Уже с января 1994 года, после принятия ельцинской конституции, к появлению на свет которой автор имел некоторое отношение, мне было смешно слышать про ее «гиперпрезидентский характер». Было очевидно, что если парламентское большинство решится на роспуск Думы, то по итогам следующих – внеочередных – выборов получит свое правительство. В апреле 1998-го и в мае 1999го не решились. В сентябре 1998-го – уперлись, и к власти пришла левоцентристская коалиция Примакова. Совсем комично слышать про гиперпрезидентскую республику после мая 2008 года. С началом правления блогера Димы у нас вполне нормальная парламентско-президентская республика: источником власти является конституционное большинство партии власти во всех органах представительной власти (извините за тавтологию); это большинство сформировало правительство во главе с «национальным лидером» и выдвигает кандидатуры глав исполнительной власти регионов, назначает мэров. Если это не парламентская республика, не торжество партократии, то что тогда парламентаризм? Просто великой и могучей партии единорогов всегда везет на выборах, а вот ее соперникам не везет - у них и подписи фальшивые, и паспорта недействительные, и газеты экстремистские… Ну, ничего, не везет в картах, везет в любви.

Поскольку ни одна современная реальная политическая сила в России не выступает за переход к чисто парламентской модели, то под проклятием для страны блогер Дима, всего пороху которого хватило лишь на комическую перебранку* с мудрым пасечником, очевидно, имел в виду исключительно существующую тандемократию.

В современной России это самый жесткий выпад в отношении премьера и руководимой им партии со времен войны Лужкова с администрацией Ельцина в 1999 году.

Повторюсь: ни одна реальная оппозиционная политическая сила не предлагает конституционной реформы, отменяющей всенародные выборы президента (именно выборы президента парламентом или иной выборной ассамблеей и отличают парламентскую модель). Более того, требование оппозиции вернуть прямые выборы губернаторов и мэров в случае его реализации еще больше усилит президентский компонент исполнительной власти – не бывает президента от парламента при всенародно избираемых губернаторах.

О плавном переходе к нынешней форме двойной власти, видимо, мечтал 8 лет назад Ходорковский, когда предлагал Путину создать нормальную партию консервативно-либеральных модернизаторов (Горбачев также мечтал в 1987 году о партии перестройщиков) и, опираясь на нее, править далее в качестве премьера. Весной 2003 года Станислав Белковский счел эти прожекты попыткой «олигархического переворота» и раструбил об этой угрозе по всему свету. Предупрежденные бдительным политологом органы немедленно приняли надлежащие меры.

Но вернемся к мрачным пророчествам блогера Димы. Киргизию губит не парламентская модель, поскольку оба свергнутых автократа – Акаев и Бакиев - правили как раз как «сильные» президенты. Зато его выпад по адресу нового киргизского революционного руководства лишний раз подтверждает подозрения, что Россия отказалась направить свой батальон (и помешала США выступить совместно) для прекращения погромов в Оше именно из-за раздражения от планов социал-демократки Отунбаевой ввести в Киргизии парламентскую систему.

О том, какая будет модель власти в послепутинской России сказать невозможно. Некоторые мои размышления на этот счет здесь.

Если власть изменится в хорошем смысле слова, то во главе массового освободительного движения, очевидно, будет стоять харизматический лидер, которого потом народ захочет видеть плебисцитарно избранным президентом (как это было с Ельциным в 1991-м или с Валенсой в 1990-м). Партиям и депутатам народ не доверяет, и мандат от всенародного волеизъявления будет для него куда внушительней, чем от парламентского большинства.

Но тут многое решает случай. Если во главе Пятой русской революции окажется целая плеяда вождей, как это уже было в России во время Четвертой в 1989-90 годах (Сахаров, Ельцин, Попов, Афанасьев, Гдлян, Пономарев), то они могут распределить между собой власть так, что парламентская модель окажется удобнее для создания коллективного руководства.

Если бы Сахаров прожил еще год, у нас скорее всего была бы парламентская система по германскому, британскому или израильскому образцу: полновластный премьер и глава государства как уважаемый политический арбитр. Почитаемого академика сделали бы в мае 1990 года избранным парламентом (Съездом) президентом России, а главой кабинета, естественно, крепкого хозяйственника и митингового героя Ельцина. При таком раскладе правительства России никогда бы не считались «техническими», зато выработалась бы традиция избирать президентом пожилого духовного лидера. Такая система организации власти потребовала бы от главы кабинета иметь свою мощную партию, а не изображать из себя надпартийное божество, получающее свою «корону» от соборной нации, а не из рук мелких склочных партиек. В этом случае и судьба движения «Демократическая Россия» была бы иной – ее не уничтожали бы как ставшую опасной «лестницу к небу», а заботливо превращали бы в партию власти.

* Их заочная дискуссия на Ярославльском форуме удивительно напоминает обмен колкостями между светскими дамочками на приеме, когда верные подружки и расторопные репортеры радостно пересказывают ядовитые выпады.

Ярослав Никитенко тяжело заболел в холодной камере, у него высокая температура. Ему вызывали скорую помощь, но из милиции не отпускают. 13 сентября, в понедельник, в 10.00, состоится суд над активистом по адресу: г. Химки, ул. Спартаковская, д. 3. Просим общественность и СМИ прийти и поддержать нашего товарища!

 
Ярослав в камере, 12 сентября

Ярослава задержали в субботу, 11 сентября, в г. Химки на санкционированном пикете в защиту леса, по команде замглавы химкинской администрации Е. Питеримова. Ярослав пытался развернуть плакат «Мы все живем в Химкинском лесу», на что имел полное право, поскольку плакат отвечал теме пикета. Четверо милиционеров грубо скрутили его и отвезли во 2-е отделение милиции, где он сейчас находится (ул. Кудрявцева, д. 4, тел. +7 495 573 37 47). Тяжело простуженного, его держат в холодной камере, где он даже не может спать.

Мы возмущены репрессиями и тем, как администрация г. Химки пытается заблокировать доступ химчан к объективной информации об альтернативных вариантах строительства трассы Москва – Санкт-Петербург, в обход леса (на пикете раздавались информматериалы на эту тему).


Подробности на www.ecmo.ru.

Посмотрел программу о Лужкове по НТВ. Ощущение тошнотворное: фильм сделан так, как будто то, что в нем рассказывалось о Лужкове, была тайна за семью печатями, явленная миру по мановению волшебной палочки г-на Медведева. Хотя передача - всего лишь экранизация доклада Бориса Немцова "Лужков. Итоги".

Ведь и Медведев, и тем более Путин все знали и ничего не предпринимали по поводу творящихся Лужковым беззаконий, тем самым становились подельниками и соучастниками.

Понятное дело, что кепка надоела плюшевому Мишке, но нам нельзя отдать эту тему на откуп властям. Людей, которые вопреки всему, с риском для жизни уже давно выступали против коррупции и воровства Лужкова, преследовали, калечили, и все это при холодном, молчаливом согласии федеральной власти. Теперь эта самая власть решила выступить в роли Христа Спасителя для москвичей и заставить забыть тех людей, кто реально разоблачал "деятельность" четы Батуриных по уничтожению Москвы, ее разворовыванию и удушению.

Мне кажется, что всем, кто выкладывает этот фильм в своих блогах, стоит снабжать его соответствующими комментариями, а именно: напоминать, кто именно действительно боролся с лужковским беспределом и благодаря кому все факты, изложенные в передаче, стали достоянием общественности. Это произошло не по милости власти, которая чисто из своих клановых интересов подняла "железный занавес" цензуры ради своих меркантильных целей. И, конечно, никакого "спасибо" власть за это слышать не должна. Задача каждого честного и беспристрастного гражданина - напоминать, что Лужков не последний член партии "Единая Россия", которая несет ответственность за все то, что делалось господином Лужковым с ее молчаливого попустительства, а часто и при непосредственном участии.

Столько лет уже эти разговоры об отставке Лужкова...

Всегда есть что-то и отрицательное, и положительное в любом правителе. Но я такую личную неприязнь, как говорится, испытываю, что про положительное даже и думать не хочется.

С точки зрения моей профессиональной деятельности за эти 15 лет самые лучшие, самые любимые места, районы Москвы очень изменились. Теперь, когда я там хожу, стараюсь просто смотреть в асфальт, а не по сторонам. Безусловно, городу нанесен большой урон.

