проводят одиночные пикеты, и которых уже никуда нельзя позвать для демонстрации протеста: почти всем им по новым репрессивным законам грозит уголовка.

Все попытки помочь освобождению Надежды Савченко выглядят, увы, тщетными. Путинская власть демонстрирует полную недоговороспособность и бесчеловечность. Хвастается своей бандитской непрогибаемостью перед "либерастами". На Басманный "суд" с его упорными продлениями ареста политузнице повлиять не удается. Никакими гражданскими акциями поддержки, никакими резолюциями ПАСЕ. На решение самой Надежды - голодать в знак протеста или нет - тоже не повлияешь. Эту девушку давно уже прозвали Жанной д'Арк за героизм, стойкость и независимость в принятии решений. По счастью, если верить мнению врачей и омбудсмена при "президенте" Михаила Федотова, недавно ее также посетившего, Надежда сейчас готовится к очередному раунду "правосудия" (ее арест продлен до 30-го июня), изучает материалы дела и поэтому принимает пищу. Но голодала она настолько долго - с декабря прошлого года с небольшими перерывами, - что тревога за ее жизнь заставляет всех нас относиться к любым успокоительным заверениям официальных лиц с большим скепсисом. Ведь за год голодовок многие негативные процессы в организме становятся необратимыми.

Однако, глядя не только на упорство Надежды Савченко в ее борьбе с путинским Мордором, но и на ее оптимизм и насмешливое отношение к палачам (ведь она всегда улыбается нам из клетки в "суде", из-за спин загораживающего ее конвоя), продолжаем надеяться на чудо. Ведь правда на ее стороне. А Мордор рано или поздно грохнется. Вопрос, когда же наконец это случится... Боюсь, не слишком скоро.

В день рождения Надежды, 11 мая, когда мы вышли из метро "Лубянка", то увидели посреди площади на месте статуи Дзержинского устрашающих размеров звезду, увитую полосатыми ленточками. И сразу подумали, что выход с флагами Украины к таким декорациям нам может обойтись в "двушечку" - в связи с оскорблением чьих-нибудь патриотически-религиозных чувств, например. Но, с другой стороны, именно диссонанс символов должен усиливать акцию. Думаю, здесь мы не прогадали.

Когда мы проскандировали все, что собирались, требуя освобождения Надежды Савченко, а потом свернули флаги и рассеялись для надежности в разные стороны площади, нас стали тщательно отлавливать по одному. Двоим удалось сбежать. Вместе с нами захватили и журналистов из Граней.Ру и "Русского блогера", а также независимого блогера Филиппа Киреева. Схватили и девушек, просто прогуливавшихся неподалеку и случайно заснявших нашу акцию. Всех отловленных доставили в ОВД "Китай-город", силой отобрали телефоны и камеры, съемки стерли. По счастью, кое-что потом удалось восстановить. Журналистов, а также Михаила Удимова с Сергеем Шавшуковым в полицай-участке допрашивал физкультурник в кедах и трениках, назвавшийся сотрудником центра "Э". Сергея Шавшукова он ударил под дых за несговорчивость, когда они были в кабинете вдвоем.

"Китай-город" славится своим агрессивным обхождением с задержанными. Вечером нам, правда, принесли горячую еду и постельное белье. Были матрасы, подушки и одеяла в наших камерах. Но перед транспортировкой в спецприемник № 2 после приговора в "суде" не обошлось без скандала. Я категорически отказалась фотографироваться и "откатывать пальцы", и это обозлило полицаев. А еще я отказалась идти в автозак, так как мне не подтвердили сохранность моих вещей и документов, которые у меня отобрали силой, повалив на пол еще на входе, 11 мая. В результате меня поволокли на улицу за шиворот, как мертвое тело, стараясь задевать мною все углы. Протащили так через весь двор перед полицай-участком на глазах у друзей из группы поддержки. Правозащитника Надира Фатова, пытавшегося за меня заступиться, задержали и обещали арестовать "за нападение на представителей власти". Но, к счастью, все-таки потом отпустили, поиздевавшись несколько часов.

Полицейский террор усиливается и становится чем-то обыденным.

