Сегодня Сурков высказался на тему Стратегии-31. Многие увидели в его интервью решение согласовать акцию на Триумфальной. Вот эти слова: "Мы абсолютно спокойно относимся к подобным мероприятиям. Для демократического государства это абсолютно нормально. Главное, чтобы все делалось по закону. Если в многомиллионной Москве двести человек хотят собраться непременно 31 числа непременно на Триумфальной - пусть собираются. Уверен, новый мэр столицы найдет нужное решение. И это будет решение в духе политики президента".

Однако следует обратить внимание скорее на другую часть его речи: "У оппозиции не должно возникнуть ощущения вседозволенности. Ей не все дозволено... В Ярославле на политическом форуме президент говорил о полицейской функции демократии. Без нее демократические институты нежизнеспособны".

"На протяжении всех последних лет все действия городских властей и московской милиции в отношении всех уличных акций, всех митингов и шествий, как санкционированных, так и несанкционированных, были законными и корректными. Я бы сказал, безукоризненными. Уверен, что будут такими и впредь", - заявил Сурков.

Таким образом, констатируем: Владислав Сурков вновь занялся столь любимой им византийской политикой, иначе именуемой "разводкой". Пусть для начала снесут забор на Триумфальной.

Впечатления от суда над Гаскаровым, прошедшего 15 октября 2010 года. Заметки участницы Кампании Ольги Мирясовой.

Когда мне приходится бывать в судах, я каждый раз удивляюсь абсурдности происходящего и тому, насколько они похожи на спектакли. Сценарии для которых, как известно, пишутся заранее и итог предрешен. Вчерашний суд по изменению меры пресечения ничем от привычного образа не отличался: судьи как будто заранее знали результат и просто были вынуждены соблюсти такую формальность как судебное заседание.

Алексей Гаскаров и его друзья и близкие, сидевшие в зале, все-таки надеялись, что суд не ограничится отменой приговора и отправкой дела на пересмотр в Химки, а освободит Алексея в зале суда. Тем более, УПК настаивает именно на этом. Устанавливать меру пресечения для обвиняемого имеет право только районный суд (ст. 108 ч. 4 УПК РФ), и если вышестоящей инстанцией отменено решение Химкинского городского суда, то обвиняемый должен быть немедленно освобожден (ст.108 ч.11 УПК РФ). Никакие суды кроме районных не наделены правом назначать меру пресечения, но Московский областной суд почему-то решил самостоятельно продлить заключение Алексея Гаскарова. Он отменил решение Химкинского, но назначил новую дату, когда Гаскаров потенциально сможет выйти на свободу – 27 октября. И довольно вероятно, что химкинский суд снова продлит заключение Алексею, чехарда будет продолжаться, а человек сидеть.

Надо отметить, что вредничать в ходе заседания ни судьи, ни прокурор не стали. Они удовлетворили почти все ходатайства защиты и обвиняемого, приобщили к делу несколько положительных характеристик и документ о том, что Гаскаров был направлен на место событий в Химках как корреспондент ИКД. (Правда, из троих защитников, заявленных Алексеем, к участию в заседании допустили только одного – Льва Пономарева.) Но и суть дела, казалось, их не интересовала. Вопросов они не задавали, решение было зачитано скороговоркой. При зачтении судья даже оговорился весьма символическим образом: сказал, что ходатайство защитника решено удовлетворить, что означало немедленное освобождение Алексея. И поправился через несколько секунд: удовлетворить частично.

Гаскаров пытался привлечь внимание судей к тому, что свидетели, на показаниях которых строится обвинение против него, не заслуживают доверия, а его поручители, напротив, известные в правозащитном движении люди, депутаты Госдумы. Адвокат Алексея перечислил набор положительных характеристик и продемонстрировал несостоятельность аргументации следователя о необходимости его содержания под стражей. Но суду было все равно.

Вспоминаются антиутопии про тоталитарные государства. Большая безразличная машина вращает свои колеса и колесики, а сырье для нее – человеческий материал. И плывут человеки по конвейеру, раскладываются по ячейкам – кто-то пригоден для производства, кто-то для размножения, кто-то пусть пока полежит на складе. Машина сейчас оценивает опасность Леши для общества (или для себя?) и решает, надо ли его отпустить на свободу. Как и по каким правилам, мы не знаем, потому что слишком мало имеют наши законы отношения к реальной жизни, потому что фасад деятельности системы слишком мало отражает ее внутреннюю кухню.

Поэтому-то мы не очень надеемся переиграть машину по ее правилам. Мы пытаемся сделать Алексея гвоздем для нее или непредусмотренной гайкой, которую она не сможет так же спокойно «отработать», как остальной материал, и поспешит избавиться, чтобы спокойно функционировать дальше...

Статья 301 УК Украины (распространение порнографии) становится все более привычным инструментом для репрессий.
Раньше ее действие просто тестировали на тех кто не сможет ответить, использовали для мелкого вымогательства, как было в случае с Игорем Бобыревым. Теперь перешли к более сложным целям: уголовное дело за распространение порнографии возбудили в отношении Дмитрия Гройсмана, одного из наиболее известных, авторитетных и принципиальных украинских правозащитников, главы Винницкой правозащитной группы.

Это человек, который никогда и ни в какой форме не сотрудничал с властью, который помог множеству беженцев (в том числе политическим эмигрантам из России), который не первый год успешно занимается разоблачением пыток в милиции и бесчеловечного содержания в тюрьмах.

Рассказав о пытках в местном изоляторе временного содержания, Винницкая Правозащитная Группа перешла дорогу местному милицейскому начальнику, генералу Нонику.

Месть была делом времени. Милиционеры в большинстве своем лишены фантазии. Им доступны всего лишь два инструмента - насилие в подворотне или же фабрикация дел. Избивать таких людей, как Гройсман, бесполезно, это их лишь раззадоривает. Убийство - слишком хлопотная штука, которая к тому же привела бы к полной смене милицейского начальства в регионе, а то и по всей стране, у нас все-таки не Россия.

Так что оставался единственный путь - возбудить дело, вывести из строя на долгий срок, заставить заниматься самозащитой, а не помощью другим, максимально деморализовать и вымотать. Оставалось подобрать статью: подбрасывать наркотики или оружие - старо, избито и слишком очевидно, подлог был бы виден любому постороннему наблюдателю. И тут на выручку приходит 301 статья, которую здорово популяризировали старания наших доморощенных борцов за мораль.

Дмитрия Гройсмана обвиняют в распространении порнографии через ЖЖ.

