Секретные свидетели в политических делах не редкость. Как правило, они появляются, когда нет никаких доказательств преступного умысла, а преследование мирной группы вызывает недоумение. Наиболее типичный сюжет: "Я был на собрании этих радикалов (бандеровцев/ крымских татар/ мусульман/ националистов/ анархистов) и услышал там такое... Потом еще раз сходил и услышал тако-о-ое... А теперь боюсь за свою жизнь и не скажу, кто я".

Вот что произошло, например, на суде по делу Олега Сенцова. Некий человек под псевдонимом "Александра Смирницкая" утверждал, что присутствовал на собраниях проукраинских активистов в Симферополе, при этом о себе говорил то в женском, то в мужском роде. Секретные разговаривают измененным механическим голосом, по которому нельзя понять ни пол, ни возраст говорящего. На какой-то вопрос "Александра" отрапортовала: "Так точно!" Сенцов на это захлопал в ладоши и получил замечание за шумное поведение.

Другой секретный (на том же процессе) на вопрос, вел ли один из фигурантов деятельность до или после референдума, заявил: "И до, и после информация поступала".

Немало секретных свидетелей в "деле 26 февраля", среди них и люди, по легенде являющиеся крымскими татарами и наблюдавшие деятельность Меджлиса изнутри. Режиссер Галина Джикаева, вынужденная уехать из Крыма, поставила необычный спектакль, где очевидцы тех событий заочно оппонируют свидетельским показаниям. Два секретных крымских татарина начинают свои показания подозрительно одинаково: "Я ранее входил в Президиум Меджлиса крымскотатарского народа Республики Крым. Кроме меня в Президиуме было 14-15 человек". Представители Меджлиса в документальном спектакле говорят, что Президиум состоит из 11 человек. На сайте указано, что в Президиуме 12 человек. Возможно, количество людей менялось, но в любом случае это не того порядка цифра, чтобы ее не запомнить, тем более входя в состав координирующего органа. И тем более так одинаково не запомнить. Кроме того, продолжают критиковать компетентные люди, после слов "Меджлиса крымскотатарского народа" никто из крымских татар не добавляет "Республики Крым". Это палево автора-бюрократа.

Зачем же нужны эти свидетели? Один из них, не жалея красок, рисует демонического Чийгоза, который будто бы уже заранее попросил не приводить на митинг женщин и детей: "Как только Чийгоз давал словесные указания, толпа тут же активизировалась... Было очевидно, что люди ему подчиняются". В один момент Чийгоз даже повернулся к секретному свидетелю и сказал: "Я выбью их отсюда". Когда сторонники "Русского единства" были вытеснены из дворика, Чийгоз якобы снова решил пооткровенничать с секретным свидетелем и заявил: "Сразу надо было так сделать". Секретный понял, что Чийгоз под "так сделать" имел в виду "путем избиения и применения насилия вытеснить" оппонентов. Второй рассказывает примерно то же самое, только... со ссылкой на первого. Сам, мол, не видел, но тот мне рассказал. В итоге получается как бы два свидетеля. А если бы тот первый ещё кому рассказал, было бы уже три.

Но с третьим секретным "крымским татарином" не сравнятся первые два! Тот и в Меджлис не входил, зато знает от знакомых, что "данная организация имеет преступный уклон". Более того, он знает (слыхал), что в Меджлисе есть Отдел охраны и разведки. Он и на митинге-то не был, но знает от знакомых... От "дела 26 февраля" перейдем к менее известному делу. Багир Казиханов получил в Ульяновске три с половиной года. На первый взгляд, он ничего особенного не делал: любил книги турецкого богослова Саида Нурси, представляющие собой мирные трактовки Корана, собирал интересующихся и читал Нурси вместе с ними. И только секретные свидетели поведали миру о том, что есть и организация, и внешнее финансирование, и экстремистская деятельность в интересах Турции (отделить Ульяновскую область...). Сами они на собрания для чтений не ходили (а то бы тоже были преступниками), в гостях у Казиханова не были, но почему-то именно им он рассказывал больше, чем всем остальным, хотя вообще-то "соблюдал правила конспирации". Оба секретных свидетеля заявили о себе как о мусульманах, постоянных прихожанах мечети. В приговоре о каждом из них написано, что религиозные обряды намаза "подробно описать не может, так как плохо их знает".

Примеров использования секретных свидетелей в политических репрессиях много: они есть в деле Савченко, в делах "Хизб ут-Тахрир". Даже в Болотном деле был секретный юноша, якобы интересовавшийся анархистами и тусивший на собраниях "Автономного действия" (где якобы ругали Гаскарова за то, что не платил членские взносы). Он не мог рассказать, кто он, потому что боялся расправы со стороны "многочисленных фанатиков" (sic!) Гаскарова. Видимо, фигура Алексея «правоохранителям» показалась столь масштабной, что они решили на всякий случай дать побольше экстремизма.

В общем, чем больше вероятность получения звезды за "расследование" дела, тем больше вероятность появления в нем секретных свидетелей. А если кратко, то секретные свидетели - это менты.

21 февраля формально завершился второй этап декоммунизации в Украине. Полномочия по переименованию объектов топонимики и принятию решений о демонтаже памятников коммунистическому и национал-социалистическому режимам перешли к областным государственным администрациям. Что касается названий населенных пунктов и административных единиц, то соответствующее решение должен принять украинский парламент. 4 февраля Верховная рада утвердила новые названия для первых 175 населенных пунктов из почти тысячи. Еще семь постановлений, в которых шла речь о переименовании более восьмисот городов и сел, зарегистрировали в парламенте 18 февраля, но голосование по ним отложили на несколько недель, потому что Рада ушла на каникулы.

Декоммунизация в Украине длится с весны прошлого года. Новый виток в этом процессе, о котором раньше говорили преимущественно как о люстрации по образцу Чехии и других стран Восточной Европы, стал возможным после Майдана. Главным его инициатором является Украинский институт национальной памяти. Это государственное учреждение в 2014 году возглавил историк, исследователь украинского освободительного движения в ХХ веке Владимир Вьятрович. С приходом новой, по сути майдановской команды полностью обновились задачи, поставленные перед Институтом, и одной из ключевых стала именно декоммунизация.

Хотя пакет декоммунизационных законов был принят в апреле 2015-го, по-настоящему процесс начался после 21 ноября прошлого года, когда в стране закончились местные выборы, а полномочия по реализации закона, который осуждает национал-социалистический и коммунистический режимы в Украине и запрещает пропаганду их символики, перешли к мэрам городов и председателям районных и сельских советов. Индивидуальная ответственность обычно срабатывает лучше, чем коллективная.

О том, нужна ли вообще декоммунизация, дискутировать не буду. Нужна. Ведь в центральной и восточной Украине трудно было найти городок, где бы не было улицы Ленина или памятника ему. Украина вообще была одной из самых ленинизированных из всех бывших советских республик. Только в областных центрах переименованию подлежали свыше двух тысяч топонимов. Качество процесса зависит от органов местного управления, а также от активности гражданского общества. Там, где местные активисты и журналисты участвовали в процессе переименования, новые названия выглядят осмысленно. Там же, где власть и общество отнеслись к процессу формально или попросту саботировали декоммунизацию, появилось множество цветочно-кулинарных названий, что дало повод для иронических комментариев. Декоммунизация стала своеобразным тестом на зрелость для институтов власти, гражданского общества в регионах, а также журналистов. А в свете предстоящей децентрализации это очень важный тест.

Еще один важный фактор - информированность населения. Основательной работы с обществом, которая объяснила бы как необходимость декоммунизации, так и ее механизм, фактически не было. Успех процесса на местах во многом зависел от местных СМИ - ведь именно они могли бы следить за дискуссией на местном уровне, вместе с краеведами исследовать списки предлагаемых переименований и альтернативных названий, осуществлять публичный контроль за принятием решений. Вместо этого информационная работа во многих случаях была сведена к трансляции принятых решений и озвучиванию цифр.

Через три месяца срок, отведенный на реализацию закона о декоммунизации, истечет. В большинстве городов решения о переименование и демонтаже памятников приняты или скорее всего будут приняты. На 12 февраля было изменено около половины подлежащих изменению топонимов в областных центрах. Переименованы 94 объекта в Чернигове, 63 улицы в Черкассах. В Днепропетровске центральный проспект Карла Маркса назвали в честь историка Дмитрия Яворницкого, а улицу Ленина - Воскресенской (до этого в городе уже переименовали более 300 объектов). В Запорожье принято решение о демонтаже самого большого в Украине памятника Ленину. Только за последнюю неделю появилась информация о переименованиях в Кировограде, Херсоне, Николаеве, а также в других городах Николаевской, Запорожской, Харьковской, Одесской, Полтавской, Кировоградской областей.

Но после принятия решений нужно их осуществление - реальная смена табличек, указателей, демонтаж памятников (часть из них передают в местные краеведческие музеи). А это огромная работа, которая также нуждается в контроле со стороны журналистов и гражданского общества на местах, чтобы процесс декоммунизации не завис и не спровоцировал огромную путаницу.

В губернском Челябинске стали часто появляться лица, которые уже "громко вошли в историю" - современные политические заключенные. И бывшего майора Игоря Матвеева туда-сюда катали по бескрайней родине, и Леонида Развозжаева, и Надежду Толоконникову. Вчера были у Олега Сенцова, которого везут на край Земли - в Якутию.

Улыбка с лица не сходит - рад поговорить. Молодой. 20 лет российской тюрьмы выжить непросто.

В "пересыльных - транзитных" камерах Самары просидел неделю, да и в Челябинске в переполненной в три раза подвальной камере неделю - кашляет. Врач был, что-то там выписал.

Накануне нашего прихода Сенцова переселили из подвала на первый этаж в двухместную камеру почище, чтобы фотографии не разошлись по миру. Поговорить дали только в комнате для допроса, несмотря на мои бурные возражения - через решетку.

Кольченко накануне нашего визита вывезли в колонию. Все из разряда "секретной" информации. Ну, это хорошо, что Кольченко останется в Челябинской области - еще не край земли.