В "суд" меня тоже вели в наручниках, словно уголовника. На Терехину "браслеты" надели уже в "суде". Перед залом заседаний так мы и сидели, "скованные одной цепью", - Ольга Терехина, я и девушка Азиза из Узбекистана, которую готовили к депортации на родину из-за неправильно оформленных документов. И это Россия, XXI век. Россия, "вставшая с колен", как нам объясняют из телевизора.

К сведению активистов: наличие несовершеннолетних детей у задержанных наш "суд" не всегда впечатляет. Ирина Калмыкова в похожей ситуации недавно отделалась от назначенного ей ареста в шесть суток, подав апелляцию в Мосгорсуд и предъявив соответствующую справку. Калмыкова осталась на свободе. А Терехиной словно устроили показательную порку. Ей дали десять суток ареста, наплевав на все справки, причем это вдвое больше, чем мне, действительно оказывавшей неповиновение, не представлявшейся, не подписывавшей протоколы, отказавшейся отвечать на вопросы полицаев, а потом и "судьи". К тому же факелов Ольга не держала, сразу, не сопротивляясь, пошла в автозак тогда, на Лубянке. "Судья" Алеся Орехова устроила в ответ на нашу акцию свой маленький судебный теракт. Чтобы неповадно было другим оппозиционерам пытаться защищать как других, так и самих себя.

Надо будет - пересажают всех. А детей, видимо, в детдом отправят. Как при Сталине.

Еще они выписали мне штраф в 15 тысяч, платить который я не собираюсь. Как и все предыдущие.

"В следующий раз, - сказала мне Ольга, когда нас везли в спецприемник, - ничего им во время "суда" говорить не буду, откажусь, как ты, отвечать на вопросы. Это настоящее судилище. Бесполезно унижаться". По счастью, заседание по приговору Михаилу Удимову перенесли, так как он член УИК с правом решающего голоса и нужна санкция прокурора для его ареста, а у Сергея Шавшукова была с собой серьезная медицинская справка. Их не арестовали. Но кто знает, в какой момент наплюют на любые справки и иммунитеты и закатают всех...

Сейчас представить себе, что военные действия на российско-украинском фронте прекратятся, невозможно. Празднование 9 мая позади, а возгонка патриотизма необходима. Путину нужен стабильно высокий рейтинг, а такой рейтинг делается на крови. Значит, будут продолжать снабжать "ополченцев" российским оружием, посылать туда негласно военных. Сестра Надежды, Вера Савченко, так и сказала нам, когда мы беседовали с ней у Басманного "суда" 6 мая: "Будет большая война". Таков взгляд из Украины на Россию, на нашу дальнейшую общую судьбу. Ничего, кроме войны, сейчас не складывается.

Нам остается одно: брать пример с Надежды Савченко, не терять стойкости и оптимизма даже в такой безысходной ситуации. Не сдаваться, покуда живы. Не сотрудничать с режимом, презирать его и бойкотировать.

Слава Украине. Свободу Надежде Савченко.
Смерть фашистской империи Путина.
Лубянка будет разрушена.

О деле Хеды Гойлабиевой известно, очевидно, всем, кто может быть читателем этого текста, хотя подробности, часто противоречивые, добавляются каждый день. Однако едва ли не интереснее самого казуса отношение к нему.

Например, журналист Максим Шевченко в интервью телеканалу «Дождь» заявил: "...выйти замуж - даже второй женой - причем за человека cостоятельного, человека достойного... печать в паспорте на Кавказе никто серьезно не воспринимает... может быть, на родственников девушки было какой-то давление, но вообще я заметил, последнее время девушки выходят замуж за состоятельных мужчин - а скажите, в царской России так не было?... нет в РФ такого закона, который запрещал бы мужчине и женщине жить вместе, не регистрируя свой брак в ЗАГСе государственном... почему вы, либеральный телеканал, пытаетесь вести себя, как КПСС, регламентировать, как людям выстраивать отношения друг с другом... " Ведущая явно растерялась перед столь просвещенным мнением.

Еще круче оказался уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов: «На Кавказе раньше происходит эмансипация и половое созревание, давайте не будем ханжами. Есть места, где женщины уже в 27 лет сморщенные и по нашим меркам им под 50. А вообще Конституция запрещает вмешиваться в личные дела граждан».