Само по себе это обвинение абсурдно для демократического государства, Украина - единственная страна Европы, в которой существует запрет на порнографию в любом виде - он даже жестче, чем в исламской Турции. Но градус абсурда повышается еще больше, если знать, что под порнографией понимается то самое видео с чекистской гетерой Катей Муму и российскими оппозиционерами, которое в свое время обошло Живой Журнал. Гройсман, выложивший у себя ролик, в своей привычной ехидной манере сетовал, что ему никогда не стать героем подобного фильма, потому что он не нужен ни ФСБ, ни самой Кате.

Этот пост стал основанием для возбуждения уголовного дела.

Уголовное дело, в свою очередь, стало основанием для обысков, как дома у Дмитрия (который в это время находился в Киеве), так и в офисе правозащитной группы.
Изъяты компьютеры и документы. Изъят огромный архив с информацией о пытках в милиции, с информацией о беженцах, ищущих приюта.

Механизм, который готовился и отлаживался годами, наконец-то начал работать.
Если не остановить его сейчас - он перемелет еще очень многих.
Сегодня необходимо требовать не только закрытия дела против Гройсмана, но и максимальных санкций для местного милицейского начальства, у них накопилось достаточно грехов, чтобы отправиться не только в отставку, а прямиком в ад.

Правозащитной деятельности как в регионе, так и по всей стране нанесен колоссальный ущерб. Время для ответного удара — менты должны пострадать еще больше.

Подробности в ЖЖ у Дмитрия - http://di-mur.livejournal.com/

По мере пресечения Алексею Гаскарову сегодня было принято то же решение, что и по Максиму Солопову ранее. Видимо, оно сыграло свою роль: Мособлсуд проштамповал.

Дело вернули в суд первой инстанции – Химкинский городской, Алексею продлили меру пресечения до 27 октября. Я должен сказать, что это незаконно. В прошлый раз, после суда по Максиму, я не говорил об этом, потому что боялся, что по второму обвиняемому будет принято другое решение, но теперь можно смело говорить. Мособлсуд отменил решение суда первой инстанции, сочтя его незаконным. Но при этом Мособлсуд необоснованно повторяет то же самое, продляя обоим содержание под стражей. При этом никаких оснований для продления у них нет, они их не назвали. Почему необходимо содержание под стражей Гаскарова до суда в Химках? Они обязаны были выпустить и Максима, и Алексея на свободу.

На судебном заседании по делу Гаскарова я выступал с тех же позиций, что и на заседании по делу Солопова. Первое, что я сказал, это то, что для меня нет более яркого эмоционального переживания, чем видеть за решеткой Алексея (он присутствовал в зале суда). Большего противоречия с личностью Гаскарова я представить не могу. Это человек, которого я очень хорошо знаю, журналист, финансовый аналитик, экономический эксперт, который активно участвует в общественных акциях. И он сидит за решеткой. Я говорил суду, что такими людьми, как Гаскаров, надо гордиться, он занимается важной общественной деятельностью – борьбой с российскими нацистами.

Конечно, я напомнил о том, что Верховный суд два раза принимал решение о необходимости соблюдения законности и обоснованности при выборе меры пресечения. Даже в случае тяжкого преступления необходимо прежде всего изучить личность обвиняемого, а здесь даже тяжести нет. Еще я говорил о том, что президент сейчас следит за практикой применения меры пресечения и несколько раз заявлял о том, что под стражу брать надо реже и не допускать необоснованного применения этой меры пресечения.

Адвокат приобщил к делу несколько характеристик, грамоту от губернатора Московской области, от мэра города Жуковского. Было много документов, которые говорили о личности Леши. Более того, я приобщил еще один – приглашение Алексею от какой-то фирмы, которая предлагает ему место финансового эксперта. Также приобщено редакционное задание о поездке на концерт 28 июля от Института "Коллективное действие". Поручительства были те же, что и в деле Максима, – от Людмилы Алексеевой, Сергей Ковалева, от меня и от депутатов Шеина и Пономарева.

Очень все как-то изменилось после отставки Лужкова. Вот, например, для нас, для «Архнадзора». Не перестаю удивляться. Я до сих пор не очень понял, что это было!

Не очень понятно и то, что будет дальше. Потому что сейчас безвременье, пересменка, они все вдруг засуетились, забегали. Означает ли это действительно какие-то принципиальные перемены в городской политике? Поживем – увидим.

А что, собственно, было? Власть пошла на контакт, но черт его знает, зачем им это стало нужно. Ресин неожиданно стал такой невероятно пушистый, как будто бы то, что делалось все эти годы, делалось не по его воле и без его ведома. Он пригласил наших представителей на личную встречу. Действительно, медведь в лесу сдох – раньше и речи об этом быть не могло.

Некоторые нас осуждали, говорили, что нельзя было туда идти. Ну, а что такого? Это всего лишь стол переговоров, вышли поговорить о жизни. Никакого братания с ними не было и не будет. Они предложили нашим представителям войти в некие комиссии. Это и еще ряд договоренностей – они как бы на уровне обещаний. И все темы – те, что мы сами предлагали в какие-то моменты, а теперь они с этим вдруг согласились.

Нам важен результат. Если можно будет действительно остановить какие-то проекты, спасти что-то от сноса, то для этого мы и старались. Другое дело, что пока это все только ля-ля.

На самом деле разгребать эти конюшни предстоит следующему мэру, если он действительно этого хочет. Ресин сейчас просто выражает такие намерения, но на самом деле все, что сейчас приостановлено, например, строительство на Боровицкой площади, приостановлено временно и власти просто выразили согласие об этом говорить. Обещали еще раз рассмотреть реконструкцию театра «Геликон» на Никитской, Провиантских складов. Но пока официально еще ничего не отменено и не решено. Более того, на второй или третий день после отставки Лужкова было заседание, на котором «Дон-строй» подтвердил свое твердое намерение продолжать строительство на Хитровке. По "Детскому миру" продолжают висеть работы.

Не знаю, кто кого использует – они нас или мы их, я плохо в этом разбираюсь. В данном случае важен прежде всего конкретный результат. Мы не говорим и не делаем ничего, чего бы не говорили и не делали эти 15 лет. Конечно, мы пытаемся использовать представившиеся возможности. И если им сейчас зачем-то понадобилось вдруг менять так свою политику, если эта тема действительно так мощно всплыла, то мы очень надеемся, что новое городское руководство будет вынуждено начать с рассмотрения многих новых проектов. И что начинать с очевидно непопулярных решений им, мягко выражаясь, будет невыгодно. Так что как минимум на этой волне, может, будет какая-то польза для города и нашего печального архзащитного дела.