В докладе Ильи Яшина "Угроза национальной безопасности" собраны и систематизированы в основном давно известные факты. Разумеется, чтобы собрать и систематизировать эти факты, необходимо было проделать большую кропотливую работу. Результат этой работы - в докладе ярко и убедительно показано, что режим Рамзана Кадырова в Чеченской Республике чудовищен. И не только потому, что он основан на кумовстве и коррупции невиданных масштабов. Страшнее то, что он основан на беззаконии, произволе и насилии, на жестоких расправах с неугодными, на подавлении любой оппозиции, на агрессивной тоталитарной идеологии, в принципе отрицающей право оппозиции на существование.

В докладе также ярко и убедительно показано, что этот чудовищный режим сложился при прямом попустительстве Кремля, что также при прямом попустительстве Кремля он все в больших масштабах распространяет свою уголовно-террористическую практику на территорию России. И чтобы лишний раз привлечь внимание общественности ко всему этому, безусловно стоило затратить усилия, что были затрачены на подготовку доклада.

Но ложка дегтя портит бочку меда. В конце доклада Илья Яшин ставит академику Кадырову 20 вопросов, некоторые из которых вызвали целый ряд вопросов у меня. Пусть и не все 20, но все-таки.

В частности, в вопросе №3 Илья Яшин спрашивает Кадырова, чувствует ли тот раскаяние в связи с тем, что воевал против России. В этой связи я хочу спросить уважаемого Илью Яшина: считает ли он, что чеченцы, воевавшие против российских интервентов и карателей, с кровавым насилием со стороны которых сталкивалось каждое поколение в Чечне за последние как минимум 200 лет, -считает ли Илья Яшин, что чеченцы, воевавшие против этих интервентов и карателей, должны в этом раскаиваться? Считает ли он также, что французские "маки" или белорусские партизаны должны раскаиваться в том. что они воевали против гитлеровского оккупационного режима?

Можно ли считать ответом на эти мои вопросы шестой вопрос Яшина к Кадырову, в котором чеченцы, воевавшие против России, названы бандитами? Считает ли Илья Яшин всех чеченцев, воевавших против России, бандитами? Считает ли Илья Яшин бандитами всех, кто борется с оружием в руках против российской власти, - например, украинцев, сражающихся с российскими интервентами в Донбассе? Считает ли Илья Яшин бандитами всех, кто восстает с оружием в руках против завоевателей, - например, греков, сражавшихся против турецкого владычества в XIX веке?

Ну а вопрос №9 заслуживает того, чтобы процитировать его полностью:
Отдаете ли вы себе отчет, что проводимая вами политика фактического неподчинения Конституции и попрания российских законов - это прямой путь к выходу Чечни из состава России? Является ли это вашей целью? Вы понимаете последствия такой политики для своего народа и для себя лично? Вы не боитесь последствий?

Этот вопрос вызвал у меня целый ряд встречных вопросов. Прежде всего - считает ли Илья Яшин, что у чеченцев нет никаких оснований стремиться к выходу из состава России? Какими последствиями новой попытки для чеченского народа он пугает? Значит ли это, что когда Илья Яшин и его товарищи придут к власти (а у них есть шансы прийти к власти после того, как Россия потерпит поражение в развязанной Путиным гибридной войне против Запада), они намерены препятствовать попыткам чеченского народа обрести независимость так же, как это делали генерал Шаманов и полковник Буданов? Илья Яшин готов отдать приказ о новой зачистке в Новых Алдах, о новом ракетном обстреле грозненского рынка, о бомбардировках колонн беженцев, поскольку среди беженцев могут скрываться боевики?

Боится ли Илья Яшин признать, что чудовищный кадыровский режим порожден не просто попустительством родственного ему путинского авторитарного режима, а самой попыткой насильственно удержать Чеченскую Республику под имперской российской властью? Что кадыровщина (неважно, с Кадыровым или с кем-то еще) - единственно возможная форма номинального удержания Чечни в составе России? Что кадыровщина - это форма выживания чеченского народа в условиях иностранного завоевания?

Известно, что во многих странах в ходе борьбы за освобождение от колониальной зависимости, возникли диктаторские режимы, не менее отвратительные, чем кадыровский. Режимы, сочетающие "дикарский" колорит с новейшими достижениями цивилизации. Считает ли Илья Яшин, что европейские колониальные империи должны были вести войну за свои владения "до последнего африканца"? Считает ли Илья Яшин президента Франции Шарля де Голля, признавшего независимость Алжира, предателем французского народа? Считает ли Илья Яшин президента Португалии Антониу ди Спинолу, признавшего независимость Анголы и Мозамбика, предателем португальского народа?

Не являются ли акценты, изящно расставленные Ильей Яшиным, заигрыванием с людьми, считающими, что чеченцев мало бомбили, давили танками и зачищали? И наконец, понимает ли Илья Яшин последствия такого заигрывания, равно как и самих исторически обреченных попыток воспрепятствовать исторически неизбежной независимости Чеченской Республики, для народа России? Он не боится этих последствий?

Сегодня утром человек с вежливым голосом пригласил меня явиться в отделение нашей кромской полиции «на беседу». Я уже как матерый рецидивист (все-таки за плечами два уголовных дела) начал судорожно вспоминать, что же я еще такого противоправного совершил против родного государства. Но то, что я услышал, превзошло все мои ожидания. Мне было сказано, что у компетентных органов есть информация о том, что я несколько месяцев назад по интернету заказал себе некую книгу. Доблестные «рыцари правосудия» интересовались, какую именно литературу я попросил прислать.

Конечно, я мог бы воспользоваться 51-й статьей Конституции и отправить «борцов с экстремизмом» восвояси, но, чтобы не давать нашим бравым цэпээшникам повода засомневаться в моей честности и провести у меня очередной обыск (мол, я что-то пытаюсь скрыть и недоговариваю), решил прийти к ним с повинной. Я честно признался, что заказал по интернету книгу Феликса Лурье «Нечаев. Созидатель разрушения» (в серии «Жизнь замечательных людей»). Как я понял, это имя правоохранителям ничего не говорило. Пришлось прочитать небольшую лекцию о видном деятеле российского революционного движения второй половины XIX века, умершем в страшном Алексеевском равелине. На материале нечаевского дела Достоевский написал роман «Бесы». А Ленин называл Нечаева «титаном революции».

Дополнительные вопросы в полиции были просто замечательные: «А вы уже прочитали книгу? Ну и как вам она показалась?»

После всех надлежащих процедур я спокойно отправился домой. Но вскоре по сотовому телефону мне было сказано, что наша беседа не закончена и нам еще предстоит встреча. «Товарищей» интересовали чек с почтамта о приобретении товара и сама книга. Для полного алиби я предоставил нашим полиционерам произведение известного историка и и документ о получении мною бандероли из Москвы. Все это было тщательно сфотографировано. На вопрос: «Вы будете изымать книгу?» - я получил почти оптимистический ответ: «Пока нет».

К тому, что каждая строчка, выходящая из-под моего пера, вызывает пристальный интерес соответствующих служб, я уже привык. Но чтобы круг моего чтения входил в компетенцию силовых структур - это что-то новенькое. Не удивлюсь, если во время следующего обыска у меня конфискуют всю мою домашнюю библиотеку - а вдруг какая книга натолкнет меня на мысли о подготовке теракта? В общем, самые страшные пророчества Рэя Брэдбери сбываются в нашей когда-то самой читающей стране.

Преступление власти Сталина против чеченского и ингушского народов 23 февраля 1944 года по праву признано актом геноцида. В резолюции, приуроченной к 60-летию этой чудовищной трагедии, Европарламент расценил депортацию вайнахов как геноцид в соответствии с определением Гаагской Конвенции 1907 года и Конвенции Генеральной Ассамблеей ООН от 9 декабря 1948 года.

Этой неслыханной в истории каре - насильственному переселению народов - подверглось в годы Великой Отечественной войны более 10 малых народов. Депортация чеченцев и ингушей была среди них самой масштабной по количеству пострадавших и погибших.

В годы хрущевской оттепели вайнахам повезло чуть больше, чем крымским татарам, например, или немцам Поволжья: им вернули национальную автономию и разрешили вернуться на родину. Вспомним для сравнения, каким репрессиям подвергались представители крымских татар за попытки возвращения своего народа на родину, какие суровые сроки в брежневско-андроповском ГУЛАГе пришлось отбыть наиболее активным из них.

Однако из всех репрессированных народов чеченцам досталась самая суровая участь. Им второй раз пришлось пережить геноцид во время первой и второй чеченских войн - условия, созданные населению Чеченской республики в этот период, полностью подпадают под определение геноцида в упомянутых международных конвенциях.

Каково же было смотреть в глаза этим пожилым чеченцам, пережившим голод, гибель родных, непосильные для детского организма тяготы на заре своей жизни, и снова голод, гибель родных, бомбежки, «зачистки», разрушение собственного дома - в болезненной старости… Каково же было смотреть им в глаза - нам, приезжавшим в беженские лагеря Ингушетии, в разрушенные, разоренные села Чечни - из сытой и мирной Москвы, где никому не было дела до страданий этих людей, кроме горстки неравнодушных.

Вдумываясь во все это, нам не избежать глубочайшего чувство вины перед чеченским народом - если, конечно, мы хотим остаться людьми…

Житель села Гехи-Чу Саламат Гаев, по профессии историк, преподаватель, участвовал в расследовании преступления против человечности в селении Хайбах, где были заживо сожжены сотни мирных жителей, в основном стариков, кормящих матерей и малолетних детей, бессильных идти в изгнание горными тропами под конвоем. Сам Саламат в раннем детстве чудом выжил в окрестностях Хайбаха, его ближайшие родственники заживо сгорели в этом огне. В 1994 году, перед самым началом первой чеченской войны, Саламату с группой авторов удалось издать в Грозном книгу-расследование «Хайбах: следствие продолжается» со множеством свидетельств этого немыслимого преступления. Широкому распространению книги и продолжению расследования помешала начавшаяся война. А шесть лет спустя, в феврале 2000 года, был в щепки разбомблен родной Гехи-Чу Саламата с гибелью и ранениями десятков мирных жителей, включая маленьких детей…

«В Чечне мирных жителей нет», - цинично утверждали пропагандисты, как будто оправдывая чудовищные преступления, не имеющие сроков давности. Такую же установку имели, как видно, военнослужащие войск НКВД, которые расквартировывались 21-22 февраля 1944 годы в мирных домах по всей Чечне. Многие чеченцы доверчиво принимали их как защитников отечества, нисколько не ожидая, что сутки спустя, 23 февраля, те вскинут против них свои автоматы и погонят, поторапливая, к вереницам грузовиков… А ведь в селах были в основном женщины со стариками и детьми, их мужья находились в это время на фронте. Они воевали, не имея ни малейшего представления о том, что целая армия плечистых, упитанных бойцов НКВД разоряет их родные села, опустошает дома, гонит на гибель их жен и детей, загоняет прикладами в телячьи вагоны их стариков…

Бойцы НКВД исполняли приказ, обкладывая соломой и обливая бензином колхозный сарай с запертыми в нем младенцами и стариками, в то время как их сверстники гибли на фронте.

