23 сентября в 15.30 в Савеловском районном суде Москвы будет слушаться иск компании "Теплотехник", которая заявила, что экологи своими действиями летом 2010 года "сорвали сроки работ" по вырубке Химкинского леса и тем самым нанесли ущерб в 8 миллионов рублей.

Это беспрецедентный случай: против российских экологов уже нанимались (тем же "Теплотехником") бандформирования, на них были брошены карательные отряды милиции и ОМОНа, а сейчас их решили наказать огромными денежными штрафами.

Мы, защитники Химкинского леса, считаем, что данный суд является лишь продолжением террора против экологических активистов. Цель его понятна: 20 сентября лидеру движения в защиту Химкинского леса Евгении Чириковой позвонили представители "Теплотехника" и предложили отозвать иск - при условии если экологи "не будут больше препятствовать работам по рубке леса".

Мы считаем все работы, проводившиеся летом 2010 года в Химкинском лесу, незаконными, а сумму иска в 8 миллионов – абсолютно необоснованной. Коалиция экологических организаций "За леса Подмосковья" (в составе которой "Гринпис", WWF, Центр охраны дикой природы, Союз охраны птиц России, защитники Химкинского леса, СоЭС) уже выступила с заявлением, в котором назвала процесс возмутительным. Коалиция указала, что ответчиками по этому иску должны быть также президент России Дмитрий Медведев, который остановил вырубку леса и тем самым нарушил сроки работ "Теплотехника", и партия "Единая Россия", которая своим обращением это инициировала. Позиция коалиции по суду изложена здесь.

Сегодня коалиция опубликовала также заявление о слушаниях в Общественной палате в связи с Химкинским лесом, где одним из главных предметов обсуждения была коррупция в судебной системе.

Приходите на суд, чтобы лично увидеть систему российского правосудия в действии, услышать нелепые аргументы уничтожителей природы и узнать, сколько в рублях стоит защищать свое право на здоровую окружающую среду.

Адрес Савеловского районного суда: ул.Бутырский вал, д.7.

Прапорщик Бойко лежит в больничной палате, смотрит телевизор и отнюдь не утратил свою профессиональную хамовитость – нынче прогнал сунувшуюся к нему журналистку.

Нападение на «жемчужного прапора» – стопроцентная провокация. Удивительно, что СМИ продолжают освещать эту историю исходя именно из того, что такого здоровяка действительно побил неизвестный. Всем, кто в это верит, предлагаю провести «следственный эксперимент». Попробуйте воспроизвести картину преступления, как ее тиражируют практически все средства массовой информации. Выберите в помощники друга-амбала под два метра с живым весом за центнер. Подойдите к нему с тыла и максимально быстро, но все же внятно, произнесите «Вот тебе, жемчужный прапорщик!». После чего попытайтесь пустить в ход «неустановленный предмет».

Уверяю, ничего у вас не получится. А если сделать поправку еще и на то, что по сравнению с вашим другом милицейский прапор натренирован на такого рода неожиданности (должен, во всяком случае, хотя охаживая дубинкой исключительно мирных граждан, можно и потерять форму), то, может быть, «вот тебе» еще и успеете сказать, но «жемчужный прапорщик» уж точно будете договаривать лежа.

Наконец, дело происходило на улице, среди бела дня при стечении народа, но это не помешало нападавшему раствориться в пространстве без следа. Между тем Бойко сознание не терял и рана, как выяснилось, была не настолько серьезна, чтобы милиционер впал в беспомощность.

Словом, грубая и откровенная инсценировка. Какую пользу из нее надеются извлечь организаторы?

Во-первых, «хорьки» крайне агрессивны, опасны и готовы на любое преступление. Вот с кем имел дело прапор Бойко, а вы говорите... Во-вторых, образ детины, лупящего субтильного юношу ни за что ни про что, уже мягко подменяется честным парнем с кровавой повязкой на голове, ставшим жертвой общественной травли.

В-третьих, в этих условиях наказать прапорщика за его превышение полномочий на митинге – это поощрить, в свою очередь, беспредел против сотрудников правопорядка, и без того набирающий силу в последние месяцы, вселить в остальных милиционеров неуверенность при окороте всяких там несогласных. Одна из примитивных схем, к которым так маниакально прибегает власть во всех ее подразделениях.

Серьезность ситуации в том, что защитники Бойко, если уж совсем прижмет, без труда смогут представить общественности задержанного и сознавшегося "преступника". Здесь им опыта не занимать.

Вопрос о строительстве на Боровицкой площади у Дома Пашкова обсуждался давно, это не новость. Новостью стало неожиданное начало работ. Все это происходит без информационных щитов, с недоукомплектованной документацией. Там много юридических деталей и недоработок, но суть не в этом. Недостающие подписи они все равно добудут и поставят. Я хотел бы сказать об эстетических решениях и последствиях.

Основное состоит в том, что эксперты все время высказывались против этого проекта, созданного отвратительным Колосницыным. После того, что он сделал с гостиницей «Москва» (это вообще, казалось бы, творческое самоубийство), он намерен продолжать в том же духе. Когда мы – Архнадзор – делали довольно выборочный, но все-таки обзор – выставку «Бремя перемен», где собирали изуродованные панорамы, то по упоминаемости среди авторов проектов Колосницын был уверенным лидером.

С Боровицкой площадью действительно надо что-то делать, как-то оформлять. Но эта задача, прямо скажем, не для мастеров нашего времени. Тут не просто надо строить, тут, наверное, надо дождаться какого-то ренессанса. Или провести какой-то международный конкурс. Я присутствовал на совете, где обсуждался вариант построить нечто современное, нейтральное. Редкий случай, когда именно консерваторы высказывались за радикальный современный проект. Потому что играть в классицизм в присутствии Баженова, построившего Дом Пашкова... Да в мире сейчас нет людей, которые могли бы вести беседу с Баженовым на этом уровне. И уж явно это не Колосницын.

В принятом проекте получается, что, во-первых, портится угол, то есть появляется поперечный акцент, который как бы забирает первенство у Баженова (по крайней мере очень сильно с ним спорит). Во-вторых, этот псевдоклассический фасад здесь только как дразнилка может смотреться. Дальше эта тема продолжается мощным акцентом в виде купола. Обсуждали – мол, давайте хоть без купола обойдемся, зачем он здесь нужен? Это доминанта, которая спорит с бельведером Пашкова дома, к тому же поперечную иллюзию дает совершенно другую. Но Лужков сказал, что у нас такое веяние времени сейчас – «мы сейчас дворцы строим». Ну, как он сказал, так и будет. Колоннада, купол – от этого нам теперь не деться никуда.

Мы все еще надеялись, что эта тема откладывается, думали, будет еще время. Был ведь какой-то конкурс на решение вообще этой площади еще в 90-е годы, были очень разные варианты, в том числе и действительно современные.

То, что сейчас они завезли эти блоки и начали работу, это начало проекта, который обещает быть очень неприятным. Следующий шаг уже намечен, о нем говорят уже очень уверенно - это противоположная сторона, полностью квартал по всему Лебяжьему переулку и вплоть до Волхонки. То есть два старинных очень хороших квартала (плюс у них еще есть вариант строительства съезда на набережную).

В общем, в очередной раз продолжающийся лужковский апофигей вызывает протест – не столько юридический (хотя с документами там все неважно, но дооформят, наверное, чего им стоит), сколько эстетический.

Некоторые сомневаются в невиновности Сутягина. И это их право. Александр Подрабинек пишет: «Уже несколько месяцев длится острая полемика вокруг Игоря Сутягина и его дела». На самом деле никакой полемики, тем более острой, нет. Было продолжение примитивных «наездов» Юлии Латыниной, начавшихся вскоре после вынесения приговора Сутягину и продолжающихся, с некоторыми техническими перерывами, по сей день.

Это были наезды как на Сутягина, так и в скрытой форме на тех, кто аргументированно выступал с опровержениями обвинений, – адвокатов и правозащитников. Не исключено, что в большей степени это было направлено на последних, так как сам Сутягин уже был выведен за пределы активного полемического пространства. Адвокаты по понятным причинам ограничивались чисто юридическими аспектами дела, которое фактически носило не юридический, а политический характер и было заказным в рамках репрессивно-политической концепции власти: враждебное окружение, внутренние враги, кругом шпионы.