А что касается кандидатов на пост мэра, то я ничего не могу о них сказать, я даже не очень хорошо представляю, кто эти люди.

Комитет Госдумы по обороне отклонил законопроект, предусматривающий возможность легального откупа от срочной военной службы. Главный недостаток законодатели и прочие критики законопроекта видят в том, что он усилит расслоение в обществе, обострит ощущение социальной несправедливости и прочее. На мой взгляд, это дело десятое. Хотя бы потому, что огромное социальное неравенство в России и так ни для кого не секрет.

Согласиться с этим законопроектом значит согласиться с существующей системой комплектования Вооруженных сил. По сути абсолютно ублюдочной, ломающей судьбы тысяч молодых людей. И все только потому, что якобы не хватает денег на контрактную армию. А на самом деле не хватает не денег, а ума и воли.

Когда вас останавливают в глухом углу и требуют кошелек, перед вами два варианта – дать в морду или расстаться с деньгами. Государство загоняет вас в угол, и вы уже тянетесь к карману. Да, и сейчас, без всякого закона, родители несут и несут военкомам и врачам свои деньги. Но это хоть какая-то форма сопротивления призывному идиотизму. А официальный миллион – все, полное признание права государства на любой произвол в отношении граждан.

Завтра появится закон, который автоматически приговаривает неаккуратного в коммунальных платежах квартиросьемщика к домашнему аресту, а следом за ним – закон о миллионном откупе. И далее система взаимоотношений гражданина и государства, построенная по образцу "грабитель-жертва", может развиваться самым причудливым образом. Была бы готовность платить.

Не миллионами государство надо одаривать, а принуждать его всеми разрешенными Конституцией средствами к переходу на контракт и сокращению призыва.

В своем открытом письме президенту Фонда Сахарова Юрий Самодуров полностью исказил свои взаимоотношения с Сахаровским музеем и безответственно бросает Фонду и Музею абсолютно незаслуженные и необоснованные обвинения. Все это я оставляю на его совести.

По сути происшедшего могу пояснить следующее:

В частном письме своим знакомым Елена Георгиевна Боннэр предложила собрать средства для помощи Самодурову и Ерофееву - двум осужденным по делу о выставке "Запретное искусство-2006", проходившей в Сахаровском центре, - для выплаты определенного им судом штрафа и на оплату юридических расходов для подачи иска в Европейский суд в Страсбурге в связи с неправосудностью решения российского суда. В качестве законного адресата она предложила Американский Фонд Сахарова, как единственный на Западе счет Сахаровского Музея и центра, позволяющий донорам списать свой вклад с доходов (это Самодурову хорошо известно).

Американский Фонд Сахарова не объявлял подписку о сборе средств для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов по делу о выставке "Запретное искусство-2006" и не учреждал для этого никаких фондов.

У Самодурова не было никаких оснований для такого утверждения.

Но гораздо более важным - и страшным - мне представляется вот что.

Самодуров, декларируя свою якобы принципиальную позицию, отказывает человеку, не разделяющему ее безусловно и безоговорочно, в праве:

- на отстаивание конституционного принципа России как светского государства об отделении церкви от государства;

- на активную защиту от уголовного преследования людей, отстаивающих это конституционное право.

Из письма Самодурова следует, что человек, не полностью разделяющий его эстетическую позицию или его представление о том, как должен работать Сахаровский Музей и центр, не имеет права на собственный взгляд на проблему.

То есть, по сути, Самодуров отказывает человеку, не разделяющему его нетерпимую позицию безусловно и безоговорочно, в свободе совести, мысли и слова.

Чем же тогда позиция Самодурова отличается от позиции современных российских властей?

На мой взгляд, это новая идеологическая цензура, и она тем страшнее, что исходит от человека, считающего себя правозащитником.

Р.S. Горько видеть поразительную легкость, с которой Юрий Самодуров зачеркивает многолетнее сотрудничество и все дружеские связи.

Я не знаю, справедлив ли приговор, вынесенный Егору Бычкову. Я не вникал в это дело детально, да и не о том я сейчас.

Дело и не в том, что всевозможные деятели и журналисты возбудились от этой истории.

И не в том, что они побудили новоназначенного советника президента по правам человека Михаила Федотова взять дело Бычкова под свой контроль. Любое подозрение в неправедном суде должно привлекать внимание общества.

Я понимаю, что слова "борьба с наркобаронами" звучат гораздо ярче, чем "защита гражданских прав уголовников", чем занимался в том же Екатеринбурге Алексей Соколов.

И даже не в том дело, что екатеринбургский правозащитник также недавно осужден по сфабрикованному делу на те же 3 года. И не в том, что о Бычкове я слышу по сто раз на дню, а о Соколове как-то уже забылось.

Больше всего в истории Егора Бычкова меня потряс опрос, проведенный "Эхом Москвы" во время эфира. На вопрос "Cчитаете ли вы необходимым принудительное лечение наркоманов?" 93 процента слушателей ответили утвердительно.

Недавно схожая цифра всплыла при голосовании там же против мусульманских праздников.

Демократия - глас народа. Но при таком запредельном для любых вопросов (а тем более вопросов из области запретов и насилия) единогласии, боюсь, никакая демократия скоро просто не понадобится...

Рассмотрение апелляционной жалобы на решение Химкинского городского суда, продлившего срок содержания под стражей Алексея Гаскарова, состоится 15 октября, в пятницу, в 10 часов утра в Московском областном суде.

Напомним, 27 сентября Химкинский городской суд вынес решение продлить срок содержания под стражей Алексея Гаскарова еще на два месяца. Суд проходил в полузакрытом режиме: в зал заседаний пустили только адвоката Георгия Семеновского, маму арестованного Ирину Гаскарову, а также одного журналиста - корреспондента «Коммерсанта» Александра Черных. Около пятнадцати человек остались ждать в коридоре.

На рассмотрение жалобы в Московский областной суд намерены явиться Лев Пономарев, исполнительный директор Движения за права человека, Андрей Демидов, заместитель директора Института «Коллективное действие», и другие поручители.

8 октября Мособлсуд отменил решение Химкинского городского суда о продлении срока содержания под стражей для второго обвиняемого по «химкинскому делу» – Максима Солопова.

Адрес Московского областного суда: Красногорский район, п/о «Красногорск-2», МКАД 65-66 км, телефон: 8 (498) 692 61 04, 8 (498) 692 61 45.

Проезд: 1. станция метро «Мякинино», далее пешком, 2. От станции метро «Тушинская» автобус № 436 до остановки «Административно-Общественный Центр Московской области» или автобус № 640, № 631 до остановки магазин «Ашан», 3. От станции метро «Щукинская» автобус № 638 до остановки магазин «Ашан» или автобус № 687 до остановки «Сбербанк».