Можно ли в такую годовщину отмечать «день защитника отечества»?..

Международный комитет защиты Бориса Стомахина (КЗС) обращает внимание на то, что одновременно с внешней агрессией России в Украине и в Сирии нарастает волна репрессий против российских граждан, несогласных с политикой путинского режима. Новости об уголовном преследовании инакомыслящих становятся чуть ли не ежедневными. Под предлогом борьбы с "экстремизмом" власти пытаются подавить любое свободное мнение. Приоритетными объектами силового давления являются граждане, открыто осуждающие империалистическую, аннексионистскую политику, попрание норм международного права и человечности.



Для борьбы с инакомыслием российский режим использует весь арсенал средств, характерных для самых жестоких тоталитарных, диктаторских режимов, в том числе разжигание атмосферы ненависти через СМИ и псевдообщественные структуры, а также мобилизацию разного рода криминальных людей и группировок (гопников, титушек и т.п.). Только за последнее время публичным угрозам и нападениям, открыто поощряемым властью, подверглись лидеры оппозиции - даже те, кто участвует в сомнительных ритуалах легитимации режима типа "выборов без выбора". В начале февраля жестокое нападение было совершено на гражданского активиста и правозащитника Данилу Александрова, члена КЗС. Чуть позже СМИ сообщили об уголовном преследовании другого члена КЗС, публициста Андрея Пионтковского — за его статьи с жесткой критикой российского империализма. В феврале же начался суд над тверским блогером Андреем Бубеевым, обвиняемым в перепостах оппозиционных статей, в том числе статьи Бориса Стомахина "Крым - это Украина"; инженеру и отцу двух малолетних детей грозит реальный срок.

Давно пора признать очевидное: если Россия когда-то и была демократическим правовым государством, то очень давно, а сейчас она является одной из самых страшных диктатур тоталитарного типа, представляющей угрозу не только собственному населению и соседним странам, но и всему человечеству. В связи с этим мы призываем всех честных политиков отказаться от двойных стандартов и ввести нулевую толерантность в отношении российского режима. Мы считаем, что миграционные службы Европы и других демократических государств обязаны учитывать высокую опасность для здоровья и жизни, которая существует для гражданских активистов в России предоставлять им политическое убежище. Призываем дипломатов и политиков Запада сделать содействие в освобождении политических заключённых в России одним из приоритетных направлений своей работы.

Международный комитет защиты Бориса Стомахина

Когда я рассказываю, чем занимается Центр адаптации и обучения детей беженцев, приходится в первую очередь говорить о прагматике. Городу нужно, говорю я, чтобы эти дети были социализированы и образованы. Чтобы они работали, платили налоги и читали детям на ночь Пушкина. Можно, конечно, не учить, не принимать, оскорблять, и тогда вы получите людей, которые вас ненавидят и презирают, без образования и языка. Но они все равно будут здесь, потому что им некуда идти. И еще потому что миграция – это такой глобальный процесс, который можно пытаться остановить примерно с тем же успехом, что и восход солнца. Эти люди уже здесь, и лучше придумать, как с этим быть. Однако государство, как трехлетний ребенок, свято верит, что если закрыть глаза, то ты спрятался.

Двадцать лет назад, во время наплыва беженцев с Северного Кавказа, правительство Москвы запретило принимать детей без регистрации в школы. И тогда появились люди, которые стали этими невидимыми детьми заниматься. Сперва среди детей были больше чеченцев и ингушей, сейчас это дети из Афганистана, Конго, Сирии, Узбекистана и других стран. По составу учеников Центра адаптации и обучения детей беженцев, возникшего в 1996 году, довольно точно можно определить, где в мире что-то пошло не так. Настолько не так, что людям пришлось срываться с насиженных мест и с детьми пускаться в путь в непонятное, пугающее место, где хотя бы не стреляют.

Прагматика – это важно, но люди, которые приходят в центр добровольцами, руководствуются не ею, а обыкновенным милосердием. У детей должно быть детство, должно быть право учиться, право выбирать, кем быть, возможность дружить, гулять и играть, а не сидеть дома в страхе перед чужим и враждебным городом.

Для этого в центре проводились занятия - индивидуальные и в группах, строго учебные и игровые. Тут уроки, переменки, школьные друзья, праздники, походы в музей и домашние задания.

Этой осенью в центре был праздник на тему легенд о короле Артуре. Всех детей посвятили в рыцари круглого стола. Стола, за которым равны все, независимо от цвета кожи, разреза глаз, возраста, пола и вероисповедания.

Когда старший специалист департамента имущества правительства Москвы Александр Геннадьевич Тараканов взломал дверь в небольшое полуподвальное помещение на улице Долгоруковской, он спустился по ступенькам и наверняка сперва споткнулся о скейтборд. Потом он включил свет и увидел развешенные по стенам фотографии - вот мы гуляем с детьми в парке, вот мы на Красной площади, вот занятия, вот мы в музее. Если бы повернул налево, то увидел бы сделанную из фольги как будто опускающуюся решетку ворот средневекового замка, множество рисунков на стенах, книжки, тетрадки, картонный макет оркестра, шляпу волшебника, меч короля Артура, магический шар с электрическими молниями. А если бы пошел направо, то, пройдя мимо нашей кухоньки, наткнулся бы в дальнем углу на огромные картонные лыжи, на которых можно ходить только вчетвером и только если очень дружно. Может быть, он нашел полочку в шкафу, где хранится запас разных мелких подарочков и призов на случай дня рождения или другого события - ластики, блокнотики, игрушки, всякая ерунда.

Он увидел все это, врезал новый замок и наклеил на дверь бумажку «Несанкционированное проникновение преследуется по закону». Потому что наш Камелот портит пейзаж, открывающийся перед внутренним взором чиновника. Ведь без бумажки и без указки, без наклейки «Единая Россия», а значит - самострой. А с самостроем у нас известно что делают. И метод тот же: соблюдать все эти формальности - повестка, суд, постановление, приставы - Тараканов и его руководство сочли ненужным.

Но рыцари круглого стола не собираются расходиться. Мы будем складывать буквы с буквами, вычитать и умножать. И в нашем Камелоте дважды два всегда будет четыре, а у детей всегда будет право на детство.

Захватить чужую территорию - полдела. Крым следует закошмарить. Похищения и убийства. Сотни обысков. Дело Сенцова: пытки, вранье и последующая отправка фигурантов вплоть до Колымы. Еще несколько показательных политических процессов. Заочные аресты лидеров крымскотатарского Меджлиса.

Фактов за два года накопилось так много, что оценивать их эмоционально у меня уже не получается, а получается лишь фиксировать (для истории, может быть) методики российских оккупантов в Крыму. Те способы, которыми российские власти легитимизируют (разве что для самих себя) преследования несогласных.

Один из наиболее востребованных инструментов следствия в Крыму - машина времени. Она и в Москве освоена успешно: например, дело Владимира Ионова с ключевым эпизодом 11 мая было возбуждено 16 января того же года. Но трудно переоценить, насколько полезна такая машина на территории, которая захвачена недавно, а править надо так, как будто давно!

В деле Сенцова она применялась совсем чуть-чуть, по-детски. Потерпевшим от поджога 18 апреля было признано юрлицо (симферопольский филиал «Единой России»), зарегистрированное 24 апреля. Это такие мелочи, что и говорить неприлично.

Чтобы не ковыряться, российские власти издали 5 мая 2014 года закон № 91 «О применении положений Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на территориях Республики Крым и города федерального значения Севастополя». Этот крайне уважаемый документ допускает преследования за деяния, совершенные на территории Крыма и Севастополя (далее - Крыма) и до даты подписания договора о принятии Крыма в РФ - 18 марта 2014 года.

Надо сказать, что противоречит он даже российскому УК, который, возможно, принимался до изобретения машины времени: «преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния» (ч. 1 ст. 9 УК РФ). Что говорить о Женевской конвенции от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения во время войны: «Оккупирующая держава не может подвергнуть аресту, преследованию или осудить покровительствуемых лиц за действия или мнения, совершенные или высказанные до оккупации или в период временного ее прекращения, за исключением случаев нарушений законов и обычаев войны» (ст. 70). Там, в Женевской конвенции, много ерунды написано вроде: «Взятие заложников запрещается» (ст. 34). Они за лохов нас, что ли, в 49-м году держали?!

Но в случае с «делом 26 февраля» следствие формально перестраховалось. Напомню, 26 февраля 2014 года произошли столкновения у Верховного совета Крыма. На небольшой площадке одновременно происходили два митинга: «Русское единство» требовало передать Крым России, а представители Меджлиса крымскотатарского народа намеревались не допустить, чтобы ВС принял такое решение. В толпе постоянно вспыхивали драки, но настоящую трагедию принесла давка: в ней погибли мужчина и женщина. Представители Меджлиса прорвались в здание и, получив заверение, что в этот день вопрос об отделении Крыма от Украины, рассматриваться не будет, ушли. А ночью здание захватили неизвестные, но вежливые люди в масках...

Так вот, преследование крымских татар за участие в событиях 26 февраля во всех смыслах является беспределом, увенчанным тем обстоятельством, что они происходили на территории Украины. Пользоваться ФЗ-91 следствие не стало, а совершило чуть более изящный пасс. Согласно принятой в РФ арифметике, 30 пострадавших - это примерно 80. Так было и в Болотном деле, когда за помощью обратились примерно 30 полицейских, а остальные стали позже вспоминать обстоятельства нанесения им физической и душевной боли - и список стал расти как на дрожжах. Вот и 26 февраля СМИ сообщали примерно о 30 пострадавших, а сейчас их 79. Так вот, среди этих 79 есть целых два человека, которые были россиянами на дату событий, и это якобы легитимизирует все расследование. Ведь каждый предполагаемый участник массовых беспорядков отвечает не только за того, кого сам побил, но и за остальных. Изящно же: вы лупите гражданина Украины, в 50 метрах от вас страдает россиянин - вы совершили насилие против россиянина.