Подтверждением может служить публичная активность самых высоких чиновников чекистского ведомства. Вот, например, сам прежний директор ФСБ Николай Патрушев: «В октябре 1999 года был задержан сотрудник Института США и Канады РАН Сутягин. В ходе расследования вскрыты факты шпионской деятельности его связи - американского гражданина Джошуа Хэндлера, специалиста по ядерной безопасности, находящегося сейчас в США. Предварительно установлено, что Хэндлер получал от Сутягина секретную информацию о ВС России и передавал ее разведорганам США. К сожалению, некоторые журналисты, не зная об этом, в публикациях показывают Сутягина как «честного и мужественного гражданина, выступающего за демократические свободы».

Глупее не придумать. Такого обвинения Сутягину не предъявляли. Выходит, что это чисто политическая декларация высшего функционера ФСБ и жесткое указание на осуждение любой ценой.

По-человечески можно согласиться, что многие десятки публикаций с разоблачениями следствия, послушного суда с участием чекистов-присяжных и понятливых прокуроров раздражали ФСБ и серьезно подрывали их и без того хилое реноме. Но не до такой же степени, чтобы говорить такие глупости.

Для того чтобы понять всю надуманность обвинения, вполне достаточно почитать определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 года. Тогда, после тщательного судебного следствия, судья Гусев совершенно отчетливо сказал, что предварительное следствие ФСБ никаких доказательств вины Сутягина не дало. Определение по делу Сутягина в первом судебном процессе по своей сути было приговором тем, кто сфабриковал это дело – чекистам.

Можно много говорить о «вине» Сутягина, но лучше, чем это сделано в определении Калужского областного суда, не скажешь. Надеюсь, что цитаты помогут понять истину и не сильно утомят читателей.

Судья Гусев отмечал: «Формулировка обвинения, данная в обвинительном заключении, не может существенно отличаться от предъявленного обвинения, и ухудшать положение обвиняемого. Эти положения закона по данному делу выполнены не в полной мере. В нарушение указанных требований закона формулировки обвинения в постановлении о привлечении Сутягина И.В. в качестве обвиняемого от 19.09.2000 г. (том 1 л.д. 166-177) и обвинительном заключении (том 12) приведены неконкретно. В указанных следственных документах приводится наименование тем, общие характеристики сведений, которые Сутягин, по мнению следствия, собирал, хранил и передавал либо собирался передать, но не приводится конкретное содержание указанных сведений. То есть в этих процессуальных документах орган предварительного расследования не указывает, какие конкретно сведения по каждой из перечисленных тем, как установлено следствием, Сутягин собирал, хранил с целью передачи Ш. Кидду и Н. Локк, передавал или намеревался передать».

А вот как суд оценил любимую Латыниной тему о подводных лодках.

..."б) "Успехи Российского подводного флота в обнаружении подводных лодок противника", в частности, об акустических и иных методах обнаружения подводных целей, в том числе физических основах метода обнаружения целей но их кильватерному следу". Это из обвинительного заключения. По мнению следствия, Сутягин это передал Ш. Кидду и Н. Локк.

А вот это судья Гусев: «Такая формулировка обвинения не содержит конкретных сведений об акустических, тем более об "иных" методах обнаружения подводных целей, в том числе и о физических основах метода обнаружения целей по их кильватерному следу".

От себя могу добавить, что "физические основы" общеизвестны и о них можно прочитать в специальной литературе и в учебниках. Таких работ множество. Сошлюсь лишь на книгу Владимира Щурова («Векторная акустика океана»), но не потому, что она уникальна, а лишь потому, что Щурова, сотрудника Тихоокенского океанологического института ДВО РАН (Владивосток), пытались в то же время обвинить в разглашении гостайны, а затем в экспорте технологий двойного назначения. Щурова удалось отстоять: два года условно... Обвинения сыпались параллельно. Во Владивостоке кроме Щурова пытались обвинить сотрудников того же института Юрия Хворостова и Владимира Сойфера. В Красноярске – Данилов, в Новосибирске докторов наук Олега Коробейничева и братьев Олега и Игоря Мининых...

А вот еще одна из оценок определения: «Что касается формулировки обвинения в отношении сведений о закрытом наименовании двигателя, то и в постановлении, и в обвинительном заключении приводятся два взаимоисключающих вывода: название этого двигателя органы следствия указывают как в числе сведений, составляющих государственную тайну, так и в числе сведений, не составляющих государственную тайну, ничем не мотивируя свои выводы (том 1 л.д.174, 173; том 12 л.д. 14. 92, 94).

Ну, а это просто шедевр следствия:
«Выполняя задание Ш. Кидда и Н. Локк, Сутягин в период с 22 октября 1998 года по 15 января 1999 года (до чего точно! - Э.Ч.) собрал из открытых печатных изданий, а также иных неустановленных источников аналитические сведения о России, которые хранил по месту жительства и работы, а также запоминал их, с целью передачи иностранной разведке для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации».

Напоминает ежовские времена? Да. Но посмотрите, как замечательно это соответствует глубокой мысли Николая Патрушева: "главное внимание иностранных разведок в настоящее время уделяется сбору информации, характеризующей становление России как демократического государства в структуре мирового сообщества..." (тезисы выступления директора ФСБ Н. Патрушева на встрече с главными редакторами российских средств массовой информации 18 декабря 2001 года в информационном агентстве ИТАР-ТАСС). Разве может при этом следствие игнорировать «мудрые» указания руководства?

Здесь следует сказать, что никаких оперативных данных о шпионской деятельности Сутягина у ФСБ просто не было. Его примитивно обманули, сказав что это просто беседа, для того чтобы помочь ему, если вдруг он поймет, что его пытаются завербовать. Не чувствуя своей вины, под чаек с коньячком, Сутягин расслабился, проникся доверием к чекистам и открыто рассказал о работе с Alternative Futures. Впрочем, ему действительно нечего было скрывать.

А уж как делаются нужные тексты следователями, хорошо известно и по другим делам. Обвиняемого ученого спрашивают: "Скажите, а вы встречались с С."? Обвиняемый отвечает: "Да, я несколько раз встречался с С., ходил с ним в ресторан..." В протоколе пишут: "Да, я встречался с агентом такой-то разведки и ходил с ним в ресторан". Добавить просто нечего. Так делают «шпионов».

Вернемся к определению. Судья Гусев легко установил, что: «Вину Сутягина И.В. в сборе, хранении и передаче сведений Ш. Кидду и Н. Локк по конкретным темам следствие устанавливает в том числе и показаниями самого Сутягина... Как видно из материалов дела, наряду с объяснениями Сутягина И.В. в деле содержится 49 протоколов его допросов. При этом в обвинительном заключении не только не проанализированы, но даже и не приведены показания Сутягина об обстоятельствах сбора и хранения им сведений, а также о конкретном содержании указанных сведений».

Приведем наиболее типичные формулировки, которыми заполнено почти все определение:

«Какие конкретно сведения по этой теме, в каком объеме Сутягин собрал, хранил с целью передачи и передал Ш. Кидду, следователь ни в постановлении о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого от 19.09.2000г. (том 1 л.д. 166-177), ни в обвинительном заключении не указывает». А действительно, зачем указывать? И так посадят!

А это уже специально для Александра Подрабинека:
«Что касается формулировки обвинения в отношении сведений о закрытом наименовании двигателя, то и в постановлении, и в обвинительном заключении приводятся два взаимоисключающих вывода: название этого двигателя органы следствия указывают как в числе сведений, составляющих государственную тайну, так и в числе сведений, не составляющих государственную тайну, ничем не мотивируя свои выводы (том 1 л.д.174, 173; том 12 л.д. 14. 92, 94)».

И далее: «По теме "Проблемы противоракетной обороны" в обвинении не приведены конкретные сведения "об исполнении договоров СНВ, ПРО", которые Сутягин собрал, хранил и передал». Но даже если бы были приведены, то разве открытые договоры и сведения об их исполнении могут быть секретом?

Судья отмечает: «В обвинительном заключении приведены взаимоисключающие доказательства, касающиеся одних и тех же обстоятельств, которые не проанализированы и не получили никакой оценки следствия.

Так, Сутягину предъявлено обвинение в том, что он собрал, хранил и передал Ш. Кидду по теме «Варианты состава стратегических ядерных сил РФ на период около 2007 года» сведения, составляющие государственную тайну. При этом в обвинительном заключении приведено три доказательства: заключение комиссии экспертов 8 Управления Генерального штаба ВС РФ от 29 февраля 2000 года, согласно которому сведения по этой теме составляют государственную тайну и имеют гриф «совершенно секретно» (том 12 л.д. 47); показания эксперта Килессо Л.А., из которых следует, что сведения по этой теме не в полной мере соответствуют действительности, однако составляют государственную тайну (том 12 л.д. 49); заключение экспертной комиссии Генерального штаба ВС РФ от 17 августа 2000 года, согласно которому сведения по этой теме действительности в полном объеме не соответствуют и государственной тайны не составляют (том 12 л.д. 53).