Дополнительная информация: тел. 8-915-053-59-12
[email protected]
http://khimkibattle.org

Как-то уж очень дружно вся мразота вписалась на защиту Бычкова: от Холмогорова до Данилина, от Андрея Малахова до Сергея Стиллавина. В какую мусорную кучу палкой ни ткни - обязательно попадешь в защитника Бычкова.

Очень умиляет основной аргумент защитников ройзмановского садиста: дескать он пытал наркоманов по просьбе их родителей. Часто эти же люди бывают противниками абортов (right-wing, как-никак). То есть по их логике сделать аборт - это грех, а вот пытать взрослого человека (пусть даже он больной мудак) по разрешению его родителей - это святое дело, благодеяние практически.

Что касается его возможного положения в лагере, Ройзман и Адольфыч высказывают противоположные точки зрения.
Я был в тюрьме был совсем недолго и на экспертное мнение не претендую, но с людьми немного пообщался, с разными.
Могу сказать, что барыг в тюрьме действительно не любят. Как не любят, например, сутенеров.
Но не любят их скорее классовой ненавистью, как проклятых капиталистов. Потому что все так или иначе пользуются их услугами, а они, суки, наживаются на бедных людях, кровь из них пьют и некачественным товаром травят. Правильная и разумная позиция, вполне разделяю.

У нас существенная часть камеры сидела за наркоту, а многие из тех, кто сидел за кражу, были наркоманами. Так это общий режим, большинство по первому разу. Среди тех, кто на строгом (пересекался в ИВС и на боксах), наркоманов гораздо больше, один себе в медпункте кровь сам брал из паха, врач вену никак не мог найти.

У нас камере никто не ширялся, правда. В тюрьме смотрящий (бывший героинщик) стал сторонником здорового образа жизни и отказывался помогать приобретению тяжелых наркотиков. В то же время ничего не имел против травки, хоть она к нам в камеру ни разу и не попала.
В других же хатах, особенно на строгом режиме, кололись очень многие. Диабетик в тюрьме на вес золота: ему можно иметь настоящий шприц на легальной основе. А вообще импровизируют всячески: как правило, делают шприцы из ручек - технологию не знаю, не сталкивался.
На ИВС был колоритный парень, который, по его рассказам, просыпался с винтом и засыпал с героином. Его начинало ломать у меня на глазах: со стороны похоже на сильное похмелье, по потолку не ползал и с мертвыми младенцами не говорил. Ждал, когда отправят в СИЗО, чтобы наконец-то уколоться.
Думаю, что на зоне с наркотиками еще проще, больше пространства для маневра.

Так вот, возвращаясь к Бычкову: даже "сторонники здорового образа жизни" наподобие нашего смотрящего вряд ли отнеслись бы благосклонно к человеку сотрудничавшему на воле с ментами и помогавшему сажать людей, пусть и барыг. А фонд, надо заметить, сдавал ментам не только барыг, но и покупателей. А это уже не капиталисты-кровопийцы, это "социально близкие".

Так что с людьми Бычкову в заключении общаться не светит.
Только лишь с козлами: с заключенными работающими на администрацию.
Следить за его безопасностью будут тщательно, отсидит скорее всего без больших потерь и выйдет героем, причем выйдет скоро - слишком уж рьяно за него все впрягаются.
Эдакий Робин Гуд в глазах своих поклонников.

Их совершенно не смущает, что настоящие робингуды в своей борьбе за правду не сотрудничают с шерифами. И уж тем более не "ломают жизни" студентам с гашишем, для того чтобы потешить собственные садистские наклонности.
Подумалось только что: если бы майор Евсюков устроил стрельбу не в магазине, а в каком-нибудь месте сбора безобидных торчков, он бы мигом стал героем для той же публики, которая сейчас молится на Бычкова.

Кстати, Гаскаров и Солопов все еще сидят в тюрьме. И гном с айпадом не заступается за них, как в случае с Бычковым, а напротив, требует сажать все больше и больше людей, давая ментам карт-бланш на пытки, похищения и выбивание показаний. Это так, для расстановки приоритетов.

Уважаемый президент Фонда Сахарова господин Кляйн! Уважаемые члены американского Фонда Сахарова!

Сегодня я познакомился с опубликованным в Интернете сообщением о том, что американский Фонд Сахарова объявил подписку о сборе средств для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов по делу о выставке «Запретное искусство-2006» и даже учредил для этого Фонд Самодурова/Ерофеева.

Около двух месяцев назад Вы, г-н президент, позвонили мне домой и спросили меня - хочу ли я и согласен ли я, чтобы американский Фонд Сахарова оказал мне финансовую поддержку/ И я сказал Вам (питая к Вам лично и многим членам американского Фонда Сахарова симпатию и благодарность за прошлое сотрудничество), что я не хочу принимать и безоговорочно не приму какую бы то ни было финансовую помощь, в которой в какой-либо форме участвуют американский и российский Фонды Сахарова и их члены. Сообщаю всем членам американского и российского Фондов Сахарова об этом еще раз, и вынужден теперь сделать это публично.

Позиция лиц и организаций, которые предали меня и Ерофеева в деле о выставке «Запретное искусство-2006», сначала осудив мое решение о проведении этой выставки и саму выставку как дискредитирующую имя Сахарова, дискредитирующую Музей и неуместную в Музее и общественном центре имени Сахарова, а затем вынудив меня во время суда уйти с должности директора Музея и центра имени Андрея Сахарова (перед этим дирекция Третьяковской галереи уволила Ерофеева), после чего я продолжал защиту этой выставки в суде и перед лицом общества не в качестве представителя авторитетной и уважаемой институции, а в качестве частного лица, так же, как и последующий отказ российского Фонда Сахарова и Музея и центра имени Андрея Сахарова от осуществления объявленной при открытии выставки программы «Запретное искусство», рассчитанной на многолетний мониторинг административной цензуры в сфере современного искусства посредством проведения выставок «Запретное искусство 2007, 2008, 2009», делают для меня неприемлемой какую бы то ни было помощь, в которой участвуют российский и американский Фонды Сахарова. Такая помощь для меня тем более неприемлема, что в ответ на мой вопрос: «Остается ли позиция американского Фонда Сахарова в отношении выставки «Запретное искусство» прежней?» - г-жа Нина Буис, член американского Фонда Сахарова, приехавшая на оглашение приговора Таганского суда, сообщила мне, что позиция американского Фонда Сахарова относительно неприемлемости проведения выставки «Запретное искусство» в Музее и общественном центре имени Сахарова осталась прежней.