Вы, наверное, даже не удивитесь, если я скажу, что, по данным защиты, эти два «легитимных потерпевших» россиянина за медицинской помощью не обращались и документов о нанесенных повреждениях не имеют.

Отдельно умиляет, что потерпевшим признан и украинский орган власти - Верховный совет Крыма. Ущерб оценен в рублях (кому интересно - чуть меньше 10 тысяч рублей). В обвинительном заключении против Ахтема Чийгоза, обвиняемого в организации массовых беспорядков, есть даже доказательства, что проводимый крымскими татарами митинг был несанкционированным с точки зрения украинского законодательства. Причудливая мешанина слоев времени и пространства...

А вот в деле Хайсера Джемилова, сына Мустафы Джемилева, обошлись без этих книксенов. Преступление Хайсер совершил в 2013 году: играя с карабином, он случайно застрелил соседа. Дело не имело никакой политической окраски, Джемилов сразу же был взят под стражу, признал вину в убийстве по не осторожности, украинские власти расследовали дело и готовы были передавать в суд.

В это время Россия оккупировала Крым. Российские власти начали заново расследовать дело Джемилова (хотя никто и ничто в этом деле не имело отношения к России, даже «прописан» Джемилов в Киеве), вменив ему умышленное убийство. В чистом виде использование ФЗ-91, позволяющего «расследовать» все что угодно на оккупированной территории. Параллельно Украина заочно вынесла законный приговор - 3 года и 8 месяцев. После долгих мытарств присяжные сняли с Джемилова обвинение в умышленном убийстве и дали 5 лет. Срок он не обжаловал, а требовал лишь экстрадиции, однако в апелляции ему скостили полтора года - и приговоры стали почти идентичными.

Россия проигнорировала два украинских запроса об экстрадиции Джемилова и даже требование ЕСПЧ о его освобождении, отправив отбывать срок в Астраханскую область. Нелишне напомнить, что его отцу запрещен въезд в Россию. Вернее, сначала он был запрещен, а теперь, наоборот, wanted: Мустафу Джемилева заочно арестовали (Наталья Поклонская не сочла нужным сообщить, по какой статье).

В самом деле, не надо российские власти подвергать такому испытанию, как запрет на взятие заложников. У них не получается не брать, да они и не пытались отказываться от привычного способа, с наперсточной легитимизацией которого можно даже не стараться.

В начале февраля в Сахаровском центре прошли первые курсы новой Школы общественного защитника, организованной "Русью сидящей".
Об институте "непрофессиональной защиты" (или "общественной", как ее называют по советской традиции) было много споров. И опыт очень разный.
Вот что я думаю по этому поводу.
1. Как любое участие граждан в общественном деле, это, безусловно, элемент гражданского общества. А с ним у нас нынче весьма хреново.
2. Тех, кто готов добровольно защищать права другого человека, тоже негусто. Учитывая растущее число невинно попавших в конвейер правоохранительной системы - катастрофически мало.
3. Квалифицированных, не ангажированных и стойких адвокатов тоже не хватает.
Причем проблема касается отнюдь не только "политических".
Поэтому любой готовый впрячься за справедливость и право - на вес золота.

При одной оговорке, с которой начал свою лекцию в Школе адвокат Сергей Панченко: "Как и у врачей, главная заповедь защитника - не навреди!". Защитник прежде всего должен быть достаточно подкован в законах и процессуальных тонкостях. Во-вторых - дисциплинирован и психологически готов к столкновению с "карательной машиной". И в-третьих, осознавать свою ответственность перед тем, кому он берется помогать. Опять же, как говорят адвокаты, "после суда вы пойдете домой, а сидеть - клиенту".

Из нашего опыта (защиты на "Болотном процессе") могу сказать, что защитник может очень многим помочь и самому обвиняемому, и даже его адвокату. Школа попытается хоть в какой-то мере подготовить ко всему этому потенциальных волонтеров или родственников обвиняемых. Или хотя бы показать человеку, что такое институт защиты, и куда ему двигаться дальше при выборе этого пути.

Краткий курс касается всех возможных тем: Уголовного и Административного кодексов, прав защитника, всех стадий процесса, работы с документами, доказательствами, фото- и видеоматериалами, свиданий в тюрьме и даже "послесудебной" стадии - колонии и УДО.

А как это выглядело, кто и зачем пришел поучиться - лучше посмотреть.

На "первом потоке" вели занятия адвокаты Алхас Агбаджава, Екатерина Горяинова, Михаил Иерусалимский, Сергей Панченко, Максим Пашков, юрист-эксперт ОД «За права человека» Олег Безниско, имеющие опыт общественной защиты Сергей Шаров-Делоне, Дмитрий Борко, Петр Курьянов, руководитель "Руси сидящей" Ольга Романова и другие.

На сайте Школы можно найти расписание следующих курсов - они будут как дневными, так и вечерними.

С каждой поездкой к нашему подзащитному Борису Стомахину отношение и к нему и к нам со стороны администрации колонии ИК-10 Пермского края становится все более жестким. В этот раз Борис общался с нами через решетку. Клетку, в которую посадили Бориса, просторной не назовешь. В ней можно было только сидеть. Зверей в зоопарке и то содержат в лучших условиях.

А нас два раза тщательно обыскали. Правда, мой спутник в поездке адвокат Роман Качанов уточнил, что это был не обыск, а досмотр. Пусть досмотр. Но очень доскональный. Сначала нас осмотрели на КПП у входа в колонию. Осмотрели все сумки, заставили все выложить из карманов. Я как гражданский представитель и Качанов как адвокат уже давно ездим на свидание к подзащитному в эту колонию, но до сих пор такого внимания к себе мы не вызывали.

Вообще сложилось такое ощущение, что сотрудники колонии видят нас впервые. Проверили мою доверенность, а удостоверение адвоката у Качанова забрали на экспертизу. Через полчаса удостоверение вернули и оформили нам пропуск для встречи с осужденным.

Телефоны мы с собой в колонию не берем (хотя имеем право). Но всегда берем диктофон и фотоаппарат, которые нужны нам для работы: сфотографировать подзащитного на предмет наличия или отсутствия у него телесных повреждений, снять копии с документов, записать на диктофон его жалобы на условия содержания... В этот раз с проносом оборудования возникли проблемы. Нас в нарушение закона просто отказывались пропускать. И пропуск не помог. Только после того как адвокат вручил сотруднице КПП копию постановления Верховного суда, разрешающего проход на территорию пенитенциарных учреждений с этими техническими средствами, нам наконец разрешили пройти.

На этом наши приключения не окончились. Нас отвели в специальное помещение и подвергли досмотру еще один раз. Разве что штаны снять не заставили, но я все равно почувствовал себя стриптизером. И осмотрели, и ощупали, и ручным сканером со всех сторон просветили. Ничего подозрительного не нашли, только время потеряли.

Приехали мы в колонию 4 февраля утром, а к заключенному попали уже только после 12 часов дня. Комната, которую нам отводят для конфиденциальных свиданий, представляет собой маленькое помещение с весьма спартанской обстановкой: стол, кресло для сотрудника, на котором нам сидеть не разрешают, табуретка и скамеечка сбоку. Впрочем, для работы большего и не требуется. В углу комнатки находится клетка, куда едва вмещается один человек. Как правило, мы с Борисом садимся вместе за стол и начинаем работать с документами. Но не в этот раз. Зайдя в комнату, мы обнаружили, что Бориса заранее поместили в клетку, как опасного маньяка. Хотя сидит он по политической 282-й статье УК за ненасильственное выражение своего мнения и опасности ни для кого не представляет.

Сотрудники колонии пояснили, что это сделано для нашей же безопасности: а вдруг он нас в заложники захватить вздумает? Самому Борису сказали то же самое. Утверждение показалось нам надуманным, но убедить людей в форме не удалось. Возможно, это связано с активной жизненной позицией Бориса, который и в местах лишения свободы пытается бороться за свои права. Потому он не вылезает из штрафных изоляторов (ШИЗО) и находится в помещении камерного типа (ПКТ) как злостный нарушитель режима содержания. Ведь человек несколько лет до этого общался с нами без помещения в клетку, и физиономий нам не бил, и в заложники брать не пытался.

Сам Борис выглядит похудевшим, но бодрым. Он рассказал, что администрация колонии, судя по всему, отказалась оформлять доверенности для людей, пожелавших стать его гражданскими представителями. Доверенности оформляются в присутствии осужденного, и там должна стоять его подпись, но по этому вопросу его никто не вызывал. Причем никаких объяснений ни ему, ни нам не дали. Кроме того, до Бориса не дошла моя телеграмма от 25 января, в которой я уведомлял его о нашем приезде. И тоже никаких объяснений со стороны администрации. Так что адвокат был вынужден оформить адвокатский запрос и по получении официального ответа, возможно, будет подан административный иск на администрацию ИК-10.

В процессе работы над документами, общаемся с подзащитным. Он рассказывает о своем житье-бытье. Находится он в одиночной камере, с 28 декабря по 10 января отбыл очередные сутки ШИЗО непонятно за что. Если и были с его стороны дисциплинарные нарушения, то, по его словам, ему о них не сообщили. Обжаловать свое очередное дисциплинарное наказание он не хочет, так как не верит в российский суд и не желает иметь с этой системой ничего общего. Кроме того, по словам Стомахина, со стороны сотрудников администрации ИК-10 звучат угрозы о применении к нему спецсредств, если он и дальше будет защищать свои права, честь и человеческое достоинство. Впрочем, администрация считает все это нарушением режима.

С разрешения администрации взяли у Стомахина прошедшие цензуру письма и прочитанные им книги, так как Борису трудно носить с собой большой архив. Подходим к КПП. Проходим очередной суровый досмотр. Книги и письма привлекают особое внимание. То, что на вынос есть разрешение администрации, не слишком помогает. Темнеет. Мы выходим за пределы ИК-10, колонии строгого режима, где уже около двух лет содержится политзаключенный Борис Стомахин. И сидеть ему, если ничего в России не изменится, почти до конца 2019 года.

- Еду с Ильей и Ромой за пропуском с утра, вечером той же компанией заселяемся в отель "Подорожник". Чтоб завтра не метаться и не опаздывать.