Мы ("Архнадзор") вот этой зимой проводили в Музее архитектуры выставку, на которой просто сравнивали фотографии панорам Москвы, сделанные 15 лет назад и сейчас. Когда видишь, сколько перемен произошли и какие они, понимаешь – теперь другой город видишь.

Есть еще один аспект моей профессиональной деятельности. Я еще частенько вожу экскурсии. И год за годом мы просто теряем маршруты. Все больше и больше улиц, на которых показывать, в общем, нечего. То есть те перспективы, которые были у Москвы в туристическом плане, в плане зарабатывания на этом денег в разных сферах, они, в общем, профуканы.

Москва, конечно, 15 лет назад была городом в плане привлекательности сильно покалеченным советскими строителями. Я помню, когда учился в Архитектурном институте, ходил по улицам, смотрел на дома и думал: "Вот здесь подлатать, вот здесь подправить, вот это мы уберем, здесь мы заштопаем дырку, и будет ничего так". Сейчас на многих старых центральных улицах тех великолепных домов, которые можно было бы подлатать, уже нет.

К сожалению, по большому счету вряд ли что-то изменится, если уйдет Лужков. Потому что, конечно, вообще дело в мироустройстве этого государства. Но надежда на какие-то мелкие просветы все-таки есть, потому что воля и навязывание вот этой своей точки зрения, своих удивительных художественных эстетических пристрастий – они очень мощные. Я думаю, что если даже в рамках этой системы придет человек, просто более тактичный и с не столь чудовищными эстетическими пристрастиями, то это уже будет некоторое облегчение для города.

В связи с недавними высказываниями Владимира Путина на встрече в дискуссионном клубе "Валдай" об "убийцах" из "ЮКОСа" я написала письмо главному редактору польской Gazeta Wyborcza, участвовавшему в этой встрече и затем делившемуся впечатлениями о ней с "Новой газетой".

Уважаемый господин Михник!

Позвольте мне представиться – я российская (московская) журналистка, корреспондент правозащитного интернет-портала "Права человека в России" (HRO.org).

Причина, по которой я обращаюсь к Вам, – Ваши слова, сказанные журналистам "Новой газеты".

6 сентября 2010 года премьер-министр России Владимир Путин на встрече в дискуссионном клубе "Валдай", в которой Вы участвовали, сделал заявление о причастности НК "ЮКОС" к убийствам.

Российское издание "Новая газета" в №99 от 8 сентября 2010 г. приводит Ваши слова:

"Я процитировал Медведева о том, что в России царствует правовой нигилизм, и спросил Путина: не будет ли признаком его преодоления освобождение Ходорковского? <...> Со страстью он начал говорить: "Шеф его охраны убивал людей! Разве он мог не знать этого! Мы же не дети!"

"Шеф его охраны" – это Алексей Пичугин, делом которого я как журналист занимаюсь уже больше четырех лет и досконально его изучила. Я хотела бы поделиться собранной информацией с Вами, чтобы у Вас сложилось объективное представление об осужденном Алексее Пичугине, которое высказывание Владимира Путина, на мой взгляд, не дает.

Уважаемый господин Михник, я и мои друзья из "Мемориала" знаем, какую большую роль Вы играете в дискуссиях о России как в Польше, так и в других европейских странах. К Вашему мнению прислушиваются многие видные европейские интеллектуалы и политики. И со своей стороны я хотела бы попросить Вас еще больше обращать внимание участников дискуссий о России на вопиющий правовой произвол в отношении осужденных по так называемому делу "ЮКОСа", в частности, Алексея Пичугина.

Прилагаю составленные мной документы на русском и английском языках.

С уважением,
Вера Васильева.

P.S. Для меня и моих коллег весьма отрадно, что в Польше у российских поборников демократии и свободы есть такой друг и сторонник, как Вы.

Дело Алексея Пичугина

Имя Алексея Пичугина, в отличие от имен Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, международной общественности практически незнакомо.

Алексей Пичугин, будучи рядовым сотрудником, оказался заложником "большой игры" российской власти против руководства "ЮКОСа" – от него требовали ложных свидетельств против бывших топ-менеджеров опальной нефтяной компании Леонида Невзлина и Михаила Ходорковского. Но Алексей Пичугин отказался лжесвидетельствовать и в результате был осужден.

31 января 2008 года в отношении Алексея Пичугина вступил в силу приговор о пожизненном лишении свободы. Во время судебного процесса происходили грубейшие нарушения стороной обвинения и судом российского и международного законодательства. Я могу засвидетельствовать это, так как лично присутствовала на судебных заседаниях. Адвокаты Алексея Пичугина подали жалобы в Европейский суд по правам человека, в которых, в частности, указали на нарушения в отношении их подзащитного статей 3, 5 и 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

28 февраля 2008 года на пресс-конференции в Москве адвокат Алексея Пичугина Ксения Костромина сообщила:

"Алексей Владимирович просил от его имени передать, что он никогда не шел на поводу у следствия, никогда не соглашался давать оговаривающие себя и кого-либо еще показания и не намерен соглашаться на подобные предложения в дальнейшем".

Она рассказала, что к Пичугину неоднократно приходили сотрудники правоохранительных органов. "Несмотря на его регулярные отказы, с ним продолжали торговаться и требовать от него дать оговаривающие показания на себя и иных лиц из числа руководящих сотрудников "ЮКОСа". В основном речь, конечно, шла о Невзлине, постольку поскольку Алексей Владимирович и Леонид Борисович идут в формуле обвинения фактически по одному и тому же делу".

Известный российский правозащитник, глава движения "За права человека" Лев Пономарев на той же пресс-конференции заявил:

"На фоне других пострадавших в деле "ЮКОСа" Алексей Пичугин – это особенно трагическая фигура. Трагизм связан с тем, что он фактически осужден на смерть, пожизненно. На него оказывали давление, и он скорее всего мог бы избежать такого осуждения, если бы дал те "нужные" показания, которые следователи и, фактически, власть от него требовали. Он этого не сделал.

Это первое обстоятельство.

А второе обстоятельство связано с тем, что пожизненное заключение Пичугин получил на очень косвенных доказательствах, то есть, я бы сказал, вообще практически без доказательств того, что он был заказчиком тех убийств, которые ему обвинили. И для меня, хотя я знаю уголовные дела, это тоже совершенно новое обстоятельство. Я не встречался со столь тяжким приговором на столь косвенных обвинениях. Понятно, почему заказчики "дела ЮКОСа" это хотели сделать: им нужно добраться до Невзлина в первую очередь, а потом до Ходорковского".

Подробнее о деле Пичугина - http://sivilia-1.livejournal.com/342610.html

Сегодня, 9 сентября, министр обороны Анатолий Сердюков объявил о создании Западного военного округа. Еще раньше, 1 сентября, об этом объявил замначальника Генштаба Валерий Герасимов. Таким образом, военным понадобилось полтора месяца, чтобы завершить программу по коренному переделу старой системы управления войсками на всем западном направлении. Из чего можно сделать вывод: в движение в основном были приведены бумажки и несколько сот клерков в погонах. Что и представляет собой нынешнее командование ЗВО – штабы МВО, ЛенВО, регионального командования ВВС и ПВО, Балтийского и Северного флотов остались на своих местах при своих интересах. В Питере, где должно размещаться командование округом, пока присутствует в полном составе генералитет ЛенВО, как и было раньше.

В особо интересном положении оказывается Северный флот. Его основные задачи носят стратегический характер - это корабли дальней океанской зоны, как надводные, так и подводные (об их фактической готовности отдельный разговор). Они завязаны на применение ядерного оружия. Каким образом флотское управление в Питере будет осуществлять оперативное руководство такими силами, неясно. Есть только намерение создать отдельное командование Стратегическими ядерными силами. Но что тогда остается ЗВО? Несколько кораблей прибрежной зоны, береговая артиллерия, бригада морской пехоты? Но и эти силы – составляющая СФ в целом, они обеспечивают безопасность главных баз флота, они, хотя и опосредованно, тоже работают на ракетно-ядерный вектор. Что, будут рвать СФ на части?

Пока в сухом остатке одно – полку управленцев прибыло. Некогда столо-, а теперь стулоначальники постараются развить бурную деятельность на новых местах. На Северный флот уже потянулись комиссии. В результате флот стоит на приколе, готовится к инвентаризации. Парадокс в том, что численность центрального аппарата, главкомата ВМФ в Москве, при этом сокращается в три раза. А сам главкомат уже год как подвешен на ниточку "оптимизации", ему не до кораблей.