Моя позиция остается противоположной. Она заключается в том, что Музей и центр имени Сахарова и я как его директор, проводя выставки «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство-2006», были правы, следуя профессиональной и гражданской миссии Музея и осуществляя свои профессиональные обязанности и гражданский долг – говорить открыто и прямо присущими музею средствами, в частности, выставками, об острых и значимых вопросах, в том числе о неприемлемости претензий РПЦ на духовное господство в светском государстве.

Поэтому объявление американским Фондом Сахарова подписки в мою и Ерофеева поддержку для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов я считаю не очень честным шагом, который сделан без моего согласия. Этого согласия я не давал и не даю.

Что касается моих расчетов с адвокатами, я не прошу Вас о помощи в решении этого вопроса. Адвокаты Анна Ставицкая, Ксения Костромина и Дмитрий Курепин защищали меня и Андрея Ерофеева безвозмездно. Конечно, мы хотим им заплатить достойный гонорар, но сделать это я смогу тогда, когда смогу. Что касается вопроса о средствах для выплаты штрафа, я (а также Андрей Ерофеев) решим его благодаря поддержке тех лиц и организаций, которые не осудили и не осуждают проведение мной выставки «Запретное искусство-2006», а считают эту выставку хорошо сделанной и проведенной в правильно выбранном месте и в правильное время.

С уважением,

Юрий Самодуров

Позавчера была на семинаре «Школы межкультурного воздействия», организатором которого является российское НКО «Гражданское содействие». В этой «Школе» принимают участие студенты и молодые активисты из Северной Осетии и Ингушетии. Меня пригласили на встречу «учащихся школы» с волонтерами «Гражданского содействия». Я впервые в жизни познакомилась с реальными ингушами, до этого приходилось их встречать только на просторах ЖЖ.

На семинаре молодые люди имеют возможность вместе слушать лекции и вместе принимать участие в культурных мероприятиях. Опыт общения в таких программах бывает бесценным, я по себе это знаю. Никто не говорил на тему проблем между Северной Осетией и Ингушетией, никто не говорил о Пригородном районе. Для меня это было новшеством. Мне казалось, что ни один северянин, ни один ингуш не может не говорить о Пригородном районе или участии ингушей в терактах. Я впервые увидела студенток из Ингушетии, который учатся в СОГУ.

Молодые ингушские студентки пригласили меня на прощальный вечер-банкет. Куда я с большим удовольствием пойду завтра.

О семинаре подробнее здесь.

12 октября прошла встреча президента Медведева с экспертами по проекту трассы. Во встрече приняли участие представители транспортных структур и эколог от коалиции «За леса Подмосковья» А. Ярошенко.

Встреча длилась около двух часов, и президент глубоко изучил мнения собравшихся экспертов. В том числе он внимательно ознакомился с проблемой влияния трассы на Химкинский лесопарк, уточнил, как повлияет на экосистему леса его фрагментация. А. Ярошенко ответил на поставленные вопросы и предупредил президента о том, что его указание о приостановке работ не было выполнено и работы по прокладке трассы продолжались. Никаких окончательных решений на встрече принято не было, но очевидно, что президент глубоко и серьезно занялся изучением проекта.

11 октября прошла встреча по проблеме Химкинского леса в Директорате по окружающей среде Еврокомиссии (Directorate-General for the Environment). На встрече присутствовали члены Коалиции в защиту лесов Подмосковья и международной общественной организации Bankwatch CEE, следящей за экологическими и социальными аспектами деятельности западных банков в Центральной и Восточной Европе. Со стороны Еврокомиссии присутствовали представители Директората по окружающей среде, а также Директората по экономике и внешним сношениям, ответственные за работу с Россией.

Члены Еврокомиссии осудили подобный "подход" к решению экологических проблем. В ответ на обеспокоенность активистов возможностью участия европейских структур в проекте в его нынешнем виде представители ЕС заверили, что Европейский инвестиционный банк и Европейский банк реконструкции и развития прекратили подготовку к участию в проекте в его нынешнем виде, после того как стало известно о его экологических проблемах. Для того чтобы возобновить участие, ЕИБ необходимо будет одобрение Еврокомиссии, что потребует честного обсуждения и учета всех экологических и социальных аспектов. В сложившейся ситуации одобрение проекта со стороны Еврокомиссии представляется крайне проблематичным. Таким образом, настаивая на строительстве трассы через Химкинский лесопарк, российская сторона теряет инвестиции ведущих европейских банков (по разным оценкам, от 400 млн до 1,5 млрд евро).

Члены Еврокомиссии выразили готовность рассматривать вопрос о продолжении финансирования проекта трассы Москва-Петербург при условии равноценной проработки всех альтернативных вариантов прокладки трассы, включая расчеты по расширению сети экологически безопасного общественного транспорта.

Участники коалиции «За леса Подмосковья» объявили о начале работы независимой экспертизы в соответствии с решением президента Медведева от 26.08.2010 о проведения дополнительных общественных и экспертных обсуждений по автодороге.

В состав комиссии входит 9 экспертов, докторов и кандидатов наук, которые являются сотрудниками ведущих российских вузов, академических институтов и природоохранных неправительственных организаций. Председатель комиссии – Т.В. Злотникова.

Также участники коалиции «За леса Подмосковья» объявили о проведении 22 октября в 16.30 на Болотной площади в Москве экологического митинга в защиту Химкинского леса, Байкала и Утриша, подчеркнув, что объединения усилий различных экологических групп приводят к положительным результатам. Идею митинга поддержали Артемий Троицкий, Виктор Шендерович, Чулпан Хаматова и многие другие.

Вчерашний День гнева был, как всегда, заранее объявлен, и были очень настойчивые попытки добиться согласования с властями. Организаторы даже готовы были пойти на некоторые уступки. Ну не на Болотную площадь, конечно, «в болото» пусть идут «Наши». Но на Пушкинскую площадь готовы были согласиться, если уж под хвостом у Долгорукого никак нельзя.

Требования были традиционные - за исключением, конечно, отставки Лужкова. Да и отставка Лужкова – это только начало процесса в нашем понимании. Дальше должно быть расследование деятельности (или бездеятельности) правительства Москвы. И надо обсуждать самые срочные проблемы.

По отношению к кандидатам-назначенцам в мэры Москвы я прежде всего отмечаю два момента.

Во-первых, я считаю, что им необходимо заявить о том, что они инициируют выборы мэра, признавая себя переходным правительством. Тогда мы готовы с ними разговаривать по существу, конкретно, предметно, конструктивно и благожелательно даже.