- Хорошо. Только отель называется "Подснежник".

(Тьфу ты, конечно "Подснежник". Мне почему-то представился полуразложившийся, найденный весной труп.)

УПодмосковный Краснознаменск, где 7 февраля досрочно избирали мэра, - ЗАТО, закрытый город. В пятницу мы с Ильей Мищенко и Романом Петрищевым отправились туда за пропуском. У КПП обнаружили координатора наблюдателей Владимира Егорова. Подъехал и наш кандидат Глыбышен с документами.

Мы встали в очередь к бюро пропусков. И вдруг бац - нет вашего списка от Глыбышена! Ибо его унесли на утверждение. И пропуска нам поэтому тоже нет. Из ближайшей забегаловки вышел Егоров - со стаканчиком кофе и запросом Глыбышена на пропуска. Он недоумевал еще сильнее - почему это листок валяется в забегаловке?

Кандидат отправился в бюро пропусков сам, выстоял очередь. Попросил оформить нам троим пропуска, так как он нас лично приглашает в Краснознаменск в качестве частного лица. Из окошка с безоблачной невинностью сообщили, что всех, кто указан в его списке как наблюдатели на выборы, пускать не велено. Никак. Ни в гости, ни на свадьбу, ни на похороны.

"Не надо было заранее", - сказал расстроенный кандидат нашему координатору Егорову, который уже неделю не вылезал из Краснознаменска. После того как в Балашихе напали на Стаса Позднякова, Егоров теперь в этих городишках проводит предварительную глубокую разведку.

Мы вернулись в Москву без пропусков, больше не было времени ждать. Егоров объявил всем наблюдателям по Краснознаменску: отмена наблюдения, пропусков на территорию не будет.

К вечеру состоялось судебное заседание в Одинцовском суде, но разбирательство перенесли на 8 утра, поскольку не присутствовали стороны ответчика.

Нас все звали в Волоколамск. Но утреннее краснознаменское КПП, невинное окошко бюро пропусков, демократично одетый кандидат Глыбышен с его горьким сожалением о честных выборах, упертый Егоров запали нам в душу. Мы готовились к Краснознаменску - читали закон о ЗАТО, изучали особенности голосования военнослужащих...

Утром мы подъехали на КПП той же компанией. К нам присоединилась Елена Караваева, которой выписала частное приглашение ее подруга, живущая в Краснознаменске. К окошку выдачи пропусков выдвинулся Илья - с документами ПСГ (член УИК с правом совещательного голоса) в одной руке и законом о гарантии избирательных прав - в другой. Происходящее мы снимали двумя камерами. Илья, потрясая законом, педантично спрашивал: "Правильно ли я понимаю, что я, член избирательной комиссии, не могу пройти на избирательный участок в день голосования, вопреки вот этому федеральному закону?"

Потом мы прыгнули в машину и погнали к Одинцовскому суду. Зря спешили – кроме наших и охраны в суде никого не было.

Наконец появился один представитель администрации в пиджаке, жадно читавший какие-то бумажки неподалеку от нас. В суде он дрожащим голосом стал рассказывать, что информационного агентства "Закон" (от которого аккредитован Егоров) нет в реестре Роскомнадзора, некий Янсюкевич из списка наблюдателей не работает в "МК", а еще один у нас в списке - и вовсе иностранный агент из "Голоса". Стало быть, в списке заведомо ложные данные, а кандидат Глыбышен укрывал иностранного агента и врал. Все это они оперативно опубликовали в прессе.

Наши спросили товарища: "Это вы к чему все? В списке нет профессии, там ФИО, адрес и паспортные данные. Какие данные там искажены?" Егоров положил перед судьей копию свидетельства о регистрации "Закона" и копию запроса администрации в Роскомнадзор, в котором "умышленно или неумышленно" была одна неверная цифра в номере свидетельства.

А дальше - "я вашу чашку не разбивал, ибо я ее не брал, ибо это нечаянно, ибо это плохая чашка, и это не ваша чашка". В итоге ответчик пришел к тому, что они список утвердили, но послали на согласование в ФСБ. А ФСБ, редиска, им не прислала обратно. Мы расстроились - ФСБ в суде не дождешься...

Однако после перерыва пришла, вы не поверите, ФСБ! В лице одного несимпатичного в сером костюме и еще одного симпатичного в свитере. Вот уж где флюгеры, которым на сказанное ими же минуту назад плевать совсем. Оказалось, что ФСБ тоже не виновата - она послала наш список в МВД, проверить, нет ли у нас судимостей. (С наличием судимости к ним в ЗАТО нельзя, если ты никому там не родственник. Так же как с психической болезнью и наркоманией - можно только если ты местный или с кем-то там у них породненный.)

В общем, наши им про ФЗГ, статья 30 пункт 5: в ЗАТО на выборы надо пускать ВСЕХ наблюдателей и членов комиссии. Они нам про закон о ЗАТО: кое-кого в кое-каких случаях в ЗАТО можно не пускать.

В процессе пришли из администрации еще двое - горластые. Один из наблюдателей - Александр Грезев - упал духом. Он ехал на выборы из Новосибирска за свой счет, а оказался вынужден сидеть шесть часов и выслушивать этот сумбур.

Судья ушла в совещательную комнату. И вот тут мы поговорили с представителем ответчика. Чиновник администрации рассказывал про город, про семейные традиции. Он бывший военный. Жаловался на ЖКХ и капремонт. Мы его, по всей видимости, впечатлили. "Вот бы вас, наблюдателей, в ЖКХ", - говорил он как о чем-то сказочном и прекрасном. Он с нами потом попрощался сердечно и виновато.

Вскоре пришла судья, зачитав отказ в иске. Грезев сказал, что поедет в Островцы, которыми он пожертвовал ради суда (там выборы главы сельского поселения). Егоров поехал с ним. Мы с Ильей и Ромой отправились в Волоколамск в надежде усилить наблюдение при подсчете. А Елена отправилась на КПП и единственная прошла на свой избирательный участок по пропуску, оформленному подругой.

Первое сообщение от Елены мы получили на трассе: "Прошла через КПП". Второе гласило: "Добралась до участка. Сказали: Как???? В реестр внесли, но сказали, что перезвонят и уточнят. Потому что от Глыбышена никого не пускают". Третье: "Выдали удостоверение". Четвертое: "У меня на участке 6 досрочников и 5 надомников. На соседнем - 61 человек".

Мы мчались по трассе. Я начинала понимать, что в выборах есть какая-то пружина. Что недаром вокруг выборов все активизируются, переходят в режим поступка. Недаром сгущаются события. Недаром люди едут за свои деньги из Новосибирска. Я чувствовала себя счастливой.

День сложился. Мне все-таки удалось попасть на избирательный участок в качестве наблюдателя. Первый раз в жизни. Дебют состоялся.

Из «болотников первой волны» продолжает сидеть один лишь Сергей Кривов. У него самый большой срок. Говорят, потому, что слишком упирался на суде. Да, он постоянно чего-то требовал и произносил многочасовые речи. Бурно обсуждалась его двухмесячная голодовка. Сперва говорили, что голодает зазря - протоколы, мол, суд имеет право и не выдавать до окончания процесса. Не обращая внимания на его слова, что он требует вообще вернуть процесс в правовое русло. Потом, когда Сергей стал терять сознание в зале суда, спохватились и стали возмущаться, что судья не допускает к нему врачей «скорой». Много было вокруг него шума.

Мосгорсуд скостил Кривову на апелляции лишь три месяца. Следующая инстанция - президиум Мосгорсуда. Сейчас Кривов в четвертый раз подал кассацию. Предыдущие три бесследно пропали вместе со всеми приложенными документами или были отклонены по несуществующим основаниям. Это происходит не где-то в Урюпинске, а в президиуме Мосгорсуда. Теперь текст кассации опубликован в интернете. А 10 февраля брянский суд рассмотрит его прошение об УДО.

В дни процесса, разбираясь в деле, я не раз пользовался удивительными разработками Кривова. Готовясь к суду, он исписал заметками и выписками из дела тонны бумаги. Да, Кривов иногда ошибался в трактовке законов - он не юрист. Да, иногда его действия вызывали раздражение у многих, обвинявших его в бессмысленном буквализме и цеплянии за любую мелочь. Казалось, что это рвет ход процесса, лишая его логики и понятности. Но была ли вообще какая-то логика в этом безумном процессе, об изначальной искаженности и незаконности которого не раз заявляли адвокаты?

Адвокаты, составляя жалобы, рационально выделяют лишь самые главные противоречия, на которые можно бить наверняка. Кривов несколько сумбурно вываливает все сразу. Но благодаря этому у него выходит некий «катехизис» Болотного дела со всеми его красками и дикостью. Что же пишет Кривов в своей жалобе, в чем его «крохоборство»?

Ходатайства

Кривов пишет: «Судья не раз отказывал в рассмотрении ходатайств Кривова, ссылаясь на ст. 271 и 291 УПК и то, что ходатайства могут быть поданы только на определенных стадиях суда. На просьбы заявить ходатайства суд делал замечания Кривову о нарушении правил судебного заседания и угрожал удалением из зала. Споры о праве заявить очередное ходатайство более пяти раз заканчивались удалением Кривова из зала суда».

Что же написано в этих статьях, на которые ссылалась судья Никишина?
Статья 271: «Председательствующий опрашивает стороны, имеются ли у них ходатайства. Лицо, заявившее ходатайство, должно его обосновать».
Статья 291: «По окончании исследования представленных сторонами доказательств председательствующий опрашивает стороны, желают ли они дополнить судебное следствие».
А в статье 120 прямо сказано: «Ходатайство может быть заявлено в любой момент производства по уголовному делу».

Я помню один из самых ярких примеров. 4 сентября допрашивался «потерпевший» от Кривова омоновец Алгунов. Он юлил, издевался над защитой и вызвал всеобщий хохот, когда после показа ему видеозаписи заявил, что не видит на ней, как полиция машет дубинками. Допрос затянулся до вечера. Перед объявлением перерыва Кривов заявляет, что имеет ходатайство (это часто бывает и во время допросов - например, огласить прежние показания свидетеля). Судья даже не стала его слушать. Все ждали, что на следующий день допрос важного свидетеля продолжится. Как же мы удивились, когда утром на свидетельском месте оказался новый полицейский! Некоторые адвокаты вообще не успели задать вопрос Алгунову, но Никишина просто не стала никого слушать. Я хорошо помню, как Кривов кричал из клетки: «Выведите меня отсюда, я не хочу участвовать в судилище!»