Любопытный эксперимент над ядерными силами.

8 сентября 2010 года агентство Regions.Ru опубликовало – без подписи – критический материал о нашем Центре под директивно звучащим названием "Правозащитники должны сплачивать народы, а не разобщать их". Агентство сопроводило материал десятью обличительными комментариями членов обеих палат Федерального собрания.

При этом никаких обращений за комментариями к представителям Центра "СОВА" от Regions.Ru не было, хотя мы открыты для общения, а Regions.Ru регулярно использует материалы "СОВЫ" в своей новостной ленте.

Обличение показалось нам очень странным. Претензий было предъявлено ровно две. Первая: заместитель директора Центра "СОВА" Галина Кожевникова в интервью Газете.Ру сказала, что российское общество заражено ксенофобией, и привела в подтверждение недавние данные ВЦИОМа о том, в какой степени нашим согражданам нежелательны межэтнические браки. Трудно понять, что так возмутило агентство: то, что ВЦИОМ собрал такие данные, или то, что Кожевникова сочла их очень печальными.

Вторая претензия: якобы мы обвинили РИА "Новости" в едва ли не умышленном провоцировании антисемитизма. Это откровенная ложь. В нашем тексте о странных анонсах дискуссии о "Протоколах сионских мудрецов", говорится, что мы "далеки от того, чтобы подозревать РИА "Новости" в антисемитизме" и что нас удивляет лишь непрофессионализм составителей анонсов.

Остается добавить, что публикация Regions.Ru дает не меньшие основания для подозрений в непрофессионализме. Достаточно сказать, что Центр наш упорно именуется екатеринбургским или уральским, хотя он был и остается московским. Не знать этого можно только в одном случае – если ни до, ни даже во время сочинения материала автор деятельностью Центра "СОВА" не интересовался.

Парламентарии, гневно нас осудившие, выглядят по меньшей мере неубедительно, так как обвиняют "СОВУ" чуть ли не в подрывной деятельности и клевете на российский народ, но сами никаких оснований для своих слов не приводят. Вряд ли они читали обсуждаемые публикации "СОВЫ" и скорее всего вовсе не знакомы с нашей работой. Наверное, они не знают, что Центр "СОВА" достаточно успешно сотрудничает с государственными органами, заинтересованными в борьбе с проявлениями радикального национализма и расистского насилия, а наш мониторинг проблем ксенофобии поддерживается в рамках программы грантов президента России. К счастью, это свидетельствует о том, что не все представители власти в нашей стране усматривают в исследовании серьезных социальных проблем очернительство и подрыв государственных основ.

В своих комментариях парламентарии назвали нас провокаторами, дезинформаторами, ксенофобами и так далее, и произошло это, по нашему убеждению, в результате странного подхода к фактам, продемонстрированного в сообщении Regions.Ru. Поэтому мы требуем от этого агентства опровержения этих утверждений в соответствии со ст.43 закона "О средствах массовой информации".

"Артхроникой" возмутились не случайные граждане. Это все примерно те же самые люди, вроде "Народного собора" и хоругвеносцев, во всяком случае их круг. Собственно говоря, это развитие той кампании, которую они начали нашим процессом. Поскольку мы с Самодуровым осуждены, процесс проигран, теперь они развивают свою затею дальше.

Они явились в Музей современного искусства Церетели на Петровку и потребовали снятия произведений, устроили там молебен. Они стали открыто угрожать другим организациям и галеристам, сказали, что следующим будет Марат Гельман. И вот теперь "Артхроника" как центральный журнал современного искусства оказалась под огнем.

Насколько эти люди действуют самостоятельно, по собственному почину, сказать сложно. Я склоняюсь все-таки к тому, что это марионетки, а за ними стоят кукловоды, которые направляют их действия. Марионетки выбраны недиалогоспособные – невменяемые люди, с которыми невозможно вступить ни в какие переговоры, ни на бытовом, ни на идеологическом уровне. Просто сумасшедшие активисты, таран.

В каждом случае все зависит от того, какой ресурс сопротивления есть у той или иной структуры, на которую они нападают. Например, ресурс Музея современного искусства пока достаточен, чтобы атаку отбить. Хотя одно произведение пришлось все же снять с экспозиции.

Эти люди реализуют свои планы и открыто пишут об этом. Их задача – загнать современную культуру в подполье, в приватную жизнь. Они говорят открыто: "Черт с вами, занимайтесь чем хотите дома, но не смейте вылезать на наши улицы".

Они приватизировали общественное пространство страны. Ситуация достаточно тревожная, надо сказать, потому что я не вижу никаких институциональных контрдействий, чтобы этот процесс как-то остановить или ввести в какие-то рамки.

Вот подумайте: ГУВД и "Артхроника" - при чем здесь ГУВД? Как может представитель ГУВД быть экспертом в вопросе профессиональности и корректности журнала "Артхроника"? И почему ГУВД отзывается на вопли какого-то сумасшедшего, который не имеет никакого отношения к искусству?

Этому должен противостоять министр культуры. Должна быть государственная позиция относительно того, как уберегаться от сумасшедших. Не как их поощрять исподтишка, мотивировать – ведь какие-то же поощрения они получают, не обязательно материальные. Но кто-то их подкармливает, они же не так просто берутся. А если власть наша с этим не согласна, она должна как-то противодействовать, искать противоядия. И конечно, должно быть сопротивление художественной культурной среды. Нужна налаженная координация и более жесткое сопротивление этим людям.

Министр культуры Авдеев, кстати, один раз высказался по поводу нашей выставки. Он не считает, что в этой выставке мы перешли красную черту закона, по его мнению, она не должна быть предметом судебного разбирательства. То есть фактически он нас поддержал. Это было накануне вынесения вердикта, и это было очень важное высказывание, потому что оно продемонстрировало государственную позицию, перед тем как выносилось судебное решение. Эта позиция была очень вовремя озвучена, и все это оценили.

Очевидно, настало время как-то высказаться и по этому поводу. Потому что налицо кампания, а не отдельные случаи. Она не ограничится рамками современного искусства, они хотят действовать по всему полю: театр, кино. Это очень тревожная вещь.

Сегодня, девятого сентября 2010 года, неожиданно для всех - и в первую очередь для меня самого - завершается мой судебный процесс.

История началась второго ноября 2009 года: сначала полтора месяца в СИЗО, потом выход на подписку о невыезде и долгая муторная эпопея с судами.

Сумасшедшие свидетели с иконами Николая II, раздававшие в зале суда книги про еврейский фашизм и кропившие святой водой адвоката, прокуроры, которые менялись на каждом заседании, судья, похожий на классического мерзавца из старого советского фильма. Затяжной цирк абсурда, иногда смешной, иногда раздражающий, но совсем не страшный. Но внезапно из-под купола цирка прямо на головы зрителей спикировал слон.

Прокурор запросил мне наказание в виде трех лет лишения свободы. Было видно, что он несколько стыдится этого решения - во всяком случае лицо было красное и глаза смотрели в пол.

Наверное, следовало бы написать что-нибудь всепрощающее, в стиле "его бог накажет", но я искренне надеюсь, что накажет его не бог, а люди, причем независимо от того, какое решение в конечном итоге вынесет судья по моему делу. В принципе в этом всем меня волнует не столько моя судьба - по-настоящему я боюсь того, что мразь, сломавшая множество человеческих жизней и планирующая сейчас сломать жизнь мне, оставшись безнаказанной, продолжит заниматься своим делом. Все время после своего выхода из СИЗО я работал над тем, чтобы этого не произошло. Скоро увидим, насколько эффективно. В жертве самой по себе нет ровным счетом ничего страшного, но бессмысленная жертва - это очень глупо и стыдно.

Пока я по капле выдавливал из себя пафос и жаловался на судьбу, мне позвонил Вова. Вова - анархист и музыкант, автор популярного в левацких кругах проекта "Политзек". Недавно в окно его квартиры стреляли нацисты, пуля прошла недалеко от головы младшего брата. Потом брата неожиданно забрали в милицейский участок и целую ночь избивали, пытаясь выяснить, где же старший. Но звонил Вова не поэтому, стрельба и менты для него - привычное зло. Белорусский КГБ арестовал нашу подругу Таню, совершенно безобидную милую девушку, далекую от какого-либо экстремизма. Ее обвиняют в соучастии в поджоге русского посольства в Минске. Чудовищный болезненный бред, особенно если учесть, что последний месяц она безвылазно провела в Украине.