Особенно впечатляет утверждение эксперта, что сведения не соответствуют действительности, но составляют государственную тайну!

Итог первого судебного процесса таков: «Таким образом, анализ постановления о привлечении в качестве обвиняемого от 19 сентября 2000 года и обвинительного заключения приводит суд к выводу о том, что предъявленное Сутягину И.В. обвинение в части содержания сведений о России, составляющих государственную тайну, и иных сведений, в сборе, хранении этих сведений по заданию представителей военной разведки США и передаче их представителям военной разведки США с целью причинения ущерба внешней безопасности Российской Федерации является неконкретным».

Впрочем, даже убрав более 90 процентов обвинений, ФСБ свою задачу выполнила и усадила Сутягина на 15 лет. Для этого просто потребовался нужный судья и соответствующая коллегия присяжных.

Только по воле случая, благодаря маразму чекистов, передвигающихся стадами, Сутягин оказался на свободе.

Вместо поздравления некоторые журналисты и правозащитники добровольно берут на себя обвинительные функции ФСБ и кричат вдогонку: ату его, он шпион! Он нас обманул! А он никого не обманывал. Молча сидел почти 11 лет за решеткой, хотя и не имел допуска к государственной тайне. Это означает, что он и в глаза не видел те перечни, в которых перечислены сведения, составляющие государственную тайну, так как ведомственные перечни сами имеют гриф «секретно». Гражданам без допуска не полагается знать, что на самом деле является у нас секретом.

А теперь вспомним некоторые выступления чекистов. Они многое проясняют. Вот начальник Калужского УФСБ Валерий Логинов (это они изловили «шпиона» Сутягина): «Для нас как органа государственной безопасности вскрытие акции шпионской деятельности - не только большой оперативный успех, но прежде всего получение данных о новых формах и методах проведения разведывательно-подрывной деятельности против Российской Федерации. Не скрываем, у каждого сотрудника Калужского управления такие результаты вызывают чувство гордости и удовлетворения, тем более что о них докладывалось президенту Российской Федерации».

Вот, оказывается, в чем дело! Доложили самому лидеру нации!

Не отстает и губернатор Калужской области Анатолий Артамонов: "Моя точка зрения не изменилась. Сам ход судебного заседания я комментировать не могу, так как не знаком с материалами многотомного дела. Виноват И. Сутягин с точки зрения закона или нет – решит суд. Но как человек и гражданин я считаю, что анализ стратегической информации, даже на основе открытых источников, и продажа результатов этого труда за границу – а И. Сутягин этого не скрывает и не считает зазорным – должен быть осужден. Перед обществом он виноват". Высокая правовая культура губернатора, правда?

А в заключение хотелось бы вернуться к причине всех этих шпионских дел и преследований ученых. Сегодня нет сомнений, что организатором шпионских дел и процессов является Путин. Мы неоднократно публиковали фрагмент выступления Путина 19 апреля 2000 года в Госдуме. Все прошло мимо. Повторим еще раз. Понять то, что он говорит очень важно.

"Прежде всего присоединяюсь к Евгению Максимовичу Примакову по поводу замечания в адрес членов Правительства, в том числе и министра иностранных дел. Если министр иностранных дел будет замечен в том, что он вне рамок своих служебных обязанностей поддерживает контакты с представителями иностранных государств, то он, так же как и любые другие члены Правительства, депутаты Государственной Думы, руководители фракций, так же как и все другие граждане Российской Федерации, будет подвергнут определенным процедурам в соответствии с уголовным законом. И должен сказать, что те последние мероприятия, которые проводятся в Федеральной службе безопасности, говорят нам о том, что это вполне возможно. Это первое".

Так что же это означает? Какие последние мероприятия? Мне кажется, что в известном Уголовном кодексе (может быть, есть какой-нибудь секретный уголовный кодекс?) нет даже упоминания об уголовной ответственности за общение с иностранцами. Но ведь не зря же Путин говорит, что это вполне возможно. Означает это только одно: людей, обвиненных в государственной измене, сажали или пытались посадить на самом деле за общение с иностранцами, но подбирали им для этого легальные статьи Уголовного кодекса, связанные с общением с иностранцами (госизмена, разглашение гостайны, экспорт технологий двойного назначения). Похоже, что Путин просто проговорился.

Так вот, последними «мероприятиями» ФСБ в то время были посадки ученых. Делать это было достаточно просто: ученые действительно достаточно широко общались с иностранными коллегами.

Важно заметить, что наезды на ученых не прекратились и сегодня. С апреля 2010 г. в Лефортовской тюрьме сидят два профессора Балтийского государственного технического университета - Евгений Афанасьев и Святослав Бобышев. До сих пор за решеткой остаются Валентин Данилов, Игорь Решетин, Сергей Визир, Михаил Иванов, Иван Петьков. Их дела столь же доказательны, как и «дело» Сутягина.

Сомневаться не вредно. Но публиковать свои обвинительные сомнения нужно тогда, когда они превращаются в доказательства. Иначе это очень похоже на то, что делали следователи ФСБ.

Сутягина усадили на основании сомнений. Сотрудник ФСБ, выступавший в качестве эксперта, убедительно доказал это, сказав примерно следующее (смысл совершенно точен): - на основании анализа имеющихся материалов можно предположить, что Alternative Futures является подразделением американской военной разведки. Вот так, на основании предположений и сомнений, Сутягин и превратился в политического заключенного. Оправдывать сегодня иллюзионистов из ФСБ безнравственно.

Я очень позитивно отношусь ко всем объединениям. И я думаю, что это хорошая идея - провести в декабре Гражданский конституционный форум. Очень хочу принять в нем участие, но не знаю, как туда записаться.

Мы давно стараемся со всеми дружить, объединяться и помогать. Дружим с ФАРом, со Львом Пономаревым и движением «За права человека», вчера познакомились с «Мемориалом», с Ковалевым, с Алексеевой, тесно общаемся с ребятами из «Стратегии-31», ходим на акции по 31-м числам, с «Архнадзором» в хороших отношениях, с дольщиками тоже. Даже с гаражниками пытались объединиться, но они какие-то совсем пассивные оказались. В общем, стараемся поддерживать контакт и взаимодействие со всеми, кто хоть немного проявляет социальную активность. Это же очевидно – чем больше объединяемся, тем мы сильней.

Сейчас, например, мы с экологами из разных регионов думаем о совместном мероприятии в Москве, где хотим объединить все наши темы – и Байкал, и Утриш, и Химкинский лес. Мы подружились c защитниками Утриша, я бы с удовольствием пообщалась с Мариной Рихвановой из «Байкальской волны», но, к сожалению, они далеко, у нас прямого контакта не получается. Но мы по Байкалу в меру своих сил пытались помогать: наш правозащитник Андрей Маргулев иски подавал в Верховный суд, мы выступали на митинге за Байкал, делали ролик для сайта, выкладывали на сайт подписи в защиту Байкала. То есть по мере сил пытаемся помогать другим движениям – и экологическим, и социальным. Потому что знаем на собственном опыте, как это тяжело все в одиночку.

Я не согласна с тем, что говорит, например, Игорь Чер-ский. У меня очень спокойное отношение к возможным неудобствам при объединении. И я считаю, что нужно смотреть проектным образом.

У всех у нас разные задачи. Когда было горячо у нас, к нам приезжали ребята из разных организаций, и на тот момент они больше доверяли мне, потому что я в чем-то лучше ориентируюсь. Когда начались серьезные разборки с ОМОНом, то мы, естественно, прислушивались к мнению людей, которые в этом сведущи, и я уже не была таким, знаете ли, лидером на тот момент. Я сидела и слушала, что мне посоветуют делать ребята. Приезжал к нам, к примеру, 23 июля вечером Серж Константинов, когда нас всех в суд привезли. Так мы все сидели и в рот ему смотрели, что он посоветует, потому что понимали, что он лучше нас разбирается в сложившейся ситуации.

У меня никаких комплексов нет на этот счет. Мне кажется, у кого больше на определенный момент компетенции, того и слушают. И потом, ведь мы говорим о гражданских активистах. У нас же нет четкой иерархии, у всех свое мнение. Бывает такое, что до чего-то мы не можем договориться. Тогда каждый действует так, как он считает нужным. У нас за три года в Движении были такие моменты – на какое-то время мы разделялись, потом опять вместе работали. Это дышащий процесс, живой.