Во-вторых, необходимо заявление о начале борьбы за возвращение полноправного местного самоуправления. Потому что та сверхцентрализация, которая существует в Москве, делает город просто неуправляемым ни для властей, ни для москвичей. Полный перечень срочных задач и требований опубликован в моей статье в «Новой газете».

На День гнева были приглашены и кандидаты-назначенцы. Конечно, это было символический жест, никто не тешил себя надеждой, что они откликнутся. Это опять же лишняя демонстрация нашей конструктивности и, соответственно, совершенно лишняя демонстрация отношения этих людей к общественности. Настолько мы им до лампочки, что никто из них даже не потрудился ответить. Ну, сказали бы из вежливости хоть что-то, но они игнорируют все эти вещи. Отстранение общественности от любого участия в городской политике не только стало фактом, оно еще и демонстративное: знай свое место! Вот что нам всем фактически говорится.

Вчера еще до начала мероприятия схватили Удальцова, Пономарева и еще нескольких инициаторов. Удальцов в своей почтовой рассылке примерно за день до акции сообщил, что у него кроме официальных были конфиденциальные разговоры в мэрии и ему сказали: «Ну, давайте, если флагов не будет, мы вас особо не тронем». То ли правая рука не знает, что делает левая, то ли они обе не знают, что делают, но тронули.

Уже потом кто-то поднял флаги, плакаты какие-то. Туда сразу же бросился ОМОН. Но вот я, например, ходил с плакатом на груди, требуя выборов мэра и обсуждения проблем, и меня никто не тронул. Только куча корреспондентов за неимением, видимо, других объектов набросилась на меня с фотоаппаратами.

Вообще плакатов было, к сожалению, очень мало. Судя по моему примеру, в этот раз никто бы не тронул людей с плакатами. Пожалуй, это единственный положительный сдвиг – что допустили хождение с плакатами.

Пытались петь песни. Между прочим, я замечаю, что, как ни странно, все эти 20 лет революционных, условно говоря, процессов не породили каких-то массовых песен. Я не говорю о том, чтобы что-то новое распространилось так же широко, как «Широка страна моя родная» (кстати, ее пели вчера), но чтобы хотя бы у демократической, подвижной части населения появились новые песни. Но нет. Сначала пели Окуджаву, сейчас это отошло. Удивительный феномен. Но я думаю, новые песни скоро появятся.

Что касается перспектив Дня гнева, лично я считаю, что оппозиции надо постараться хотя бы в этом вопросе договориться: как-то установить разумное расписание, чтобы не мельтешить с митингами. Слишком много маленьких митингов, все к этому привыкают, и никто их не замечает. Идея 31-го числа хороша чем: все заранее объявлено, понятно. День гнева, который предлагалось проводить по 12-м числам, мне кажется избыточным мельтешением. Хотя у него есть одна хорошая особенность: ведь на него приходят и участвуют вместе представители и демократической, и левой оппозиции, и вполне друг с другом ладят, хотя лозунги у всех свои.

Но я должен оговориться - это все внутреннее дело оппозиции, и никто не вправе нам указывать, сколько раз, по каким числам и в каких местах нам собираться. А договориться, по-моему, надо. Чтобы немножко пореже, немножко поосмысленнее.

Ни левая, ни демократическая оппозиция по отдельности не могут ничего сейчас сделать в смысле осуществления своих требований. Для начала надо победить бюрократическую диктатуру, а уж потом предложить народу выбирать между правыми, левыми и так далее. И народ сделает так, как делал почти всегда: выберет разумную середину.

Идти против мейнстрима прогрессистов легко и приятно.
История с осуждением 23-летнего создателя домашнего концлагеря для наркозависимых подростков и двух его подручных вызвала настоящий разгул того, что можно назвать оксюмороном «фашистский либерализм»^*. Это практика (и санкционирующая (тоже красивое слово – санкционированный, несанкционированный. – Е.И.) ее идеология грубого нарушения прав человека во имя приемлемых для демократического общества высших социальных интересов – борьбы с наркоманией, проституцией, коррупцией, расизмом и т.п.

В Америке за этот концлагерь дали бы не три с половиной года, и не 35, а 350 лет (по совокупности похищений). И родственники, привозившие молодых людей в узилище, сели бы как миленькие на ту же скамью подсудимых – как соучастники.

Деятели без медицинского образования, без медперсонала, с использованием для удержания корчащихся от боли мальчишек не эластичных бинтов, но менто-полицейских наручников, в которых судорожные движения ломают суставы… У любого узника этого домашнего концлагеря могла произойти остановка сердца. Идиотская метода, взятая из боевиков, где главный положительный му..к приковывает к койке (чтобы переломалась) свою подругу-наркоманку. И страдания исцеляют ее...

Я понимаю, почему это поддержала церковь: идея мучений грешников, запертых и закованных, посаженных на хлеб и воду, этой организации близка как никому. Но почему богема и интеллигенция бросились хлопать крыльями?! Лучше всех выразился Михаил Барщевский (представитель правительства во всех трех высших судах): дескать, еще вопрос - надо ли признавать за наркоманами гражданское полноправие. Как сказала бы (по другому поводу) Юлия Латынина, также защищавшая средневековые методы Фонда «Город без наркотиков»: «Постойте, ребята, у нас же есть закон – подайте в суд, признайте недееспособными, установите опеку...»

Обвинения против создателей концлагеря сфабриковала наркомафия? Полагаю, что не два десятка пацанов из бедных семей делают в Нижнем Тагиле оборот.

О методе лечения: спросите у любого нарколога – такая «переломка» привыкания к «григорию ивановичу» не снимает. Экс-депутат Ройзман говорит, что свидетели обвинения на процессе были «вмазавшие». Так они же «переломались»?! Нет? Тогда какой смысл в принудительной процедуре?

Самое ужасное в этой показательной истории – как легко и быстро отечественное прогрессистское сознание отбрасывает моральные табу либеральной цивилизации и позволяет столь многое в отношении того, кто причислен к "недочеловекам". Подростки-торчки из бедных семей: коли нельзя применить эвтаназию – в кандалы. Лишение свободы, но умысел-то – спасение человека! И Михаил Федотов, новый глава президентского Совета по правам человека, поддакивает. Так ведь и гестапо бессудно в концлагеря отправляло - для спасения врагов нации от угрозы расправы со стороны возмущенных патриотов. Прямо с апреля 1933-го – и спасали антифашистов в Дахау.

Но чу! Слышу возмущенные возгласы: надо остановить наркоманию – это супер-супер-суперзло. Любой ценой!

Хотите набор рецептов решительных действий (в духе старины Бенито, но без пыток и истязаний подростков) для торможения наркоэпидемии?!