В подмосковном СИЗО продолжают сидеть Максим Солопов и Леша Гаскаров, которых планируют судить за антифашизм, скоро будут проходить акции солидарности в их поддержку. Я планировал провести такую акцию в Киеве, а теперь подумываю, что мне и самому придется попросить о международной солидарности.

Еще у меня периодически гостит художник Алекс, который был вынужден переехать из родного города: там милиционеры, по совместительству являющиеся членами ультраправой религиозной организации, завели дурную привычку при встрече кидать его в КПЗ и избивать, в первую очередь за то, что "пишет непонятный оскорбительный бред в Интернете".

Хантер Томпсон в "Страхе и ненависти" писал о поколении 60-х:

Это было всеобщее фантастическое ощущение, что все, что мы делаем, правильно и мы побеждаем... И это, я полагаю, и есть та самая фишка - чувство неизбежной победы над силами Старых и Злых. Ни в каком-либо политическом или военном смысле: нам это было не нужно. Наша энергия просто преобладала. И было бессмысленно сражаться - на нашей стороне или на их. Мы поймали тот волшебный миг; мы мчались на гребне высокой и прекрасной волны...

Мы же, напротив, лежим где-то на дне Марианской впадины. Силы Старые и Злые воспитывают себе на смену Новых и Злых, наша энергия не просто не преобладает, она просто теряется на фоне общего информационного шума. Мы считаем успешным митинг, на который выходит 1000 человек (это в России - у нас в Киеве и 500 повод для триумфа), в то время как наши враги способны без особого труда вывести десятки тысяч кадавров с отпечатанными транспарантами.

Это значит только лишь одно - скоро грядет цунами. Совершенно бессмысленные, непропорциональные, несправедливые репрессии - признак того, что внешне стабильная система уже дала трещину и теперь лихорадочно борется за выживание, понимая, что ей недолго осталось. И когда цунами все-таки поднимется, мы будем на его гребне.

upd. Небольшое уточнение, сделанное вечером того же дня. Мне дали год условно. Приговор несправедливый, конечно, я требовал оправдания, но 40 человек встречавших меня у зала суда, всё равно кричали "ура" и поздравляли, хорошо, что хоть на свободе. Таня в заключении порезала себе руки, ей остановили кровь и вернули в ИВС без госпитализации. Уже известно, что у КГБ на неё ничего нет, есть шанс, что скоро выпустят, но расслабляться нельзя. В ближайшее время в Киеве пройдут акции протеста с арестованными российскими и белорусскими активистами.

Арест Пономарева – это позор. Позор для власти российской и, к сожалению, для всего российского государства. К сожалению, потому что Россия – это и мое государство. Позор.

Очевидно, что это демонстративное нежелание исполнять нормы закона, нормы Конституции. Это нарастание репрессивных действий в ответ на нарастание протестных акций в Москве и других городах. 31 августа мы видели, что более жестко разгоняли, чем раньше.

Второй административный арест Льва Пономарева - абсолютно бессмысленная, вопиющая, совершенно уже абсурдная вещь. Милиционеры дают показания в суде, что человек давал интервью. Не кричал, не скандировал лозунги, не поднял плакат, хоть и имел право. Но даже этого не было. Он давал интервью и тем самым мешал прохожим! Что за вопиющая бессмысленность?

По всей видимости, это только начало, и я думаю, мы еще увидим продолжение этой зачистки общественного поля накануне выборов. Такая демонстрация оппозиционерам, протестующим того, что их ждет.

Об аресте Пономарева говорили сегодня и на встрече с Майклом Макфолом. Еще до начала встречи в кулуарах мы начали поднимать этот вопрос. Участники встречи очевидным образом выразили обеспокоенность произошедшим. Место Льва демонстративно оставалось пустым на протяжении всей встречи, как символ. Пожалуй, это была одна такая конкретика. Потому что все остальное скорее шло по общей проблематике.

Мы говорили не столько о конкретных ситуациях, сколько о том, как мы хотим, чтобы действовали США в целях исправления ситуации с правами человека в России и помощи гражданскому обществу. То есть вопросы были скорее об алгоритмах, чем о конкретике, которую они в общем достаточно хорошо знают.

Американская сторона сразу заявила, что взаимоотношения России и Америки за последнее время значительно улучшились. Это можно только приветствовать, конечно. И я считаю, что на этом фоне улучшения отношений было бы правильно более пристально обращать внимание на ситуацию с правами человека.

Они нас спрашивали: что вы считаете важным, как следует действовать, как выражать свою точку зрения Соединенным Штатам? Они все время говорили: "Америка и Россия – партнеры. И партнер у нас не только государство, но и гражданское общество". С гражданским обществом они взаимодействуют через комиссию Суркова-Макфола, не помню, как она официально называется. Но не только. Наше общение сегодня – это еще один канал.

Я высказал позицию, которую в большей или меньшей степени мои коллеги поддержали: что необходимо публичное выражение позиции, нужны публичные оценки ситуации с правами человека в России, абсолютно недостаточно кулуарных разговоров, переговоров, полукулуарных диалогов.

Дальше шла речь в значительной степени о том, как организовать открытый диалог, который на самом деле уже начался в рамках комиссии Суркова-Макфола. Этим летом проходил форум во Владимире, посвященный теме «Дети», в том числе ювенальной юстиции (дети в тюрьмах), а также пенитенциарной системе и миграции. Все три темы, кстати, больные и для России, и для США. И, кстати, высказывалось мнение, что надо поднимать темы, которые действительно болезненны для обеих сторон: Гуантанамо, борьба с терроризмом, миграция, пенитенциарная система. То есть не сводить обсуждение только к плохой ситуации в России.

При этом мои коллеги высказывали мнение, что такой диалог должен быть серьезным и вестись более глубоко, чем сейчас: с привлечением конкретных специалистов, российских чиновников, ответственных за ту или иную область, и с привлечением соответствующих специалистов со стороны Америки. Чтобы это был не только Госдеп и Совет безопасности, которые были представлены на встрече сегодня, но чтобы привлекались широкие специалисты из разных областей права в Америке. Это что касается углубления.

Также мы говорили, что необходимо расширять пространство диалога. Юра Джибладзе высказал предложение, которое мы все поддержали: что необходимо поднять вопросы трех реформ в России, которые декларированы. Это судебная реформа, которая декларирована, но по ней ничего не делается практически. Это реформа МВД, которая декларирована, что-то начало делаться, но, похоже, она абсолютно забуксовала. И третья – реформа пенитенциарной системы, которая тоже задекларирована, что-то делается, но вполне очевидно, что этого совершенно недостаточно. Российская сторона вряд ли может возражать против такого расширения, потому что даже наш президент говорит об этих проблемах как о важнейших.

Еще говорили о том, что к этому диалогу важно привлекать гражданское общество, чтобы это был не исключительно межгосударственный диалог. Нужно, чтобы четыре стороны на равных участвовали, публично: два государства и гражданское общество обеих стран. И будет видно, насколько уважительно, насколько серьезно государство Америка и государство Россия ведут диалог со своим собственным обществом. Это будет очень наглядно и полезно и для наших чиновников.

Американская сторона предложила дополнить разговор еще одной темой – свободы собраний в России. Абсолютно всеми нами эта идея была горячо одобрена, потому что мы только что говорили о вопиющем случае со Львом Пономаревым и вообще о разгонах мирных демонстраций в Москве.

Насколько удастся эти все идеи воплотить в жизнь, зависит не только от американцев, но и от нас – гражданского общества, а также от позиции российской государственной стороны.

Вчера начальник ГУВД Москвы генерал Колокольцев заявил журналистам, что необходимо значительно ужесточить ответственность за проведение в Москве не согласованных с властями митингов. При этом он предложил использовать опыт некоторых европейских стран, сославшись на то, что там за несанкционированные акции грозит большой штраф и даже тюремный срок. "Если в той же Франции - до трех лет лишения свободы и штраф до 45 тыс. евро, то как мы можем реагировать одними методами убеждения?" - сказал генерал.