1. "Жемчужный прапорщик" - очевидная бесчеловечная мразь с садистскими наклонностями, заслуживающая самого сурового наказания.

2. При нынешнем режиме рассчитывать на справедливое судебное разбирательство наивно. Сами надежды на это и призывы полностью довериться "суду" - вредны и лишь способствуют легитимизации неправового режима.

3. Самосуд и любые формы неправового и невынужденного насилия - зло, мало уступающее злу системному. Необходимо удерживаться от подобных проявлений насколько возможно всем, кто не желает ввергнуть Россию в гражданскую войну.

4. Лучшим вариантом разрешения подобных конфликтов является формирование и отправление гражданского правосудия - важнейшего института альтернативной гражданской легитимности. Но это должен быть настоящий суд - орган, которому граждане доверяют разрешать конфликты и споры. В условиях отсутствия системы директивного (силового) исполнения решений гражданского суда основной формой становится добровольное исполнение его решений. А высшей мерой гражданского правосудия - тотальная гражданская обструкция.

5. На примере дела "жемчужного прапорщика" можно и нужно создать яркий образец гражданского правосудия. В случае если бы он отказался добровольно исполнить ожидаемое решение гражданского суда (например, принести публичные извинения и выплатить материальную компенсацию пострадавшим от его жестокости и уйти в отставку из правоохранительных органов), он должен быть подвергнут полной гражданской обструкции: стать абсолютно нерукопожатным, стать одним из претендентов на люстрацию, стать персона нон-грата для всех форм человеческих отношений, включая деловые, профессиональные, международные, бытовые и т.п. Он должен стать публичным изгоем. И, поверьте, в силах даже немногочисленного, но организованного гражданского общества сделать жизнь такого человека невыносимой. Причем пользуясь вполне легальными методами.

См. также ранее опубликованные материалы по теме:
Построим Новую страну!
Что делать? или Есть ли у нас Гражданский План?
Есть ли у нас стратегия, товарищи оппозиционеры?

Сегодня днем прошла очередная встреча представителей партий "Другая Россия", "Родина: Здравый смысл" и "РОТ-Фронт". Участвовали Эдуард Лимонов, Сергей Удальцов, Михаил Делягин, Анатолий Баранов и я.

На встрече обсудили координацию совместных действий, а также возможное название будущего политического союза. Наилучшим названием нам кажется лаконичное "Оппозиция".

К идее Гражданского конституционного форума отношусь "никак". Даже если кому-то удастся объединиться, толк будет нулевой. Я вообще не верю, что у России будет когда-нибудь нормальное и честное правительство. История таких примеров не знает.

На мой взгляд, любое объединение добровольцев в какую-то одну партию или структуру ничем хорошим не кончится. У каждой такой группы есть свои неформальные лидеры. В случае объединения им придется как-то выбрать одного лидера и подчиняться ему - или попытаться создать некий совет лидеров. Закончится это все руганью, больше ничем. Есть, конечно, люди, которые очень хотят хоть какой-нибудь власти и будут пробиваться к ней через движения добровольцев. Но вообще перспектив у всего этого я не вижу.

Опять же, добровольцы – это от слов «добрая воля». Человеку по какому-то велению сердца вдруг захотелось сделать что-то для леса, для пенсионерок или для больных детей. Но это не значит, что он завтра наденет на голову синее ведро и пойдет переворачивать милицейские автомобили. У добровольцев тоже свои течения и предпочтения. Ну, это все равно как попытаться объединить готов, эмо, стритрейсеров и нудистов в одно движение. Утопия.

Только сегодня узнала об идее Гражданского конституционного форума 12 декабря. Считаю, что объединение различных активных групп - это правильно. В Иркутске фактически уже давно происходит объединение разных гражданских инициатив. И я думаю, чем больше это будет происходить, тем лучше. И считаю очень важным участие в этих инициативах правозащитников.

У нас создана коалиция за Байкал, в которую вошло много экологических организаций – от региональных до всероссийских. В коалицию входят: Гринпис, Всемирный фонд дикой природы, организации, выступающие в защиту Утриша, экологическая вахта Северного Кавказа, иркутские региональные организации и многие другие. Мы планируем объединиться с защитниками Химкинского леса, потому что природа у нас на всех одна и только вместе мы сможем добиться какого-то результата.

Происходит у нас и более широкое объединение – не только на уровне экологических организаций. Когда мы выходим на митинги в защиту Байкала, нас поддерживают разные группы. Например, у нас есть организация-партнер «Народный контроль», которая занимается защитой жилищно-коммунальных прав, защитой людей, выступающих против точечной застройки. С нами и автомобилисты, мы дружим с ними еще с тех пор, когда была большая кампания по поводу трубы у Байкала. Тогда уже автомобилисты активно участвовали, готовили автопробег в защиту Байкала, но Путин вдруг произнес те слова о переносе трубы, и пробег отменили. Мы, в свою очередь, стараемся принимать участие в мероприятиях партнеров по мере сил, помогаем по возможности.

Я считаю, что нам в Иркутске удается объединяться – самым разным гражданским группам. В таких объединениях иногда сложно договариваться об общих правилах, но это возможно и необходимо делать. Только массовые акции и действия могут что-то изменить. Поэтому нужно искать общие позиции, их можно всегда найти, если хотеть.

Иначе невозможно – надо действовать вместе.

Дмитрий Медведев в очередной раз рассказал о сокращении штатов чиновников. При нем два года назад "аппарат" уже сокращали, и тоже на 20%. А всего о его сокращении за последние десять лет объявляли минимум четырежды. И получается такая картина: в 1999 году в федеральных органах власти работало 485 тысяч человек, к 1 октября 2008 года – 846 тысяч, на сегодняшний день - 889 тысяч. Медведев выглядит комично, когда с традиционно насупленным видом вещает об окончательном и решительном сокращении госуправленцев.

Главное, народу это почему-то нравится. Хотя с головой выдает некомпетентность власти, ее примитивный настрой на простые лозунги. Еще в советское время Анатолий Аграновский заметил: "Аппарат не бывает велик или мал. Он должен быть целесообразен". Однако реформировать по критериям целесообразности – это один уровень компетенции, рубить сплеча – другой. Спроси Медведева - на кой черт они всегда норовят оттяпать непременно пятую часть чиновной братии? Не ответит. Ну, так повелось. Еще с 1928 года начали сокращать бюрократию на 20 процентов.

Показушный идиотизм советских вождей усвоен на генетическом уровне и современными верховными менеджерами. Чтобы судить о целесообразности аппарата, надо очень во многом понимать. Это микрохирургия. А зачем забивать голову заумью, когда народу и тяп-ляп нравится. Даже больше, чем расчеты и выкладки.

В свое время, в начале очередного витка военной реформы, начальник Генштаба Николай Макаров подписал директиву "О недопущении разглашения сведений о реформировании Вооруженных сил РФ". Военные понимают, что публичное манипулирование цифрами приведет в конце концов к саморазоблачению кудесников реформ. Хотя у них цифры хоть как-то мотивируются: на столько-то солдат столько-то офицеров, на одну ракетную установку такой-то расчет и пр. А в гражданской реформе кадров вообще ничего – одно на все времена число 20.

Так, может, и Кремлю пора засекретить свои манипуляции с чиновничьим аппаратом? Впрочем, о чем это я. "Сокращение аппарата" - замусоленная карта в колоде предвыборного агитпропа. Все кампании по борьбе приурочены именно к выборам. Из того же рукава борьба с коррупцией, строительство дорог, повышение пенсий и выборочное избиение особо одиозных чиновников. Ясно одно: крапивного семени после очередной избирательной кампании в стране прибудет.

Заявление в поддержку критики учебника Вдовина-Барсенкова я подписала потому, что учебник этот не просто искажает истину, но своей ксенофобской направленностью нарушает действующие пока еще Конституцию и Уголовный кодекс, запрещающие пропаганду ненависти и разжигание межнациональной розни. Мы знаем историю и можем себе представить, к каким результатам приводят "учебники" такого рода. Да и не только учебники - любой вид пропаганды, будь то журнал, историософская книга, газета. НО учебник предназначен для того, чтобы не просто что-то пропагандировать, но УЧИТЬ, что опаснее в сотни раз.

Скандал вокруг этого, с позволения сказать, учебника вполне объясним: не секрет, что у нас достаточно людей (гражданами я их называть не берусь), которые сочувствуют расистам, являются приверженцами сталинизма и постсталинизма, а преступления этих режимов до сих пор не осуждены у нас должным образом, на государственном уровне. У нас не было Нюрнбергского процесса по преступлениям Сталина и его приспешников. В Германии он был, и там выпустить подобный учебник было бы просто невозможно.