На апелляции в Мосгорсуде Кривов заявляет о необходимости рассмотреть отказы на 83(!) его ходатайства, поданных в ходе суда. И судьи коллегии Мосгорсуда спокойно пишут: «Отклонить, поскольку действующим УПК не предусмотрено апелляционное рассмотрение результатов каждого из ходатайств, рассмотренных судом первой инстанции».

А статья 389.2 говорит: «Определения или постановления ... об удовлетворении или отклонении ходатайств участников судебного разбирательства и другие судебные решения, вынесенные в ходе судебного разбирательства, обжалуются в апелляционном порядке одновременно с обжалованием итогового судебного решения».

Пресловутые протоколы

Сколько было из-за них споров! Кривов требовал, чтобы протоколы заседаний изготавливались по ходу суда. Да, по закону лишь «может изготавливаться по частям». Это зависит от решения судьи. Суд шел непрерывно восемь месяцев. Иногда были небольшие «технические» перерывы. Что мешало судье дать команду делать во время них протоколы порциями? Наверное лишь то, что больше нуждалась в них защита. Без них нам действительно было очень трудно готовиться к бесконечным допросам свидетелей. Кроме того, чем больше времени проходит, тем труднее заметить ошибки и расхождения протокола с тем, что на самом деле происходило. Когда протоколы все же стали выдавать, Кривов подал 13 жалоб на неточности протоколов. На самом деле это не так уж много на толстенные тома.

Доказательства обвинения

Кривов пишет: «Суд отказался не только приобщить к уголовному делу, но даже обозреть фотографии Кривова С.В., подтверждающие факт его избиения и получение им травмы головы. Фотографии сделаны свидетелем Детиной М.Ф. и представлены им лично суду в ходе своего допроса со всеми пояснениями. Детина М.Ф. представил суду также фотоаппарат, которым он делал фотографии, карту памяти с файлами самих снимков... Более полной информации невозможно представить. Тем не менее, суд выразил сомнение, что фотографии сделаны в указанное время и в указанном месте».

Скажу лишь, что таким же способом не были приобщены снимки, предложенные защитой Луцкевича, Зимина, Савелова.

Одна из не приобщенных судом фотографий: Сергей Кривов на Болотной с огромной шишкой от удара дубинкой

На отведенных судом снимках - огромная кровавая шишка на лбу у Кривова. Но помимо этого, несколько свидетелей в суде показали, что Кривова избивал дубинкой «потерпевший» от него полицейский Алгунов.

Какое же это нашло отражение в приговоре?
«Что касается показаний допрошенных по ходатайству защиты свидетелей Богдановой П.А. и Детины М.Ф., также заметивших у металлических барьеров Кривова С.В., свидетеля Харитонова Н.И., удержавшего от падения Савелова А.В. в момент прорыва цепочки и видевшего мельком Кривова С.В. в момент противостояния демонстрантов и сотрудников полиции у металлических барьеров... то суд отмечает, что сведения, сообщенные указанными лицами, лишь подтверждают установленные судом обстоятельства присутствия подсудимых в районе Болотной площади».

То есть свидетели, по мнению суда, лишь «заметили и подтвердили присутствие подсудимых на площади». Остальное, по мнению суда, не имеет отношения к делу.

Преступный умысел

Кривов пишет: «Суд подменил слова Кривова о том, что он осознанно принял участие в согласованном мероприятии, а затем вынужден был обороняться от противозаконных избиений, на «спланированный умысел участия в массовых беспорядках».

Вообще этот самый «умысел», являющийся одним из главных мотивов обвинения, никак не доказывается судом в отношении всех «болотников». Возник и возник - судье виднее, что там у них в голове было «с 16 до 20 часов 6 мая 2012 года».

Удостоверения и прочие подтверждения полномочий

В суде Кривов и его защитник постоянно спрашивали у полицейских, были ли у них действующие удостоверения. Казалось бы, ерунда. А по ходу апелляции в Мосгорсуде случайно выяснилось, что прокурор Бабек не имеет доверенности на представление прокуратуры в данном заседании. Судья ответила, что новой доверенности прокурору не требуется, если он принимал участие в суде первой инстанции. Но Бабек не принимала участие в суде первой инстанции.

Подумаешь, всем же ясно, что перед нами прокурор! Зачем документ, если ясно, что только полицейский станет нас задерживать за какой-нибудь невинный и законный пикет. Ну не оформили правильно бумажку. Рапорт подписал за коллегу тот, кто задержанного и в глаза не видел. Потом пришлось на суд сходить за него - приврать. Следователь подскажет, как давать показания. Прокуратура не обратит внимания на бесчисленные подтасовки в деле и передаст его в суд. Суд...

Кривов всего лишь требовал законности во всем.

Для меня рязанский "Мемориал" - это еще и глубоко личная история. Более семнадцати лет рязанские мемориальцы принимают участие в работе над проектами независимого неполитического интернет-портала "Права человека в России" (HRO.org) - крупнейшего в Рунете сетевого ресурса по правам и свободам человека. Некоммерческий интернет-портал создан и поддерживается инициативной группой частных лиц: правозащитников, историков, журналистов, общественных активистов из разных городов и стран.

Когда я весной 2006 года занялась как журналист делом политзаключенного Алексея Пичугина, мне пришлось последовательно распрощаться с двумя местами работы. И тогда председатель рязанского "Мемориала", главный редактор портала "Права человека в России" (HRO.org) Андрей Блинушов пригласил меня на HRO.org. Теперь на этом портале собрана едва ли не самая подробная хроника второго и третьего судебных процессов по делу Пичугина.

А на днях Минюст РФ внес рязанский "Мемориал" в реестр НКО, выполняющих функции "иностранного агента".

Примечательно, что разбирательство было инициировано жителем Рязани, который написал обращение к властям (с моей точки зрения, скорее походящее на донос). В этом документе сообщалось, что данного гражданина, "как патриота страны", оскорбляют размещенные на портале HRO.org материалы, направленные "на критику внешней и внутренней политики Российской Федерации".

Я не знаю, кем является в действительности обратившийся в Минюст человек, которому по возрасту, если верить подписи, немногим больше, чем рязанскому "Мемориалу". Не знаю, скольким людям он оказал помощь.

Одно для меня очевидно. Сейчас почему-то стало широко принято ставить знак равенства между патриотизмом и любовью к правящей власти. Между осуждением недостатков работы чиновников, в том числе самых высокопоставленных, и русофобией.

А рязанский "Мемориал", конечно, "агент". Это констатирует сама правозащитная организация в своем официальном заявлении. Агент российских граждан, в чьих интересах действует эта НКО.

Соглашусь с Навальным. Фразу «это качественное изменение российской политики» принято у нас говорить слишком часто, но здесь именно такой случай. Только качественно меняет российскую политику не очередная выходка Кадырова. Ее меняет комментарий к этой выходке, с которым выступил глава СПЧ Михаил Федотов.

Функции «придворных либералов» при людоедских режимах всегда и везде сводились, примерно сказать, к ходатайствам сжигать приговоренного к сожжению не на медленном огне, а на быстром. Потому что он примерный семьянин и у него хорошие характеристики с работы. При этом верноподданническая форма обращенных к правителям просьб и советов соблюдать их собственные законы и правила для их же пользы иногда позволяла кое-что и отхлопотать. Позволяла чрезмерно увлекшимся тиранам в чем-то и уступить, не теряя лица. Все это, конечно, работало в первую очередь на стабилизацию режима, придание ему некоторого благообразия, но кому-то иногда и облегчение выходило. А кого-то и удержать удавалось от откровенного зверства.

Комментарий г-на Федотова означает полное и окончательно банкротство придворного либерализма в РФ. Полный его отказ выполнять даже эту условно полезную функцию. Еще совсем недавно г-н Федотов был озабочен лингвистической экспертизой высказываний Кадырова и его тонтон-макутов на предмет разжигания всевозможной вражды. А ведь они тогда развлекались всего лишь требованиями к федеральной власти задействовать против оппозиции федеральное же антиэкстремистское законодательство. В соответствующей, правда, трактовке. Вот бы «законник» Федотов и спорил бы с ними относительно трактовки законов. Так нет, он их самих на экстремизм захотел проверить. Теперь же по поводу «шутки» Кадырова с прицелом он лопочет что-то о метафорах, которые нельзя воспринимать буквально. Это Рамзан Ахматович просто шутить изволят.

Что ж, поговорим о метафорах. Есть текст и есть контекст. А этот контекст – созданный чеченским Квислингом режим террористической тоталитарной диктатуры, за которым тянется длинный шлейф похищений, пыток и убийств. Беззакония, произвола и расправ. Этот контекст – громкие политические убийства в России, нити которых теряются среди верных подручных Кадырова. И его шутки не могут рассматриваться, не будучи вставлены в этот контекст. Между тем г-н Федотов не только отказывается сам видеть этот контекст, он публично оскорбляет всех тех, кто этот контекст видит. Именно их он назвал психически неуравновешенными людьми.

В отличие от меня, «законник» и «государственник» Федотов не только поддерживает всевозможные уголовные статьи «за разжигание». В отличие от меня, г-н Федотов еще и признает Чечню частью Российской Федерации. В отличие от меня, он еще и признает всю сложившуюся в этой фиктивной «федерации» неоимперскую «вертикаль власти». То есть он признает, что Кадыров - глава российского региона, назначаемый и смещаемый из Москвы. Так вот, как сторонник «соблюдения властью ее собственных законов и правил» он обязан был сказать: государственный служащий позволил себе непотребную шутку, нарушающую все нормы этики государственной службы. Он должен быть немедленно уволен за непотребное поведение, неподобающее статусу и порочащее государственную власть. Совершенно независимо от того, есть ли в этой шутке формально-юридические признаки разжигания ненависти, угрозы убийства, подстрекательства к убийству.

Г-н Федотов этого не сделал. Это значит, что придворного либерализма в России больше нет. А бывшие придворные либералы - это люди, с которыми не стоит фотографироваться.

Конечно, сами чеченцы никак не могут воспринимать подобные демарши Кадырова как шутку. Они лучше русских знают, что это может означать. В Москве плохо знают о том, как работают сегодня чеченские медиа, в частности, потому, что там все по-чеченски. Мало кто следил за тем, что происходит в сегодняшней Чечне. И когда вдруг Рамзан Кадыров заговорил по-русски и с нами, мы ужаснулись!