Однако, как убедительно доказывает ЖЖ-юзер orlovets, законодательная норма, на которую ссылается Колокольцев, направлена как раз на защиту права граждан на свободу собраний и против тех чиновников и полицейских, кто по предварительному сговору и с применением насилия препятствует реализации этого права.

По-русски статья 431-1 французского УК звучит следующим образом: "Воспрепятствование осуществлению этих свобод (то есть свободы выражения мнений, свободы ассоциаций, собраний и манифестаций), намеренно организованное и с применением побоев, насилия, жестокого обращения, нанесения повреждений, наказывается до 3 лет лишения свободы и штрафом до 45 000 евро".

В российском Уголовном кодексе имеется аналогичная статья - 149-я. Она устанавливает уголовную ответственность в виде лишения свободы на срок до 3 лет и штрафа до 300 000 рублей за «Воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них».

Таким образом, генерал Колокольцев фактически призвал применить статью 149 УК против себя и своих сослуживцев, препятствующих проведению мирных демонстраций. Что ж, не могу не приветствовать эту неожиданную инициативу с мест.

Еще могу добавить вот что. Есть у российских чиновников, да и у многих других граждан, манера использовать в споре логическую конструкцию типа «А в Америке (Франции, Норвегии и т.п.) негров линчуют». При этом подразумеваются, что собеседник не сумеет с ходу опровергнуть вышеуказанное утверждение.

Даже если не рассматривать применимость аргументов подобного рода вообще (обоснованность оправдания своих недостатков вырванными из общего контекста недостатками другой страны), можно констатировать: любитель подобных трюков может попасть впросак. Примерно так, как это вчера сделал генерал Колокольцев.

К многочисленным сообщениям о том, что белорусские спецслужбы взяли под арест семерых анархистов, которые подозреваются в причастности к инциденту у российского посольства в Минске 30 августа, теперь добавились почти карикатурные нотки. Оказывается, означенные анархисты не только злоумышляли против важного здания, но и хранили у себя дома маски с прорезями для глаз, патроны, наркотические средства растительного происхождения и, вот же ж блин, литературу, пропагандирующую идеи анархизма!!!

Надо же, какие запасливые анархисты! Ничего не забыли, что могло бы очернить их в глазах общественности: и патроны, и прорези для глаз, и даже растительное происхождение!

Не знаю - не могу поверить, что люди провели нападение на посольство с коктейлями Молотова, а растительное происхождение, если оно у них даже и было, не раскурили на радостях после удачной акции. Вообще не верю, что такую акцию можно нормально провести, злоупотребляя растительным происхождением. И зачем тогда нужна дома литература, пропагандирующая идеи анархизма, - ее же все равно читать невозможно под происхождением? И под водкой, кстати, тоже. Не скажу, что нет бухающих анархистов, но все же тут так: или люди злоупотребляют бухлом, или доброупотребляют литературой. Она ведь сложная, блин, не каждому трезвому по зубам.

В общем, видно, что замашки белорусских спецслужб и ментуры нисколько не изменились. В 2006-м в палаточном городке в Минске, устроенным протестующими против фальсификации президентских выборов, тоже, помнится, "находили" шприцы и порнографические журналы. Теперь, в преддверии новых президентских выборов, у анархистов нашли наркотики, патроны и прорези для глаз. Полный набор страшилок! Если еще кого затрымают, так, наверное, там еще и порнуха будет.

О некоем несоответствии обнаруженного растительного происхождения привычкам, образу жизни и занятиям задержанных анархистов говорят их друзья в заявлении с необычным названием "Семь "мы" о семи задержанных''.

Да и история, честно говоря, необычная. Или обычная - как раз для Беларуси?

Сегодня, в среду, в 19:00 движение "Мы" проведет акцию с требованием отставки печально знаменитого полковника Здоренко (он же Себастьян Перейра), ставшего за последние годы символом полицая, руководящего разгонами оппозиционных митингов. Именно Здоренко устраивал беспорядки во время Дня гнева, поэтому он, а не Лев Пономарев должен сидеть сейчас в изоляторе на Симферопольском бульваре.

Медведев! Ты можешь пытаться реформировать милицию, но ты не можешь реформировать полковника Здоренко! Полковника Здоренко можно только уволить.

Акция должна была пройти на Калужской площади (м. "Октябрьская"), напротив здания МВД РФ, но префектура ЦАО в очередной раз нарушила закон и согласовала ее на Чистых прудах у памятника Грибоедову. Мы проведем акцию на Чистых, но на префектуру ЦАО подадим в суд.

Увидел в новостях, что говорит Бастрыкин. Не помню точно, как это сформулировано, но помню, что он сказал, что смерть Магнитского не связана ни с какими должностными нарушениями.

Заявление Бастрыкина – это абсолютная намеренная ложь, цинизм и, что называется, корпоративная защита. Это защита преступной группы – прокуратуры, – которая вынуждена сейчас себя защищать.

В дневниках и письмах Сергея, которые я очень подробно изучил, нету слов «меня пытали» - он же вменяемый человек, он не писал так. Но там подробно описаны все действия – много-много страниц, из которых понятно, что то, что с ним происходило, - это как раз пытки. Это в том числе и неоказание медицинской помощи с целью заставить человека делать то, что он не хочет делать.

То, что говорит Бастрыкин, – полное лукавство, рассчитанное на идиотов. К тому же следствие еще не закончено, а человек уже говорит, что нет нарушений. На каком основании он это говорит? Это ему так лирически кажется? Странный поступок для профессионала. И что значит Сергей не жаловался? Все его дневники именно про это! Это такой цинизм, когда внаглую говорят, что белое это черное. Понятно, Бастрыкин вынужден так говорить, иначе его посадят. Там же все повязаны воровством и коррупцией.

Я понимаю, что субъективные вещи говорю. Объективно и взвешенно я не могу говорить – про ублюдков нельзя объективно и взвешенно разговаривать. И слово «ублюдки» я употребляю очень обоснованно, потому что знаю много подробностей и от адвокатов, и от матери Сергея.

В расследовании гибели Магнитского есть две тенденции. Одна – очень сильная – замотать и затянуть это дело. В этом заинтересован этот Бастрыкин и многие другие вплоть до нашего правительства. Другая тенденция – слабая в этом дико индифферентном обществе – эту историю как-то размотать и разобраться.

Сейчас делается все, чтобы следствие шло много-много-много лет, чтобы люди уже спрашивали: «А кто такой Магнитский?» Это единственный путь для них, потому что иначе они прикрыть это дело не могут. У меня есть источники в комиссии, наблюдающей за следствием, и они мне говорят одно – что ничего не происходит.

Моя заметка основана на впечатлениях и размышлениях рядового участника митинга на Триумфальной площади в Москве 31 августа в защиту 31-й статьи Конституции. Два самых главных ощущения от виденного и происшедшего: 1) вышедшие на площадь люди отстаивают уже как свой собственный интереc – официальный конституционный принцип, точнее, 31-ю статью Конституции РФ (напомню текст статьи – «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование»); 2) участники Стратегии-31 одержали моральную победу над властями (именно моральную - правовой победы пока нет).

Ощущение моральной победы вызвано главным образом двумя факторами. 1) И мне самому, и знакомым и незнакомым людям, с которыми я разговаривал 31 августа на митинге, было небезразлично, кто из лидеров либеральной, левонационалистической и правозащитной оппозиции – Алексеева, Каспаров, Касьянов, Косякин, Лимонов, Немцов, Пономарев, Рыжков, Удальцов (перечисляю эти фамилии просто по алфавиту) - придет туда, но участие или неучастие этих лидеров не играло почти никакой роли в моем и других людей решении выйти на площадь.