Я считаю, что надо запретить нарушать закон и Конституцию, а значит, и выпускать в свет подобного рода сочинения. Что касается возражений по поводу нарушения в этом случае свободы слова, то свобода слова Конституцией как раз защищена, хотя на деле ее часто де-факто нарушают, вводя кое-где цензуру. Но уж если мы боремся за соблюдение закона, то и в вопросе пропаганды нацистских взглядов не должны отстаивать его нарушение.

Что касается только что появившихся глупейших и хамских нападок на наше заявление в газете "Русский обозреватель", то оно говорит само за себя: дураков у нас еще больше, чем плохих дорог, только у нас дураки почему-то еще и злобные. Но это уже их беда - Бог обидел.

Писать учебники истории, конечно, нужно. Не в том смысле, что там должны быть дискуссии с такого рода фальшивками (а это фальшивка, основанная на лжи). Писать учебники должны высокопрофессиональные историки, умеющие говорить правду, излагая ее доступным, грамотным русским языком.

Как сказал однажды Каверин, ссылаясь на Стивенсона, "книга должна быть написана с добрым намерением". Тот же, кто сеет ложь и ненависть или славит преступника и убийцу, называя его "эффективным менеджером", не может быть допущен ни к написанию, ни к изданию книг, тем более учебников.

Заявление политсовета московского отделения ОДД "Солидарность" от 19.09.2010 г.

Об отношении и позиции Московской «Солидарности» по вопросу предвыборного коалиционного договора ряда политиков и журналистов продемократических взглядов

16 сентября группой политиков было подписано соглашение о создании политической коалиции «За Россию без коррупции и произвола». От «Солидарности» данное соглашение с одобрения Бюро Политсовета Движения подписал Борис Немцов. В связи с созданием данной коалиции Московское городское отделение «Солидарности» считает нужным заявить следующее:

1. Мы приветствуем переговоры демократических сил по вопросам совместных действий.

2. Вопрос об участии «Солидарности» в создании новой партии должен быть решен на Съезде Движения.

3. До решения Съезда по данному вопросу Московское отделение «Солидарности» не считает возможным принимать участие в деятельности коалиции.

4. Мы осуждаем тот факт, что подписание соглашения представителем «Солидарности» в вопросе о создании новой партии не основано на принципах внутренней демократии, легальности и легитимности и прошло без широкого предварительного обсуждения во всех региональных отделениях Движения и на Съезде.

5. Мы призываем наших коллег из других региональных отделений начать предварительное обсуждение вопроса об участии в коалиции на собраниях и конференциях по выдвижению кандидатов на Съезд.

В последнее время в сети появилось несколько материалов, в которых на примере афа-сообщества говорится о значительном преимуществе политических субкультур перед политическими партиями. Как пример политической партии приводится запрещенная ныне НБП. Именно по этой причине я, как член исполкома партии «Другая Россия», и решил написать этот небольшой пост.

Все непосредственные аргументы уже приведены ЖЖ-юзерами eksray и pamupe_cc. Я поговорю о другом. Вот ничего не имею против субкультур. Многие нацболы вышли именно из числа неформалов. Чего уж там, хорошо я отношусь к неформальным субкультурам, вообще-то говоря.

Но нельзя подменять одно другим. Политическую организацию, цель которой – борьба за власть (и затем осуществление этой власти в рамках программы и идеологии своей организации). И неформальную, пусть и политизированную субкультуру, цель которой – времяпровождение субкультурщиков (в рамках данного времяпровождения проходит социализация молодых парней и девушек, которая часто приводит их непосредственно в политику).

Завтра пройдет пикет против гомофобного мэра Москвы Ю. Лужкова. В связи с тем, что мы считаем, что мэр Лужков стоит за похищением Николая Алексеева, лидера правозащитного движения Gayrussia, мы обращаемся к правозащитному и гражданскому сообществу Москвы с просьбой поддержать нашу акцию протеста. Бандитская московская власть, терпя поражение в правовом поле, решила перевести битву в более привычную для себя среду, пытаясь разобраться с известным гей-активистом "по понятиям". Сегодня с этим столкнулся Николай Алексеев, завтра столкнется любой гражданин.

Мы выступаем не только против преступной гомофобной политики Лужкова, но и против всех злоупотреблений и преступлений, допущенных им на занимаемом посту. Мы уверены, что лозунг "Лужкова в отставку!" уже неактуален; мы выходим с лозунгом "Лужкова на нары!".

Мы выходим с лозунгом "Лужков - гомик" не для того, чтобы прибавить акции остроты и юмора, мы хотим заставить Лужкова на себе испытать последствия решений своих карманных судов. Мы призываем жителей Бутово выйти с лозунгом "Лужков жлоб" - эпитет, которым он наградил граждан, отстаивающих свои права.

От коррупции, жадности и неограниченной власти московского градоначальника намучились и настрадались многие, и поэтому мы призываем выйти 21 сентября к памятнику Юрию Долгорукому всех, кто так или иначе пострадал от его действий.
"ЛУЖКОВ - ГОМИК!"
"РАВНЫЕ ПРАВА ДЛЯ ВСЕХ!"
"ЛУЖКОВА НА НАРЫ!"
"ТРЕБУЕМ РАССЛЕДОВАНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ПОХИЩЕНИЯ НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВА! ВИНОВНЫХ- К ОТВЕТУ!"
"ПРЕВРАТИМ 21 СЕНТЯБРЯ В РОССИЙСКИЙ СТОУНВОЛЛ!"

На современной войне есть такой термин – friendly fire («дружественный огонь»). Это когда артиллерия из-за недолета или перелета палит по позициям своих. Или когда бомбардировщики по ошибке сбрасывают бомбы на уже отвоеванную союзниками высоту, как это бывало между британцами и американцами в Ираке. Для нас же более привычный термин - "огонь по своим". И хоть огонь этот считается «дружественным», он все же остается огнем. И жжет, не разбирая, где свои, а где чужие.

С фестивалем неигрового кино «Россия» меня связывают долгие годы и множество приятных воспоминаний. Он возник в Екатеринбурге на излете 80-х, в разгар перестройки, и сразу стал главной смотровой площадкой российского документального кино. Остается таковой и доныне – более представительного и авторитетного кинофорума в нашей стране нет. Мои фильмы не раз участвовали в его программах – и в конкурсе, и в информационных показах. Я принимал участие в его работе и как член жюри основного конкурса. Знаю и дружу с его организаторами и устроителями. Ценю их усилия, результатом которых являются переполненные зрителями залы всех фестивальных показов, что остается абсолютно уникальным и делает Екатеринбург своеобразной столицей нашей кинодокументалистики.

Вот что написано на главной странице фестивального сайта

Фестиваль «Россия» проводится ежегодно с 1988 года и является самым представительным форумом документального кино на территории постсоветского пространства... Фестиваль не имеет тематической направленности. Главный критерий отбора фильмов – художественный уровень.

В общем, когда весной этого года был закончен монтаж моего фильма «Любите меня, пожалуйста», первые диски я отнес в наш Союз кинематографистов - московским отборщикам этого фестиваля. Пока шло лето, фильм жил своей судьбой – был показан на фестивалях в Киеве(специальное событие) и в Петербурге, в международном конкурсе «Послания к человеку». Фильм получил множество откликов в прессе и в Интернете, что легко можно проверить, набрав его название в любом поисковике. Он приглашен на ряд зарубежных фестивалей – в Польшу, Чехию, США, Германию. Ближайший показ состоится в октябре в официальной программе фестиваля в Лейпциге – одного из самых представительных зарубежных киносмотров. Причем устроители попросили у меня разрешение на трехкратный показ и уже номинировали его на престижную премию имени Фридриха Эберта.

К чему я все это? К тому, что, к сожалению, художественный уровень моего фильма не дотянул, увы, до высокой планки, заданной в этом году московскими отборщиками фестиваля «Россия». Ни в основной конкурс, ни во внеконкурсную программу, ни вообще ни для какого показа фильм этот не взяли.

Должен честно признаться: узнав о таком решении отборочной комиссии, я испытал вполне ощутимое «дежавю». Ровно тоже самое было ровно четыре года назад, когда ровно те же люди забраковали и отвергли мой низкохудожественный фильм «Александр Аскольдов. Судьба комиссара». Я тогда обратился через их голову к президенту и директору фестиваля Георгию Негашеву, который своей властью поставил фильм в конкурсную программу. В результате жюри под председательством Александра Митты присудило моему фильму Гран-При фестиваля. Тем самым этот фильм был признан лучшим неигровым фильмом 2006 года. Нравится это кому-то или нет, но так случилось.