Первый – закрыть все клубы кроме тех, которые доступны для элиты (пусть мультимиллионеры, депутаты и министры сами занимаются своими чадами – везут их в швейцарские клиники, угрожают лишением наследства).

Второй – закрыть все университетские общежития. Разъяснение. Львиная доля приобщения молодежи к наркотикам идет через «безнадзорное» студенчество, богему и клубную жизнь.

Третий – в прямом эфире вешать на площади или (из уважения к Совету Европы) бросать пожизненно в каменные мешки силовиков, уличенных в крышевании наркоторговцев.

Четвертый – даровать прощение криминалитету, любым путем ликвидирующему наркобарыг на вверенной территории.

Предложение любого из этих рецептов вызовет рев возмущения со стороны государства и прогрессивной общественности. Пытки подростков куда приемлемей.

^* Не путать с либеральным фашизмом – т.е. путинизмом.

Правильные люди - Андрей Бабицкий, Михаил Калужский, Александра Поливанова - организовали очень правильную акцию. Она проходит в основном в социальной сети «Фейсбук», но я считаю, что ее необходимо развернуть шире.

Организаторы акции «Штраф за свободу» приглашают всех 15 октября принять участие в сборе денег для уплаты штрафа, присужденного организаторам выставки «Запретное искусство-2006» Юрию Самодурову и Андрею Ерофееву.

Жарким днем 12 июля 2010 года в душном зале Таганского суда, битком набитом журналистами и православными организаторами безумного процесса, был вынесен обвинительный приговор двум кураторам. 4 октября решение Таганского суда подтвердила кассационная инстанция – Мосгорсуд. Самодуров должен государству 200 тысяч рублей, Ерофеев – 150 тысяч.

Вдумайтесь – 350 тысяч рублей за организацию выставки! При том что главными аргументами обвинения были сотни заявлений от людей, даже не видевших выставки, а услышавших о ней по радио и страшно оскорбившихся.

Я понимаю, что многим не хотелось бы отдавать этому государству свои деньги. И так оно не упускает случая получить их со своих граждан в любом виде – от налогов и пошлин до откатов и взяток. Но тут вопрос не в том, кому пойдут эти деньги (пусть подавятся ими, в конце концов, те, кто называет себя «родиной»), а в том, за чью свободу мы их отдаем. Ведь отказаться от уплаты штрафа нельзя – суд обязал, высшая инстанция подтвердила. И я считаю, что за свободу Самодурова и Ерофеева дать денег не жалко. Потому что это не просто поддержка двух кураторов. Это проявление солидарности с их позицией: они считают недопустимым вмешательство государства в сферу культуры и искусства, и они не отказались от этого взгляда и после позорного для страны процесса.

«Мы хотим собрать эту сумму все вместе. Мы верим, что в Москве наберется 3500 человек, которые оценивают свою свободу хотя бы в 100 рублей», - пишут организаторы акции «Штраф за свободу».

Ну, вот и я верю. Поэтому приду сама и приглашаю вас прийти 15 октября с 14:00 до 23:00 в одно из следующих мест и передать ту сумму, которую вы можете и хотите внести в это хорошее дело:

1. Клуб «Квартира 44»: Большая Никитская, 22/2;
2. Клуб «Квартира 44»: Малая Якиманка, 24/8;
3. Кафе МАРТ: Петровка, 25;
4. Театр и клуб «Мастерская»: Театральный проезд, 3, стр. 3;
5. Галерея Марата Гельмана: 4-й Сыромятнический переулок, дом 1, стр. 6

Уважаемый Дмитрий Анатольевич!

25 февраля этого года на Ленинском проспекте произошло страшное ДТП, в котором погибли две женщины: Вера Сидельникова и Ольга Александрина. Вторым участником аварии являлся водитель автомобиля «Мерседес», принадлежащего ОАО «Лукойл». Эта история потрясла многих разумных людей, потому что сразу после ДТП прозвучало заявление инспектора ГИБДД о том, что виновата в аварии водитель «Ситроена». Факт говорил сам за себя.

Следственные органы спустя полгода повторили те же самые слова, ссылаясь на авторитетность и объективность расследования, а начальник ГУВД Москвы сыпал "доказательствами» вины водителя «Ситроена», приводя в качестве довода запрос в Космические войска РФ. Более того, ни «самый гуманный суд в мире», ни Генпрокуратура, несмотря на соответствующие полномочия, не взяли на себя ответственность внести ясность в это дело. Все эти органы государственной власти выписали «Лукойлу» официальное разрешение на убийство. Они утверждают, что законы физики в нашей стране не работают, а «бабло» побеждает все.

У большинства граждан России закрепилось представление о том, что все органы власти работают на людей «приближенных», а законопослушный гражданин – "лох", у которого не осталось никакой надежды и никакой возможности отстоять свои права. Все правильно: мы, законопослушные граждане, верили в то, что в нашей стране есть закон, а Вы, как гарант, обеспечите его выполнение, тем более что дело взято на контроль «самого» президента РФ. О какой морали в обществе может идти речь, если даже то, что осталось, убивается на корню.

Так что же получается? Нас нагло обманывают, а Вас, Дмитрий Анатольевич просто «кинули» - да-да, именно «кинули» все, кому Вы поручили «разобраться и доложить». И не питайте иллюзий, что они смогут Вас защитить: они плюют не на нас, а на того, кто им это поручил.

Так кому Вы верите? Своим гражданам, которые Вас выбирали, или тем холуям, которые боятся сказать правду и потерять свои прикормленные места, которые готовы выслуживаться на костях людей? Многие ваши сограждане хотели бы услышать ответ на этот вопрос.

P.S. Если Вы не верите нам, то зачем гражданам верить президенту? У нас уже нет выбора, а у вас он есть... пока.

Глава управления МВД РФ по Северо-Кавказскому федеральному округу Сергей Ченчик сделал заявление, которое я бы разделила на две части.

Первая часть не может быть воспринята всерьез. Человек явно пошутил, говоря про совместное сидение в камере боевиков "Аль-Каиды" и нацболов. А вообще это что-то из советского прошлого, когда были политлагеря, в которых сидели группы разных националистов: украинских, литовских, русских. Знаменитая фраза Владимира Осипова "Я всю ночь не спал на нарах и утром проснулся русским националистом" как раз относится к этому опыту общения. Но в данном случае, я думаю, это юмор.

Вторая же часть более интересна. Я имею в виду саму по себе идею специализированных зон для нацистов. Ведь есть проблема: идеологически мотивированные люди – неважно, настоящие преступники или посаженные по сфабрикованным делам, - содержатся на общих зонах, которые становятся реальным источником дальнейшего распространения идеологических течений, какими бы они ни были – хорошими или плохими.