31 августа несколько лидеров оппозиции пробыли на Триумфальной не больше 10-15 минут в самом начале митинга, после чего их всех (кроме Пономарева и Алексеевой) задержали, но кроме сочувствия и возмущения задержание лидеров не сказалось, по моим впечатлениям, на настроении людей. Все пришедшие на Триумфальную остались на площади после задержания лидеров оппозиции и провели на ней при серьезном давлением милиции (более 100 жестко задержанных и увезенных милицией за два часа демонстрантов) почти вдвое больше времени, чем 31 июля. Я думаю, дело в том, что 31 августа очень многие вышли на Триумфальную не по призыву и не вслед за лидерами политической оппозиции, а уже по своему собственному почину, чтобы защитить и отстоять свое конституционное право. Лозунги-"кричалки" «Это наш город!», «Путин уходи!», «Свобода!», многочисленные самодельные значки с цифрами «31», карнавальные формы поведения и костюмы некоторых участников, например, целовавшаяся под скандирование окружавших «раз, два... тридцать один!» молодая пара и нарядившаяся в костюм хорька девушка, предлагавшая милиционерам и участникам митинга попробовать орешки из корзинки (намек на прапорщика, обратившегося к участникам митинга в Петербурге со словами «Ну что, хорьки, бля!") - все это подтверждает, что люди вышли на площадь по собственному побуждению. Сегодня это делают несколько сотен, может быть, тысяч людей в Москве и еще столько же в других городах. Их число не падает, а растет и, по моим впечатлениям, будет расти независимо от того, какие еще другие личностные, партийные, правозащитные, социально-политические задачи ставят авторы Стратегии-31 и другие лидеры оппозиции. Эта готовность нескольких тысяч людей добиваться соблюдения конституционной нормы как своего интереса и права – несмотря на жесткое противодействие властей и, возможно, даже без непосредственного участия лидеров политической оппозиции - и представляется мне моральной победой над властями всех до одного участников митингов на Триумфальной площади и, конечно, автора и инициатора Стратегии-31 Эдуарда Лимонова и поддерживающей эту стратегию Людмилы Алексеевой.

2) Когда Бориса Немцова выпустили 31 августа из ОВД «Тверское» и он прочел вслух протокол своего задержания тем, кто его встречал (я там был и слышал текст), выяснилось, что Немцову вынесли «предупреждение за то, что он, раздавая книги на Триумфальной площади, создавал помехи проходу граждан». Полагаю, что этим протоколом власть сама безоговорочно признала свое моральное поражение и незаконность своих действий в противостоянии с людьми на митинге 31 августа. Неужели стоило приводить несколько сотен милиционеров и десятки автобусов, чтобы, задержав в самом начале митинга одного из лидеров политической оппозиции, вынести ему предупреждение за то, что он "мешал проходу людей по тротуару раздачей книг»?

Что дальше?

Думаю, следует констатировать, что Стратегия-31 теперь может и будет развиваться независимо от участия/неучастия в демонстрациях отцов-основателей этой стратегии и других лидеров оппозиции, пока власти не начнут соблюдать конституционное право граждан мирно собираться. Ясно, что в Москве сотни, а возможно, тысячи людей готовы выходить на Триумфальную, пока власти не «согласуют» на ней очередной митинг, хотя бы в уведомлении о его проведении стояла фамилия Лимонова.

Целесообразно попробовать и другую форму кампании за соблюдение властями 31-й статьи Конституции - пусть ее участники постоянно носят значки с цифрами 31 на фоне российского триколора. Может быть, будут носить тысячи или даже десятки тысяч людей, как это произошло с георгиевскими ленточками. При этом прежняя задача - добиться «согласования» митинга на Триумфальной с Лимоновым в числе заявителей - никак не теряет значения, поскольку отказ от абсолютно законного митинга - это не разумный компромисс с властями, а сдача принципиальной правовой позиции. В Стратегию-31 целесообразно также включить требование изменить Административный кодекс, исключив из него нормы «согласования» митингов, демонстраций, шествий и пикетов, поскольку эти нормы власти понимают не как свою обязанность обеспечить свободное и безопасное проведение таких акций, а как механизм их запрета.

Ну и, возможно, самое важное. Одно дело выходить на «несогласованный» митинг в защиту конституционной нормы, которую ты рассматриваешь как свой интерес и право. Совершенно другое – выходить на такой митинг (и быть готовым, что тебя жестко задержат и, возможно, изобьют) в поддержку политической программы, которую ты не разделяешь или не доверяешь ее авторам. Сегодня я не вижу политиков, которые настойчиво и последовательно требовали бы от властей соблюдения помимо ст. 31 Конституции других важнейших конституционных норм, например, ст. 7.2 - «Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» и ст. 8.2 - «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». Между тем десятки и сотни тысяч людей готовы были бы воспринять это требование как отстаивание своих и общих прав и интересов. Левонационалистические и коммунистические лидеры не отреклись от идеологии, сделавшей жизнь людей в СССР лживой и «дефицитной» почти во всем. Великие и необходимые принципы либеральной программы - конкуренция и частная собственность - хороши, когда люди конкурируют за то, как лучше сделать что-то полезное и интересное для общества, а частная собственность хороша, когда честно заработана, а не «приватизирована» на залоговых аукционах. Поддерживая Стратегию-31, я не разделяю идей лидеров оппозиции, хотя и одобряю отдельные их элементы. Надеюсь, что реализация Стратегии-31 и участие тысяч людей в борьбе за разрешение социальных и правовых проблем выдвинет таких лидеров, чьи политические программы будут в большей степени соответствовать критериям социальной справедливости, права и экономической эффективности одновременно.

В Москве возникла совершенно тупиковая ситуация вокруг как минимум двух публичных акций: это Стратегия-31 и День гнева.

Что касается Стратегии-31, власти придумали поразительный выход – они просто искусственно заблокировали площадь, поставив там забор. При этом известно, что на работы, которые там предполагаются, денег из бюджета пока не выделено. Поэтому совершенно очевидно, что клетка, в которую посадили Маяковского, нужна только для того, чтобы не допустить акций Стратегии-31. Парадоксальная вещь – поэт, который писал о свободе, оказался в клетке. Московские власти поступили, на мой взгляд, очень символично: они, видимо, показывают нам, что хотят, чтобы не только Маяковский, но и все мы оказались в клетке, причем не только символической, но и конкретной.

Вторая акция, о которой я хотел сказать, – День гнева – проводится по 12-м числам и возникла с целью более частной – заявить протест против политики властей Москвы. Среди ее участников есть те, кто борется за то, чтобы Пушкинская площадь сохранила свой исторический вид, чтобы там не было торгового центра, увеличения потока машин, едущих в центр Москвы. Есть группы, которые борются в Кадашах за сохранение исторического облика города. Есть местные, борющиеся против точечной застройки в разных концах года. Есть жители сотен домов, где чиновниками созданы ложные ТСЖ. Есть люди, которые борются за решение экологических проблем. Таких разгневанных москвичей много, они сталкиваются с бездушием чиновников и понимают, что все это связано с неправильными действиями мэра Москвы и городского парламента.

Естественно, что оргкомитет акции хочет проводить День гнева на Тверской площади – напротив мэрии, основного адресата тех заявлений, которые предъявляются участниками акции. Регулярно День гнева не согласовывается московским правительством под надуманными предлогами. Нам говорят, что Тверская площадь является «любимым местом прогулок москвичей» и что там находится «памятник культурного наследия». При этом нам необоснованно (а в законе основания для переноса четко обозначены) предлагают проводить у другого памятника культурного наследия – у памятника Грибоедову.

Я был заявителем последней акции, и меня задерживали 12 августа. Я вышел на Тверскую площадь и разговаривал с журналистами. Неожиданно налетели милиционеры и потащили в автобус. Никаких лозунгов я не произносил, не держал никаких плакатов. Меня затащили в автобус, доставили в отделение милиции, держали там до ночи. Там я узнал, что Удальцов и Косякин также задержаны, на утро назначен суд. Ко мне приехал адвокат и сказал, что я плохо выгляжу. Вызвали скорую – оказалось, что у меня гипертонический криз. Увезли в больницу, там я пробыл трое суток. Уже в больнице узнал, что Удальцов и Косякин получили несколько суток ареста.

Я давно занимаюсь правозащитной деятельностью и был наблюдателем многих незаконных судебных процессов. Пытаюсь помогать людям бороться с судебным произволом, и иногда мне что-то удается – вытащить из-под ареста, добиться отмены судебного приговора. Я отсидел на своих последних судебных заседаниях два раза по пять часов и теперь испытал судебный произвол на своей шкуре.

Идет судебное заседание, допрашиваются милиционеры, они приносят рапорта, написанные под копирку, не признаются в этом, хотя два документа не могут совпадать с точностью до запятой. Судья на это не обращает внимания. Милиционеры путаются, не подтверждают то, что написано в рапортах, противоречат друг другу. Мои показания тоже противоречат показаниям милиционеров. Но судья зачитывает постановление: милиционеры не противоречили друг другу, а то, что я говорил, опровергается показаниями свидетелей (тех же милиционеров).