Что же произошло в этом году, спросите вы. Могу только поделиться своими догадками. В фильме идет речь о судьбе Насти Бабуровой, журналистке «Новой газеты», расстрелянной 19 января 2009 года вместе с адвокатом Станиславом Маркеловым. Они были убиты русскими нацистами, суд над которыми начнется этой осенью. В фильме использованы видео- и фотоматериалы с неонацистских сайтов. Кроме того, в фильме звучат нелицеприятные высказывания родителей Насти Бабуровой по адресу нынешних руководителей России. В фильме показаны без всяких прикрас жестокие разгоны властью антифашистских митингов зимой нынешнего года. Наконец, в фильме прямо говорится о том, что рост неонацизма в России точно совпадает с приходом к власти сил, правящих нами последнее десятилетие.

Ничего особенно нового, возможно, не сказано. Фильм направления далеко не «артхауcного», скорее это политическая публицистика. Признаюсь, меня не удивил отказ российских телеканалов показать этот фильм, я этого и ожидал.

Меня поразило решение моих коллег и друзей не показывать его в рамках Открытого фестиваля «Россия».

Знаете, за 25 лет работы в документальном кино я был и сценаристом, и редактором, и режиссером, и даже продюсером разного рода фильмов. Я сталкивался с тупой и часто логически необъяснимой советской цензурой. Я сталкивался с диктатом заказчиков, вкладывающих свои деньги в кино для продвижения собственных интересов. Я сталкивался с требованиями теленачальников, у которых на ночной тумбочке последние сводки рейтингов вместо Библии.

Но я никогда не осуждал их. Я понимал, хоть и не разделял, их мотивы. А поступал по-разному – иногда шел на компромиссы, иногда уходил с проекта. Последний раз я громко хлопнул дверью в программе «Острова», когда ее руководитель, в прошлом яростный «перестройщик» Виталий Трояновский лично вырезал из моего фильма о Льве Копелеве большой и важный эпизод, заменив его нейтральным материалом, озвученным его собственными комментариями. Это был для меня новый опыт. То, что было недопустимым даже в драконовские советские времена, стало нормой в путинские. Позже я выяснил, что теленачальство и не думало требовать от него никаких купюр. Начальство на нашем ТВ всегда «главный европеец». Рабская инициатива поработать ножницами возгоняется из азиатского подобострастия снизу – не дай бог чем-нибудь не угодить бессмертной «княгине Марье Алексевне». Сработало чутье на «дух нового времени». Надобно теперь его постоянно улавливать. И держать нос по ветру. И – тренировать, тренировать, тренировать нюх.

Думаю, что этим же нюхом продиктовано и нынешнее решение отборочной комиссии. Я прекрасно знаю этих людей, как и они меня. Могу вас твердо заверить, что никакое начальство ничего им не приказывало. Начальству вообще нет никакого дела до каких бы то ни было показов – кроме тех, которыми они самолично рулят на главных телеканалах. Стало быть, никаких официальных мотивов отказа у наших друзей-отборщиков, помимо «маловысокохудожественности» отбираемых произведений, просто нет и быть не может. Приходится на этом помириться. И утешаться тем, что и НТВ ведь тоже закрывали не по цензурным соображениям, а из-за спора хозяйствующих субъектов.

Вообще, на мой взгляд, фестиваль «Россия» в последние годы утрачивает свою исторически сложившуюся репутацию бескомпромиссного и политически острого форума, каким он помнится в былые годы. Выскажу предположение, что с определенного времени он стал заложником московских членов своей отборочной комиссии с их столично отточенным нюхом. Подтверждения тому нахожу в письмах из Екатеринбурга, где устроители фестиваля выразили мне свое сожаление по поводу такого политкорректного решения отборщиков.

Читая это обращение, кто-то, возможно, решит, что мною движет «типа обида» или уязвленное самолюбие. Вы знаете, честно скажу – нет. Хотите знать почему?

Леонид Радзиховский после недавнего оправдания полковника Квачкова предсказал России два наиболее вероятных сценария развития: первый — свободные выборы с гарантированной победой радикальных националистов, второй — победа тех же националистов в результате революции, после долгого стагнационного гниения, начало которого мы наблюдаем с приходом к власти Путина с компанией. Комментируя Радзиховского, Дмитрий Быков во многом с ним соглашается:

Россия прошла все соблазны кроме коричневого, и он вполне актуален. Других идей, способных увлечь массу, сегодня попросту нет, а критический потенциал копится и сегодня-завтра сдетонирует, заставляя покупаться — в который раз! — на простейшую разводку: благословим власть, ибо она штыками своими охраняет нас от худшего (читай: от народа). Нельзя не видеть, что одной-то рукой она ограждает, но другой натравливает; что народный бунт, от которого она нас якобы бережет, ею же инспирируется. Сохранение такой конфигурации власти (якобы «охраняющей штыками») гарантированно приведет к взрыву зверства, что мы один раз уже видели.

Именно об этом я думал, работая над фильмом о двух светлых людях, пули для которых были отлиты в нынешнем нацистском подполье. И о других, числом почти сто, которых убили неонацисты только в прошлом году. И о следующих, которым эти пули пока еще только отливают.

Впрочем, эти темы оказались малоинтересны Открытому фестивалю «Россия». Для фильма о масштабах русского неонацизма он оказался закрытым.

И последнее. В эти дни отмечается 80-летие большого мыслителя и философа Мераба Мамардашвили. Помню, он говорил нам, студентам:

Усилие не есть намерение его сделать. Поступок не есть намерение его совершить. Намерение чести не есть честь.

В последние годы я стал замечать, что многим моим друзьям-знакомым становится все трудней различать эту зыбкую границу. Иные перестают имитировать даже сами намерения. И по «высоким эстетическим соображениям», а на самом деле из банальной личной трусости открывают дружественный огонь дружественной цензуры.

Мы, представители российских неправительственных организаций, занимающихся вопросами противодействия коррупции и защитой прав человека, хотим выразить большое удовлетворение тем, что наши предложения и обращения наших коллег к корпорации Microsoft были наконец-то услышаны. Мы искренне приветствуем заявление Вице-Президента и Генерального консультанта Microsoft Брэда Смита, размещенное 13 сентября 2010 года на официальном блоге компании. Microsoft сделал достойные выводы из сложившегося положения, когда представители корпорации в российских регионах оказались вовлечены в ситуации, связанные с политически мотивированными уголовными преследованиями в отношении общественных организаций и средств массовой информации. Адекватные и своевременные меры, объявленные в заявлении г-на Брэда Смита, помогут восстановить репутацию Microsoft и разрядить возмущение действиями ряда представителей компании, которое имело место среди неправительственных организаций и журналистов в России.

Со своей стороны, мы готовы разрабатывать предложения и помогать в реализации новой политики Microsoft в России. Для нас важно, чтобы предложенная компанией новая автоматическая лицензия для НПО и некоторых видов СМИ стала реальностью. С помощью данной лицензии изъятие техники правоохранительными органами под предлогом защиты интересов Microsoft должно стать невозможным. Мы приветствуем тот факт, что руководство компании публично заявило о принципиальной невозможности участия представителей корпорации в подобных «силовых» действиях на территории России.

Мы полностью поддерживаем и предложение помощи в виде бесплатных правовых консультаций для тех НПО и малых СМИ, которые продолжают оставаться под уголовным преследованием, а также в случаях повторения таких ситуаций с другими организациями в будущем. Мы открыты для любых дальнейших переговоров в отношении реализации новой стратегии корпорации, а также по организации совместных просветительских мероприятий в связи с новой политикой Microsoft, равно как и противодействием программному пиратству в нашей стране. Возможно, стоит обсудить создание постоянной консультативной площадки крупных правообладателей, в первую очередь Microsoft, и ведущих неправительственных организаций и масс-медиа для совместных действий по продвижению международных стандартов прав человека и противодействия пиратству в России.

Выражаем надежду, что руководство корпорации также рассмотрит возможность применения данных закономерных изменений в стратегии работы Microsoft с НПО и малыми СМИ на территории других государств – членов Содружества независимых государств (СНГ) в связи с не менее уязвимым положением гражданского общества в этих странах.

Оперативные и адекватные действия руководства американской корпорации могут стать примером для подражания для других крупных правообладателей, которые также работают с частными юристами в регионах и чья продукция пользуется успехом на территории России — компаний Adobe, Corel и других. Как демонстрирует пример корпорации Microsoft, необходимая и законная борьба с распространением пиратской программной продукции не должна сопровождаться нарушением прав на свободу ассоциаций и свободу слова.