Будут ли это Свидетели Иеговы, сидящие как мученики за веру, или неонацисты, в данном случае неважно. Идеологически мотивированный человек будет агитировать на зоне. (Могу только порадоваться, что в список, озвученный этим милиционером, Свидетели все-таки не попали. Это говорит о том, что их, несмотря на все давление, которое оказывается на организацию, вроде сажать пока не собираются и не рассматривают как страшных экстремистов типа алькайдовцев. Это утешает).

Итак, Ченчик выделяет идеологические («экстремистские») преступления как особо опасные, пускай и исходя из своих милицейских представлений, и это очень хорошо показывает: даже для милицейской системы необходимость специализированного подхода к «идеологии» уже настолько очевидна, что люди с большими звездами на погонах не боятся говорить это вслух. В этом смысле он молодец.

Очень здравой мне кажется идея, что с идеологически мотивированными преступниками надо работать не так, как с бытовыми. И на самом деле надо бы делать это даже раньше, чем на зоне, – еще на стадии предварительного следствия, судебной. В СИЗО, например. Чего после приговора-то разбираться? На стадии следствия, суда это помогло бы разобраться с мотивацией, что-то скорректировать, реально выяснить, раскаивается человек или не раскаивается. А с несовершеннолетними обязательно должны работать психологи.

Людей, осужденных сейчас за такие преступления, не так много, чтобы пребывание их на одной и той же зоне способствовало организационному сплочению. Мне, например, гораздо спокойнее думать, что какой-нибудь Королев, получивший пожизненный срок, сидит где-то совсем отдельно от других пожизненно приговоренных и не обращает их в свою веру. Равно как Рыно, Землегор и другие «непожизненные», которые уезжают на общие зоны. Потому что сейчас отправление на эти зоны означает не разъединение «белого движения», а предоставление ему дополнительных возможностей для расширения своего влияния. Например, установление контактов с «системным» криминальным миром, который будет обеспечивать ультраправым комфортное существование за решеткой, да и на воле (это может быть и криминальное давление на суд, и запутывание следов при помощи обыкновенных бандитов, не разделяющих идеологии, но уже связанных с неонацистами «законами зоны»). Недаром развитие связей с криминальным миром, в том числе через ультраправых заключенных, - это один из пунктов стратегии развития неонацистского движения, который уже много лет в том или ином виде формулируется его идеологами и «героями».

И в этом смысле изоляция в отдельной зоне мне как эксперту кажется очень здравым решением.

Так что, если отбросить иронические рассуждения о том, что нацболы, "Славянский союз" и "Аль-Кайда" сойдутся в идеологической дискуссии, то озвученная идея в основе своей – это то, что действительно имеет смысл обсуждать, - разумеется, с массой оговорок, например, насчет того, что наши милиционеры считают экстремизмом.

Необходимость специализированного изучения такого явления, как идеологически мотивированные преступления, катастрофически назрела. Надо исследовать заключенных, проходящих по категории «экстремистов», в психологическом и социологическом отношении, выяснять и описывать мотивацию идеологически "заряженных" людей. Пока никто этим не занимается. Лично мне пока известно лишь одно условно социологическое исследование такого рода - среди осужденных за принадлежность к террористическим организациям (что само по себе ставит под сомнение его качество, т.к. большинство дел по тому же "Хизб ут-Тахрир" очень сомнительны), не говоря уже о том, что делали это исследование люди, связанные с прокуратурой, а в таких случаях, на мой взгляд, нужны люди, для которых приоритетна не юриспруденция, а психология.

В общем, это вполне официальное заявление человека в звании генерал-лейтенанта, занимающего высокую должность, на мой взгляд, свидетельствует о том, что острота ситуации осознается на высшем милицейском уровне. Другое дело, что я с большим пессимизмом отношусь к перспективам реализации этой идеи. Во-первых, потому мы уже просто опоздали катастрофически. А во-вторых, конечно же, потому что мы живем в ситуации несовершенства законодательства, когда под видом борьбы с экстремизмом имеют место политические репрессии; реального разгула идеологически мотивированного террора, как исламистского, так и неонацистского. Кроме того, никто не будет оспаривать существования очевидного кризиса правоохранительных органов, когда граждане боятся милиции гораздо больше чем бандитов, «фашистов» и «Аль-Кайды», вместе взятых.

И в этой ситуации даже вполне здравые идеи, определяемые тем понятием «экстремизма», которое навязано нам государством (где на одном уровне рассматриваются "Славянский союз", нацболы и "Аль-Кайда"), если и получат развитие, то в каких-то явно неприемлемых для осуществления видах.

Главный военный прокурор Сергей Фридинский на днях объявил, что «количество случаев казарменного насилия» выросло только в этом году на треть. Одна из причин, по мнению прокурора, – «стали больше призывать новобранцев». Они-то друг друга и лупят больше всего. Противопоставить нехорошему явлению, по совету прокурора, надо Закон, Устав и самооборону.

Я всегда думал, что в армии люди бьют друг друга прежде всего по своей звериной предрасположенности к насилию. Не разница в сроках призыва диктует скотское поведение, а презрение к человеку вообще. Если же это презрение становится нормой государственной жизни, то чего ждать от замкнутого армейского коллектива? Чтобы агрессии возникнуть, окрепнуть и выплеснуться наружу, достаточно и одного перегона в метро. А тут 360 дней и ночей в одной казарме.

И если раньше всем правил, по выражению Фридинского, «кураж молодости» (что не очень точно), то нынче он направлен в конкретное уголовное русло – грабеж и вымогательство. Все та же калька с «гражданки», когда люди во власти делают деньги именно с помощью этих двух нехитрых операций.

Когда Фридинский говорит, что противопоставить казарменному криминалу надо Закон и Устав, он по сути расписывается в профессиональном бессилии. Это как если бы врач прописал больному здоровье. И уж совсем генерал от юстиции поднимает руки вверх, когда призывает новобранцев к самообороне. Ответить силой на силу – это, конечно, по-мужски. Но если за твоими врагами запуганная казарма, командир, закрывающий на все глаза, озабоченный только тем, как бы не вынести сор из избы, прокурор, согласный во всем с командиром, то решиться дать сдачи в таких условиях равносильно самоубийству.

По сути-то Фридинский прав – давно пора научиться давать сдачи. Только если в обществе уровень самообороны скукожился до пятачка Триумфальной площади, откуда ей, самообороне, взяться у отдельно взятой личности призывного возраста.