Неизвестно, что г-н Астахов понимает под «эмансипацией» (возможно, считает, что это сродни половому созреванию), но если Конституция запрещает вмешиваться в личные дела, непонятно, почему государство, и не только российское, регистрирует и аннулирует браки, устанавливает отцовство, принимает решения относительно допустимости абортов, решает, учить ли детей в школах методам контрацепции, наказывает педофилов и насильников и даже запретило пропаганду гомосексуальности среди несовершеннолетних. Разве все названное не относится к сфере личной жизни?

Возможно, некоторые чиновники и журналисты живут в раю и полагают, что отношения между мужчинами и женщинами складываются как у Адама и Евы, которым Бог дал свободу воли и дерево с яблоками, однако происходящее между реальными мужчинами и женщинами относится к сфере социальных отношений. В их основе лежат, как говорят социологи, телесные практики (в любви люди взаимодействуют телами), но как именно они реализуются - с кем, в каком возрасте, по какой причине и что из этого следует - это зависит от общества, в котором эти люди живут. Минимальный возраст вступления в брак устанавливается обществом - и не по биологической возможности, а по тому, когда люди оказываются в состоянии давать осознанное согласие, а также заботиться о себе и будущих детях.

Бывают случаи, когда местные органы регистрируют браки раньше установленного возраста. Например, подростки «заигрались», и теперь вот у детей ожидаются дети, так пусть будущие родители будут вместе. А вдруг что полезное из этого получится.

Однако это явно не тот случай. Удивительно, каким образом вопрос, почему милицейский начальник может взять в наложницы (а как иначе это называется?) молодую девушку - то есть кому принадлежит власть и что происходит с правами женщин, - оказался замещен вопросом, когда можно выйти замуж: в 17 или 17 с половиной. В данном случае это не так важно. Важно другое: никоим образом обладающий властью и оружием(!) пожилой начальник и молодая девушка, не имеющая еще ни профессии, ни собственного дохода, ни социального статуса, ни связей, ни, как утверждается в публикациях, возможности уехать, ни даже мобильного телефона, который вдруг «разбился», не находятся в отношениях паритета. Нельзя в этих условиях говорить о согласии, а принуждение к сексу является преступлением.

И если, как утверждает г-н Шевченко, молодые женщины выходят замуж за пожилых состоятельных людей, что было характерно и для царской России, то это происходит по социальным причинам. Возможно, Шевченко видел фильм «Бесприданница». Или картину Пукирева «Неравный брак». Нам ее в младших классах показывали, когда объясняли, что раньше женщины были угнетены и у них не было прав. Тот факт, что некоторые кавказские женщины в 27 выглядят на 50, говорит не об их биологии, а об условиях их жизни. Если многие кавказские девушки в 17 лет уже замужем, это определяется не половым созреванием, а теми социальными ролями, которые предусмотрены для них в обществе, где следствием демодернизации стала «моральная экономика деревни» и расцвет патриархата. На русский язык темин «патриархат» переводится как власть старших мужчин.

Есть еще некоторые причины, по которым обсуждение этого дела приняло такой напряженный характер. Происходящее многими списывается на «исламские традиции» и национальную культуру. Однако исламские традиции не помешали получить прекрасное образование ни Беназир Бхутто, ни дочери узбекского президента, ни миллионам менее известных мусульманских женщин. Дело не в «исламских традициях», а в конкретном социальном раскладе. И еще, очевидно, в том, что постсоветские общества не знают, как быть с «культурными различиями». С одной стороны, их считают признаком «отсталости»: средневековье, и ничего тут не поделаешь. С другой, полагают некоторые, национальная культура - это святое. Трогать ее нехорошо и вообще империализм. «Это не наше дело, кто там на ком женится и насколько добровольно это у них происходит», - написал у себя в ФБ журналист Дмитрий Ольшанский.

Принстонский историк Джоан Скотт писала, что гендерные отношения реконструируются каждый раз, когда в обществе происходит борьба за передел власти. И хотя эта борьба всегда включает гендер, смысл ее не в гендерных отношениях как таковых, а в обретении той социальной власти, частью которой они являются.

13 мая Мосгорсуд подтвердил 10 суток административного ареста Александру Рыклину и Сергею Шарову-Делоне, задержанным 6 мая на Болотной площади.

Накануне Замоскворецкий суд известил защиту, что заседание состоится в 12 часов. Однако пришедшим в Мосгорсуд к этому часу людям сообщили, что раньше 14 часов дня заседание не начнется.