С благодарностью и надеждой на дальнейшее сотрудничество,

Центр антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл — Р»

Международное Молодежное Правозащитное Движение

Московская Хельсинкская Группа

Центр развития демократии и прав человека

Комитет «Гражданское содействие»

Институт прав человека

Самарская региональная общественная организация "В защиту прав избирателей "ГОЛОС"

Краснодарская краевая общественная организация «ЭТнИКА»

Конфликт вокруг ксенофобского учебника истории России Вдовина-Барсенкова становится все более интересным. При всем своем отношении к общественной палатке я полностью поддерживаю Николая Сванидзе, назвавшего эту книгу экстремистской. А также, естественно, Зою Светову и Анатолия Голубовского, инициировавших ее обсуждение.

Продукция Вдовина-Барсенкова омерзительна не тем, что содержится в приводимых обычно цитатах, а тем, что авторы ими ограничиваются. Не тем, что в ней есть, а тем, чего нет. А нет в ней открытого и ясного изложения своей позиции. Весь текст пропитан советской академической трусостью, столь характерной для совков-черносотенцев и совков-нацистов. Им очень хотелось оставаться в истеблишменте, но и не пакостить они не могли

Эта книга не может быть учебником, прежде всего потому, что приучает к двоемыслию, возрождает не эзопов язык, а языковое двойничество, разрушает сознание молодых людей, развращает их своей трусостью.

И потому совершенно бессмысленны вопли тех, кто нападает на Сванидзе. Мол, это же наука, господа. Нельзя административно. В науке нельзя. А применительно к Лысенко, Петрику и Вдовину с Барсенковым - нужно.

Но на днях, кроме дежурных и очевидно заказных текстов, в блогосфере появилась новое обвинение. Продукцией двух профессоров заинтересовались власти Чечни, подумывающие о судебном преследовании авторов, попытавшихся если не оправдать, то обосновать сталинские депортации народов. И теперь действия Сванидзе и тех, кто его поддерживает, называются «стучать головорезам».

В этой чеченофобии не было бы ничего удивительного, если б она не исходила от журналиста, позиционирующего себя как рупор демократической оппозиции – «Демократического выбора». Попытка возразить была воспринята в духе «Молодой гвардии «Единой России» и «Наших» - визг и оскорбления.

И вот такое совпадение – через тот же блог накануне была анонсирована нелепая акция несуществующего комитета «Москвичи за честные выборы» под эгидой лидеров «Демвыбора». Нелепость ее в том, что это митинг за возвращение выборности мэра Москвы, то есть одного из субъектов федерации. По существу, это требование пересмотреть специально для москвичей федеральное законодательство. А для всей России оставить все как есть. Пусть назначают.

Организаторы ссылаются на калининградские акции, но калининградцы требовали вернуть выборы для всей страны, а не только для себя. «Демвыбор» же заявляет о себе как об исключительно московской политической организации, да еще зачем-то придумывает несуществующий комитет. Был такой, но последние упоминания о его деятельности относятся к 2004 году.

И, разумеется, реакция на критику та же, молодогвардейская – оппоненты продались Лужкову.

Что-то происходит в новой демоппозиции странное и непонятное. На вооружение берется чеченофобия, планируемые политические акции абсурдны, а попытки дискуссии вызывают реакцию в стиле кремлевского агитпропа.

18 сентября мы опять вышли к российскому консульству в Киеве.
Первая акция солидарности с химкинскими заложниками прошла 2 августа, тогда мы пытались передать в посольство стекло, взамен разбитых, на стекле было написано небольшое обращение к российским властям. На этот раз решили обойтись без обращений и символических подарков, все равно их у нас не принимают.



Со второго августа в России произошло много всего: массовые аресты на антифашистских концертах, избиения и пытки, в ходе которых у людей пытались выбить хоть какие-то показания против Леши и Максима, покушения на известных антифа-активистов. Прослушка телефонов и слежка за друзьями и близкими арестованных. Процитированный нами на баннере лозунг, с которым демонстранты шли к химкинской мэрии, оказался пророческим.
А вот саму вырубку леса, с которой все и начиналось, остановили, власти пришлось переиграть уже принятое решение. Зародившаяся в Химках "Стратегия 28" показала свою эффективность.
И это чрезвычайно испугало власть имущих. Тот факт, что множество организованных молодых людей, готовых рисковать своей жизнью и свободой за идею, не преследуя личной выгоды, не имея лидеров и покровителей, способны выйти на улицу и в самой радикальной форме потребовать справедливости - ввергает в ужас тех, кто привык все мерить категориями выгоды, целесообразности, денег, власти.

Немного фотографий с пикета:


Общий план.


Группа участников акции показывала, что именно происходит сегодня в России.


Получилось весьма реалистично.

На сегодняшнем пикете к нам подходил любопытствовавший милиционер и долго пытался понять, "кто у вас главный" и "кто вас организовывает". Не верил, когда отвечали, что главного, нет и пытался задавать этот вопрос всем присутствовавшим, вдруг кто-то да проговорится. Те же вопросы задают и нашим друзьям в России, только их при этом избивают, душат и травят слезоточивым газом.
Оказывается, существует сила, которую нельзя купить, которую невозможно запугать или обезглавить. Можно только лишь перебить нас до последнего человека. Но и на этот случай у многих из нас заготовлены запасные варианты.

Ахмед Закаев арестован в Варшаве по дороге в прокуратуру, куда шел, чтобы разобраться в претензиях, предъявленными ему ее представителями. Славная традиция предпочтения допроса арестанта беседе со свободным человеком и в Польше, как видим, не иссякла. Арестован по требованию Москвы, обвиняющей его во множестве преступлений. Хотя самый авторитетный советчик по чеченским делам, которому, говорят, Москва якобы доверила независимо править Чечней - Рамзан Кадыров - публично заявлял, что никаких преступлений Закаев не совершал и может спокойно ехать на родину. Да и Москва вела переговоры именно с Закаевым. Когда-то генерал Казанцев, недавно - Дукваха Абдурахманов, председатель кадыровского парламента, на совместной пресс-конференции после переговоров (кстати, и о созыве всемирного конгресса чеченцев) четко сказавший, что прибыл в Лондон, конечно, с благословения руководства России.

К руководству России новых претензий, однако, нет. Оно никогда не связывало себя теми или иными своими поступками и заявлениями. Но всегда держалось основных своих принципов в обхождении с союзниками и противниками, с другими государствами и собственными гражданами, и прежде всего требовало безоговорочной капитуляции, давая понять, что несогласных рано или поздно будут, говоря хорошим русским языком, мочить в сортире! Даже напоказ пойдя на попятный в Катынском деле, оно не предъявило полный список ни погубленных, ни конкретно виновных. Президент и правительство России ведут себя откровенно, а если кто их не понимает и живет фантомами, пусть пеняет на себя, а не болтает потом о русском коварстве.

Другое дело президент и правительство Польши. Господин Туск объяснял, что ордер на арест, выдаваемый Интерполом по требованию любого его участника, и в частности России, для Польши, как участника, обязателен. А дальше все будет по закону, как суд решит, рассмотрев российские обвинения.

Видимо, господин Туск запамятовал, что Польша состоит в Европейском Союзе, и уже в двух его странах, в Дании и Великобритании, суды отклонили российские требования об экстрадиции, а ничего нового Закаев в России совершить не мог, поскольку там уже не бывал. Мало того, в Британии он официально получил убежище. Выходит, что право убежища в одной из стран Евросоюза других его членов ни к чему не обязывает. И это после Лиссабона, обратившего Европейский Союз чуть ли не в единое государство!

Премьер Туск и президент Коморовский хотят по-соседски дружить с Россией. Дело хорошее. С Польшей соседствует ныне лишь отрезанная от России Калининградская область, но и мы дружбе с Польшей будем рады, и поляки знают, что Россия – это не только власти. Но дружба не задается там, где друзья неравноправны. Россию никто на колени не ставил, она встала сама, не сумев оттеснить номенклатуру, губившую ее хозяйство, но ее нужда встать с колен понятна, хотя вместо того чтобы встать, она лишь, крепко выражаясь где-нибудь в Мюнхене, грозит другим. Польша долго стояла на коленях перед Россией, сама выпрямилась, и даже в кризис выстояла, но согласившись с тем, что дружить с Россией можно только в прежней позе, она постепенно получит все прежнее. Лиха беда начало.