Однако, если посмотреть чеченское телевидение, там постоянно кого-то запугивают, кому-то угрожают, кого-то поучают. Конкретных людей регулярно называют "врагами чеченцев", "врагами ислама". По телевизору показывают, как сам Кадыров или его подчиненные публично отчитывают родителей боевиков или иных "отступников", которых для этого специально к нему привозят. Недавно, к примеру, так отчитывали женщину, осмелившуюся в интернете критиковать чиновников ЖКХ за незаконные поборы. Кадыров уже давно призывает запретить пользоваться интернетом женщинам.

Такие публичные унижения людей транслируются постоянно. Это противоречит национальной эгалитарной ментальности, во многом построенной на понятиях достоинства и чести. Там никогда не было, чтобы один человек был на голову сильнее остальных. Чеченская власть пытается объяснить такую систему традицией или исламом, но это не так.

Конечно, в Чечне есть люди, поддерживающие сегодня власть. Это во-первых, те, кто встроен во власть. Не бюджетники, а именно имеющие доступ к власти и распределению каких-то благ, кроме зарплаты. Во-вторых, это молодое поколение, которое просто не видело иного и для которых Рамзан - воин, герой. В-третьих - старики, помнящие СССР, для которых важно, что Чечней руководит чеченец. Поддерживают и некоторые "ичкерийцы". Ведь сегодня Чечня обладает реально большей независимостью, чем при Дудаеве или Масхадове. И надо понимать, что Чечня перенесла две войны, более смертоносных, чем Вторая мировая для СССР, в относительных величинах. Многие люди долго считали, что такой, пусть ужасный, мир лучше, чем война. Что постепенно все исправится.

Сейчас все начинает меняться. Кризис уменьшает доходы и барыш, делает суровее поборы, закрывает возможности работы на стройках или "отходничество". Формула "деньги в обмен на лояльность" перестает работать. Поэтому усиливается жесткость подавления. И от того, что Кадыров начал вести себя в отношении Москвы так же, как внутри Чечни, многие там пришли в ужас. Люди начинают понимать, что "переходный период" не сменится. Что эта его экспансия вовне обернется еще большим ужесточением террора в Чечне.

Управление ФМС по Москве отказалось предоставить временное убежище гражданину Северной Кореи, которому на родине грозит суровое наказание - может быть, даже смерть. Мы не хотели бы называть его имя сейчас, и вы поймете почему, когда я расскажу его историю. Будем называть его Ким, как это уже сделали другие журналисты.

Когда в прошлом году дело Кима рассматривалось в суде и потребовался переводчик с корейского, мы специально просили, чтобы этот переводчик никак не был связан ни с Северной Кореей, ни с Южной, чтобы его не опознали, не вычислили и не схватили, как это уже бывало с северными корейцами в России - в том числе и с Кимом.

Сейчас ему тридцать один год - а в семнадцать лет ему удалось бежать из КНДР в Китай. Это было через два года после массового голода в Северной Корее, когда его приемные родители от него отказались. В Китае он провел целых десять лет. Хотя Ким не очень образован, он очень умный, сообразительный и контактный, доброжелательный и трудолюбивый человек и способен адаптироваться в любом обществе. Однако Китай беженцев не принимает, и получить там легальный статус Ким не мог. Тогда он решил перебраться в Россию. Но на границе с Казахстаном он был схвачен китайскими пограничниками и отправлен на родину, где его бросили в лагерь.

В лагере многие заключенные умирали от голода и почти круглосуточного непосильного труда. По рассказам Кима, ему в составе группы из тридцати человек удалось сбежать, но почти всех схватили - спаслись только он и еще двое беглецов.

Когда я начинала заниматься его делом, я прочла книгу Блейна Хардена "Побег из лагеря смерти" - о побеге из одного из самых страшных северокорейских лагерей в Кэчхоне. Эта книга была переведена на двадцать четыре языка, в том числе и на русский. У меня было чувство, что я читаю именно о своем подзащитном: его рассказы и эмоции полностью совпадали с тем, о чем говорится в книге.

После побега Ким снова ушел протоптанной тропой в Китай. В 2013 году ему удалось перейти границу России в Амурской области. Он обратился к российским пограничникам с просьбой о помощи, но был арестован за незаконное пересечение границы. Его долго держали в СИЗО в Благовещенске, он объявлял голодовку. Благодаря помощи юриста из организации "Миграция и право" ему удалось отделаться штрафом в 10 000 рублей, и его отпустили, а комитет "Гражданское содействие" помог ему переехать в Москву, где Ким снова с нашей помощью попросил предоставить ему статус беженца. Московское УФМС тогда отказало - Киму, по их мнению, не удалось доказать, что по северокорейским законам ему грозит наказание вплоть до смертной казни. Молодой человек не знаток законодательства, а УФМС не дало себе труда разобраться: похоже, их задача только в том, чтобы придумать причину для отказа. Десятки северных корейцев в России ежегодно получают отказ в предоставлении убежища. Однако нам удалось обжаловать отказ в Замоскворецком суде, который в ноябре 2014 года признал решение УФМС необоснованным. Это был редчайший случай.

Жизнь научила Кима трудолюбию, контактности и доброжелательности. Я никогда не слышала, чтобы он просил денег. Он платит за койку в спальном районе, работает в корейском ресторане в центре Москвы, где ему часто недоплачивают, а с одной работы его просто выгнали, не заплатив денег. Однажды он в благодарность за помощь трогательно предлагал напоить меня чаем, хотя сам получает сущие гроши..

Ким очень боится, что ему придется вернуться в Северную Корею. В самом начале его московской эпопеи его задержала полиция. Там не смогли грамотно оформить документы, и суд вернул дело. Истекал 48-часовой срок, после которого полицейские обязаны были его выпустить. В этот момент я держала Кима за руку и физически чувствовала этот страх. Он боялся, что его вот-вот схватят и отдадут агентам Северной Кореи, как это уже не раз случалось с его земляками, да и с ним самим. Когда мы уезжали на машине, он так боялся, что пригнулся на заднем сиденье. Достаточно с ним пообщаться, чтобы ему поверить. Комиссариат ООН по делам беженцев предлагал вывезти его в Южную Корею, но он боится, что там его опознают северокорейские агенты и это может кончиться очень плохо.

Ким обратился за статусом беженца в России во второй раз - и вновь получил отказ, это было 21 ноября 2015 года. Тогда он подал заявление о предоставлении временного убежища (гуманитарный статус, который дают на год и который не дает никаких прав кроме права работать и получить медстраховку). Но и в этом ему теперь отказали. Отказ мы, конечно, будем обжаловать. Пока идет эта процедура, будет считаться, что он законно находится на территории Российской федерации. А тем временем сотрудники УФМС будут придумывать новые причины и зацепки, требуя бесконечных справок, доверенностей и доказательств - пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Зачем им это надо, я не понимаю, да и не стараюсь понять. Моя задача в том, чтобы защитить человека.

Фрагмент решения УФМС

Заявление членов Русского ПЕН-центра и присоединившихся

Министерство юстиции РФ подготовило и 22 января с. г. опубликовало проект поправок к пресловутому закону 121-ФЗ от 20 июля 2012 г., известному как «Закон об иностранных агентах». Мы, члены Русского ПЕН-центра, считаем этот документ опасным, направленным на дальнейшую дискредитацию и систематическое преследование независимой общественной деятельности в России, в том числе – в сфере культурной, которая для нас особенно важна.

Напомним, что упомянутый закон был принят в 2012 году и создал основу для закрытия или приостановки деятельности целого ряда некоммерческих и неправительственных организаций, включая те, которые вели активную и масштабную работу в области благотворительности или просвещения в России.

За время действия «Закона об иностранных агентах» стало очевидно, что он имеет разрушительный, репрессивный характер, наносит значительный вред российской общественной жизни и последовательно сводит на нет саму возможность проявлять полезную гражданскую активность, гарантированную нашим соотечественникам Конституцией РФ. Эта вредоносность закона во многом обусловлена расплывчатостью и двусмысленностью формулировок, описывающих ключевые для него понятия «политической деятельности» и «зарубежного финансирования». Что и открыло недобросовестным и политически недальновидным правоприменителям возможность навязать оскорбительный статус «иностранных агентов» организациям, «виноватым» лишь в критике различных должностных лиц или государственных органов.

Назовем лишь несколько случаев возмутительного преследования авторитетных и уважаемых организаций под предлогом мнимого «иноагентства»: это и НКО, входящие в международное общество «Мемориал», и несколько организаций, занятых защитой прав военнослужащих, выявлением массовых нарушений на выборах, или оказывающих юридическую помощь населению («Общественный вердикт», «Юристы за конституционные права и свободы». «Комитет против пыток» и т.п.).

Абсолютно вопиющим представляется случай признания «иностранным агентом» благотворительного фонда «Династия»: он финансировался из личных средств семьи Зиминых, которые были заработаны ею в России – и в России с них были уплачены налоги. Минюст не отрицал, что «Династия» финансировала только науку, ученых, учителей, авторов и издателей просветительской литературы, что не помешало ему принять разрушительное для «Династии», несправедливое и оскорбительное решение.

Правозащитники и авторитетные юристы не раз настойчиво предлагали законодателю уточнить и сузить понятие «политическая деятельность». И вот теперь Минюст разработал поправки, которые лишь облегчают использование «Закона об иностранных агентах» как инструмента произвола и политических преследований.

Отныне политической деятельностью предлагается считать всякое действие, направленное на защиту прав и свобод человека и гражданина, любую попытку общественного воздействия на решения органов власти, включая местные. То есть любое проявление гражданской активности, неравнодушия к общественным проблемам. А методами достижения этих «политических целей» сочтены не только собрания, митинги, шествия и пикеты, но даже организация публичных дискуссий и лекций. Более того, любая публичная критика, любое публичное обращение к органам власти и их представителям с призывом исправить положения того или иного закона, отменить неправомерное решение и так далее – объявляется политической деятельностью и поводом для признания «иностранным агентом».

Поправки содержат уточнение, что деятельность в области науки, культуры, благотворительности не считается политической. Однако это, несомненно, лукавство: ведь такое исключение становится действующим лишь при условии, что эта деятельность организации не ведется «в целях воздействия на принятие госорганами решений и формирования общественного мнения».