Рыклина и Шарова-Делоне привезли, к счастью, не в конвойное помещение. В коридорах суда с ними можно было поговорить, узнать о быте тюрьмы, называемой спецприемником, об арестантском рационе, о том, что окна их камеры выходят во дворик, и это хорошо, потому что тихо, но и плохо, потому что пикеты, которые проходят ежедневно с 5 до 7 вечера напротив спецприемника, они могут видеть только из окна коридора по пути на ужин.

К двум часам дня, как было назначено, мы направились на 5-й этаж к указанному 550-му залу и стали ждать заседания. Выдержав хорошую паузу, нам сообщили, что заседание будет не здесь, а на 6-м этаже в зале № 666. Номер стал предметом шуток, однако приставы потребовали стереть файл у девушки, сфотографировавшей дверь. Когда публику наконец пригласили в зал и подсудимые заняли свои места, судья долго смотрел на них с недоумением, а потом заявил, что не видит Ольгу Терехину, дело которой он должен рассматривать.

Терехина была арестована на 10 суток за акцию поздравления с днем рождения Надежды Савченко 11 мая. К такому сроку ее приговорил Тверской районный суд. Здесь должна была слушаться апелляция по ее делу, приставы все перепутали.

Мы вернулись на 5-й этаж к залу № 550 и стали ждать. Через полтора часа напрасных ожиданий Сергея Шарова пригласили, наконец, в зал напротив. Александра Рыклина оставили ждать на прежнем месте. Публике, пришедшей послушать дело обоих узников, пришлось выбирать, хоть все ожидали совместного рассмотрения дела: ведь журналиста и правозащитника обвинили в том, что они организовали«несанкционированный митинг» совместно. Впрочем, никакого митинга не было, а задержали активистов за два разных одиночных пикета, так что и разделение дел вполне логично.

Заседание по делу Сергея Шарова-Делоне вел судья Козлов. Защиту представляла адвокат Екатерина Горяинова, также принимавшая участие в процессе 12-ти по Болотному делу. Стоит напомнить, что задержали Сергея Шарова за плакат в защиту Андрея Барабанова, которого он защищал наряду с адвокатом в том процессе. Сейчас, в третью годовщину событий на Болотной, он по сути оказался за решеткой за продолжение защиты Андрея.

Екатерина Горяинова заявила ходатайство об исследовании в качестве доказательств фотографий и видеороликов задержания из интернета. Судья ходатайство удовлетворил. И начал рассмотрение апелляции на решение судьи Замоскворецкого суда Н.В. Чепрасовой.

Написано в этом решении, что задержан был Сергей Шаров 6 мая 2015 года в 19.15 по адресу Болотная площадь, дом 10(?!) за нарушение порядка проведения публичного мероприятия. Нарушение состояло в том, что он организовал и провел совместно с Рыклиным несогласованный митинг «с группой граждан в количестве 50 человек», призывая выкрикивать лозунги «Свободу политузникам 6 мая» и держа плакат «Я - защитник Андрея Барабанова, я знаю, что все «болотные» невиновны!». Далее на двух страницах цитируется положение о проведении митингов без какой-либо связи с событием. Под конец коротко излагаются показания свидетелей Зотовой и Лашкевича о том, что митинга не было - Шаров стоял на Лужковом мосту один и молча. То же показывали просмотренные в заседании видеозапись и фотографии. Однако, выводит судья Чепрасова, «вина Шарова в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч.2 ст.20.2 КоАП РФ» доказывается полностью… рапортами о задержании сотрудников полиции Санина и Гонтарева, а также протоколом о доставке Шарова в отделение. Еще ответом из департамента, что митинг не был согласован. И, собственно, больше не доказывается ничем.

Фотографии в качестве доказательств не приняты, «поскольку они не содержат данных об адресе». (В протоколах стражи порядка написали, будто задержали Шарова у дома 10 на Болотной, который находится в значительном отдалении от всех событий. Задержали же его на Лужковом мосту, который и на фотографии, и на видеозаписи виден, и свидетели это место показывают, и многочисленными СМИ зафиксирован этот факт. Но нет, фотографии «данных об адресе не содержат», а вот рапорты с указанием вымышленного адреса - содержат…)

На вопрос судьи Козлова, предполагалось ли провести на Болотной площади митинг, Сергей Шаров объяснил, что 22 апреля было подано уведомление о проведении митинга на 6 мая, но мэрия долго ничего не отвечала. Когда все разумные сроки миновали, заявители сказали, что раз возражений нет, значит, акцию следует считать согласованной, и попросили встречи об обсуждении технических деталей митинга. И только тогда, уже 30 апреля, на электронную почту Рыклина пришло письмо из мэрии с отказом в согласовании.