Я не хочу тратить свое время на завтрашнем заседании и превращать его в многочасовую говорильню. Поэтому я, пользуясь статьей 51 Конституции, решил молчать на суде и отказался от адвоката. Возможно, будет один свидетель, который расскажет, что он видел. Либо мы предоставим диск со съемками задержания, сделанными журналистами РЕН. Других доказательств не будет.

Я делаю это сознательно, чтобы привлечь внимание к тому, что наши судебные процессы политически ангажированы. Нет смысла тратить время на доказывание собственной невиновности, нет смысла защищаться. Решение принимается заранее. Мне остается только принять любое решение завтрашнего суда.

В дни шестой годовщины бесланской трагедии люди собирались, чтобы почтить память жертв, не только в этом маленьком городке, но и в других городах - траурный митинг был даже в Париже. Пришла масса телеграмм, писем со всех концов света. Но не было ни слова сочувствия от президента России. А потерпевшие ждали. Минуло 1 сентября, 2-е, 3-е, и даже 4-го еще надеялись. Вчера, 5 сентября, бесланцы - около 40 человек - приехали во Владикавказ и несколько часов простояли у памятника Ленину. С такими плакатами: «Не дадим забыть трагедию Беслана!», «Президенту РФ в дни трагедии Беслана не до Беслана», «Требуем объективного расследования Бесланского теракта».

Кому-то может показаться странным: вроде бы не жестокосердный он человек, Дмитрий Анатольевич, ну что ему стоило посочувствовать?

Этот наивный вопрос «чего стоило?» весьма интересен. Однозначного ответа дать нельзя. Конечно, забыть о годовщине самого чудовищного в России теракта Медведев не мог. Предположить, что ему не разрешил посочувствовать главный хозяин страны, было бы слишком просто. Наверное, они советовались. Приказ СМИ «не раздувать трагедию» откуда-то сверху был дан. (До 3 сентября почти все газеты о Беслане не вспоминали, не говоря уж о телевидении. Только 3-го по одному лишь 2-му каналу был показан фильм, сильно травмировавший потерпевших. Мне позвонили из Беслана несколько человек: «Зачем нужна новая ложь - якобы террористы насиловали наших детей? Ведь не было этого! Зачем усиливать нашу боль?!») Но что бы ни советовал Путин Медведеву, а послать хоть телеграмму в Беслан было совсем безопасно, это ж не «экстремистов» с Триумфальной защищать.

Но президент промолчал. Значит, сказать какие-то, пусть дежурные слова, хотя бы ради поддержания своего падающего рейтинга, он почему-то не мог. Психологическая загадка. У меня есть на этот счет одно, кстати, весьма лестное для Медведева предположение. Но сначала нужно сказать о событии, которое обнадежило потерпевших в эти траурные дни.

Среди многочисленных сочувствующих была в Беслане делегация депутатов Европарламента. Высокие гости приехали не по приглашению российских властей, а потому, что к ним обратилось несколько правозащитных организаций Северного Кавказа. Инициатором была лишенная по суду юридического лица, но самая активно работающая общественная организация «Голос Беслана». Это тот неумолкающий «Голос», который еще три года назад собрал более двухсот заявлений потерпевших и послал в Страсбург. Вместе с необходимыми документами, стенограммами прошедших в республике издевательских судов и показаниями недопрошенных свидетелей жалоба, когда ее принесли на почту, весила 43 килограмма. Не юристы, они сумели все оформить в точном соответствии со строгими правилами Европейского суда по правам человека. Жалобу приняли к рассмотрению, но очередь российских жалоб, как известно, там очень длинная. Может быть, теперь депутаты Европарламента помогут ускорить суд и правда, которую российские власти стараются замуровать шесть лет, станет наконец известна стране и миру.

В открытом письме «Голоса Беслана», под которым сейчас собираются подписи, суть трагедии излагается кратко: «...3 сентября 2004 года по зданию школы, где находились 1127 заложников, силовые структуры, призванные спасти жертв теракта, применили тяжелую технику, огнеметы и гранатометы. Погибли 334 человека, 783 получили ранения различной тяжести. Фактически заложников приговорили к смерти вместе с террористами».

До штурма террористы успели расстрелять 21 мужчину, остальных заложников истязали жаждой, страхом, голодом. Но ни женщин, ни детей эти изверги все-таки не убивали. Страшная правда Беслана состоит в том, что более трехсот погибших могли бы выйти живыми, если бы не было штурма. И его могло не быть.

Сразу после трагедии весь ужас случившегося просто не вмещался в сознание. Сегодня эту страшную правду знает в Беслане почти каждый. Как они с этим знанием живут – невозможно представить. Многие (наверное, чтобы не сойти с ума) стараются, все прекрасно зная, по-прежнему не верить. Это спасительный для человека инстинкт самосохранения.

В первый год после бесланской трагедии наша общественная организация регулярно ездила к пострадавшим с акцией «Из рук в руки». Возили мы, как очень многие в ту пору, гуманитарку, но осиротевшим матерям и отцам куда необходимей была моральная поддержка, и мы как могли старались ее оказать. В частности, помогали становлению общественных организаций - сначала комитету «Матери Беслана», позже – «Голосу Беслана». Так вот, некоторые факты, которые власти стремились скрыть, сами потерпевшие раскрывали буквально у нас на глазах.

Никогда не забыть огромный карьер на окраине Беслана, который по чьей-то случайной наводке обнаружил комитет матерей в феврале 2005-го. Когда мы подъехали, карьер освещался закатным заревом и груды, почти горы беспорядочно сваленного мусора выглядели сверху почти живописно. Как только спустились, пахнуло дурманящим трупным запахом. Искореженная школьная мебель, детская обувь, одежда… Пронзительный крик тоненькой женщины в черном: «Это ж платье моей доченьки!» Другие находили потом обгоревшие портфели своих погибших. Кто-то нашел огромный рюкзак, явно принадлежавший террористам.

Почему драгоценные для родителей вещички детей и вещдоки, которые могли бы пригодиться следствию, выброшены на свалку? Матери вскоре выяснили: в ту жуткую ночь с 3 на 4 сентября, когда город, остолбенев от горя, оплакивал погибших, в оцепленной войсками школе шла мощная зачистка спортзала. Спешили спрятать следы преступления. Ранним утром в Беслан залетел Путин, мельком зашел в больницу, осмотрел, наверное, и спортзал…Больше никогда его в этом городе не видели, хотя на первую годовщину приглашали. Путин предпочел вызвать именно в траурные дни самых активных матерей к себе. Помню, сколько было волнений в городе: ведь по осетинским обычаям это кощунство – покидать в годовщину могилы близких. Спецоперация усмирения прошла отлично – большинство матерей вернулись тогда очарованными.

Страшная правда открывалась постепенно, и рядовой россиянин, у которого своих забот и бед по горло, не мог долгое время держать в поле зрения Беслан. Так и застыло в памяти населения: террористы не шли ни на какие переговоры, они сами взорвали висящую в спортзале гранату, после чего штурм стал неизбежен, а уж дальше как вышло – штурм дело жестокое.

Но жители Беслана теперь знают, и президент Медведев, конечно, в курсе, что первый взрыв, якобы спровоцировавший штурм, произошел благодаря меткому снайперу, стрелявшему с крыши соседнего дома. И знают все, что переговоры шли успешно и вот-вот должен был подъехать Масхадов. А вдруг он сумел бы заставить террористов отступить? Как выглядел бы тогда Путин с его установкой «всех террористов мочить в сортире»?

Нет надежды, что даже международное следствие, которого добиваются отважные женщины «Голоса Беслана», могло бы в ближайшее десятилетие установить, кто именно отдал приказ о штурме. Но если даже допустить, что все произошло спонтанно, из-за дикой паники и неразберихи, то ярость штурма, когда ради уничтожения трех десятков террористов всей мощью современного смертоубийства «спасатели» палили по переполненному измученными заложниками спортзалу, этот апокалипсис вызывает шок. Сверху падали на заложников куски горящей крыши, сквозь стены летели пули и гранаты. Возле школы стояли пожарные машины, но, как говорили мне многие бесланцы, пожарники огонь не тушили – у них почему-то не было воды.