Парадокс в том, что премьер Туск и президент Коморовский выступают как либералы и демократы, но к тем, кто еще и сегодня в том положении, в котором Польша была вчера, относятся как самодовольные реакционеры. Не ухватили, что это скажется на их внутренней политике. А даже консервативный президент Качинский не забывал, что Польша не одна на свете, что в одиночку не устоять.

Запретить конгресс чеченцев господин Туск, слава богу, еще не рискнул. Но встревожился прибытием их здравого лидера, желающего мира с Россией, лишь бы та отказалась от условий безоговорочной капитуляции, что не только Чечне, но всему Северному Кавказу, уже погруженному российской политикой в военные действия, позволило бы вздохнуть и наладить нормальные отношения с северным соседом. А вдруг Закаев сорвет безоговорочную капитуляцию? Сидел бы лучше в Лондоне. А не то посидит в Варшаве, пока идет конгресс. Авось России на сей раз его еще не выдадут.

Но уже происшедшее - не частное происшествие. Польша Комаровского и Туска признала, что демократия ей нужна лишь для себя, а спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Она капитулирует на особых условиях, то есть отступается от тех, кто тоже хочет независимости и демократии, надеясь зато сохранить их для себя и сама решать свои внутренние дела. Так сказать, финляндизируется. Уверяет, что так приближается к Евросоюзу, а на деле возрождает Варшавский договор.

Официальные заявления СКП по поводу расследования дела о смерти Сергея Магнитского противоречат друг другу и выглядят обескураживающе.

Напомню, что почти год назад после вмешательства президента Дмитрия Медведева СКП был вынужден возбудить по факту гибели Магнитского в СИЗО уголовное дело. Сделано это было весьма неохотно, а потому уж очень «коряво». Уголовное дело было открыто в связи с предполагаемой халатностью работников СИЗО. В таком виде оно было нежизнеспособно, что было очевидно каждому, кто хоть немного был знаком с обстоятельствами дела. Не может быть никакой халатности там, где был ясный и твердый умысел.

Магнитский умер не по «недосмотру», а наоборот, потому что за ним слишком пристально присматривали. Ему совершенно сознательно ухудшали условия содержания, чтобы принудить к даче «нужных» показаний. С этой же целью, когда он заболел, ему стали отказывать в предоставлении адекватного лечения. В общем, этого никто особенно и не скрывал. Решения принимали следователи и оперативники, исполнителями были тюремщики, в том числе в белых халатах.

С самого первого дня расследование напоминало дурной фарс. Это было подобие спектакля, в котором следователь ходит по комнате, где на полу лежит труп с простреленной головой, но он его не замечает, а тщательно осматривает печку на предмет утечки угарного газа, которым, не дай Бог, убитый мог отравиться.

Этому спектаклю положила конец Людмила Алексеева, которая уже в марте 2010 года, не дожидаясь окончания фарса, назвала вещи своими именами: убийц – убийцами, мошенников – мошенниками. Алексеева направила в СКП заявление о возбуждении уголовного дела не столько против исполнительных врачей, сколько против отдававших им приказы следователей. Она, сославшись на результаты работы Московской общественной наблюдательной комиссии, убедительно доказала, что Магнитский был сознательно умерщвлен заинтересованными в его гибели сотрудниками МВД, которые создали для него пыточные условия содержания в СИЗО.

На это заявление ответ по закону должен был быть дан в течение 3 дней. Ответ очень простой – да, основания начать расследование есть, или нет, расследовать здесь нечего. Это пока должно было быть решение о начале расследования, а не само расследование, которое, конечно, может тянуться бог весть сколько. Но это простое решение оказалось СКП не по зубам. Более того, оно ввело всю нашу следственную систему в ступорозное состояние.

Сначала заявление Алексеевой послали так далеко, как только было возможно. Оно оказалось у следователя Следственного отдела по Тверскому району г. Москвы с фамилией Трикуля. Дело это он обернул лихо. Вместо трех дней вышло три месяца, но ведь качественная работа требует много времени...

Следователь отдела СКП Трикуль, получив заявление Людмилы Алексеевой, отправил его на рецензию нескольким авторитетным экспертам, а именно: Олегу Сильченко, Артему Кузнецову и двум его подчиненным, непосредственно задействованным в организации ареста Магнитского. Отзывы были что ни на есть достойные – все вышеуказанные лица вину свою отрицали. Их доводы показались Трикулю столь убедительными, что он в возбуждении дела тут же отказал, сочтя, что расследовать совершенно нечего.

Не успела пресса объявить об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению Людмилы Алексеевой и общество разразиться негодованием, как последовало опровержение, и пресс-служба СКП заявила, что решением руководства это постановление Трикуля отменено.

На этот раз простодушным сотрудникам низового звена доверять не стали, а дело поручили одному из лучших следователей Сергею Голкину в центральном аппарате СКП. Но что может сделать даже самый лучший следователь, если задача поставлена не найти, а закопать поглубже, чтобы никто не отрыл?

У матерого следователя на раздумья ушли те же три месяца, что и у опростоволосившегося Трикуля, но итог оказался тем же - 7 сентября 2010 года глава СКП Бастрыкин заявил в отношении смерти Магнитского, что «учитывая выводы судебно-медицинских экспертов и специалистов Российского кардиологического научно-производственного комплекса минздравсоцразвития о причинах его смерти, нет оснований считать, что она связана с действиями должностных лиц, осуществлявших его уголовное преследование».

Это заявление вызывает очень много вопросов.

Во-первых, как такой вывод можно сделать именно на основании судебно-медицинской экспертизы? В конечном счете все люди умирают от остановки сердца - с этим не поспоришь. Весь вопрос в том, что эту остановку сердца вызвало. Магнитского не лечили, и он вследствие этого умер. Если бы его лечили и содержали в нормальных условиях (хотя бы в таких, как до июля 2009 года, когда его перевели в Бутырку и стали «прессовать»), он был бы жив. Какое отношение имеют выводы судебно-медицинской экспертизы к решению вопроса о том, что Магнитского незаконно арестовали, отказывали в предоставлении лечения, прописанного, между прочим, тюремным врачом, и создавали пыточные условия содержания?

Во-вторых, на экспертизу были направлены результаты вскрытия, проведенного тюремным паталогоанатомом сразу после смерти Магнитского. То есть это была вторичная экспертиза по документам и в рамках вопросов, заданных следователем. Напомню, в повторной независимой экспертизе прокуратура родным Сергея отказала. Что может вообще дать эта псевдоэкспертиза? Она обречена повторить выводы тех, кто делал вскрытие: в этих случаях, что у эксперта «на входе», то у него будет и «на выходе».

В-третьих, и это самое главное, а что собственно стало с заявлением Людмилы Алексеевой? До сих пор внятного ответа на ее заявление нет.

Итак, мы видим, как спланированно заходит в тупик направленное туда умелой рукой дело о халатности. Как и следует ожидать, СКП не находит никакой небрежности в действиях медиков. Это естественно, они ведь бездействовали. В то время как действовали правоохранительные органы. Но именно об этом и писала Алексеева, подавая свое заявление о возбуждении уголовного дела против сотрудников МВД в связи с незаконным арестом, пытками и умышленным убийством Магнитского. СКП продолжает по этому поводу хранить молчание, проверяет – забыла общественность о заявлении Алексеевой или нет. По реакции общества на заявление Бастрыкина - оказывается, не забыла.

Тут же делается шаг назад, и уже 16 сентября 2010 года СКП спешит успокоить тех, у кого оказалась хорошая память абсурдным по своему смыслу заявлением: хотя установлено, что никакой вины врачей и следователей нет, но дело о халатности будет продолжаться и продолжаться.

И снова ни слова о заявлении Алексеевой, год клонится к финалу, а матерые следователи все никак не могут принять решения – открывать или не открывать дело против следователей.

На самом деле все решения давно приняты. Конечно, никто ничего не хочет открывать. Цель у этого следствия одна – дело прикрыть. Но в условиях повышенного общественного мнения и непрекращающейся волны разоблачений сделать это непросто. Вот и вынуждено СКП забрасывать пробные шары, делая взаимоисключающие заявления: то объявит об окончании следствия, то сдаст назад и успокоит общественное мнение.

Расчет на самом деле прост. Это расчет на то, что все рано или поздно начнет забываться, другие трагедии вытеснят из памяти людей гибель Сергея, и тогда можно будет, наконец, свернуть это дело. Это напрасный расчет. Мы не смогли предотвратить смерть Сергея, но мы не дадим умереть этому делу. Никто не будет забыт, и ничто не будет забыто!