После этого было сделано все возможное для оповещения людей о том, что митинга не будет. В частности, Сергей Шаров сообщил целому ряду СМИ, что митинг на Болотной не согласован, а согласован только пикет у метро «Третьяковская», куда и следует приходить. Однако лично он, Сергей Шаров, не мог в этот день не прийти на Болотную. Он в течение восьми месяцев защищал Андрея Барабанова и продолжает быть его защитником. Поэтому, постояв на согласованном пикете, он прошел по Лаврушинскому переулку до Лужкова моста, поднялся на мост и увидел, что на площади стоят люди, они общаются друг с другом, но ни митинга, ни речей, ни плакатов нет.

Тогда он встал на мосту и развернул плакат. К нему подошел сержант полиции, представился и попросил ничего не нарушать. Сергей Шаров ответил ему, что он ничего не нарушает, стоит в одиночном пикете, который не требует специального согласования, стоит один, людей рядом нет. Сержант согласился и отошел. Позже к нему подошло несколько сотрудников полиции, его взяли под руки и увели в автобус.

«Ситуация очень простая: я никого не призывал, ничего не организовывал, и никакого митинга просто не было. Как я мог быть организатором и участником того, чего не было?» - сказал Сергей Шаров.

После этого адвокат Горяинова показала судье фото и видео из интернета, полностью подтвердившие показания Шарова: человек стоит один, ничего не выкрикивает, никого ни к чему не призывает, стоит с плакатом молча, к нему подходят полицейские, берут под руки и уводят.

«Материалы дела и выводы суда никак не согласуются друг с другом, рапорты сотрудников полиции никак не отражают действительность. Как можно на них основывать постановление, когда показания свидетелей и видеоматериалы говорят совсем о другом?» - сказала Екатерина Горяинова. Она доказала, что рапорты и объяснительные полицейских были отпечатаны заранее, сотрудники туда внесли только дату, время и фамилии.

Полчаса спустя судья Козлов бестрепетно вынес решение оставить апелляционную жалобу без удовлетворения. Сократить срок административного ареста судья «не нашел оснований».

Когда мы вышли из зала суда, заседание по делу Рыклина в зале напротив еще не окончилось. Пристав попытался не пропустить меня в зал, хоть был перерыв, судья удалился в совещательную комнату. Пришлось проявить настойчивость, объясняя служителю правопорядка, что во время перерыва перед оглашением решения суда не пускать желающих в зал никак нельзя.

Судья Мисюра, опустив глаза глубоко вниз, читал текст решения так тихо, что разобрать можно было только обрывки. Однако мне показалось, что значительная часть текста дословно повторяет текст судьи Козлова, даже порядок слов во фразах идентичен.

Выйдя из зала, мы узнали от людей, спустившихся с 6-го этажа, что и Ольге Терехиной в зале № 666 Мосгорсуд оставил 10 суток без изменения.

Заседания длились, если не считать перерыва, не больше 40 минут, а провести в стенах Мосгорсуда пришлось практически весь день. И ведь не в первый раз я наблюдаю такое на политических процессах. Могу лишь предположить, что это не случайно, что судьям все-таки неловко выносить заведомо неправосудные решения в присутствии большого количества людей. А люди на такие процессы ходят не праздные, авось кто-нибудь поспешит по своим делам, не дождавшись начала заседания…

В шесть часов вечера приставы попросили нас покинуть здание Мосгорсуда. Александр Рыклин и Сергей Шаров-Делоне под надзором истомившегося конвоя остались у зала суда № 550 ожидать копии постановления.

Признаюсь честно: я все-таки очень надеялась, что домой они вернутся из Мосгорсуда своим ходом. Я понимаю, что это мы свободны, а судья зависим. Что он дрожит за свое место и боится начальства. Но, не отменяя обвинительного решения, неужели же не захочет судья заменить срок с 10 суток на 7, видя заведомую неправосудность и несправедливость решения в отношении двух немолодых, солидных, уважаемых в обществе людей? Наивное ожидание. Даже если бы захотел, у него и этой власти нет сегодня.