Мы считаем, что новые ограничения деятельности общественных организаций беззаконны, безнравственны и вредны для нашего общества.

Мы требуем от руководства Министерства юстиции РФ отозвать предложенные поправки.

Мы требуем исключить произвол государственных органов в отношении общественных организаций и обеспечить конституционное право граждан на свободную общественную деятельность.

1.​ Константин Азадовский

2.​ Михаил Айзенберг

3.​ Владимир Алеников

4.​ Максим Амелин

5.​ Александр Архангельский

6.​ Дмитрий Бавильский

7.​ Леонид Бахнов

8.​ Ефим Бершин

9.​ Татьяна Бонч-Осмоловская

10.​ Ольга Варшавер

11.​ Алина Витухновская

12.​ Марина Вишневецкая

13.​ Владимир Войнович

14.​ Татьяна Вольтская

15.​ Сергей Гандлевский

16.​ Алиса Ганиева

17.​ Александр Гельман

18.​ Яков Гордин

19.​ Кристина Горелик

20.​ Варвара Горностаева

21.​ Александр Городницкий

22.​ Юлий Гуголев

23.​ Александр Давыдов

24.​ Виталий Диксон

25.​ Андрей Дмитриев

26.​ Александр Долинин

27.​ Вероника Долина

28.​ Ольга Дробот

29.​ Ольга Дунаевская

30.​ Леонид Жуховицкий

31.​ Сергей Завьялов

32.​ Наталья Иванова

33.​ Виктор Есипов

34.​ Геннадий Калашников

35.​ Вячеслав Карпенко

36.​ Иван Клиновой

37.​ Александр Кобринский

38.​ Кирилл Ковальджи

39.​ Николай Кононов

40.​ Григорий Кружков

41.​ Сергей Кузнецов

42.​ Майя Кучерская

43.​ Ольга Кучкина

44.​ Александр Лавров

45.​ Ирина Левинская

46.​ Андрей Макаревич

47.​ Лариса Миллер

48.​ Алексей Моторов

49.​ Павел Нерлер

50.​ Галина Нерпина

51.​ Валерий Николаев

52.​ Алексей Остудин

53.​ Александр Парнис

54.​ Сергей Пархоменко

55.​ Григорий Петухов

56.​ Николай Подосокорский

57.​ Евгений Попов

58.​ Давид Раскин

59.​ Борис Рогинский

60.​ Марк Розовский

61.​ Лев Рубинштейн

62.​ Мария Рыбакова

63.​ Ольга Седакова

64.​ Владимир Сергиенко

65.​ Игорь Сид

66.​ Евгений Сидоров

67.​ Борис Соколов

68.​ Наталия Соколовская

69.​ Владимир Сотников

70.​ Татьяна Сотникова (Анна Берсенева)

71.​ Сергей Стратановский

72.​ Вадим Фадин

73.​ Борис Фрезинский

74.​ Михаил Холмогоров

75.​ Елена Холмогорова

76.​ Андрей Чернов

77.​ Елена Чижова

78.​ Григорий Чхартишвили

79.​ Владимир Шаров

80.​ Илья Штемлер

81.​ Татьяна Щербина

82.​ Михаил Эпштейн

83.​ Сергей Яковлев

84.​ Михаил Яснов

К заявлению присоединились историки, члены Вольного исторического общества, а также российские ученые:

Борис Альтшулер

Владимир Ведерников

Марк Гринберг

Наталия Демина

Борис Долгин

Анна Дыбо

Борис Колоницкий

Сергей Красильников

Игорь Курляндский

Сергей Красильников

Вера Мильчина

Светлана Неретина

Александр Рубцов

Никита Соколов

Анатолий Турилов

Федор Успенский

Павел Чеботарев

Андрей Цатурян

Виктор Шнирельман

Как сообщает предатель своего народа и холуй при оккупантах Магомед Даудов, марионеточный «парламент» Чеченской Республики направил в Генпрокуратуру и СКР донос на публициста Андрея Пионтковского и радиостанцию «Эхо Москвы». «Депутаты» требуют открыть против Пионтковского дело по статьям 280 (публичные призывы к экстремизму) и 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды), а «Эхо» привлечь к ответственности по закону о СМИ за публикацию статьи «Бомба, готовая взорваться». В финале статьи Андрея Пионтковского, опубликованной на сайте «Эха», в частности, говорится:

«Не о возвращении кадыровского тоталитарного офшора в наше отечественное путинское "правовое" поле через еще более кровавую третью чеченскую войну надо сегодня думать, а об освобождении нас от имперского наваждения, заставляющего третье столетие подряд разрывать снарядами и бомбами клочок земли, населенный так и не покорившимся самым трудным для нас народом».

В авторской редакции статьи, доступной на сайте Каспаров.Ру, после этого абзаца следуют еще две фразы:

«Остановить тикающий часовой механизм русско-чеченской катастрофы можно только немедленным выходом Чечни из состава России, и выходом России из состава Чечни. Чеченской Республике необходимо предложить полную государственную независимость со всеми правовыми последствиями для наших двусторонних государственных отношений».

Однако из текста на сайте «Эха» вскоре после публикации они были удалены. Кроме того, на лицевую страницу сайта «Эха» эта статья не выводилась вообще.

Предатель своего народа и холуй при оккупантах Магомед Даудов утверждает, что статья Андрея Пионтковского «имеет неприкрытую антигосударственную направленность и подпадает под соответствующие статьи Уголовного кодекса РФ». В этой связи хочу заявить следующее:

1. Я целиком и полностью поддерживаю тезис Андрея Пионтковского о том, что «Чеченской Республике необходимо предложить полную государственную независимость со всеми правовыми последствиями для наших двусторонних государственных отношений». Я выступал за признание права чеченского народа на самоопределение вплоть до отделения и образования независимого государства в десятках собственных публикаций. Я продолжаю настаивать на том, что попытки насильственно удерживать под властью империй территории, ставшие объектом их колониального разбоя, в XXI веке бесперспективны и обречены на провал. Объективные корни чеченского сепаратизма никуда не делись, и он неизбежно будет возвращаться в повестку дня.

2. Я предлагаю предателю своего народа и холую при оккупантах Магомеду Даудову, если он не трус, написать в Прокуратуру и СКР заявление на меня тоже.

3. Я призываю все оставшиеся независимые информационные ресурсы опубликовать статью Андрея Пионтковского, причем в изначальном варианте.

4. Пользуюсь случаем, чтобы еще раз обратиться к ряду моих известных товарищей по демократической оппозиции с призывом принципиально отказаться от требований привлечения своих оппонентов к уголовной ответственности за их высказывания.

Вчера около одиннадцати утра мы с товарищем пришли в суд, чтобы проявить солидарность со своими друзьями, которых судят за нанесение на заброшенный забор граффити "Беларусь должна быть белорусской" и "Революция сознания - она уже идет". Первую надпись они сопроводили перечеркнутой советской и нацистской символикой (серп и молот и свастика). Теперь им за это грозит до шести лет тюрьмы.

В суде мы с моим другом Максимом Шитиком развернули баннер "Нет политическим преследованиям". Через две-три минуты нас вывели из зала суда. В коридоре нас поджидали омоновцы, которые нас схватили, отвели в соседнее помещение, бросили на пол и начали избивать. Когда нас выводили, в коридоре среди людей, которых не допустили в зал суда, был журналист Павел Добровольский. Он попытался снимать происходящее на мобильный телефон, но телефон у него выхватили, а его самого затащили в комнату вместе с нами. Павел пытался показать свое удостоверение, кричал, что он журналист. В ответ была только грубая нецензурная брань и удары. На то, что он журналист, им было плевать.

Нас избивали ногами около двадцати минут, прыгали и ходили по нам, непрерывно оскорбляя нецензурной бранью. Было много пошлых шуток, например, обещаний засунуть нам что-нибудь в задний проход. Вообще сложилось ощущение, что милиционеры очень озабочены гомосексуальной темой, потому что постоянно об этом говорят и шутят. Добровольский пытался встать, выйти, позвать кого-то на помощь, но его только сильнее били. Ему там досталось больше всех. Мне удалось закрыть лицо руками, поэтому у меня особенных следов не осталось. У Максима рассечение брови, у Павла тоже есть телесные повреждения. Мы лежали лицом в пол в общей сложности минут сорок, ожидая, когда приедет машина и отвезет нас в местное РОВД.

В РОВД на нас составили протоколы. На меня - за неуважение к суду и сопротивление сотрудникам милиции. Нас спрашивали, зачем мы этим всем занимаемся, сколько нам заплатили и не лучше ли нам было сидеть дома и играть в плейстейшен. Мы, конечно, пытались им что-то объяснить, но этим людям совершенно непонятно, что человек может заниматься чем-то бескорыстно и даже чем-то жертвовать. Они судят по себе и считают, что человек может только выполнять чьи-то приказы и получать за это деньги.

Потом отвезли в тот же суд, где мы проводили акцию протеста, и оштрафовали на 50 базовых величин, что составило десять с половиной миллионов белорусских рублей. Суд происходил очень быстро: нас заводили, назначали штраф и немедленно выводили. Добровольского судили за сопротивление милиции при задержании и нецензурную брань - хотя единственные, кто там непрерывно бранился, это и были сами милиционеры. После суда нас отпустили. В общей сложности мы были задержаны с одиннадцати утра до пяти вечера. Сегодня Максим и Павел Добровольский заняты тем, что свидетельствуют побои и собираются привлечь к ответственности сотрудников ОМОН, которые нас избивали.

Штраф в десять с половинной миллионов рублей - сумма для меня значительная, на данный момент это две моих зарплаты промышленного альпиниста. А Максим Шитик - безработный, и я не представляю, как он будет расплачиваться. Мы с ним из города Молодечно, который занимает первое место по безработице.

Мы относимся к молодежи, которой не все равно, что происходит вокруг нас. Наше движение называется "Пошуг" (и родственный ему "Экалягічны Пошуг") . Мы стараемся проявлять активность в направлении всех актуальных для нашего народа проблем. Мы все ведем здоровый образ жизни, мы все или вегетарианцы, или веганы и проявляем активность в сфере экологии. Мы хотели бы совершить революцию сознания, пробуждать людей от этой белорусской спячки, чтобы люди не были безразличны к тому, что происходит вокруг них.