Так вот, я думаю, смею предположить, что Медведев промолчал просто потому, что ему было стыдно говорить общие слова по поводу такой неизбывной трагедии. Сам он ни в чем перед Бесланом не виноват, но понимал же, чего ждут от него потерпевшие. А сказать правду о Беслане он пока, судя по всему, не может. Смелости нашему президенту не хватает, это факт. Но зато у него, Дмитрия Анатольевича, все-таки есть совесть. Во всяком случае мне хочется так думать. Надеются на это и потерпевшие из «Голоса Беслана». Хоть подали они жалобу в Страсбург, приглашали депутатов Европарламента, но насколько же было бы лучше восстановить правду о Беслане дома, в России. Ведь никому эта правда так не нужна, как нам. И потому «Голос Беслана» решил не обижаться на Медведева. На том же вчерашнем митинге они собирали подписи под обращением к президенту – просят встречи, чтобы, глядя глаза в глаза, потребовать у него объективного расследования бесланской трагедии и принятия закона о статусе жертв терактов.

В последние дни августа в Химках проходил "силовой" сбор подписей в поддержку строительства трассы через Химкинский лес. 30 августа и 2 сентября проведены митинг за трассу через лес и общественные слушания, куда насильно свезли работников муниципальных учреждений (даже не говоря, куда их везут). Причем об общественных слушаниях почти никто не знал (объявлений о них не было нигде вплоть до вечера 1 сентября), поэтому защитники Химкинского леса подготовили заявление в Генеральную прокуратуру по факту нарушения процедуры их проведения.

Между тем федеральные власти заявили, что судьба Химкинского леса будет решена после слушаний в Общественной палате РФ, которые пройдут 16 сентября.

9 сентября в 15.00 у памятника Кириллу и Мефодию (м. «Китай-город», Славянская пл.) в Москве соберутся защитники Химкинского леса. Мы передадим в приемную президента обращение о том, как на самом деле в Химках исполняется его поручение о «дополнительных обсуждениях» строительства трассы через Химкинский лес. ПРИХОДИТЕ!!!

Когда "Барто" исполняли песню "Готов" на киевском Первомае, милицейское начальство названивало организаторам митинга и кричало: дескать, "мы так не договаривались, сворачивайтесь!". А вот рядовой состав, стоявший в оцеплении, даже пританцовывал - то ли не вникали в текст песни, то ли просто не отождествляли себя с ее персонажами. Слушают же менты шансон, почему бы им не послушать "экстремистский" электроклэш.

Кстати, появлению этой песни я, пусть и очень косвенно, но поспособствовал.
В июне 2009 года в Подмосковье проходил форум "Новые Левые", который сыграл в моей жизни примерно ту же роль, что свадьба товарища Полянского в жизни Никиты Хрущева. Оказался я там во многом по случайности - позвал Сергей Смирнов, принимавший участие в организации. Когда мы обсуждали с ним готовящееся мероприятие, я предложил позвать туда "идейно близких", но в то же время не субкультурных музыкантов. Как раз незадолго до этого я познакомился с творчеством "Барто" и очень впечатлился. Переговоры взял на себя, написал "Вконтакте" Маше Любичевой, предложил приехать на социальный форум, написал Смирнову, сказал, что "Барто" готовы приехать на форум, - получилось как в анекдоте про дочку Рокфеллера и директора швейцарского банка. После этого я самоустранился, все дальнейшие переговоры шли напрямую.

Группу приняли на ура, до сих пор вспоминаю хоровое исполнение песни "Танцпол" на мотив "Все идет по плану", жалею, что не сохранилось записи.

Так вот, о поджогах машин. Летом 2009 года были еще свежи воспоминания об акциях солидарности с узником совести Шкобарем, которые живо обсуждались вне официальной программы. В воздухе витала идея провести в рамках секции "левое искусство" дискуссию на тему "может ли считаться сожжение ментовской машины художественным перформансом?" - так и не провели, всем честным людям понятно, что может.

Именно об этих событиях и песня. В общем-то это скорее рассказ, чем призыв. Рассказ от первого лица, да, но это художественное произведение как-никак.

В любой цивилизованной стране у обвинителей не было бы никаких шансов, это все равно что обвинить Высоцкого в фашизме за песню "Солдаты группы "Центр".

Надо понимать, что "Барто" преследуются не за песню, а за позицию, которую они не побоялись высказать, посетив митинг за Химкинский лес.

На самом деле неправильно упрекать власть в глупости и мракобесии. Система умна.
Преследуя по надуманным обвинениям музыкантов, художников, писателей, прессуя мирных активистов, "закручивая гайки", постоянно проталкивая тысячи идиотских инициатив, власть успешно отвлекает протестную общественность. Система ежесекундно выпускает новые и новые побеги, которые мы рубим: иногда успешно, иногда нет. Но пока мы рубим ветки, нам не добраться до корня. Но и не рубить их нельзя - задушат и разорвут на части.

Что с этим надо делать, лично я пока что не знаю.

Вот уже месяц продвинутая российская общественность обсуждает планы строительства исламского религиозного центра и мечети вблизи «Эпицентра» (переведем наконец на русский это странное «Граунд Зеро») – мемориала на месте разрушений 11 сентября. Позиции поляризовались. Просвещенное либеральное меньшинство (вслед за Обамой) сказало (то есть подумало), что это, конечно, беспредельщина, но закон суров (вот это сказали вслух и с выражением) и права американских трудящихся мусульманского вероисповедания должны быть реализованы. «И пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость».

«Темное» консервативное большинство (вслед за 70 процентами американцев и за всеми республиканцами-неоконсерваторами) сказало, что не фиг, мол, поощрять беспредел, поскольку явно, что независимо от заявленных целей мечеть будет мемориалом 19 шахидам, а поскольку это «притворная сделка», то нет тут никаких конституционных прав, а сплошная демагогия.

Им отвечают, что любой запрет – фактическое признание коллективной ответственности мусульман за терроризм. На что все те из западных и особенно полузападных люди, кто не испорчен правозащитным менталитетом, с разной степенью откровенности говорят: а кто в этом сомневается?

По накалу страстей эта история напоминает очень нервный скандал с открытием небольшого женского монастыря сестер-кармелиток (естественно, католического) в Освенциме 22 года назад. Это была мощная пиар-акция кардинала Глемпа, ставшего после выхода «Солидарности» из подполья духовным лидером Польши. Католическая версия была формально очень красива и «убедительна» - разве плохо, что на этом страшном месте (бывший склад применявшегося в газовых камерах «циклона-Б») добрые женщины будут молиться? Иудейская общественность в ответ возмущалась – хоть после смерти евреи могут быть избавлены от ваших крестов?..

Те, кто читал "Даниэль Штайн, переводчик" Улицкой, понимают болезненную оголенность иудейско-католических отношений. Тем более что очень многие, включая автора, считают антисемитизм интегральной частью западноевропейской цивилизационной традиции. Надо понимать контекст этого монастырского проекта: тогдашний польский католицизм был очень консервативен, традиционно грешил юдофобией, идей Второго Ватиканского собора о вине католической церкви перед ее жертвами не принимал. Польская церковь, в частности, категорически отказывалась признать польскую вину за резню евреев в Едвабне в июле 1941 года и за погромы 1945-46 годов. Поэтому идея монастыря в центре Холокоста воспринималась как утонченная антисемитская диверсия. Иоанну-Павлу II хватило такта отменить этот план.

Ситуация в Нью-Йорке становится не менее эмоционально обостренной. Если даже мечеть будет построена, то ведь никто не запретит другим свободным американцам поставить рядом с ней (или в окнах «по дороге к храму») стенды с соответствующими надписями типа "позор убийцам именем Аллаха".

Я предлагаю компромисс. Его идею мне подсказал Лев Пономарев. Отловленный по проблеме строительства мечети на Нижнем Манхэттене ведущими "Эха Москвы" почти сразу по выходе из узилища утром 28 августа, он сказал, что вопрос сложный, но должен быть референдум).

В Нью-Йорке можно провести общегородской референдум, поставив следующий вопрос: должно ли быть установлено, что, поскольку строительство храма или молельни одной из конфессий вблизи «Эпицентра» создает диспропорцию и тем самым наносит ущерб общественному благу, ни одно религиозное сооружение не должно находиться ближе определенного расстояния от места трагедии? Одновременно около «Эпицентра» создается межконфессиональный мемориал (чем-то подобный мемориалу жертвам Великой Отечественной войны на Поклонной горе в Москве).