В четверг Европейский суд по правам человека признал приемлемой жалобу бывшего директора Теплоцентра Красноярского технического университета Валентина Данилова. В 2004 году он был осужден по ложному обвинению в передаче Китаю материалов, содержащих государственную тайну (ст. 275 УК - "государственная измена").

"Это очень хорошая и важная для меня новость", - написал мне по электронной почте Валентин Владимирович.

В жалобе указывается на нарушение права заявителя на справедливое правосудие, закрепленного в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Так, в коллегию присяжных, которая по закону должна формироваться на основе случайной выборки, попали несколько человек с допуском к гостайне. То, что это было просто стечением обстоятельств, адвокат Анна Ставицкая ставит под сомнение.

Значение события действительно трудно переоценить, особенно если принять во внимание, что Валентин Данилов ждал его десять(!) лет. Причем подавляющую часть этого срока он провел за решеткой. Ученый был арестован в феврале 2001 года, приговорен к 14 годам заключения и освобожден условно-досрочно 24 ноября 2012 года, так и не добившись справедливости в российских судах.

Между тем европейское правосудие неотвратимо, но безумно медлительно. В сравнении со сроками его свершения продолжительность человеческой жизни слишком мала. Валентин Данилов только начала процедуры коммуникации (которая тоже требует значительного времени) ждал десять лет. Сколько еще лет пройдет до рассмотрения жалобы по существу?

В случае с первой жалобой бывшего юкосовца Алексея Пичугина этот срок составил пять лет. К счастью, Данилов наконец-то на свободе, чего, увы, по-прежнему не скажешь о Пичугине. Последнее давно перестало быть событием для масс-медиа и подавляющей части общества, но остается прежней болью для него самого и его близких. А сколько еще таких сидельцев?

Но - иной раз по прошествии десятилетия с лишним - наступает день, когда дело в ЕСПЧ выиграно. Что дальше? По российскому законодательству, если ЕСПЧ установит, что нарушения 6 статьи Европейской конвенции имели место, то это служит новым обстоятельством, позволяющим Президиуму Верховного суда РФ отменить неправосудный приговор и направить уголовное дело на новое разбирательство в суде первой инстанции.

Сам экс-сотрудник Красноярского технического университета в интервью "Радио Свобода" сказал, что не знает ни одного примера, когда бы решение Европейского суда кому-то в нашей стране в чем-то помогло - разве что как моральное утешение. Этот скептицизм не удивляет: слишком много примеров, когда постановление ЕСПЧ появляется либо уже после освобождения человека (как в случае с Даниловым), либо не выполняется российскими властями.

Так происходит, например, с постановлением Страсбургского суда по первому делу Пичугина, в котором сказано, что "наиболее уместным видом возмещения было бы, в принципе, проведение нового судебного разбирательства либо возобновление производства".

И даже если новое судебное разбирательство будет назначено, нет никаких гарантий, что оно не пройдет с теми же нарушениями и не закончится таким же неправосудным приговором.

На мой взгляд, очевидно, что нарушения 6-й статьи Европейской конвенции стали уже системной проблемой наших судов - такой же, как незаконные аресты или их продление (ст. 5 Европейской конвенции), а также применение пыток (статья 3). По-моему, уже неважно, какой суд тебя судит - Замоскворецкий, Таганский или Московский городской. Похоже, все они "басманные".

Признаюсь, порой я испытываю искушение помечтать о некоем международном суде, который принимал бы к производству уголовные дела, чьи фигуранты так не наши справедливости, пройдя все уровни национального правосудия, где нарушения ст. 6 Европейской конвенции - не исключение, а общая практика. Но ЕСПЧ никогда не разбирает дела по существу, не решает вопрос о виновности или невиновности заявителя. Этот суд, вопреки заявлением некоторых наших чиновников, не вмешивается в уголовное законодательство стран, входящих в Совет Европы, в том числе России. И никакого суда с такими полномочиями не существует.

Российскому обществу нужно, конечно, не это, а большая работа с собственной судебной системой. Судите по закону! Тогда и обращаться в ЕСПЧ не потребуется.